Эгоистка

Я ждала, забавляясь, пока он не поднял на меня глаза.

– Нет, нет, – сказала я, – не торопись. Не торопись.

Он ухмыльнулся.

– Знаешь, как давно я хотел увидеть твои сиськи?

– Ты видел мои сиськи, когда мы впервые встретились.

Он покачал головой, перемещая руку вверх к моей левой груди.

– Я видел очертания твоих сисек. Всё, на что я мог ориентироваться, это общий размер и форма, а также тот факт, что я был уверен, что у тебя проколоты соски. Знаешь, сколько времени я потратил, пытаясь представить себе реальную вещь?

Я подняла бровь, вздрогнув, когда он снова провёл большим пальцем по моему соску.

– Насколько близко было твоё воображение к реальности?

Он поднял голову, на его лице появилось лукавое выражение.

– Мои самые смелые мечты даже близко не подходили к тому, насколько ты чертовски сексуальна.

О, как же он был очарователен. Но прежде чем я успела что-то ответить, он наклонил голову вперёд и взял мой сосок в рот.

Мне потребовалось всё, чтобы подавить стон; мои соски всегда были чувствительными, но, когда я решила отпраздновать своё освобождение от Давида, сделав пирсинг на всех частях тела, они стали почти невероятно чувствительными.

Я была почти уверена, что при правильном прикосновении я могу достичь оргазма, просто играя с ними.

Я никогда этого не делала, но, конечно, не из-за отсутствия желания.

В любом случае ощущение от языка Дани, который забавлялся с моим пирсингом, было настолько близко к раю, насколько я могла себе представить.

Пока я пыталась молчать, его глаза сверкнули озорным и обожающим взглядом, и, прежде чем я успела потерять рассудок, я снова провела рукой между нами, чтобы вытащить его член из джинсов.

Он вздохнул с облегчением, когда я отпустила его. Тепло коснулось моей груди, прежде чем он вернулся к игре с моим соском.

Его член был твёрдым, уже пульсирующим и горячим, когда я обхватила его рукой.

Внутри меня, казалось, разгоралась борьба: часть меня была твёрдо намерена вернуть его удивительно толстый член в мой рот.

Вторая часть была полна решимости сесть на него как можно скорее, чтобы я могла почувствовать, как моя киска растягивается вокруг него.

И последняя часть меня не желала делать ничего, кроме как гладить его, чтобы не мешать ему ласкать мою грудь.

К счастью – или, что гораздо точнее, к сожалению – мне не пришлось решать.

– Какого хрена?! – раздался отвратительный голос позади нас, и я чуть не оторвала свой сосок, когда обернулась, чтобы увидеть разъярённую Эшли и ошеломлённого Артура, стоящих в коридоре.

И вместо того, чтобы ответить, я приняла очень хорошо продуманное решение запоздало прикрыть сиськи руками, когда все страхи, тревоги и кошмары разом ожили.

– Подожди, я разберусь, – сказал Дани, заправляя свой член обратно в джинсы, когда вставал. – Эшли, пока ты не взбесилась, помнишь тот раз, когда ты трахнула моего босса и парня, который разрушил мою карьеру, и они были одним и тем же парнем?

– Э, чувак, я здесь, – сказал Артур, но его голос был практически заглушен кинжалами, которыми Эшли смотрела на меня.

– Ты, должно быть, шутишь, – сказала она. – Я сходила с ума, пытаясь дозвониться до тебя после того, как получила загадочный телефонный звонок, и ради чего? Чтобы прийти домой и обнаружить, что ты трахаешься с моим братом?!

– Технически мы не трахались, – сказал Дани, и я разрывалась между желанием дать ему пощёчину за то, что он идиот, и дать пощёчину себе за то, что поверила, что он такой взрослый, каким себя считает.

К счастью, Эшли проигнорировала его.

– Так что это? Расплата? Ты поэтому позвонила, чтобы сказать мне, что собираешься переспать с моим… Господи Иисусе, Кэт, ему двадцать один год!

– Эшли, успокойся на секунду, – сказал Дани, – это не то, что…

– Меня вообще не волнует, что ты сейчас скажешь, – огрызнулась она.

– Может, тебе стоит дать Кэт хотя бы секунду, чтобы надеть рубашку, – предложил Артур, такой уравновешенный, что почти робкий.

– Может, ей не стоило снимать её рядом с моим братом?! – ответила Эшли.

Объяснений не будет.

Не будет никакого понимания.

А если учесть, как покраснело её лицо, и как гнев практически выливался из неё, то шансов восстановить нашу дружбу не было никаких.

Это было нормально. Я в любом случае предполагала, что так и будет. Просто теперь мне стало немного больнее от осознания того, что я ошибалась, и что у нас мог быть шанс.

Мы с Дани постарались не шуметь, так как Леона спала, на что Эшли несколько раз громко указывала, пока разглагольствовала.

Ей удалось попасть во все ноты: насколько я отвратительна, что это предательство, что она не думала, что я настолько мелочна, что способна на подобную чушь, но она догадывалась, что это имеет смысл, учитывая, как нелепо я поступила с билетами на концерт.

Дани попытался защитить меня. Его лицо стало таким же красным, как у Эшли, но у неё было уникальное положение: она была его сестрой и, в какой-то момент, его опекуном.

Это означало, что нападение на Дани вызывало реакцию мамы-медведицы, независимо от его чувств по этому поводу, и было невозможно преодолеть ярость, которую мне удалось вызвать в ней.

Тем не менее было приятно, что он попытался, и то, что они вдвоём кричали друг на друга, дало мне возможность, наконец, натянуть рубашку без того, чтобы все на меня пялились.

Не то чтобы это имело значение, поскольку Артур был единственным человеком в комнате, который не видел моих сисек, но по какой-то причине я чувствовала себя немного стеснённо.

Только когда я встала и взяла свою сумочку, Эшли снова обратила на меня внимание, остановившись на полпути в тираде, направленной на Дани.

– Куда это ты собралась? – спросила она.

Каким-то образом мне удалось найти свой голос.

– Я ухожу.

– Не уходи, – резко сказал Дани. – Эшли, успокойся на пять грёбаных секунд и послушай, ладно?

Эшли не успокоилась и не молчала пять грёбаных секунд, вместо этого она игнорировала Дани, насмехаясь надо мной.

– Ты настолько эгоистична, что собираешься разбудить Блэр посреди ночи во время ночёвки, чтобы потом уйти? Потому что я как-то сомневаюсь, что ты планируешь прийти за ней утром.

Наступила тишина, в воздухе повисло тяжёлое ожидание, когда я почувствовала на себе три взгляда.

– Эшли, – жалобно произнёс Дани.

Я сглотнула боль и перекинула сумочку через плечо.

– Блэр здесь нет, – сказала я и направилась к двери.

– Что? – сказала Эшли. – Что значит, Блэр здесь нет?

Я проигнорировала её, натягивая туфли и пытаясь удержаться от слёз.

– Кэт, скажи мне, что, блин, ты имеешь в виду! – потребовала она.

– Оставь меня в покое! – огрызнулась я.

– Мама? – спросил сонный голос из прихожей. – Почему ты кричишь?

– Ради всего святого, – пробормотала Эшли, – Леона, иди спать, пожалуйста.

– Почему Кэт здесь?

Если бы я не задавала себе тот же вопрос!

Прежде чем кто-то успел ответить, я схватила куртку и толчком распахнула входную дверь. Золотистый свет следовал за мной по тротуару, пока дверь не захлопнулась, и я осталась в одинокой тишине. Моя жизнь рушилась вокруг меня.

Глава 15

Я провела ночь в темноте, в которой не было ни движения, ни снов, ни эмоций.

Воспоминания, страхи и сожаления накрыли меня с головой.

После визита всё стало только хуже, так что вполне логично, что меня ожидала ещё одна бессонная ночь, окутанная пеленой раздражения и гнева, горя и вины, печали и стыда.

Но я уснула.

Выйдя от Эшли и Артура, я добралась до дома, разыскала старый iPhone, который был у меня, когда я только уехала от Давида, и который всё ещё технически функционировал, и вставила в него свою SIM-карту.

Затем я подключила его к зарядке, разделась догола, легла на кровать и проснулась на следующее утро.

Полагаю, в этом был смысл. Человеческий разум может выдержать определённую нагрузку, прежде чем просто отключится, и именно в этой точке я и находилась.

Было дно, а потом было то, где бы я ни находилась. Ад, я полагаю. Это было несправедливо, неразумно и до ужаса реалистично, что всё это случилось с одним человеком, и он выжил.

По крайней мере, я выжила.

Я пережила это.

Едва-едва.

Проснувшись на следующее утро, я запаниковала, увидев множество пропущенных звонков с номеров, которые не были сохранены в моём телефоне, и подумала, что пропустила звонок Блэр.

К счастью, прежде чем я судорожно перезвонила по одному из номеров, экран засветился и высветил имя Давида.

Конечно, его номер был сохранён на этом телефоне.

Наш разговор был быстрым, и после того, как я повесила трубку, я не просто в истерике взглянула на экран, а поняла, что узнала оба номера, с которых я пропустила звонки.

Точнее, я узнала их после того, как поняла, что оба номера также написали мне СМС.

«Ты добралась до дома? Прости, если ты не хотела, но я должен был рассказать Эшли о том, что случилось. Она думала, что Блэр умерла, или что-то в этом роде».

«Ответь на звонок, пожалуйста. Дани рассказал мне, что случилось, и мне жаль, хорошо? Позволь мне помочь».

«Чёрт. Твой телефон сломан. Ты, наверное, не можешь это видеть».

«Хорошо, Дани также только что сказал мне, что ты сломала свой телефон. Если вдруг ты это видишь, предупреждаю, что я сейчас приду тебя проведать».

«Кэт. Впусти меня».

«Пожалуйста».

Я не могла определить, когда были отправлены сообщения, но, похоже, что они были отправлены накануне вечером. Не то чтобы это имело значение.

Я не была готова впустить кого-либо.

Были ещё сообщения от них обоих, но я проигнорировала их и встала с кровати. Я не была уверена в том, что чувствую.

Может быть, частично оцепенела, или мои эмоции ещё не оправились после того ошеломляющего скачка, в котором они побывали накануне. А может быть, я чувствовала просто спокойную покорность, пережив эту ночь.

И, возможно, мне было теперь немного лучше, когда я была удалена от хаоса и драмы. Теперь, когда я слышала, как моя дочь пожелала мне хорошего дня.

Теперь я знала, где нахожусь с Эшли, и где я должна находиться с Дани.

А может, это была смесь всех трёх чувств с примесью заблуждения, чтобы я могла попытаться защитить своё сердце, пока оно восстанавливается.

В любом случае я бездумно металась по спальне, надевая рабочую форму и расчёсывая волосы, разглядывая корни, пробивающиеся сквозь блёкло-розовый цвет и обдумывая, в какой цвет мне покраситься в следующий раз.

Зелёный казался праздничным, но я уже красилась в зелёный, и он имел тенденцию выцветать до отвратительного оттенка.

Может быть, синий, поскольку Рождество для меня будет синим, синим, синим.

Мой босс удивился, увидев меня, но ничего не сказал, так как я зарылась в работу.

Честно говоря, её было не так уж много; учитывая дополнительные часы работы и тот факт, что большинство магазинов уже были завалены нашей продукцией к Рождеству, всё было вполне управляемо.

Но этого было достаточно, чтобы большую часть дня я отвлекалась от хаоса, который был в моей личной жизни. Когда пробило три часа, и передо мной встал вопрос: либо идти домой, либо в третий раз подметать пол на складе, я решила, что пора идти домой.

– Хорошего Рождества, – сказал мой босс, когда я забирала свои вещи из офиса.

– Вы не работаете на следующей неделе? – спросила я.

Он покачал головой.

– Нет. Счастливых праздников.

Я, должно быть, выглядела шокированной, потому что он рассмеялся.

– Вряд ли кто-то будет здесь, так как школа закончилась, поэтому я решил, что мы закроемся на неделю.

– Но…

– Это оплачиваемый отгул, Кэт. Все свободны на неделю, и, поверь мне, тебе нужен перерыв больше, чем кому-либо, – он встал и обошёл стол, протягивая праздничный красный конверт. – Ваша работа в этом сезоне не осталась незамеченной. Спасибо.

Я взяла конверт и открыла его, улыбнувшись блестящей и в то же время обычной открытке, а затем рассмеялась над одним из вложенных в неё подарков.

– Red Lobster, – сказала я, забирая подарочную карту, – вы слишком хорошо меня знаете.

– Это для вас с Блэр, – сказал мой босс, – остальное – твоя премия, которая сопровождается строгими инструкциями по уходу за собой, понятно?

Я развернула вторую, сложенную вдвое бумажку. Это оказался чек с премией, которая была перечислена на мой счёт. Большой бонус. Я подняла голову, глаза расширились.

– Это…

– Да-да. Я слишком щедрый, очень добрый, неожиданный, бла-бла-бла, – сказала он, махнув рукой, – не надо на меня наезжать. Просто найди время расслабиться, побалуй себя хоть раз, и увидимся после Рождества.

Я почти обняла его, потом заколебалась, потом решила, что к чёрту, и всё равно обняла его.

По дороге домой я заехала в торговый центр и потратила премию на новый телефон. Это, как я поняла, соответствовало требованиям моего босса, поскольку технически старый и дерьмовый iPhone, который у меня был, всё ещё работал, так что не было необходимости в совершенно новом телефоне.

И я купила себе новый симпатичный чехол для него, а также зашла в ресторан китайской кухни на фуд-корте и побаловала себя ранним ужином.

В конце концов, босс сказал, что подарочная карта Red Lobster предназначена для того, чтобы я могла взять с собой Блэр. Так что я не могла потратить все деньги на жареные креветки и печенье, как бы мне ни хотелось быть эгоисткой.

Когда через некоторое время я вернулась домой, я чувствовала себя хорошо. Не отлично, не здорово, даже не удовлетворённо, но хорошо. И это было что-то.

А потом это чувство прошло.

– Я думала, ты взяла выходной.

Я остановилась на тротуаре, уставившись на Эшли, которая сидела на ступеньке у входа.

Она не подняла на меня глаза, вместо этого глядя на пластиковый камень в своих руках, который она бездумно перебирала.

Мой запасной ключ.

– Кто тебе о нём сказал? – наконец смогла спросить я.

– Леона. Она слышала, что ты сказала об этом Блэр, когда забирала её вчера из школы, – Эшли встала и протянула камень, –тебе нужно спрятать это получше.

Я нерешительно взяла его у неё.

– Почему ты не вошла?

– Потому что я не самонадеянный засранец, который полагал, что ты не будешь против, если я войду в твой дом без приглашения.

Я потеребила пирсинг на губе.

– Как долго ты ждала?

– Достаточно, чтобы почти решить стать самонадеянным засранцем. Могу я воспользоваться вашей ванной?

Моё лицо дёрнулось в почти улыбке.

– Конечно.

Это было почти абсурдно, то, как она следовала за мной в дом. Как будто ничего не должно было измениться, но всё же изменилось.

Это были глупые мелочи, такие как знакомый способ, которым Эшли упёрлась рукой в стену, чтобы снять ботинки, в сочетании с воспоминаниями о Дани, прижимающим меня к той же самой стене.

Или то, как она без раздумий шла в мою ванную. Мой дом был ей знаком, как и мне – её.

Тем временем на кухне мне предстояло сделать выбор. Я могла выбрать гнев. Никто не стал бы меня винить, ни на секунду. Не после всего, что произошло, и не после того, что сказала Эшли.

Гнев был практически логичным выбором во всём этом. И даже если бы я не выбрала гнев, Эшли могла бы.

Но гнев не привёл бы меня никуда.

Поэтому я решила рискнуть.

– Попкорн и пиво? – спросила я.

Она заколебалась, потом усмехнулась.

– Боже, да.

В этот раз мне было немного труднее сдерживать улыбку. Я пошла к холодильнику, в то время как Эшли нашла в шкафу пакет с попкорном.

Ещё одна знакомая сцена, за которой последовал ещё один неловкий момент. Мы обе сидели за столом, пока микроволновка творила своё волшебство. Мы не знали, что сказать, и не знали, кто должен нарушить молчание.

Когда я больше не могла этого выносить, я заговорила:

– Как много Дани тебе рассказал?

– Думаю, почти всё, – ответила она, – но как бы в общих чертах. Учитывая, сколько там деликатных нюансов, и тот факт, что он мой брат, я решила, что смогу прожить без лишних подробностей.

На этот раз мне даже не захотелось улыбнуться.

– Верно.

Снова тишина, а затем Эшли тяжело вздохнула.

– К черту всё. Кэт, прости меня, ладно? Я не понимала, через какое дерьмо ты проходишь, и сказала… Это было последнее, что тебе нужно было услышать, а я говорила об этом так, как будто это пустяк. Мне жаль, что я была дерьмовым другом, и что ты не чувствовала себя… нет, – она остановилась и покачала головой, – не то чтобы ты не могла поговорить со мной… Но после моих слов у тебя вряд ли появилось бы желание. Мне жаль, что я заставила тебя так себя чувствовать. Мне хреново из-за этого. Ты не заслужила ничего подобного. Вообще ничего. Это чертовски хреново, и я скучаю по тебе.

– Я… спасибо, – сказала я, ошеломлённая внезапностью всего этого, – мне тоже жаль. За то, что не поделилась с тобой. И за то, что я сказала, когда мы были в кафе. И за…

Я не знала, как закончить предложение. За то, что не спала с её братом, но пыталась? За то, что почти сделала это в её гостиной?

За то, что я перешла черту, которую не должна была переходить, привлекая из всех возможных людей её брата?

К счастью, Эшли, похоже, не хотела, чтобы я заканчивала это предложение так же сильно, как я не хотела его заканчивать.

– Честно говоря, это было довольно дерьмово с твоей стороны, – сказала она прямо. – Я говорила себе, что ты не из тех людей, которые делают что-то подобное только для того, чтобы отомстить. Но я…

Она запнулась, и я уставилась на неё, разрываясь между пониманием и обидой. Эшли подняла на меня глаза, на её лице появилось страдальческое выражение.

– Я ненавижу, что вынуждена спрашивать, – сказала она, – но просто будь честна со мной. Было ли это…

– Нет, – сказала я, почти онемев от шока, – всё это началось до того, как мы поссорились.

Судя по выражению её лица, Дани не рассказал ей большую часть того, что случилось.

– Что?!

Оборонительная реакция поползла по моей спине, и я почувствовала, что моё лицо покраснело.

– Дело было не в тебе. Никогда. Мы… Я всё время говорила, что мы не можем из-за тебя.

– Как долго? – спросила она с таким же ужасающим любопытством, с каким человек наблюдает за автомобильной аварией.

Я уставилась на своё пиво, отчаянно желая сделать глоток только потому, что во рту было ужасно сухо, но понимая, как плохо это будет выглядеть.

– Мы поцеловались. Однажды ночью девочки ночевали у тебя, и он принёс ужин, – наконец сказала я, – а потом мы… также целовались в тот день, когда Давид привёз Блэр пораньше. А потом прошлой ночью.

Мои эвфемизмы нисколько не обманывали её, но она любезно не обращала на это внимания.

– Я даже не знаю, лучше это или хуже.

Мне потребовалось мгновение, чтобы осмыслить её слова. Когда я это сделала, то посмотрела на неё с недоверием.

– Ты не знаешь, что хуже? То есть то, что мы с Дани нравимся друг другу, хуже, чем если бы я переспала с ним в качестве какой-то больной расплаты? – спросила я.

– Я говорю, скорее, о том факте, что ты скрывала это от меня. Господи, это было ещё до концерта! – воскликнула она.

Я не смотрела на это с такой стороны, так что не могла придумать, что ответить, и чуть не слетела со стула, когда микроволновка пискнула, сообщая, что попкорн готов.

Эшли подождала, пока я принесу миску и сяду, прежде чем заговорить.

– Вот в чём моя проблема, – сказала она, – он мой младший брат. Он мой брат, но я его тоже вырастила. И это сразу же означает, что я всегда буду презирать любого, кто причинит ему боль.

– Я знаю, и это…

– Но ты мне как сестра, – продолжала она, не обращая внимания на мои слова. – Долгое время ты была всем, что у меня было, и это значит, что я буду мгновенно презирать любого, кто причинит тебе боль.

Я не была готова к тому, что она посмотрит на меня. Выражение её лица было яростным, но искажённым смятением, разочарованием и страхом.

Я не знала, что сказать, поэтому просто смотрела, пока она не перевела дух и не продолжила.

– У меня была готова целая речь обо всём этом, но осознание того, что это происходило дольше, чем просто прошлой ночью, это… это всё меняет. Это не было ситуацией, которая произошла в один момент, или что-то в этом роде. Это… Типа, он тебе нравится. И ты ему нравишься. Это не было чем-то одноразовым.

Я теребила кольцо на губах.

– Нет. Не было.

Она вздохнула.

– Я не могу читать тебе лекцию о том, что ты старше него, потому что это делает меня огромной лицемеркой. Артур был буквально отцом моей подруги. И я не могу спросить тебя, что ты видишь в нём, или что он видит в тебе, потому что я точно знаю, что вы оба видите друг в друге.

Она взяла попкорн из миски, но просто играла с ним, прежде чем посмотреть на меня.

– Это действительно то, чего ты хочешь?

Я знала, что она хотела от меня услышать, но я не могла сказать этого.

Я не собиралась лгать ей.

– Я не знаю, – честно сказала я. – Я не хочу причинять ему боль, и, возможно, именно это всё ухудшает, потому что я так чертовски беспокоюсь о чувствах других, что не могу понять, чего я на самом деле хочу. Наверное, это ещё и потому, что всё в моей жизни сейчас превратилось в абсолютный дерьмовый шторм, так что я не думаю, что хорошенько всё взвесила.

Настала моя очередь посмотреть на неё со свирепым выражением лица.

– Как бы мне ни нравился Дани – а он мне нравится, ладно, я буду чертовски честна в этом – если придётся выбирать между тобой и им, я выберу тебя.

Прошёл миг, и я прикусила губу.

– По крайней мере, если всё это означает, что мы снова станем друзьями.

Она подняла бровь.

– Значит, если мы не будем друзьями, ты пойдёшь за ним?

Я виновато пожала плечами.

– Если мы не друзья, то мне будет меньше дела до того, что ты думаешь.

Прошёл ещё один миг, пока Эшли держала мой взгляд, а я – её, а потом она разразилась смехом.

– Это справедливо, – хихикнула она, хватая горсть попкорна, – к твоему сведению, мы снова друзья. Если ты хочешь.

Я кивнула, хотя внезапно занервничала.

– Значит ли это, что ты тоже прощаешь меня?

– Да, конечно, – она запихнула часть попкорна в рот, – и я не заставляю тебя выбирать между мной и Дани. Просто не делай ему больно, если можешь.

Я кивнула, но что-то всё ещё не давало мне покоя.

– А что насчёт того, что я сказала… когда мы были в кафе?

Она откинулась на стуле, завозилась с бутылкой пива.

– Ну, – наконец сказала она, – я не могу простить тебя за это.

Моё сердце чуть не вывалилось из задницы.

Эшли подняла голову, и я поняла, что её глаза влажные.

– Нечего прощать. Ты была права.

Ох.

Ох, чёрт.

– Что происходит? – спросила я, подвигая свой стул ближе к столу.

Она грустно улыбнулась.

– Я разозлилась, потому что ты назвала именно те вещи, которые меня смущали. Я не знаю. Я была слишком напугана, может быть, слишком упряма, чтобы это признать. Всё изменилось, и я не знаю, нравится ли мне всё это.

– Ты говорила с Артуром?

Она покачала головой.

– Нет. Всё так, как ты сказала. Как я могу осуждать того, кто делает что-то хорошее? Например, Леона хотела участвовать в благотворительном концерте, потому что Артур и Майк уже делали это раньше. И что я должна была сделать? Сказать ей, что нет, ты не можешь помочь собрать деньги для бездомных детей или больных собак, или что там было? Но потом это превратилось в чёрт-те что на фоне чёртова канала на YouTube.

– Я не понимаю, Эшли, – сказала я, – ты была так против её выступлений, а теперь…

– Я знаю. Ты права, – она съела порцию попкорна и отпила пива, – я всегда знала, что она равняется на Дани. На её большого дядю-рок-звезду, который был таким крутым. И она хотела играть на гитаре из-за него. Я подумала, почему бы и нет? А потом я как будто отвернулась на пять секунд, и она уже во всём интернете. Артур и Майк продолжают настаивать на том, чтобы она делала больше. Ей это нравится, потому что она любит музыку, но…

– Но она не уверена, любит ли музыка её, – перебила я, – она даже не играет по-настоящему половину времени. Дело не в музыке, Эшли.

Её рот открылся, потом закрылся.

– Прости, – осторожно сказала я.

– Ты права, – она выдохнула, – я должна поговорить с ним. Всё это произошло не сразу. Это были мелочи. Сольный концерт здесь. Потом концерт там. А потом видео, потому что она хотела показать свою новую песню. И ты права, это не Леона просила об этом.

– Она просит фотографию луны, а Артур и Майк спотыкаются, чтобы принести ей настоящую, и все звёзды тоже, – улыбнулась я.

– И Дани, – сказала она, – ты не можешь оставить его без внимания только потому, что вы с ним спите!

Мое лицо горело, когда она завыла от смеха.

– Для протокола, мы ещё не…

– Может быть, и нет, но это «ещё» было совершенно лишним.

В течение долгого, прекрасного, чудесного момента всё было как в старые добрые времена, пока мы пытались перестать смеяться.

– Просто нужно немного сбавить обороты, – сказала я, когда нам удалось взять себя в руки, – например, подумай, что Леоне действительно нравится в этом? Играть музыку с Дани, конечно. Но она всё равно выглядит напуганной каждый раз, когда выходит на сцену. Ей нравится возиться с Блэр. Они вдвоём могут часами танцевать, петь и… Мне бы не хотелось, чтобы она потеряла эту сторону.

– Ты права, – сказала она, – я поговорю с Артуром. Это… – она заколебалась, затем наклонила свою бутылку пива ко мне, – это не укол в твою сторону, так что не воспринимай это так. Просто… Вот почему я хотела бы, чтобы ты сказала мне об этом раньше. Если я когда-нибудь заставлю тебя чувствовать, что ты не можешь мне что-то рассказать, пожалуйста, скажи мне. Ты слишком много значишь для меня, чтобы снова так рисковать.

В горле стоял комок, и мне пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы прочистить его.

– Я обещаю, Эшли.

– Я тоже обещаю.

Мы звякнули бутылками пива друг о друга, и каждый сделал по глотку. Наступил ещё один момент молчания, но не неловкий.

Это было комфортное, привычное молчание, одно из тех молчаний между друзьями, которые вышли за рамки дружбы.

Я снова потягивала своё пиво, погружаясь в этот момент и безоговорочно зная, что между мной и Эшли всё будет хорошо.

А потом ей пришлось всё испортить.

– Я не знаю, как спросить об этом, поэтому просто скажу, – сказала она, – что, блин, случилось с Давидом?

Упоминание его имени заставило мои плечи напрячься. Мои мышцы почти застонали, когда всё напряжение, которое было снято, вернулось обратно.

– Я думала, Дани рассказал тебе.

– Он рассказал мне большую часть в процессе того, как мы кричали друг на друга в гостиной, пока Артур пытался заставить Леону вернуться в постель.

Её лицо немного покраснело.

– Он был очень расстроен из-за меня. Справедливо.

Я потрогала кольцо на губах, не зная, что на это ответить, потом вздохнула.

– Всё началось с Тейлор Свифт.

– Я, блин, знала, что это она! – воскликнула Эшли. – С этого момента я лично обвиняю Тейлор Свифт во всём.

Я рассмеялась. Или, по крайней мере, попыталась рассмеяться. Слёзы уже грозили начаться, а в горле было густое, тугое чувство, из-за которого звук выходил захлёбывающимся и водянистым.

Не говоря ни слова, Эшли встала и взяла с полки коробку с салфетками, вернув её на столик как раз вовремя для моего регулярного предобеденного срыва.

Я медленно рассказала ей обо всём, что произошло.

Я ничего не утаивала: всё, начиная с моей неспособности хоть на мгновение отпустить свою гордость и заканчивая тем, как меня чуть не стошнило на ботинки Майка, когда он сказал мне о стоимости, вылилось из моего рта.

Я говорила о том, как уговаривала себя, что смогу это сделать, до тех пор, пока не поняла, что это невозможно.

От моего первого звонка Давиду до моего плана работать, работать и работать, пока я сама не накоплю денег.

От автомобильной аварии до доказательства того, какой невероятно глупой я могу быть, когда решила, что выиграла после того, как он перевёл мне деньги.

И когда я, захлёбываясь, рассказала, что Блэр хотела поехать, и что она скрывала это от меня, потому что не хотела, чтобы я была одна на Рождество, она плакала вместе со мной.

Она вытащила меня из кресла и обняла, взяв на себя часть моей душевной боли, чтобы я могла попытаться исцелиться. Она поддерживала меня, когда я настаивала, что могу держать себя сама, и доказывала, какой идиоткой я была, не поговорив с ней раньше.

– Мы должны что-то сделать, – сказала она, вытирая глаза, когда я закончила говорить, – это не сойдёт ему с рук. Ни за что.

– Он уже сделал это, Эшли, – сказала я, повторяя её действия, – он убедился, что она хочет поехать с ним, и я узнала об этом, когда и он, и Блэр были в комнате, так что я даже не могла сначала обсудить это с ней. Он знает, что ему может сойти с рук, и как далеко он может зайти, чтобы я не смогла ответить. Я не смогла с ним справиться.

Эшли сделала несколько полусерьёзных предложений, но не было ничего такого, о чём бы я уже не подумала.

Некоторое время спустя Блэр позвонила, чтобы поболтать перед ужином и обсудить лучшие моменты нашего дня.

– Лучший момент был увидеть Санту, – смело заявила она мне, – на Северном полюсе. И я сказала ему, что хочу получить на Рождество. Он сказал, что постарается, но не может ничего обещать. Я ответила, что если кто-то может это сделать, то только он. Поэтому я жду, что он очень-очень постарается, потому что это подарок не для меня.

– Не для тебя? – спросила я, забавляясь. – О чём ты просила?

– Мама. Ты же знаешь, я не могу тебе сказать, иначе это не сбудется.

– Это касается желаний, милая. А не рождественских подарков.

– Да? Ну, это тоже вроде как желание.

Боже, я надеялась, что это не то желание, в котором её родители снова сойдутся, о чём, похоже, мечтают все дети с разведёнными родителями в один прекрасный момент.

Я услышала, как кто-то что-то сказал на заднем плане, и Блэр вздохнула.

– Через минуту, – сказала она. Её голос звучал достаточно отстранённо, чтобы я поняла, что она отодвинула телефон от уха. – Я разговариваю с мамой.

Наступила пауза, а затем она издала такой тяжёлый, драматический вздох, на который, кажется, способны только восьмилетние девочки.

– Хорошо. Просто дай мне закончить.

Послышался шорох, затем её голос снова стал чистым.

– Мам? Мне нужно идти. Что тебе больше всего понравилось в этот день?

Я посмотрела на Эшли, которая делала вид, что не слушает, сидя за столом.

– Знаешь, милая, я думаю, что больше всего мне понравилось сегодня побыть немного с Эшли, – сказала я. Подруга подняла глаза, когда я произнесла её имя.

– Правда? Но ты же всё время ходишь в гости к Эшли!

– Правда. Это всё равно моё любимое развлечение.

– Хорошо, – раздался ещё один голос на заднем плане, и голос Блэр стал высоким, – я знаю! Я говорю с мамой!

– Всё в порядке, – сказала я, – я поговорю с тобой сегодня перед сном.

– Ты имеешь в виду, что споёшь мне сегодня перед сном. Никаких разговоров.

– Ещё бы. Люблю тебя, Блэр.

– Люблю тебя, мама, – а потом перед тем, как повесили трубку, я услышала: – Всё, я закончила, чёрт возьми!

Только благодаря звонку Блэр мы поняли, как поздно уже было.

Поскольку Эшли не успела поесть китайской еды в фуд-корте торгового центра, а также накормить ребёнка и парня, она взяла свои вещи и начала собираться домой.