Эра счастья

– Да. И конечно, не переставай себя жалеть, – тихо добавил Виктор Иванович, отчего лицо Киры сразу вспыхнуло гневом и обидой. Неужели он не видит, как ей больно сейчас, как одиноко и беспросветно? Как он может так говорить?

– Быть нелюбимой, боже мой, какое счастье быть несчастной, – вздохнул и тихо процитировал он строки стихотворения Александра Кушнера.

А Кира уже не могла сдержать то, что так долго копилось и требовало выхода именно сейчас, сию секунду. Она рыдала, закусив губу, не отрывая взгляда от окна.

Виктор Иванович одобрительно покивал и устало закрыл глаза…

Когда он очнулся, Кира просто сидела в кресле напротив и смотрела на него. Взгляд ее был грустным, но уже без того сердечного надрыва, который побудил ее к такому откровенному диалогу. Буря была позади, но общее состояние ее вряд ли изменилось.

– Как жить? Как принимать правильные решения? Где брать силы? – прошептала она с отчаяньем, поймав его внимательный взгляд.

– Если шагаешь чужой дорогой, всегда будет тяжело, больно и непонятно. Думая только о себе, свой путь не отыщешь.

Кира смутилась. Действительно. Она даже не поинтересовалась, как он себя чувствует, может и хочет ли сейчас с ней говорить. Ей так не терпелось получить ответы на свои вопросы, которые так много для нее значили, что за этими гнетущими страданиями она забыла об элементарной вежливости. Она опустила глаза, не знала, как поступить дальше.

– Кира, душевная боль появляется только тогда, когда твои ожидания не совпадают с действительностью. Это называется разочарование. И конкретно его ты сейчас переживаешь. Не волнение за меня, а именно разочарование оттого, что мое состояние противоречит твоим ожиданиям, ты не расстроена событиями на работе, ты расстроена тем, что твои усилия не завершились гениальным открытием, которое спасет все человечество и возвысит тебя. Ведь этого ты ожидала?..

– Неправда. Я…

– Правда, – тихо, но твердо прервал ее Виктор Иванович, чем опять вызвал вспышку краски на ее лице. – Я не виню тебя, а объясняю тебе. Постарайся почувствовать разницу и услышать, что я на самом деле говорю, а не то, что сейчас слышит твоя обида. Отложи ее до поры. Сможешь?

Кира слабо кивнула и тихо произнесла, не глядя на наставника:

– Постараюсь.

– Вот и отлично. А когда мы с тобой говорили про «Эс Икс», что значили твои слова про то, что мне уже не придется столкнуться с последствиями, а тебе придется с этим жить?

Кира кинула на учителя такой взгляд, как будто он окатил ее ведром холодной воды. Она разве что не подпрыгнула на месте. Девушка мгновенно поняла, на чем основывались его слова о том, что она не думает ни о ком, кроме себя. Она оскорбила его и даже не заметила. Более того, она уже похоронила его в своих мыслях и, будучи этим серьезно расстроена, проговорилась открыто. Стыд захлестнул ее с головой. Ей хотелось провалиться на месте, настолько острым и невыносимым было это чувство. Но память предательски начала вспышками выдавать то, что подтверждало слова наставника и относительно ее ожиданий от работы. Одна картина за другой, одна гипотеза за другой, один диалог за другим… Радислав Петрович, Корсак, Волк, сам Виктор Иванович и множество других коллег… Сказанное и только подуманное, надолго зацепившее и кольнувшее вскользь, глубоко прорабатываемое в экспериментах и отвергнутое за несоответствие генеральной установке…

Этого открытия о себе она уже не могла вынести. Не глядя в глаза учителю, она встала и попросила простить ее, если он когда-нибудь сможет это сделать. На что он потянулся к ней, желая привлечь к себе и не то утешить, не то получить поддержку самому, но в бессилии опустил руку.

Она не заметила этого жеста и, подхватив сумочку, услышала за спиной слова, которые заставили ее снова расплакаться:

– Мне не за что прощать тебя. Ты самая лучшая моя ученица. Я горжусь тобой.

Сгорая от чудовищного стыда и не особо разбирая дороги, Кира довольно быстро добралась до работы. Она просто не думала, куда еще можно отправиться, ноги сами несли ее по привычному маршруту…

Войдя в кабинет и закрывшись на ключ, она убедилась, что никто не сможет ее потревожить. Уронив уставшее тело в кресло, она бессмысленно уставилась в окно, терзая себя вопросом о том, как быть дальше.

Научные исследования интереса больше не вызывали и, даже наоборот, представляли собой живой укор для ее совести и решений, которые она уже приняла в дороге. Она больше не хотела участвовать в событиях, которые затрагивают самые светлые и желаемые человеческие состояния, но волею людских размышлений и домыслов перемешаны с чем-то другим, а потому отдающие бредом.

Она достала из принтера чистый лист бумаги, заполнила правый верхний угол и по центру вывела «Заявление». Потом немного помедлила. Встала из-за стола и подошла к окну. Оно было закрыто. Но девушка глубоко вдохнула, как будто только это место в комнате давало ей возможность дышать. Снаружи небо становилось все темнее и тяжелее, а буйствовавший ветер угрожал и вовсе опрокинуть его на землю.

«Состояние найденного сталкера среднетяжелое, стабильное…» – вспомнилась ей строчка из отчета коллег медицинского блока. Каждое слово, несмотря на свою стандартность и обезличенность, отзывалось в ее сердце тихой ноющей тоской. В мгновение ее взору предстало серое двухэтажное здание, в котором раньше располагалась сельская амбулатория. И где-то там, в какой-то палате лежал он…

Она вернулась в кресло и завершила начатый документ. Подписав его, она встала, набросила на плечи плащ и решительно направилась в административный блок, надеясь застать Захвалевского на рабочем месте, чтобы довести свой вопрос до финала немедленно.

Шагая по коридору, она листала почту на телефоне. И вот среди массы рабочих вопросов увидела то, что давно ждала. Письмо от Ирины Александровны, которая за день до похищения объекта уехала в столицу, где требовалось ее внимание не меньше, чем здешние изыскания. На фоне всего остального полученное письмо выделялось своей простотой и живостью.

«Привет, Кира!

Ты уже знаешь, как работать с собой и теми задачами, которые никак не даются. Технология проста, если ее применять.

Дарю тебе еще одну медитацию. Думаю, у тебя получится одновременно читать и выполнять то, что там написано. Ты получишь другое видение и новые ресурсы.

Будь здорова! Не сдавайся».

К письму был приложен файл, который Кира решила пока не открывать.

Но сердце ее затрепетало в предвкушении и радости.

Уже считая себя свободным человеком, она бросила телефон в карман плаща и быстрее зашагала к выходу, чтобы завершить все формальности и открыть присланный файл.

С трудом отворив дверь на улицу, она захлебнулась от сильного ветра, который тут же подхватил вверх полы ее плаща и дернул ее саму в сторону. Выровняв положение, она медленно направилась к административному корпусу, преодолевая метущие порывы ухудшающейся погоды. Вокруг стало совсем темно, деревья и кусты выворачивали наизнанку листья, пригибаясь к земле, трава волнами ходила по газонам, как будто вся природа вмиг ожила и зашевелилась одновременно всей своей зеленью.

Еще через час, когда она выходила уже из административного здания, из темноты по лицу ее ударил не только ветер, но и секущие струи дождя. Зонта у нее с собой не было, да и польза от него при таких злых порывах была бы сомнительной. Она застегнула верхнюю пуговицу плаща, подняла ворот и, преодолевая яростное сопротивление ветра, зашагала к жилому комплексу – домой.

Радислав Петрович уговорил ее отложить пока заявление об увольнении и пойти в отпуск. Все формальности он пообещал уладить и после длительного разговора все же отпустил Киру отдыхать столько, сколько ей будет необходимо. Ее саму это нисколько не волновало. Ей был неинтересен способ, который освободит ее от работы. Лишь на мгновение она поймала себя на мысли, что думает об этой самой работе с грустью, вспоминая, как жила ею, дышала ею, всю себя отдавала только ей. И теперь чувствовала удушающую пустоту и тяжесть одновременно: душа ее была опустошенной и потерянной, а тело – тяжелым от того напряжения, которое носило все это время. Поэтому, шагая к дому под проливным дождем, она не чувствовала ни холода, ни ударов ветра и воды. Иногда ей даже казалось, что капли дождя пролетали сквозь нее, ударяясь о лужи, асфальт, траву…

Придя в квартиру и побросав на пол всю мокрую одежду прямо у двери, она свернулась на кровати калачиком. Наглухо укрывшись одеялом, она тут же уснула.

***

Кира налила себе большую кружку ароматного черного чая, расставила на кофейном столике пышущие жаром булочки и круассаны, которые только что принес доставщик еды из ее любимого кафе, и, сняв с паузы фильм, погрузилась в процесс поедания физической и духовной пищи.

Она не выходила уже дня три или четыре и чувствовала себя неплохо. За это время она наполнила образовавшуюся внутри пустоту от потери смысла работы множеством сладкого со стола и душевного с экрана телевизора и страниц книг. Любимые герои сражались за то, что им дорого, красивые и страшные картинки сменяли друг друга, события активно разворачивались по привычным и новым сюжетам. А она, завернувшись в уютный пушистый халат, просто внимала всему этому, никуда не стремясь и ничего не желая. Об этом она мечтала очень долго: скинуть с себя обязанности, долженствования, ответственные роли и даже офисную одежду и просто побыть наедине с собой, с хорошими фильмами и книгами, которые чередовались теперь друг с другом и со сном. Мечты наконец воплотились, и она с удовольствием ими жила, не вспоминая, что было до, и не думая, что будет после.

Иногда она с легким удивлением ловила себя на мысли, что за это время у нее так и не возникло желание куда-либо бежать или что-либо делать. Она даже не проверяла почту, а собственное неведение о происходящем за пределами ее квартиры принимала как должное, несмотря на то, что это случилось с ней впервые в жизни. Сотовый телефон она просто отключила, а домашний настроила на прием входящих только с двух номеров. Больше близких людей, от которых она готова была принять звонки в любое время дня и ночи, у нее не было. И этот маленький факт тоже ее радовал. Хотя звонков с этих номеров так и не поступало…

Впервые неделание захватило ее с головой, накрыло волной лени и пассивности. Всегда, сколько она себя помнила, она была очень деятельным и целеустремленным человеком: всегда работоспособна, ответственна, трудолюбива. Жизнь же, видя ее прилежание, отвечала взаимностью: она легко защитила диссертацию, работала именно в той сфере, которую сама выбрала, делала карьеру в образцово-показательном НИИУ, публикуя многочисленные открытия. И даже заработала первую премию страны. Теперь казалось, что все это было в прошлой жизни. Да и не с ней вовсе. Далеко. Никчемно. Чуждо.

Но в общем мысленном и чувственном забытьи этих дней нет-нет, но все же начали проклевываться отдельные ничего не значащие идеи и эмоции.

Например, сегодня впервые из ниоткуда сверкнула и исчезла мысль: «И что дальше».

Не вопрос, а именно утверждение. Если бы это был вопрос, она бы наверняка очень резко и безжалостно на него ответила. Но это была просто мысль в голове, без всяких требований. Поэтому она не стала избавляться от нее, а оставила ее как есть: «Пусть живет…»

Чай предательски быстро закончился, и Кира направилась на маленькую кухоньку, чтобы приготовить еще. Ведь вкусностей еще предостаточно, а поглощать их гораздо приятнее именно с чаем.

«Дальше».

Кира вздохнула, отпила немного темного греющего душу и тело напитка и снова уставилась в мерцающий экран телевизора.

Но вскоре и вторая кружка чая закончилась, и вместе с насыщением пришла скука. Кира выключила телевизор и впервые за несколько дней подошла к окну и раздернула шторы. В глаза ей ударил ослепительный солнечный свет. Оказывается, там, снаружи, вовсю буйствовал красками яркий день: деревья шелестели листвой, люди шли по своим делам, садились в машины и выходили из них, недалеко прыгали три собаки, играя друг с другом и весело огрызаясь. А небо… Небо было залито голубым сиянием. У Киры заслезились глаза, и она опустила их, чтобы поморгать и привыкнуть к свету, которого не видела, кажется, целую вечность.

И здесь она вспомнила о письме, которое так сильно ждала и так хотела прочитать, но отложила. Причина была в недавнем разговоре с директором, который своими пытливыми вопросами и многословными речами вытащил из нее остатки сил.

Вообще Кира знала, что если отложить любое дело из-за того, что сейчас для него не самое удобное время, то запросто может случиться так, что не вернешься к нему уже никогда. Либо к тому будут серьезные препятствия, либо это дело нагло вытеснит какая-то новая ситуация, либо оно само собой забудется и обнаружит себя в самый неподходящий, острый или ненужный момент. Этот закон работал, и она давно его вычислила. Поэтому все важное предпочитала делать здесь и сейчас, ну или хотя бы начинать делать. А вот откладывая приходилось признавать, что эта задача не первостепенной значимости, поэтому и может быть отложена. Но совсем не потому, что время «не то» или времени на него «не хватает»…

Конечно, невозможно подготовиться к важному долгому пути настолько, чтобы оказаться однажды в идеальном всеоружии, имея и место, и состояние, и время, и другие необходимые ресурсы. Поэтому всегда стартовать надо именно с того места, в котором ты есть сейчас. Но несколько дней назад, когда ей была предложена новая дорога, она ее отложила. Она попала в очень простую и известную ей самой ловушку. Думая, что откладывает на несколько минут, отсрочила встречу с интересным опытом аж на несколько дней.

«Только бы сервер не висел, со связью было все в порядке, и я смогла легко добраться до файла», – подумала она и метнулась к телефону, чтобы найти то самое письмо.

Чувствуя, как ей повезло, она с благодарностью открыла файл и быстро пробежалась по тексту глазами. Улыбнулась. Еще раз прочитала медленно, стараясь запомнить содержание как можно точнее, и, уже отложив телефон, начала выполнять то, что ей было предложено.

Закрыв глаза, Кира неспешно двигалась за словесными инструкциями, которые иногда начинали звучать голосом самой Ирины Александровны. А знакомый тон и тембр помогали сосредоточиваться и проникать все глубже и глубже в совершенно новое состояние.

Глубоко вдохнув и выдохнув, она внутренним взором оглядела свое тело, постаралась почувствовать, как оно расположилось в кресле, как кожа касается местами одежды, а местами воздуха, как кисти рук касаются холодных подлокотников. Она вмиг почувствовала и прилегание нижнего белья, и кольцо на пальце, и пряди волос, которые перышками лежали на плечах.

И в это тело медленно входил воздух. Он был слегка прохладным и щекотал крылья носа, но выходил уже невесомым, согретым теплом внутренних органов. Эти маленькие струйки стали настолько осязаемы, что Кира с удовольствием наблюдала за ними и за их неспешным течением туда и обратно. Это было так необычно и одновременно прекрасно, что все остальное просто потеряло всякий смысл. Только дыхание, точнее, легкое течение воздуха: туда и оттуда. Как милая колыбелька, оно уносило Киру в какое-то радостное и легкое состояние, какое бывает у младенца, убаюкиваемого любящей матерью. Покачавшись вдоволь на этих мягких и добрых волнах, Кира постаралась увидеть что-то еще, кроме воздуха.

Она обратила свое внимание на усаженное в кресло тело. В кресле было тепло и уютно: мягко стояли ноги, лежали руки. Она хорошо чувствовала их от кончиков пальцев и вплоть до перехода в туловище, которое неспешно наполнялось дыханием и также неспешно опустошалось.

Далее она постаралась распределить внимание так, чтобы видеть саму себя одновременно в каждом сантиметре, в каждой детали. Для этого пришлось как бы сместить фокус зрения или вообще расфокусироваться, чтобы каждая точка тела в одно и то же время была в поле видимости. Как будто несколько внимательных взглядов одновременно были направлены каждый в свою точку правой руки, левой руки, правой ноги, левой ноги. Потом это внимание еще больше расслоилось, и уже тысячи участливых глаз смотрели каждый на свою точку, удерживая тело миллиметр за миллиметром со всеми его внутренними органами в единой картине медитирующей Киры.

Удивительно, но чем больше она распределяла свое внимание, тем больше оно могло в себя включить. Казалось, что одновременно видится так много, как не было еще никогда. При этом не ощущалось ни тяжести, ни специально прилагаемого усилия к наблюдению. Наоборот, появлялась какая-то внутренняя наполненность, включенность, целостность взгляда на себя, а также на то пространство, которое занимало в нем тело.

Ей очень понравилось это необычное состояние. В нем остановилось время и не было места ни мыслям, ни эмоциям, ни планам, ни воспоминаниям. Наверное, именно это восточные мудрецы называли чистым созерцанием и осознанным неделанием.

Понаблюдав саму себя в этом моменте еще какое-то время, Кира решила, что можно переходить к следующим инструкциям.

И в тот же момент увидела внутренним взором и почувствовала, как откуда-то сверху на нее льется чистый светлый поток. Как он входит в ее макушку, а та, как истончающаяся ткань, пропускает внутрь тела этот прекрасный звенящий свет. Сияющая энергия, как самый долгожданный в жизни душ, омывала ее изнутри, пробегаясь по всему ее внутреннему миру. Внезапно вспомнилось, что тело именуют сосудом для души. Казалось, что именно сейчас это очень уместно: сосуд омывала чистейшая целебная вода, забирая с собой все, чем раньше он был наполнен, и оставляя после себя только свежесть и первозданную чистоту.

Поток лился и лился сверху, а Кира, как и было сказано в инструкции, только наблюдала, как он проходит сквозь нее и вытекает сквозь раскрытые ладошки рук и ступни ног. Еще один канал выхода усилием воли открылся в районе копчика. И теперь уже поток был сплошным, не прерывающимся нигде. Он входил сверху и выходил из пяти других точек на теле. Кира старалась не смотреть на то, каким становился поток, проходя через нее, но понимала, что он совсем уже не светлый, и не яркий, и не чистый. Но ей было очень легко и радостно принимать его. Более того, было настолько спокойно и хорошо оттого, что он омывал ее, что мыслить ни о чем больше просто не хотелось.

Поток не прекращал своего целительного движения сквозь тело девушки, которая, вдоволь надышавшись им, решила двигаться дальше.

Она сконцентрировалась на ощущениях границ своего тела: там, где кожа соприкасается с одеждой, мебелью, воздухом. Еще больше расфокусировав внимание, она представила, как границы тела как бы раздвигаются вовне, захватывая внутрь себя все, что только секунду назад к телу не относилось. Как ни странно, но это действие далось Кире очень легко. Как будто что-то, что было на самом деле физическим телом, вышло за свои пределы, как полноводная река выходит из берегов во время затяжного дождя. Растекаясь одновременно во все стороны, границы тела стали расширяться и включать в себя постепенно и одежду, и уютное кресло. И как раньше она ощущала каждую точку своего тела, точно так же она начала ощущать каждую точку пространства, ранее ей не принадлежавшего…

Потом внимание расплывалось еще дальше и дальше… И уже целая комната со всеми предметами обстановки была у нее внутри. Не останавливая процесса, Кира наблюдала, как ее внимание охватывало во всех направлениях все больше и больше. Дыхание совсем замедлилось и было глубоким, ровным, невесомым. А тело все расширяло свои границы, выглядывало в окна, коридоры, шахты лифтов, лестничные марши. И чем больше это длилось, тем больше появлялось ощущение полета и невесомости. Совершенно странное и одновременно знакомое состояние, которое можно было сравнить разве что с чувством, когда вернулась в родительский дом после длительного отсутствия. Было очень комфортно, спокойно, мирно. Как будто не было ни событий, ни травм, ни прошедшего времени. А границы все расширялись и наполняли Киру деревьями, травами, голубизной неба, пространствами полей и глубинами рек со всей их живностью. Вершины гор сверкали снежными шапками внутри нее.

И вот она увидела изгибающийся край горизонта, залитый солнцем. Сознание поднимало ее все выше и дальше. От увиденной картины остановилось дыхание: край планеты был невероятно прекрасен и удивителен сам по себе. Но ощущая его внутри себя, частью себя, Кира почувствовала такую торжественность момента, что совершенно забыла обо всем. И только смотрела и смотрела на это потрясающее представление, которое разворачивалось внутри нее самой.

Таких невероятно величественных и переполнявших ее чувств она не испытывала еще никогда. Продолжая свое приключение, она наблюдала планеты, звезды и всю Солнечную систему, потом увидела и галактику, которая совершенно неземным сиянием медленно закручивалась по спирали и становилась все меньше и меньше, раскрывая по-настоящему бесконечные дали и просторы Вселенной, которая, несмотря на свои неимоверные масштабы, находились внутри хрупкой девушки.

Кира чувствовала, что, будь она сама собой, а не вместилищем целой бесконечной Вселенной, она бы разрыдалась от переполняющих ее невыразимо прекрасных образов, которые одновременно раскинулись и перед ней, и в звездном пространстве. Но здесь, далеко за пределами ее физического тела, она чувствовала покой и уют, и целостность, и бесконечность времени или даже его отсутствие. Здесь не было и не могло быть ни прошлого, ни будущего. Было только настоящее. Одна настоящая минута, секунда, момент того подлинного бытия, которое она искала так долго в своих исследованиях, а нашла только сейчас, даже не предполагая, как легко это было сделать. Нашла сама – не то внутри себя, не то далеко за своими пределами. И то и другое было справедливо одновременно и не вызывало никаких противоречий. А бесконечные неохватные дали эпохальной вечностью лежали во всех направлениях пространства и внутри нее. Границы тела продолжали растворяться, но в этой точке Вселенной это было уже не так нужно и не так заметно. Движение и его отсутствие воспринимались одинаково, как равные и непротиворечивые смыслы. Остатки мыслей замедлились и исчезли совсем. Кира превратилась в созерцание, наблюдение, самое бытие…

Вспоминая впоследствии это монументально спокойное состояние, она не могла подобрать слов, чтобы описать, что с ней происходило, и в какой именно момент случилось это великое наполнение себя всей Вселенной со всеми ее вопросами и ответами, со всеми смыслами и содержанием одновременно. И в следующую секунду она вспомнила про финальный момент медитации. В ее голове всплывали прочитанные в письме слова и сразу разворачивались то отдельными яркими картинами, то нечеткими образами, то смыслами и идеями, видеть которые было невозможно, но зато их было очень просто осознать и принять. А сердце источало совершенно спокойные и теплые эмоции от всего того, что происходило теперь:

«Что, если бы Бог обратился лично к тебе и сказал: „От тебя зависит счастье людей. Я задумал тебя такой и дал тебе все возможности и инструменты для этого. Я даже окружил тебя людьми, которые уже счастливы рядом с тобой. Тебе же осталось только начать действовать. Придумай, как это сделать с имеющимся арсеналом. Я не требую от тебя решения для всех. Но постарайся сделать что-то конкретное уже сегодня. Сделай это для себя. Сделай это для тех, кто рядом. Сделай это для Меня…“».

Перед глазами мелькали свершившиеся и никогда не существовавшие картины, мысли, решения, состояния. Кире было удивительно хорошо и радостно, душа переполнялась благодарностью и готовностью действовать, чтобы восполнить то, что так долго было пустым и обделенным.

Побыв еще какое-то время в этом со-бытии, в этом единстве со всей бескрайней Вселенной, она решила унести это с собой, туда, где она жила всегда, в небольшую точку маленькой голубой планеты.

Открыв глаза, она почувствовала невероятный покой, фундаментальный, основополагающий. Он в секунду разлился из ее открытых глаз по всей комнате. Посидев недвижимо еще несколько минут, она глубоко вдохнула, возвращая всю себя из полета в физическую реальность. Еще несколько неспешных минут ей потребовалось на то, чтобы вернулась способность мыслить, планировать, принимать решения.

А еще через несколько минут она уже с улыбкой натягивала летний сарафан, кидала в сумку-рюкзачок ключи, блокнот, сотовый, проверяла наличие денег и пропусков…

И в эту минуту зазвонил домашний телефон.

Она застыла на месте, а сердце, наоборот, помчалось прочь из груди.

Звонок мог быть с одного из тех двух номеров, на которые она его настроила.

Скидывая на ходу уже натянутые босоножки, дрожащими руками она сняла трубку.

– Алло.

В аппарате что-то треснуло, щелкнуло и послышались короткие торопливые гудки. Звонок сорвался.

«Кто это мог быть? Что хотел сказать? Что случилось? Что мне теперь делать?» – встревоженно замелькали мысли и опасения. И в ту же секунду она услышала отклик на собственные сетования: «Ты же прекрасно знаешь ответы на все эти вопросы».

– И действительно, какая наивная глупость… Хватит уже интеллектуальных и эмоциональных костылей… Если есть путь – иди. Особенно, если сердце просит.

Она мягко улыбнулась, кое-что припомнив.

– Или все еще ждешь волшебных рецептов?

Кира быстро натянула босоножки и закрыла за собой дверь.

Все персонажи вымышлены.

Любые совпадения с реальными событиями и людьми – случайны.

Все теории о счастье подлинно научные.

Объяснения состояния людей, «осчастливленных» объектом «Эс Икс», – вымысел (как и сам «объект»).

© Людмила Тамарина, 2021