Эгоистка

– Может, нам стоит спуститься в комнату для гостей? – дышала я ему в губы.

– Чтобы Блэр не вышла и не увидела, как мама целуется с Санта-Клаусом?

Я ухмыльнулась.

– Ты такая умная задница.

– Следи за языком! Не хочу, чтобы ты оказалась в списке непослушных.

– А я думала, что ты хочешь, чтобы твоя девушка была в этом списке.

– Хм… раз уж ты об этом заговорила…

Я слегка прикусила его губу.

– Давай. Сделай это, прежде чем уйдёшь.

Он издал самый мягкий, самый сладкий, самый соблазнительный звук, затем позволил мне взять его за руку и провести через затемнённый дом в комнату для гостей в подвале.

Мы делали всё как можно тише, хотя, оглядываясь назад, в этом не было никакой необходимости. Артур и Эшли не жили в маленьком дерьмовом таунхаусе со стенами из тонкой бумаги.

Кроме того, Артур был музыкантом. В этом чёртовом доме была звукоизоляция.

Но мы с Дани в тот момент были немного рассеяны, поэтому не думали об этом.

Прошло всего два дня с тех пор, как мы в последний раз были вместе, но никто бы не догадался об этом по тому, как отчаянно мы лапали друг друга.

Дани практически сорвал с себя рубашку, как только закрылась дверь гостевой комнаты, и бросил её на пол, снова потянувшись ко мне.

Сильные руки обхватили моё лицо с обеих сторон, поднесли мои губы к своим. Моё дыхание и сердце замерли, когда он подтолкнул меня к кровати.

Я с радостью позволила ему вести меня, потянулась вниз, чтобы расстегнуть его джинсы, пока мы совершали эту странную, неуклюжую прогулку, которая была бы намного эффективнее, если бы мы прекратили целоваться хоть на пять секунд.

Но у нас не было никакого желания прекращать поцелуи даже на пять секунд, поэтому… Неловкий крен в сторону кровати, пока матрас не ударился о мои бёдра, и я оказалась на спине с полуодетым Дани сверху.

Я раздвинула ноги, когда он прижал меня к себе, провела руками по его бокам и спине. Он убрал волосы с моего лица.

Он не пытался скрыть желания, целуя меня с искренней страстью, полной огня, нужды и возбуждения.

Я старалась не отставать от его губ, но он хотел от меня так много и сразу, что мне оставалось только сидеть и позволять ему брать всё, чего он так отчаянно хотел.

Это был момент шёпота, сердцебиения за сердцебиением, побуждающие друг друга к действию.

Он прижался ко мне, твёрдая выпуклость, которую я так и не смогла освободить, прежде чем мы оказались на кровати, жалобно прижалась к моей всё ещё скрытой киске.

Это не мешало ему двигаться вперёд, добиваясь любого трения и сводя меня с ума обещанием большего.

Я толкалась бёдрами навстречу. Мои трусики начали увлажняться, в глубине живота зародилась боль от потребности. Моя киска настойчиво пульсировала, отчаянно желая быть заполненной им.

Всем им.

И он знал это; я говорила об этом много раз, умоляя его на ухо, чтобы он трахнул меня. Пожалуйста, просто трахни меня, Дани.

И я чувствовала, как он ухмыляется, целуя мою челюсть, шею и ключицы, располагая меня так, что мои ноги были перекинуты через его бёдра.

Кончики пальцев проникли под мой свитер и прошлись по коже.

К тому времени, когда он, наконец, коснулся моей груди, я была в полном замешательстве.

Моё тело дёрнулось, когда он забавлялся с моим соском, потом задрожало, когда он нежно ущипнул его, а затем начало дрожать, когда он провёл подушечкой большого пальца вперёд-назад по твёрдому, чувствительному бутону.

Моё дыхание сбилось, и Дани замешкался; как только он это сделал, я схватила его за предплечье и бешено посмотрела на него.

– Не останавливайся, – задыхалась я, и он тут же продолжил, а через несколько секунд я кончила.

Его член всё ещё был прижат ко мне, это правда, но я была полностью уверена, что это не имело никакого отношения к внезапному удовольствию, охватившему моё тело.

Это было знакомое ощущение в совершенно новом смысле. Пики и долины интенсивности, которые грозили захлестнуть меня, отступали, чтобы через несколько секунд снова обрушиться на меня.

Я вцепилась в руку Дани, мои глаза были закрыты, а тело дрожало. Только когда я сильнее сжала его руку и отдернула её, потому что мой сосок был болезненно чувствительным, он перестал играть с ним.

Если бы кто-нибудь вошёл в тот момент, когда я открыла глаза, он бы с трудом определил, кто из нас только что кончил, только по выражению наших лиц.

Дани выглядел потрясённым. Его глаза были широкими и круглыми и настолько уморительно потрясёнными, что я не смогла удержаться от смеха. Это был измученный, ошеломлённый смех, после чего я тяжело опустилась на подушку.

– Святое дерьмо, – сказал он, – ты…

– Да.

– Только что…

– Ага.

– Я думал, что это, типа, городская легенда.

– Очевидно, нет.

– Очевидно?.. – он запнулся, а затем осознание поразило его. – Это был первый раз, когда ты…

– М-м-хм-м.

– Вот чёрт, – прошептал он, – так я заставил тебя…

– Получить сумасшедший, интенсивный оргазм только от игры с моими сосками, да, – сказала я, – да, это так.

– Дьявол!

Если бы мой разум не был полностью затуманен, я могла бы посмеяться над его неспособностью сказать что-нибудь ещё.

Вместо этого я притянула его лицо к своему, чтобы поцелуями лишить его способности говорить, пока я приду в себя.

Эти поцелуи, конечно, переросли в нечто большее, и мои руки блуждали по его телу, пока я снимала остальную одежду Дани.

Это заняло немного больше времени, чем я хотела, потому что меня постоянно прерывали, но в конце концов мы оба были раздеты догола, кожа прижималась к коже, мы обнимали друг друга, прикасались друг к другу и наслаждались каждым дюймом друг друга.

– Кэти, – прошептал он, – могу я…

– Взять меня? Да.

Он засмеялся.

– Да, но как… как именно? Если ты не против?

– Перестань ломаться и скажи мне, чего ты хочешь.

После его нерешительности и покрасневшего лица я ожидала чего-то странного.

Или не странного, а такого, о чём не принято говорить в середине знакомства, потому что это может потребовать подробного разговора. Например, об анальном сексе, или о том, что ты очень любишь электростимуляцию, или об использовании красных лоз в качестве верёвок для бондажа, или о чём-то ещё.

И если бы это было что-то подобное, я была бы готова простить его.

В конце концов, мы с Дани оба были новичками в этом деле, и я доверяла ему.

Но ничего такого не было.

– Я хочу взять тебя сзади, – наконец пробормотал он.

– Как… То есть по-собачьи?

Он кивнул, и я сжала губы, стараясь не рассмеяться.

– Хорошо, – сказала я, – ты даже не должен считать это рождественским подарком.

Он застонал, прижался своим лбом к моему, когда по нему пробежала дрожь, затем поцеловал меня в последний раз, прежде чем отодвинуться, чтобы я могла перевернуться.

Я схватила подушку с изголовья кровати и подоткнула её под себя, встала на руки и колени, затем посмотрела через плечо на мужчину, чьи глаза были полностью прикованы к моей попке и бёдрам.

Я не знала, что он видит, поскольку мои глаза были устремлены вперёд, но выражение его лица рассказывало историю так ясно, что я могла почти представить её.

Его глаза двигались туда-сюда, рассматривая округлость моей попки и размах моих бёдер, которые, как я знала, наверняка блестели, учитывая, насколько гладкой была моя киска.

Затем его пальцы рассказали остальную часть истории; он провёл ими по задней поверхности моих бёдер, заворожённо глядя, как он прикасается к горящему месту между моих ног.

Затем он двинулся вперёд, наклонился и внезапно – но вовсе не нежелательно – поцеловал мою задницу, прежде чем встал позади.

Его руки снова прошли по моему телу, касаясь бёдер, боков и поясницы, прежде чем задержаться на моей заднице на долгое, восхитительное мгновение.

Когда он закончил ласкать каждый дюйм моей задницы, я почувствовала, как он сдвинулся, а затем жар его твёрдого члена прижался ко мне.

Он двигался плавно, медленно, давая мне почувствовать, как он наполнял меня дюйм за дюймом, пока не оказался во мне. Его бёдра прижались к моей заднице.

– Господи, – выдохнул он, когда я застонала. Затем, когда он ещё не начал меня трахать, я оттолкнулась, так что его бёдра прижались ко мне сильнее. – Чёрт возьми.

Он позволил мне сделать это несколько раз, прежде чем переместил обе руки на мои бёдра и толкнулся вперёд.

Я закусила губу, обхватив пальцами простыню подо мной, когда он сделал это снова, а затем немного сильнее, как будто пытался определить мой предел.

Думаю, он ждал, что я захныкаю, закричу, скажу ему притормозить или даже остановиться.

Но я не собиралась делать ничего подобного.

Постепенно его уверенность росла, и медленные маленькие толчки становились всё сильнее и сильнее, пока он не погрузился в меня.

Я с трудом сдерживала звуки, когда он бил меня, моя задница подпрыгивала, когда его тело шлёпало по моему.

Закусив губу, я опустилась, склонила голову и прижалась лицом к матрасу, чтобы застонать немного громче, не беспокоясь о том, что меня кто-нибудь услышит.

В тот момент я не могла молчать.

Его губы были на моей шее. Он поцеловал меня, затем двинулся губами туда, где моя шея встретилась с плечом. Ещё один поцелуй, затем лёгкое сжатие зубов.

И я понятия не имею, почему это было так жарко, но, видимо, мне очень нравилось, что он кусает меня, потому что я без предупреждения застонала.

Громко.

Почти крича.

Достаточно сильно, чтобы Дани поспешно поднёс руку к моему рту, подавляя мои крики, пока он продолжал двигаться внутри меня, и я была впечатлена тем, что ему удалось проявить присутствие духа, чтобы сделать это, потому что сама я была на это неспособна, так как снова кончала.

Мои руки дрожали, когда я пыталась удержаться, моё тело было тяжёлым, когда блаженные судороги исчезли.

Дани осторожно опустил меня на живот, всё ещё находясь внутри.

Он снова поцеловал меня в плечо, затем в шею, его дыхание было горячим даже на моей обжигающей коже.

Его руки переместились к моей спине, лаская и слегка массируя, прежде чем он, наконец, неохотно вышел и рухнул на кровать рядом со мной.

– Даник? – пробормотала я.

– Хм?

– Это было чертовски фантастично.

Он усмехнулся в ответ, притягивая меня к себе.

– Расскажи мне об этом.

– Ну, сначала тебе было страшно спросить, можешь ли ты трахнуть меня по-собачьи, а потом…

– Ха-ха, – он застонал, снова двигаясь, когда я свернулась калачиком напротив него.

– А если серьёзно, – сказала я, – почему ты был так обеспокоен?

Он ответил не сразу, что было странно. Я нахмурилась, пытаясь взглянуть в его лицо, что было сложно, учитывая, как он прижимал меня к своей груди.

– Даник?

Его рот дёрнулся.

– Что насчёт правила о том, чтобы не говорить о предыдущих партнёрах в постели?

Я закатила глаза и толкнула его.

– Глупое правило. Скажи мне.

Он вздохнул.

– Разве это не звучит, как скромное хвастовство, если я скажу, что хотел трахнуть кого-то в этой позе? Слишком долго хотел, но каждый раз, когда я пытался, это было… мне было плохо.

– Ты чувствовал себя плохо? Из-за чего?

– Ну… Э-э… Я… Девочки сказали, что это больно, – наконец сказал он.

– О.

– Я сделал тебе больно? – забеспокоился он. – Если да, то я бы не хотел, чтобы ты думала, что тебе нужно сделать это снова.

– Но я хочу думать об этом, – я поцеловала его в грудь, – я ценю твою заботу, но, если ты больше никогда не будешь меня так трахать, я буду очень, очень расстроена.

Он испуганно засмеялся, но я почувствовала, как он немного расслабился, когда прижался ко мне носом.

Мы оставались в таком состоянии слишком долго, держа друг друга в тускло освещённой комнате для гостей, время от времени задавая вопросы и получая ласковые, честные ответы.

Некоторое время спустя Дани высвободил свои руки, нашёптывая чушь о том, что ему надо одеться и идти домой.

– Но я хочу, чтобы ты остался, – сонно сказала я.

– Я хочу остаться, – ответил он, натягивая джинсы, затем подошёл к сумке, которую я оставила на комоде, вытащил пижаму, которую я принесла, и принёс её мне, – но я не хочу, чтобы Блэр узнала об этом.

Я взяла у него пижаму.

– Да, но…

Он ухмыльнулся, когда я замолчала.

– Но я прав?

Я сглотнула, затем надела пижаму.

– Тогда останься и побудь со мной ещё немного, – попросила я, – пока я не засну. Я лучше сплю, когда ты рядом.

Что-то в моём голосе заставило его остановиться. Он положил рубашку на комод и снова забрался в кровать в одних джинсах.

Я закончила надевать пижаму и свернулась калачиком рядом с ним, когда его руки легли на моё тело.

Он был прав. Это было правдой.

Он был прав, но не это заставило меня остановить его.

Я сделала это, потому что он сказал: «Я».

Я знала, что Дани заботился обо мне и Блэр ещё до того, как появились «мы». То, как он заботился обо мне и о ней, было неопровержимо.

Но в тот момент, когда я услышала: «Я не хочу, чтобы Блэр узнала об этом», – всё изменилось. Эта фраза сказала больше, чем что-либо ещё.

Он серьёзно относился к этому.

Он хотел убедиться, что с моей дочерью всё в порядке.

Он не хотел, чтобы она узнала, войдя в комнату и обнаружив нас вместе. Боялся, что это могло её расстроить.

Это коснулось моего сердца, из-за чего мне было ещё труднее отпустить Дани домой. Это означало, что я умоляла его остаться со мной, пока я не засну, хотя знала, что он невероятно устал. Это была полностью моя вина, что он тоже заснул.

Я проснулась дезориентированной, слова в моей голове, которые я слышала во сне, эхом отражались, пока я не поняла, что они означают:

– Мама! Мама! Санта пришёл, пока мы спали, и…

И что?

Были руки вокруг меня. Мне понравилось, что меня обняли.

Ко мне прижалось тёплое сонное тело. И мне это тоже понравилось.

За исключением того, что оно встряхнуло меня, неловко толкая меня головой.

– Вот чёрт, – сказала Блэр мужским голосом, что было странно, потому что в прошлый раз, когда я проверяла, у моей дочери не было мужского голоса.

А потом я поняла, что Дани всё ещё был рядом со мной.

– Мама?

Я открыла глаза. Сердце бешено колотилось, когда я села и увидела свою дочь, стоящую у изножья кровати, со светлыми волосами, распущенными с одной стороны и взлохмаченными с другой, а глаза были большими, как блюдца, когда она смотрела на нас.

Рядом со мной замер Дани. Его сердце билось так сильно, что я чувствовала это.

По крайней мере, на нём были штаны. Слава богу, он настоял на том, чтобы мы оделись.

– Блэр, – слабо сказала я, – с Рождеством?

– С Рождеством, – повторила она, всё ещё не мигая, глядя на нас двоих.

Я откашлялась, пытаясь избавиться от сна в голосе.

– Знаю, что у тебя, вероятно, есть вопросы и…

– Дани твой парень? – спросила она.

Я беспомощно посмотрела на него.

– Я, м-м-м… Я собиралась сказать тебе, сладкая, но да, мы…

А потом она вскрикнула, развернулась по кругу и вылетела из комнаты.

– Леона! – услышала я её крик. – Леона, это сработало!

– Что сработало? – спросил Дани.

Прежде чем я успела сказать, что понятия не имею, о чём говорила моя дочь, панические шаги восьмилетних детей с грохотом спустились по лестнице и ворвались обратно в комнату.

Дани резко вдохнул, когда Леона завернула за угол, отставая от Блэр на несколько дюймов.

– Дядя Дани! – крикнула она.

– Вот дерьмо, – раздался взрослый голос где-то над нами.

Блэр заползла на кровать и обняла меня за шею, практически вибрируя и говоря так быстро, что я едва успевала за ней.

– Мы с Леоной спросили Санту, можете ли вы с Дани быть парнем и девушкой. Он сказал, что подумает, но его магические способности не заставляли людей влюбляться. Леона сказала, что Санта может делать всё что угодно, поэтому мы использовали все наши рождественские пожелания. Поэтому я не могла тебе сказать! Это бы не сбылось. Но я ничего не сказала, и всё сработало, оно сбылось!

Где-то в этой череде тарабарщины Эшли сбежала по лестнице и присоединилась к нам.

Леона исполняла странный прыжковый танец и схватила маму за предплечье, как только она вошла.

– Мама, дядя Дани и Кэт теперь парень и девушка! Санта исполнил рождественское пожелание Блэр!

Я могла бы плакать.

Чёрт.

Я очень старалась не плакать, но это было чересчур, понимаете?

Сильный страх, что я оставлю шрамы своей дочери на всю жизнь, за которым последовало замешательство, когда она отпраздновала то, о чём я даже не подозревала. За этим последовало осознание того, что моя дочь и её лучшая подруга отказались от своих рождественских пожеланий, чтобы мы с Дани могли быть вместе.

Не знаю, откуда моя вопящая дочь взяла самоотверженность, но не от меня.

Мне удалось немного сдержать слёзы. Я не плакала, обнимая свою дочь, обменявшись благодарным взглядом с Дани, когда мы оба облегчённо вздохнули.

И я особенно гордилась тем фактом, что не заплакала, когда Блэр отпустила меня и набросилась на Дани, едва дав ему время протянуть руки, чтобы поймать её, прежде чем она его обняла.

Я держалась, когда она сказала ему, что хочет, чтобы он сделал маму счастливой и хорошо о ней позаботился.

Это заслуживает золотой медали, особенно когда Дани торжественно пообещал ей, что он это сделает.

Я не плакала, когда Эшли и Артур обещали, что никогда не позволят мне или Дани пережить это.

И я не заплакала, когда Дани нервно посмотрел на меня, извинился и протянул Блэр длинный тонкий пакет, в котором находился набор барабанных палочек с фотографией барабанной установки, которую он купил ей.

Хотя никто бы не стал обвинять меня в том, что я плачу, я просто рассмеялась и поцеловала его, отчего Блэр взвизгнула и быстро постучала палочками по кофейному столику.

Я всё ещё держалась, а вот Эшли действительно плакала. Сразу после того, как Леона открыла какое-то странное записывающее оборудование от Артура, которое, как он объяснил, предназначалось для неё и Блэр, чтобы они могли играть музыку вместе, если захотят.

Когда она спросила о выступлении, он покачал головой.

– Это для того, чтобы вы вместе повеселились, – сказал он.

Леона посмотрела на подарок, затем осторожно поставила его рядом с собой. Она встала, подбежала к Артуру и крепко его обняла.

– Спасибо, папа.

Эшли пришлось на минуту покинуть комнату. Я не заплакала, пока её не было, и Артур сунул мне конверт, который, как он объяснил, был подарком от него – только от него.

– Ты так много делаешь для меня и Эшли, даже не прося ничего взамен, – тихо сказал он, пока Дани показал девочкам, как работать со звукозаписывающей машиной. – Считай это маленьким знаком моей благодарности.

Мой рот приоткрылся, когда я распечатала конверт.

– Артур, это уже слишком.

– Этого даже недостаточно. Ты так чертовски внимательна ко всему, что я даже не осознавал, как усложняю твою жизнь.

– Я… я просто хочу, чтобы ты и она были счастливы, – сказала я, – она мой лучший друг.

– Ты хорошо знаешь, что ты больше, чем её друг, – он улыбнулся, взглянув на девочек и Дани, прежде чем снова взглянуть на меня, – ты семья.

Это потребовало определённых усилий, но мне удалось сохранить глаза сухими, когда я пролистала брошюру, которую он вложил в конверт, с подробным описанием всех удобств и пакетов, доступных в роскошном спа-салоне, в который он отправлял меня и Эшли на выходные.

Я сохраняла хладнокровие, пока он протягивал мне ещё один конверт, неловко объясняя, что этот был от Майка, затем нервно смотрел, как я открывала, чтобы увидеть пожертвование от моего имени женскому приюту в точной сумме билетов на Тейлор Свифт.

И это было действительно важно, потому что это… ну. Это о многом говорит.

Майк никогда не собирался заставлять меня платить за билеты, но он понимал, что вернуть мне мой чек было бы оскорблением, чем-то унизительным и разочаровывающим для меня.

Итак, он обналичил этот чек, который я выписала, а затем развернулся и отправил его обратно в мир, чтобы помочь следующей женщине, которая в итоге оказалась с таким мужчиной, как Давид.

Теперь я немного лучше поняла Майка.

Я не плакала, когда мы заставили Блэр и Леону сесть рядом друг с другом, чтобы Дани мог тайком включить музыку на своём телефоне, поскольку перед ними стояли огромные коробки, обёрнутые бумагой.

Я чуть не расплакалась от смеха, когда девочки поняли, что в большой была ещё одна, обёрнутая бумагой коробка, а в большой – ещё одна и ещё шесть, прежде чем они наконец добрались до маленькой плоской коробки.

И когда Блэр открыла эту маленькую плоскую коробку, увидела слова «Концерт Тейлор Свифт» и разразилась слезами, которые настолько захлестнули её, что прошло почти десять минут, прежде чем мы смогли возобновить открытие подарков.

Было близко к слезам, когда я обнимала её, слушая хныканье. Блэр была взволнована, и ей нужна была минута, потому что она ни разу за сто миллионов тысяч триллионов лет не думала, что посмотрит концерт Тейлор Свифт. И я поняла, что все ужасные, ужасные, ужасные вещи, через которые мне пришлось пройти, чтобы получить эти билеты, того стоили.

Я была в порядке до тех пор, пока Блэр не вручила мне запачканный подарок и сказала, что она сделала его сама, когда была у своего отца.

Это была рамка для картины, вроде одной из тех дешёвых деревянных, которые можно купить в любом магазине товаров для рукоделия, но на ней было два отверстия.

Она раскрасила его и ослепила всеми цветами горного хрусталя во Вселенной, приклеила помпоны по одному краю и ленту по другому, и, очевидно, произошел инцидент с блёстками, который был поспешно закрыт плотной бумагой.

С одной стороны была фотография, которую она должна была получить от Эшли: я и она на концерте после того, как она закончила играть на бубне, и я подняла её в воздух, чтобы сказать, как я ею горжусь.

С другой стороны был рисунок с аккуратной надписью маркером:

«Дом там, где моя мама».

«С любовью, Блэр».

– Мама, это должно показать, что я люблю тебя, – сказала она.

– Я знаю, милая.

– И ты должна быть счастлива, – сказала она, – у тебя теперь есть парень, и мы собираемся вместе увидеть Тейлор Свифт, и это Рождество! Почему ты плачешь?

Я всхлипнула и посмотрела вверх.

В этой комнате был мой парень, человек, который выбрал меня и мою дочь.

В этой комнате была моя семья, которую я выбрала, и которая выбрала меня.

В этой комнате была моя дочь, моя милая, умная, самоотверженная девочка. Я снова крепко обняла её.

– Потому что я счастлива. Я чертовски счастлива.

– Не ругайся, – хихикнула она, – папа говорит, что это плохо.

– Чёрт возьми! По-моему, сегодня хороший день для ругани.

***

«Я просто хочу тебя для себя.

Больше, чем ты можешь представить.

Исполни моё желание.

Всё, что я хочу на Рождество, это ты, детка».

(All I Want For Christmas Is You в исполнении Heavy Metal Heroes)