Баи (быстро бормочет). Совершенно верно; тут надо быть весьма осторожным в своих действиях, потому что это не детские игрушки: раз ошибешься, потом ничем не поправишь и причиненного ущерба не вознаградишь, – experimentum periculosum. Вот почему прежде всего надлежит зрело обсудить обстоятельства, взвесить дело как следует, изучить темперамент человека, исследовать причины болезни и рассмотреть лекарства, которые следует дать.

Сганарель (про себя). Один ползет как черепаха, другой мчится на почтовых.

Макротон. И-так, пе-ре-хо-дя к делу, я на-хо-жу, что бо-л-езнь ва-шей до-че-ри но-сит хро-ни-чес-ский ха-рак-тер, и со-сто-я-ни-е ее мо-жет сде-лать-ся о-пас-сным, если не при-нять против э-то-го нуж-ных мер, и-бо сим-мп-пто-мы ука-зыва-ют на при-сут-ст-вие ед-ких га-зов, про-из-во-дящих дав-ле-ни-е на обо-лоч-ки мозга; газы же эти, ко-то-рые но-сят у нас гре-чес-кое на-зва-ние at-mos, про-ис-хо-дят от гной-ных со-ков, лип-ких и вяз-ких, за-клю-чен-ных в ниж-жней час-ти живо-та.

Баи. И так как соки эти выделялись в течение очень долгого времени, то они успели перегореть, благодаря чему и образуют те газы злокачественного свойства, которые проникают в область мозга.

Макротон. И-так, что-бы из-влечь, от-де-лить, выр-вать, ус-тра-нить, у-да-лить вы-ше-наз-ван-ны-е гной-ные соки, нужно о-чис-тить желу-док как мож-но осно-ва-тель-не-е. Пред-ва-ри-тель-но же я на-шел бы у-мес-стным и не о-со-бен-но за-труд-ни-тель-ным при-бег-нуть к несиль-ным боле-у-то-ля-ю-щим сред-ствам, ка-ко-вы: ма-лень-кие смяг-ча-ю-щие и успо-ка-и-ва-ю-щие клис-ти-ры, а также прохлаж-да-ю-щие на-пит-ки и осве-жа-ю-щие си-ро-пы, под-ме-шан-ные к от-ва-ру трав.

Баи. А потом уже перейдем к очищению желудка и кровопусканию, которое можем повторить в случае надобности.

Макротон. Это е-ще не зна-чит, что дочь ваша не мо-жет у-ме-реть при все-ех этих сред-ствах, но по край-ней ме-ре вы кое-что сде-ла-е-те для е-е спасе-нья и у вас ос-та-нет-ся у-те-ши-тельное со-зна-ни-е, что о-на у-мер-ла со-глас-но всем за-ко-нам на-у-ки…

Баи. Лучше умереть по правилам, чем против правил выздороветь…

Макротон. Мы го-во-рим ва-ам пря-мо и от-кро-вен-но сво-е мнение…

Баи. Мы с вами говорили, как говорили бы с родным братом…

Сганарель (Макротону, растягивая слова). Я ва-ас по-кор-ней-ше ола-го-да-рю… (Быстро бормочет, обращаясь к Баи.) И вам бесконечно обязан за ваш труд.

Явление шестое

Сганарель (один). Вот теперь я знаю немножко менее, чем знал раньше. Черт возьми! мне пришла идея: куплю-ка я орвьетану и дам ей принять. Это средство, которое помогало очень многим.

Явление седьмое

Сганарель, площадной врачеватель.

Сганарель. Эй, послушайте-ка, дайте мне, пожалуйста, коробочку вашего лекарства; я вам сейчас принесу за нее деньги.

Площадной врачеватель (поет)

Вы спросили о цене,
Я отвечу вам: "Вполне
Оплатить мое лекарство
Ни одно не в силах царство".
От недугов, самых злых,
Орвьетан людей больных
Исцелит чудесно сразу:
И чахотку, и проказу,
И чесотку,
И чуму!
Лихорадку
И подагру,
Грыжу,
Оспу,
Рожу,
Корь.
С орвьетаном ты не спорь!

Сганарель. Я полагаю, сударь, что всего золота в мире мало для того, чтобы заплатить за ваше лекарство, но все-таки вот вам монета в тридцать су, которую прошу вас принять от меня.

Площадной врачеватель (поет)

Нет конца моим щедротам.
Станет вам теперь оплотом
Дар, исполненный чудес,
С ним не страшен гнев небес,
Ни чахотка,
Ни проказа,
Ни чесотка,
Ни чума!
Лихорадка
И подагра,
Грыжа,
Оспа,
Рожа,
Корь.
С орвьетаном ты не спорь!

Явление восьмое

Второй выход балета

Несколько шутов и скоморохов, составляющих свиту площадного врачевателя, пляшут и веселятся.

Действие третье

Явление первое

Филерен, Томес, Дефонандрес.

Филерен. Не стыдно ли вам, господа, в вашем возрасте выказывать такое отсутствие благоразумия и ссориться, как какие-нибудь желторотые сорванцы? Разве вы сами не замечаете, как вредят нам в публике подобного рода ссоры? Не довольно разве того, что ученые указывают противоречия и разногласия у наших авторитетов и у старых учителей наших? К чему же нам еще своими спорами и раздорами разоблачать перед толпой всю шаткость и лживость нашего искусства? Я совершенно не понимаю нашего брата, прибегающего к такому зловредному приему. Надо сознаться, что благодаря всем этим пререканиям мы утрачиваем приобретенное нами положение и доверие с изумительной быстротой, и если мы не постараемся быть сдержаннее, то сами себя погубим. Я вам говорю не из личного интереса, так как собственные мои делишки, благодарение Господу, достаточно устроены. Пусть разразится буря, пусть пойдет дождь, пусть будет град, – мертвецы останутся мертвецами, а у меня есть чем просуществовать среди живых, но для медицины я вижу очень мало выгоды во всех этих раздорах. Если, по милости Небес, с незапамятных времен люди пребывают в страхе и почтении к нам, к чему же мы сами своими несогласиями станем раскрывать им глаза, вместо того чтобы тихо и мирно пользоваться их глупостью? Ведь вам известно, что не мы одни в этом мире стараемся обратить в свою пользу слабости наших ближних? Большинство смертных направляет все свои усилия именно в эту сторону, и каждый старается затронуть какие-нибудь слабые струны людей, чтобы извлекать из них свои выгоды. Для многих, например, похвалы составляют лучшую отраду жизни, и этим пользуются льстецы и обильно расточают похвалы, большей частью незаслуженные, но тем более желанные, и мы видим не одно значительное состояние, приобретенное именно таким искусством. Алхимики стараются воспользоваться страстью людей к материальным благам и обещают горы золота тому, кто их слушает; составитель гороскопа при помощи лживых предсказаний извлекает выгоды из суетности людей, из их стремления к почету и власти. Но величайшая слабость из всех слабостей на земле есть привязанность каждого смертного к жизни. Нам дано пользоваться этой слабостью при помощи чепухи высокопарной и бессмысленной, но произносимой с авторитетным и уверенным видом. И мы умели до сих пор строить свое благосостояние на том благоговейном отношении, какое страх смерти внушает людям к нашему ремеслу. Постараемся же и на будущее время сохранить то высокое почтение, которым нас наградила человеческая слабость: будем согласны между собой у постели больного, чтобы иметь возможность приписать себе благоприятный исход болезни и взвалить на природу все собственные промахи и все пробелы нашего искусства. Не станем, говорю я, неразумно разрушать те заблуждения и предрассудки, которые доставляют насущный хлеб стольким из нас.

Томес. Все, что вы говорите, вполне верно и справедливо, но, право, иной раз так разгорячишься, что самого себя не помнишь…

Филерен. Так вот и забудьте все свои счеты и тут же немедленно постарайтесь прийти к соглашению.

Дефонандрес. Хорошо! Пусть он на этот раз согласится на мое рвотное, а я обещаю согласиться на все, что ему угодно будет у следующего больного.

Фидерен. Лучше выдумать нельзя, – вот что значит взяться за ум.

Дефонандрес. Значит, решено!

Филерен. Решено и подписано! До свидания! В следующий раз советую вам быть благоразумнее…

Явление второе

Томес, Дефонандрес, Лизетта.

Лизетта. Как, господа, вы преспокойно остаетесь здесь и совсем не думаете восстановить честь медицины, так жестоко попранную сию минуту?

Томес. Как? Что?

Лизетта. Какой-то нахал, дерзко присвоивший себе ваше ремесло, осмелился только что, помимо всякого распоряжения с вашей стороны, убить человека одним взмахом шпаги, пронзившей насквозь его тело.