Времена Смертных

Когда она осознает, что я могу подставить Лео, глаза Бессмертной вспыхивают, во взгляде читается ужас, и я понимаю: он ее слабое место. Может быть, всю эту сложную игру, в которой главным призом было бессмертие и власть, Саванна затеяла ради него? «Навеки вместе…» Что ж, мне по большому счету плевать. Единственное чего хочу я – это спасти Аврору и больше того: если Саванна и Лео уберутся подальше от Византии, мне это будет на руку.

– Я так понимаю, мы говорим об… Авроре. – теперь морщится она. – Интересный выбор, для такого как ты.

– Мы с тобой не о предпочтениях друг друга должны трепаться, я хочу, чтобы ты не сдавала Аврору Ведьмам, в обмен я промолчу о Лео, и вы сможете жить с ним долго и счастливо… Где-нибудь далеко-далеко. – не могу сдержать победоносную улыбку.

– Хорошо. Особого выбора у меня нет, так что твоя взяла! – соглашается Бессмертная и выходит из лифта. – Но ты ведь не думаешь, что Ведьмы так просто оставят в покое крохотную семейку нашей обожаемой Авроры? Я буду молчать, как и обещала, но это не означает, что они пощадят семейство Райс.

Саванна цокает каблучками по направлению к своему мобилю. На мгновение оборачивается и произносит самым сладостным голосом, каким только могут говорить прекраснейшие из женщин:

– А мы с тобой неожиданный дуэт. Я бы сказала… интригующий.

И она уходит, но мое чутье, – которое, к слову, ни разу меня не подводило подсказывает, – мы еще встретимся.

Я стою в ожидании такси-мобиля, когда мой многофункциональный браслет начинает беспокойно вибрировать. Входящий вызов от Джеймса, отца Авроры. Я нажимаю на подтверждение и прикладываю запястье к уху. Этот вызов без голографического изображения.

– Парис… Все плохо. Все очень и очень плохо. Аврора в реанимации, она пыталась покончить с собой… Спеши… если хочешь попрощаться с ней… В последний раз.

Стою и смотрю на нее. Маленькая, бледная посреди огромной белоснежной койки. Она подключена к аппарату жизнеобеспечения, хотя Джеймс сказал, что вскоре его отключат, Аврора может дышать самостоятельно. В растерянности несколько минут смотрю на то, как мирно поднимается и опускается ее грудная клетка. Вот, она же дышит! Но доктора уверяют: ее мозг мертв, она превратилась в куклу из мяса и крови, Авроры здесь больше нет…

Мне позволили побыть с ней наедине минут десять, а я нахожусь в ее палате уже около получаса, но никто не приходит чтобы выставить меня, Джеймс, да и персонал прекрасно понимают: для этой забывшейся вечным сном девушки время остановилось. Она может лежать в этой кровати хоть десять лет, пока не атрофируются дыхательные мышцы, и Аврора не задохнется. Ужасно думать об этом вот так, стоя напротив нее и наблюдая.

Нужно бы уходить, в последний раз прикоснутся к таким желанным, еще теплым губам, произнести слова прощания над ухом той, кто, увы, не может услышать. Выйти за дверь и навсегда смериться с тем, что Аврора простилась с жизнью.

Но я не могу сделать этого!

Не потому, что я считаю себя обязанным ей, из-за своих чувств, и не из-за всей этой ванильной ерунды! Я не какой-то там придурковатый прекрасный принц, со слащавыми клятвами вечной любви и розовой пеленой перед глазами, нет! Просто я чувствую, что не должен сдаваться как ее друг, не должен переставать верить в нее, даже когда она сама перестала. От нее отвернулись практически все, даже пучеглазый в которого она верила больше, чем в себя. Поэтому я должен быть сильным за нас обоих!

Что я могу сделать для тебя Аврора? Что я могу?

Спрашиваю себя, глядя на нее. Есть ли хоть какая-то возможность вернуть ее или приблизить к нормальному состоянию? Мои глаза говорят мне: Парис, присмотрись, в этой девушке больше нет жизни, смотри внимательно, осталось одна физическая оболочка. Аврора ушла навсегда. Но сердце мое колотится так сильно, пробуждая гнев, оно говорит мне, кричит, разрывая мозг: что ты можешь сделать для нее? Подумай! Если ты сдашься сейчас, тогда точно потеряешь навсегда!

А если она не сдалась? Если крошечная частичка сознания борется за естественный выбор человека – жить!? Иногда доктора ошибаются по-крупному… мы никогда не умираем до конца, душа стремится к бессмертию.

– Джеймс, Джеймс! – кричу я.

Старик испуганно врывается в палату и выпученными глазами смотрит то на дочь, то на меня.

– С ней… она жива?

– Если это можно назвать жизнью, то да, Аврора дышит.

Джеймс устало выдыхает и подходит ко мне. И это кажется мне таким естественным; я и он, переживающие за нее в равной степени, и полностью беспомощные. Думаю, я всегда знал, что Джеймс Райс хочет видеть меня со своей дочерью, как бы самоуверенно не прозвучало. Мы похожи в своей самоотверженной преданности Авроре.

– Зачем ты меня звал?

– Я хочу забрать ее.

– В каком это смысле «забрать»?

– Посмотри правде в глаза Джеймс – Аврора мертва. Тише, не перебивай, дай высказаться! Она сделала это с собой, не вынесла боли и перестала видеть смысл в своем существовании. И если хотя бы крохотная частица ее сознания все еще жива, то нужна серьезная мотивация чтобы остаться. Понимаешь, о чем я? А если я не прав и через несколько дней Аврора очнется в этом госпитале, то она попытается убить себя снова. Она… должна измениться. У нее должен быть хотя бы один шанс стать другой и захотеть вернуться к нам.

Я замолкаю. Оба смотрим на неподвижное тело белокурой девушки укрытой тонкой простыней, Джеймс думает о моих словах, а я о том, как исполнить задуманное.

– И что ты предлагаешь? Куда хочешь забрать мою дочь? – раздраженно, демонстрируя мнимое нежелание соглашаться, спрашивает он.

– Ко мне домой.

– О, черт возьми, и ты думаешь, что я соглашусь на это!? Позволить моей дочке умирать в твоей постели? – вскипает он.

– Именно, умирать, Джеймс! Она умирает! А я дам ей шанс… Я знаю, как можно пробудить ее сознание, на время отрезать от реальности и перенести в совершенно другой мир.

– Звучит по-идиотски, не находишь? – уже спокойней произносит старик.

– Наверно. Просто я вспомнил о тех странных письмах, что она постоянно писала выдуманной подруге из прошлого. И это всегда казалось мне слегка жутковатым, признаюсь… но я вот о чем подумал: не пыталась ли Аврора сбежать из реальности, в которой не может существовать? А эта вымышленная подруга символ спокойствия и понимания? Нужно помочь ей, Джеймс. Показать, что здесь ее тоже понимают и любят.

Мужчина снова тяжело выдыхает и подходит к постели дочери. Вот так, с любовью и страхом, может смотреть на дочь лишь тот, у которого больше не осталось сил защищать свое дитя.

– Так каков твой вердикт? Ты позволишь мне спасти ее?

Глава 4. Парис

Она без движения, совершенно беззащитна, но я не чувствую, что могу обладать ею. Я могу лишь надеяться на то, что мой план удастся и «чудо-машина», как называла ее Афина, сработает. В темной холодной комнате, горят лишь голубоватым светом напольные лампы, посередине, на вытянутой, похожей на гроб койке, лежит Аврора. Застывшая. Бледная. Посиневшие губы плотно стиснуты, если не знать точно, можно подумать, что перед тобой покойница. Руки скрещены на вздымающейся груди. Девушка, которую я люблю спит самым крепким сном, мертвым. У меня такое ощущение, что я попал в эту комнату тайком, будто я и не у себя дома. Все вокруг Авроры замерло, потеряло время. Спят горожане, спит беспокойная Византия. Я с ней наедине.

По просьбе Джеймса, санитары переодели его дочь в то самое черное платье, в котором она явилась на свою Церемонию Перехода. Джеймс посчитал, что именно в тот день Аврора окончательно потеряла себя, и чтобы вернуться в реальность, ей нужно пережить тот день заново.

Наверное, он так и не понял принцип работы «чудо-машины». Она – не волшебство, она не изменит прошлого. Все что может эта иллюзия – обмануть сознание. Нарисовать для Авроры тот мир и тех людей, которые ей больше всего необходимы.

Я подхожу к спящей Авроре и проверяю состояние датчиков, подключенных к койке. Все в норме. Было не так сложно переоборудовать машину, как я думал. Но я бы ничего не смог сделать без Кита, Смертного мальчишки, чья помощь с чудо-машиной оказалась незаменимой. Я вышел на него через старые контакты, когда еще вел дела с Окраиной. Он дружит с сестрой пучеглазого, но после его предательства и перехода на сторону Бессмертных, они были рады помочь Авроре, учувствовавшей в спасении Руфь из подвала Блэка.

Остаются последние минуты перед тем, как она отправится в свое самое главное путешествие в жизни. Где я уже не смогу ей помочь. Туда куда она отправится, помощи не от кого ждать.

Символический жест: кладу ей под подушку все письма, принесенные Джеймсом. Они дороги ей. Беру в руки книгу, которую она читала в последний раз. Якоб Гримм «Белоснежка и семь гномов». Ну конечно, снова сказка! И как сказка оказалась похожа на реальность…

– Пучеглазый – это Прекрасный принц, верно? А кто я для тебя, Аврора? Один из семи гномов? Последний, самый неприметный. Тот, что всегда готов придти на помощь, если тебе понадобится, но даже не смеющий мечтать о тебе. – говорю с ней хоть она и не услышит.

– На этот раз, без поцелуя истинной любви, ладно? Тебе придется самой себя спасти.

В комнату входит Джеймс, а с ним двое: Кит и Руфь. Детский сад у меня на пороге. Выясню что им здесь нужно и как Джеймс провез эту «команду поддержки» позже. Хотя я уже в курсе некоторых деталей. После спасения, Лео оставил сестру на территории Окраины и сбежал с Саванной в Византию. Там было жарко, мягко говоря, восстание поутихло, но угли войны все еще тлели. Девочка справилась, люди с большой земли поддерживают своих. Чего не скажешь, о городе мечты. Думаю, Руфь чувствует себя обязанной Авроре, ее лицо было первым что она увидела после тьмы подвала и ужасов массового убийства. Такое не проходит просто так. Через Кита она вышла на Джеймса, объяснила детали, а Кит в свою очередь дал понять, что может помочь мне с переоборудованием иллюзорной машины.

И вот мы здесь. Последние кому не плевать на Аврору, хотя рыжеволосый мальчишка скорее всего пришел по зову гормонов. Он по уши втюрился в сестричку пучеглазого.

Пора начинать.

– Надеюсь, ты был прав, когда счел все это хорошей идеей. – наблюдая за тем, как я подношу датчики к вискам Авроры, произносит старик.

– Это не хорошая идея, а единственный возможный шанс, которым она воспользуется, чтобы выжить. А если она не найдет причин жить…

Я запускаю для Авроры новую реальность.

Глава 5. Энни

2009 год. Город Нью-Йорк.

Я несусь сквозь темноту. У меня больше нет имени, когда-то оно у меня было, но думаю, я сама от него отказалась.

Итак, тьма.

Я словно какое-то время назад заснула в кромешной тьме, забыла все, что со мной случилось и сейчас близка к пробуждению. Здесь, в этом темном мире, я ищу свет, хочу очнуться и узнать кто я такая. Вернее, кем стану, когда проснусь.

У меня были мысли, чувства, до этой тьмы. Сейчас я полностью опустошена. И это хорошо, знаю, что не хочу возвращать воспоминания. Мне нужно стать новой. Нужно проснуться.

Тьма слабеет, я ощущаю, как солнце пытается проникнуть сквозь мои веки, окончательно освободить от дремоты. Еще немного и я увижу мир вокруг себя. Что я знаю о том мире, где живу? Мысли путаются, одна информация наслаивается на другую. История путанная. Это неважно – говорю я самой себе. Еще немного можно поспать.

Когда-то – не знаю, как давно – я ощущала острую боль, мое сердце было ранено, все чего я хотела – сбежать! Теперь, я знаю, что оставила боль позади и мне не нужно возвращаться к старым ранам.

Солнце обжигает лицо. Греет голые руки и бедра. Пора открыть глаза. Пришло время очнуться. И я просыпаюсь…

Какой странный сон я видела, это даже не было сном, скорее блужданием разума. Необычно, точно знаю, что раньше со мной такого не случалось. Я действительно на какое-то время забыла кто я такая. Но, слава Богу, память ко мне возвращается! Может это был солнечный удар? Солнце сегодня особенно ярко светит, разгар лета в Нью-Йорке! Кажется, мы с Фейт собирались на пляж Кони-Айленд, она хотела снова покататься на аттракционах (бесплатно, конечно) и стырить парочку хот-догов, я должна была отвлекать продавца… Как добраться до Кони-Айленда?Странно, что я не могу вспомнить. Нужно напрячь мозги! Ну конечно! Вот глупая, нужно просто поехать на метро, ветка D, F или Q. Ох уж этот чертов солнечный удар!

Так, что еще я забыла?

Медленно поднимаюсь с травы и, к счастью, обнаруживаю, что отрубилась на своем заднем дворе, ну хотя бы ни где-нибудь в подворотне! Нужно себя осмотреть: крови нет, трогаю голову, и шишку тоже не обнаруживаю. Со мной все в порядке! Только вот… ЧТО ЭТО НА МНЕ?

Я наряжена в платье, как какая-нибудь кукла! Сколько себя знаю, никогда не носила платья! А тут я в коротеньком белом наряде, чуть прикрывающим задницу. Увидела бы меня сейчас Фейт, неделю бы точно прикалывалась. Ума не приложу, как я в нем оказалась.

Срочно нужно попить, горло прямо болит от сухости. Почти бегом залетаю в дом и сразу на кухню. Стакан на том же месте у раковины, где я его оставила, как мне кажется… час назад…или два? Было утро, мама ушла на работу, Дио, как всегда, возился с железяками в гараже, а я решила скурить одну сигарету, потом захотела пить, вышла во двор и БАЦ! Провал.

Набираю воды из крана и осушаю стакан в два глотка, вот это блаженство! Мои глаза встречаются с моими же глазами в отражении зеркала над раковиной, и я открываю рот от удивления. ЧТО С МОИМИ ВОЛОСАМИ? Где мои дреды??? Девчонка в отражении выглядит как я, но Я-то знаю, что не могу так выглядеть. Прямые с чуть вьющимися кончиками волосы, косая рваная челка падает ниже бровей. Красавица. Мне кажется, так я выглядела в классе четвертом, но я давно перестала быть той воспитанной малышкой с рюкзаком за спиной

Все это какое-то безумие. Должно же быть какое-то объяснение всем этим странностям? Сначала платье, теперь мои волосы, и самое главное – тьма, из которой я вышла, проснувшись на своем заднем дворе.

– Эн, ты снова курила? Запах с порога чувствуется! – раздается со стороны прихожей строгий женский голос.

Я его не узнала! Поверить не могу, что не узнала голос родной матери. И когда я ее услышала, к горлу подступил комок, словно я так давно не видела маму, словно теряла ее на долгое время и вот сейчас снова слышу ее голос!

Что за перепады настроения, странные ощущения… Месячные должны скоро пойти, но раньше подобных эмоциональных бурь со мной не случалось.

– Я же говорила тебе бросить эту дрянь, ну или хотя бы сделай вид, что послушалась меня. – ворчит мама, входя в кухню. Она не смотрит на меня, кладет пакеты с продуктами на стол и подходит к раковине вымыть руки.

И вот она поднимает глаза, а я смотрю на нее и не могу поверить, что вижу! Моя мама рядом со мной и ком в горле становится таким нестерпимым, что из глаз брызгают слезы.

– Привет, мам! – во весь голос говорю я и кидаюсь ей на шею. – Мне кажется, что я не видела тебя, целую вечность!

Понимаю, как она озадачена моим поведением, наверное, решит, что я снова курила травку или того хуже, но меня это не беспокоит. Просто рада снова ощущать ее тепло.

– Эн, два часа – это не вечность. Хотя я рада, что ты хоть иногда бываешь милой. – дразнится мама.

– Просто… не знаю, у меня такое чувство… Я соскучилась. – признаюсь.

Она нежно отстраняет меня от себя и внимательно смотрит в глаза. Точно думает, что я под кайфом. И пусть думает, я не могу обижаться на нее, слишком соскучилась.

– Побудешь сегодня дома? Мы давно не ужинали втроем. Как раньше. – она достает продукты из пакетов и кладет в холодильник. Все, как всегда, но я не могу налюбоваться ею.

– Вообще-то мы с Фейт собирались сходить на концерт одной группы… – начинаю я.

– Не упоминай ее при мне. Дружите за пределами нашего дома, раз ты без нее не можешь, но, чтобы я вас не видела. – строго прерывает мама.

Она ненавидит мою лучшую подругу. Все из-за того, что она считает будто Фейт дурно на меня влияет; травка, мелкое воровство, приводы в полицию. Мама запретила бывать ей у нас дома, но иногда Фейт забирается ко мне в комнату, и мы ночуем вместе. Фейт не такая как думает мама и уж точно, она никак на меня не влияет, скорее наоборот: я тяну ее за собой в передряги. Мы друг друга стоим, в общем, поэтому и дружим.

– О'кей. Ни слова о Фейт. – картинно застегиваю рот на замок. – Помочь тебе с ужином?

Мама удивленно округляет глаза.

– Кто ты такая и куда дела мою дочь? – ерничает она.

Я улыбаюсь ей, и мы принимаемся за готовку. Время начинает бежать незаметно, мы болтаем, смеемся, она даже позволяет мне закурить при ней, для нее все лучше, чем наркотики. Я много расспрашиваю ее об отце, о том, как он пропал и какой жизнью они жили до трагедии. Мама говорит с охотой, будто бы и она давно меня не видела, и накопившиеся разговоры занимают все время до позднего вечера. Мы перестаем болтать, когда Дио появляется на кухне. Мой брат.

Странные ощущения возникают у меня при виде него. Очень странные. Сознание говорит мне: вы виделись утром и до этого каждый день, но какая-то иная часть меня шепчет обратное. Я соскучилась по нему так сильно, будто мы расстались много-много лет назад, будто с ним случилось что-то плохое, но я забыла об этом. И вот он стоит передо мной, взрослый и живой.

Не могу налюбоваться им.

Черная заляпанная машинным маслом футболка обтягивает внушительную мускулатуру, он похож на гору! Темно-каштановые почти черные волосы падают на глаза, черт возьми, мой брат похож на одного из тех красавцев, что показывают в клипах на MTV. Серые как у меня глаза светятся смущением, когда я пялюсь на него. Не могу сдержаться и бросаюсь к нему, он кряхтит, пытаясь высвободиться из моей хватки, но я держу крепко. Не знаю, что со мной, но внутренние ощущения кричать сильнее разума: я соскучилась по брату!

– Не спрашивай, она и меня чуть не раздавила. – с улыбкой говорит мама.

– Эн, все, хватит! Я уже дышать не могу. – раздается голос Дио у меня над головой.

Я смущенно расцепляю пальцы, пытаясь удержать слезы. Смотрю ему в лицо. Какой он взрослый стал! Настоящий мужчина, он именно такой как я и представляла в детстве.

– Ну все, пора заканчивать семейные объятия и садиться за стол. – мама ставит в центр стола запеченного цыпленка, которого мы вместе с ней приготовили, сбрызгивает его лимонным соком.

Мы рассаживаемся по местам и принимаемся за еду, странно, но я почти не чувствую ее вкуса. Только наблюдаю за ними двумя, ловлю каждый жест, улыбки. Они что-то горячо обсуждают, кажется, говорят о фильме года, награжденном Оскаром «Миллионер из трущоб»; маме фильм понравился, а вот брату нет. Они спорят, смеются, приводят аргументы каждый в пользу своей правоты, а я просто сижу и наслаждаюсь тем, что они рядом.

Я не была здесь с ними очень долго. Они жили без меня. Такие вот ощущения. Но теперь я рядом и это невообразимое счастье видеть их, слышать их, знать их такими…

После ужина я иду к себе в комнату. Она такая крохотная, что скорее ее нужно называть не комнатой, а большим шкафом. Уютно. Четыре стены, окно, выходящее на дорогу, кровать, старинный бабушкин комод и куча мигающих гирлянд, напоминающих в темноте звездное небо.

Падаю на кровать и с глупой довольной улыбкой пялюсь в потолок. Что может быть лучше моей жизни? Что может быть лучше моей крохотной комнатки и моей семьи, наполняющей дом звуками? И если в прошлой жизни я была кем-то другим, то, как могла существовать без всего этого?

Внутри меня есть ответы на все вопросы, но, если я приду за ними, что-то темное вырвется наружу. Боль. А ведь я от нее отказалась!

В комнату врывается прохладный ветерок со стороны окна, и я резко поворачиваю голову. Кто-то пролезает в окно. Пара мгновений и тощая женская фигура осторожно опускается на пол, стукнувшись лбом об оконную раму и смачно выругавшись.

– Лампу не могла включить что ли? Знала же, что я приду. – ворчит Фейт.

Она включает ночник и плюхается рядом со мной на кровать. Я знаю ее, мы дружим уже очень давно, но именно сейчас мне непривычно, что она рядом. Хотя ощущать ее присутствие – это все равно что не чувствовать одиночества. Я ждала ее.

– Какого черта ты бросила меня сегодня? Мы же собирались поплавать, бока погреть, а ты целый день дома тухнешь!? – Фейт не то, чтобы сердится, просто так она пытается прощупать мое настроение, думаю, она поняла, что со мной что-то не так.

– Сначала я свалилась в обморок, а потом готовила цыпленка с мамой», —говорю хихикая.

Она улыбается и тянет свою огромную руку к моим волосам. Ужас, никак не могу привыкнуть к тому какие забавные у нее кисти, как у мальчишки!

– Я не верю своим глазам. Какого… тебе блин точно солнце голову напекло! Где твои косички??? – Фейт недовольно вздыхает. Потом примирительно хихикает.

Я тянусь к пульту от старенького телевизора, через пару минут должно начаться наше любимое шоу «Подиум». Мы обе фанатеем от Хайди. Свет от экрана затопляет темноту комнаты, мы с Фейт лежим друг напротив друга, краем уха слушая рекламные вставки. Я так рада видеть ее, но говорить этого вслух не буду, станет неловко, она все и так понимает по моему взгляду. Мы две половины разбитого целого. Фейт мое спасение от одиночества. Нет ничего безопаснее этого самого момента, когда она и я, маленькая комната, свет от мерцания телевизора. Ничего плохого уже не случится. Монстры вернулись в свои темные углы.

И тут подруга вскакивает и рывком поднимает меня с кровати.

– Пошли, нас ждет кое-кто.

– Что? Нет, Фейт!

Ее уже не остановить, она тащит меня к окну (благо моя комната находится на первом этаже) и мне приходится следовать за ней. На улице почти ночь, и температура упала на несколько градусов, но тепло лета все равно чувствуется. Щурюсь.

На противоположной стороне улицы, под фонарем стоит парень. Он кажется мне знакомым, но я никак не могу вспомнить, откуда его знаю. Мускулистый молодой человек движется к нам, и как только он оказывается рядом с нами, я удивленно вскрикиваю:

– Спартак!?