– Да, – подтверждает Джулия. – И что дальше?
– Но Вы не попросили меня ответить на него, – лукаво улыбается Виктор.
Джулия далеко закатывает глаза, фыркнув.
– Когда человек просит разрешения задать вопрос, это по умолчанию означает, что собеседник должен на него ответить. Если этот собеседник разрешит спросить у него что-то, конечно. Вы разрешили, – поясняет она.
– Нет, если вдумываться в смысл слов, то Вы спросили у меня именно разрешения задать вопрос, а не просили ответить на него. Это разное, – хитро усмехнулся парень. Сейчас на безумца больше похож он, нежели она. Джулия же, наоборот, выглядит серьёзной: на данный момент она вообще не похожа на глупышку. Эти двое будто периодически менялись ролями.
– Да что там рассматривать, – машет рукой Барбара. – Там было совершенно нечего рассматривать. Парень был просто сумасшедший, да ещё и излишне самоуверенный; всё твердил, мол, это решит многие проблемы человечества, я создал самую классную вещь в мире, мне дадут за неё Нобелевку… Я даже не стала слушать эти бредни, просто сообщила ему, что он выбывает и больше не входит в список участников.
– Какой бред, – зло бормочет Виктор себе под нос, но у женщины, оказывается, неплохой слух для своих-то лет:
– Вот именно, – поддерживает его Барбара. – Какой бред. Я тоже так подумала, когда послушала россказни того «гения». Едва удержалась от того, чтобы не сказать ему это в лицо.
«Нет, бред то, что ты из-за моих речей на проект не взглянула, вот это настоящий бред», – хочется сказать Виктору, но он не озвучивает свои мысли, ведь иначе его выпрут отсюда очень быстро, он и глазом моргнуть не успеет.
– Кстати, это же я тот Виктор, – говорит он негромко.
– Ты? – переспрашивает Барбара. У неё распахиваются глаза, но выражение лица почти не меняется.
– Ну… да. Я же Вам сказал, – не понимает Виктор, нахмурившись.
– Я не придала этому значения, так как думала, что ты шутишь.
– Я не шучу.
– Уже поняла, раз спрашиваешь и так реагируешь на мои ответы, – отрезала Барбара. – И с какой целью пришёл ко мне?
– Вы инфантильны, – качает головой Джулия, неодобрительно посмотрев на Виктора.
Парень помрачнел. Больше всего на свете он не хотел быть инфантильным.
– Хорошо, получается, чтобы не быть инфантильным, мне нужно ответить на Ваш вопрос? – нарочито вежливо спрашивает Виктор, а сам едва ли не скрипит зубами от злости.
– Получается, что так, – язвит Джулия в непривычной для неё манере.
– Хорошо, – снова произносит Виктор. – С моим отцом у меня обстоят дела очень плохо, – говорит он, надеясь, что этой информации Джулии будет достаточно.
– Правда? – хмурится та, будто не верит. – Прям очень плохо?
– Очень.
– Он мёртв? – удивлённо спрашивает она. – Как и мой, да? Как мы с Вами похожи, оказывается, – поражается Джулия.
– Да нет же, – раздражается вновь Виктор.
«И снова она глупая», – комментирует он мысленно поведение собеседницы.
«Ты пару минут назад был не лучше», – голосом Виолы отвечает внутренний голос.
«Я – это я. Мне можно», – надменно думает Виктор.
«Ставишь себя выше всех остальных?» – уточняет голос.
«Конечно. У меня на то очень много причин».
«Интересно», – успевает ответить голос прежде, чем Джулия в непонимании спрашивает:
– Что тогда с ним? Разве может быть что-то хуже смерти близкого?
– Да, – сухо отвечает Виктор. Ему сейчас очень неприятно обсуждать его мразь-отца, но казаться инфантильным ему ещё более неприятно.
– Не думаю, – сомневается Джулия. – Смерть – самое ужасное, что может быть в жизни. Иронично, да? «Смерть – самое ужасное в жизни»… – цитирует она саму себя с довольной полуулыбкой. – Я боюсь смерти больше всего на свете, – признаётся она.
«Эх, Джулия, знала бы ты, что именно я виноват в смерти двух людей… А через час или несколько – уже трёх…» – сладко думает Виктор, проглатывая самодовольную улыбку.
– Смерть – не самое ужасное, – отрицает он. Уголки его губ ползут вниз, а глаз напряжённо дёргается при мыслях о бросившем их с матерью отце.
– А что тогда ужаснее смерти?
– Предательство.
– Меня никогда не предавали. Подожди, тебя предал собственный отец? – у Джулии расширяются глаза.
Виктор болезненно морщится при очередном упоминании отца. Он всегда морщится, хмурится или ёжится, когда с кем-то говорит о Верноне. К большому счастью, это случается нечасто.
– Он бросил меня. И мать мою бросил… когда мне было двенадцать.
– О… – только и смогла сказать Джулия. – Сожалею, что так получилось.
– Что мне Ваши сожаления, – недовольно бурчит Виктор.
– Не знаю, – честно признается Джулия, вздыхая. – Но сожалею.
– Мне не нужны сожаления, – отчеканивает Виктор. – Особенно Ваши, – понизив голос, говорит он.
Джулия почти вздрагивает.
– Почему мои – особенно?
– Потому что похоронить человека, когда он по-настоящему умер, – совсем не то же самое, что похоронить человека в своём сердце. Вам не понять, – холодно говорит Виктор. Его взгляд равнодушен, как и выражение лица, но внутри… Нет, Джулия никогда не узнает про то, что внутри Виктора. Не только Джулия не узнает. Никто не узнает. Даже Виола, человек, который его вырастил.
– Как и Вам не понять меня, – горячо возражает Джулия. – Могу сказать то же самое, – практически гордо говорит она, едва ли не приподняв подбородок. Виктор не понял её напыщенности в этот момент, в его глазах был явный вопрос, который он не пожелал озвучить.
– Да? – саркастично откликается Виктор.
Джулия игнорирует его гадкий тон и продолжает:
– Почему Вы думаете, что похоронить человека в своём сердце больнее, чем по-настоящему?
– Это больнее, – не думая, отвечает он. Потом, чуть помолчав, объясняется: – Обидно, когда предают и рушат то, что между вами было. Это одинаково работает и с родителями, которые решают бросить своих детей, и с людьми, которые изменяют своим вторым половинкам или просто-напросто принимают решение расстаться, прекратить их отношения.
– Обидно, – соглашается Джулия. Она впервые за их диалог замечает то, как долго стоит Виктор. – Можете сесть, – приглашает она с некоторой игривостью в уголках губ, с первого взгляда незаметной.
– Нет, спасибо, – сухо отклоняет приглашение Виктор, запустив руки в карманы мятых брюк.
– Присядьте, что Вы, – снова говорит Джулия, не желая отступать. – Мне кажется, Вы пришли сюда надолго, – неловко предполагает она, хоть и боится ошибиться со своей догадкой.
– Не планировал, – отвечает Виктор, легко пожав плечами. – Но присяду, – вскоре говорит он. Парень вытаскивает руки из карманов, подходит к ближайшему к стойке креслу и аккуратно садится на него, утопая в старой и немного продавленной обивке. Спинка кресла тоже мягкая и не врезается в лопатки и позвоночник.
– Предательство – это, несомненно, ужасно. Но не кошмарен ли тот факт, что человек, с которым вы так долго планировали совместное будущее и ещё сегодня утром болтали за чашкой кофе, просто взял и исчез? «Исчез» – даже не в том плане, что пропал, испарился, а просто перестал существовать. Ещё и по чьей-то вине, – гневно выплюнула Джулия, быстро взглянув на документ на своём столе.
– По чьей-то? – переспрашивает Виктор, нахмурившись.
– Его убили.
– Кто? – уточняет парень, зная, что не он это сделал.
– Убийцу не поймали, – бесцветно отвечает Джулия, стараясь не придавать своему голосу никакой окраски.
– Мне жаль, – покачивает головой Виктор в такт своим словам.
«Лишь бы мне это не приплели, – сурово думает он. – А то Клоуз, прохвост этот, может додуматься до такой ерунды. Чёрт бы побрал этого Клоуза…»
– Надеюсь, когда-нибудь поймают, – пытается приободрить Джулию он, но, кажется, безуспешно: та лишь больше мрачнеет.
«Меня пусть только не трогают, – промелькнуло у Виктора в голове. – Я же точно не от фонаря убиваю. Я, можно сказать, благородное дело делаю…»
– Надеюсь, – кисло повторяет за ним Джулия. – Но теперь Вы понимаете, что ничего не хуже другого?
– Мы не поймём степень боли друг друга, пока Вас не бросит близкий человек… и… пока у меня не умрёт… тоже близкий человек, – уклончиво отвечает Виктор, делая паузы, будто подыскивая нужные слова.
– Нет, понять мы не сможем, но представить?..
– Представить можно всё, а понять – лишь сотую долю из этого «всё».
– Мудро, – одобряет Джулия. Она от скуки гнёт краешек документа, тут же расправляя его. – Но давайте не будем о грустном, – просит она мягко.
– О чём же ещё нам говорить? – слегка удивляется Виктор такой резкой смене настроения.
– Можем найти точки соприкосновения и говорить о них, – предлагает Джулия. – К примеру, чем Вы увлекаетесь?
– Как глупо, – бормочет Виктор.
– Хорошо, если Вам не нравится этот вопрос, то могу задать другой, – не унывает девушка.
– Давайте другой, – нехотя бубнит Элфорд. Он закидывает ногу на ногу, шелестя штанинами.
А на улице дождь всё идёт. Он, кажется, даже только усилился, забив в окна ещё неистовее.
– Зачем Вы приехали в Портсмут?
– Сначала было бы учтивее спросить, откуда я, – замечает Виктор.
– Хорошо, – уступает Джулия, – откуда Вы?
– Из Брайтона.
– О-о-о, – приятно изумляется Джулия, – кла-а-ассно, – тянет она с улыбкой на лице.
– Вы там были? – интересуется будто невзначай Виктор, взъерошив и тут же пригладив свои волосы.
– Нет, но я слышала, что там красиво.
Виктор разочарованно хмыкает.
– Ясно, – равнодушно изрекает он.
– Там правда красиво?
– Кому как. Мне всё равно.
– И океан есть?
– Конечно, – фыркает Виктор, подавив смех. – Как в Портсмуте.
– Классно, – повторяет Джулия. – Я бы хотела побывать там.
– Ничего особенного, честно. Обыкновенный портовый городок со своими прибамбасами. Ну, любителям путешествовать, конечно, понравится…
– Я люблю путешествовать, – со светящимися глазами произносит Джулия. Кажется, ей очень нравится тема их разговора.
– Как интересно, – с хорошо скрытым сарказмом говорит Виктор, но девушка вовсе не замечает его насмешки.
– Да, – улыбнулась она.
– И куда Вы уже «спутешествовали»? – спрашивает Виктор без особого интереса, больше из вежливости и учтивости, которые свойственны если не всем, то подавляющему большинству англичан.
– Пока никуда, – без желания признаётся Джулия, – но планирую.
– Куда планируете? Далеко ли? – продолжает язвить Виктор.
– Ещё не знаю, – отвечает девушка, явно принимая все вопросы постояльца за искреннее любопытство. – Сейчас надо подкопить денег. Это главное.
– А мотель как будет без Вас? Бросите его?
– Ну, не прям брошу же. На какое-то время оставлю, а не навсегда.
– А если разграбят в Ваше отсутствие?
– Да что тут грабить, – машет рукой Джулия, зевая. Только Виктор понадеялся, что она забыла о своём первом вопросе, как девушка повторяет: – Кстати, так зачем Вы в Портсмуте?
– Друга приехал навестить, – мрачно отзывается Виктор.
– И всё? – удивляется Джулия.
– И всё.
– Ну-у-у, я думала, за чем-то большим, – надувает губы Джулия.
Виктор расхохотался.
– Я хотел бы обсудить с Вами один мой проект, – невинно отвечает Виктор.
– Проект? – морщится Барбара. – Со мной? Зачем?
Виктор мнётся.
– Мне-то это зачем?
– Я бы хотел Ваших рекомендаций по поводу моего проекта. Я понимаю, что Вы – специалист, профессионал в своём деле… – вкрадчиво начинает Виктор, явно польстив женщине. – Вы же так хорошо разбираетесь в этом… Я бы очень хотел, чтобы Вы поделились со мной хоть капелькой своих знаний.
Барбара заметно смягчается.
– Хорошо, – не очень решительно скрипит она.
Виктор облегчённо выдыхает.
«Её явно подкупили твои слова, – замечает внутренний голос. – Умничка», – хвалит он.
Парень едва ли не закатывает глаза.
«Конечно. Все старухи ведутся на лесть. Особенно такие противные и мерзкие старухи…» – отвечает он голосу мысленно.
«Не поспоришь даже», – соглашается голос, постепенно приобретая нотки самого Виктора.
– Можешь пройти в дом… Виктор, – приглашает его женщина, чуть отступив.
– Благодарю Вас, – вежливо произносит парень. Он уверенно переступает порог чужого дома и оказывается в прихожей. Виктор останавливается в незнании дальнейшего направления.
– Иди в столовую, вторая дверь направо, – повелительным тоном говорит Барбара, кивнув в нужную сторону. – За чаем и обсудим твой проект.
– Да, мэм, – послушно отвечает Виктор, в несколько шагов пересекая не очень большой, но просторный коридор и заворачивая в столовую. Барбара следует за ним.
– Присаживайся за стол, – не особо церемонясь, говорит пожилая женщина. Она почти приказывает. Некая властность в её голосе злит Виктора до скрежета зубов, и ему кажется, если он стиснет челюсти ещё хоть немного сильнее, он сотрёт свои зубы в пыль или просто выломает.
– Да, мэм, – цедит он, изо всех сил стараясь сохранять доброжелательный вид. Он контролирует свои слова, но не действия, и потому очень неаккуратно плюхается на стул, больно ударяясь острыми коленками о стол.
– Осторожнее с моим столом, это настоящее дерево! – рявкает она. – Будешь так себя вести – моментально вылетишь отсюда.
Виктор слышит скрежет и поскрипывание своих зубов; дёсны уже болезненно ноют, но он старается не обращать на это внимания.
– Прошу прощения, – негромко, почти шёпотом говорит Виктор.
Барбара лишь хмыкает. Она тоже усаживается за стол и пододвигает к себе блюдечко с чистой чашкой, к Виктору же – нет. Ему не сдался ни чай, ни проект, тем более что проект этот – брехня, он просто выжидает удобного случая.
– Чай я тебе даже не предлагаю, – язвительно говорит она, наливая себе из цветастого старомодного чайника ароматный горячий напиток, от которого из чашки поднимается белое облачко пара.
– И не нужно, – старается улыбнуться Виктор. – Надоел уже этот чай.
– Я люблю чай, – говорит Барбара, кинув себе в чашку кубик сахара. Виктор кривится. Он всегда ненавидел чай с сахаром, его начинало мутить даже от одного вида того, как чай подслащивают. – Чай – почти что национальный напиток Англии, – заявляет Барбара. – Как чай может надоесть?
«Как уже опротивела эта брюзга», – с отвращением думает Виктор.
«Кончай уже с ней поскорее», – советует голос.
«Она резва для своих лет. Мне нужно дождаться, когда она будет в слабой позиции и в невыгодном для себя положении, только тогда я смогу напасть».
«Боишься, что эдакая старушка может одолеть серийного убийцу?» – поддевает голос.
«Ещё не серийного».
«Тогда просто убийцу».
«Я не люблю рисковать, вот и всё. Думаю, ты достаточно осведомлён. Или осведомлена».
«Или осведомлено, – насмешливо добавляет голос. – Молчи и делай своё дело», – бросает он напоследок и затихает, оставляя Виктора наедине с Барбарой.
– Я слишком много пил его, – снова неудачная попытка превратить всё в шутку. Как жалко это выглядит. – Ладно, давайте не будем о чае, мы же тут не ради него сидим, – предлагает Виктор. Парень уже начинает нервничать, потому что если они заговорят о проекте раньше, чем он убьёт или хотя бы оглушит её, то ему придётся врать, а если ему придётся врать, то его ложь может быть не слишком убедительной, потому что её он не продумывал, а если его ложь будет не слишком убедительной, тётка может что-то заподозрить и выдворить его, а это было бы очень нежелательно.
– Принеси мне конфеты, – говорит Барбара, кивнув куда-то позади себя.
– Конфеты? – немного удивлённо переспрашивает Виктор, заглянув за плечо женщины.
– Да, – немного раздражённо отвечает его собеседница. – В вазочке.
«Вот он! – радуется Виктор мысленно. – Идеальный шанс!»
Он без спешки встаёт со стула и оглядывается.
«Так воспользуйся им, да поживее», – торопит его внутренний голос.
– Конфеты позади меня, а не там, куда ты смотришь, – шипит Барбара, не оборачиваясь.
– Да, конечно, прошу прощения, – спокойно отвечает Виктор, отходя от стола к барной стойке. Там и вазочка с конфетами, и немытая посуда, и браш-подставка.
Барбара не удосуживается обернуться; она продолжает прихлёбывать чай, не дожидаясь конфет.
– Ну? – нетерпеливо говорит женщина, и едва она успевает это сказать, как лезвие овощного ножика скользит по её морщинистой шее.
– Что смешного? – недоумевает Джулия, приподняв бровь.
– За каким таким «большим» я должен был сюда приехать? – сквозь смех спрашивает Виктор.
– Не знаю…
– Вас что ни спроси – Вы ничего не знаете.
Джулия насупилась.
– Хорошо, знаю, – неуверенно говорит она. – Возможно, Вы приехали сюда навестить свою девушку?
– Девушку? – удивлённо переспрашивает Виктор, мгновенно прекратив смеяться.
– Да, что тут такого? – не поняла Джулия.
Виктор поменял ноги и более расслабленно сел в кресле.
– Ладно, ничего, – безразлично говорит он, потому что, если признаться, что никакой девушки нет, снова придётся оправдываться перед глупой Джулией, а ему и так уже надоело с ней разговаривать.
– Я думала, Вы город хотите посмотреть… А Вы к другу приехали…
– Я не так богат, чтобы по городам разным разъезжать. Мне ещё и на работу надо поскорее устраиваться, я только что университет закончил.
– Не хотите у меня работать?
– У Вас? – снова смеётся Виктор. – Точно нет. Я на экономиста выучился, а не на охранника или уборщика.
– Вы и будете работать по своей профессии, мне в мотеле бы не помешал экономист.
После этого наступает молчание, слышен лишь шум дождя за окном.
– Джулия, – очень серьёзно начинает Виктор.
– Да?
– Я живу в Брайтоне. Проживая в Брайтоне, я не могу работать в Портсмуте.
– Вы можете переехать сюда, это не так сложно, тем более что города совсем рядом.
– С таким же успехом Вы можете перевезти свой мотель в Брайтон.
– Я не буду так делать. Это здание мне дорого.
– А мне дорог мой дом в Брайтоне.
– Тогда Вы не сможете работать у меня, – с грустью произносит Джулия.
– Очевидно.
– Жалко. Мне кажется, Вы хороший работник.
– Я ещё не работаю.
– Но будете же.
– Конечно.
– Вы хорошо будете работать, думаю.
– Почему Вы так считаете?
– Вы выглядите усердным и старательным.
– Этого мало для того, чтобы быть хорошим работником.
– Возможно. Я не разбираюсь, – соглашается Джулия.
– Сами работаете и при этом не разбираетесь?
Джулия замолкает и выходит из-за стойки. Она садится в кресло напротив Виктора и смотрит на него.
– Вы так и собираетесь провести здесь целый день? – интересуется она.
– По-моему, Вы меня уже об этом спрашивали, – замечает Виктор.
– Не помню, – признаётся Джулия. – Я помню только важные вещи. Неважные не помню.
– На то они и неважные.
Элфорд давно уже понял, что их разговор зашёл в тупик, но время нужно было ещё тянуть. Тянуть до самого выполнения его миссии.
– У Вас тут есть шахматы? – вдруг спрашивает Виктор.
– Да, есть. И карты с шашками.
– Карты мне не нужны. Давайте сыграем в шахматы? – предлагает он.
«Я уже не могу разговаривать с этой дурой о всякой ерунде, хоть во время шахмат она помолчит… я надеюсь», – устало думает Виктор.
«Надейся-надейся», – с насмешкой отвечает внутренний голос.
– Я не умею играть в шахматы, – чуть смущённо признаётся Джулия. – Опять мой промах. Отец хотел меня научить, всё уговаривал, а я…
– Давайте не будем о Вашем отце, – перебивает её Виктор.
– Хорошо, – кивает Джулия.
– А во что Вы тогда умеете играть? В карты умеете?
– Умею в шашки и карты, в карты сейчас не хочу.
– Давайте тогда шашки, – вздыхает Виктор.
– Замечательно! – вскрикивает Джулия так, будто у Виктора был выбор. – В них я очень хорошо играю.
– Сомневаюсь, что Вы хоть во что-то хорошо играете, – невесело хмыкает парень.
– Это оскорбление? – удивляется Джулия.
– Нет, предположение.
Девушка игнорирует это и, поднявшись с кресла, подходит к недалеко расположенному высокому, но узкому шкафчику со стеклянной дверкой. Каблуки Джулии звонко стучат по паркету лобби. Чуть наклонившись, она вытаскивает шашки в коробочке-доске и возвращается к Виктору. Парень забирает у неё из рук коробочку и ставит на крохотный столик из стекла между ним и креслом, в которое вскоре снова садится Джулия. Виктор открывает плоскую коробку, вываливает из неё содержимое на стол, переворачивает и расставляет шашки по местам.
– Вы за белых или за чёрных? – спрашивает он без особого интереса.
– А Вы? – зачем-то улыбается Джулия.
– Я первый Вас спросил, – аккуратно замечает Виктор.
– А я проявляю вежливость.
«Чё-ё-ёрт, как же я уже устал от её глупости… Вот сколько можно тупить? Если я спросил о чём-то, то это значит, что нужно прямо ответить на мой вопрос, не увиливая и не спрашивая в ответ!» – очень эмоционально думает Виктор, стиснув зубы.
– Вы за белых или за чёрных? – повторяет он, пристально взглянув на Джулию.
– За белых, – вздыхает она, огорчившись, что ей не дали проявить себя с лучшей стороны. – Они первыми ходят.
– Отличный выбор, – безразлично хвалит Виктор, подкинув шашку в воздухе и тут же её поймав.
Джулия передвигает свою шашку с D3 на E4 и замирает, ожидая ход Виктора.
Барбара распахивает рот и сипло булькает. Виктор с усмешкой убирает от её горла окровавленный нож и бросает его в раковину с немытой посудой. Из надреза в горле Барбары густыми ручьями течёт кровь, заливая одежду, стол и всё вокруг, образовывая лужу возле стула, на котором она сидела.
Когда та сваливается со стула на пол в лужу собственной крови, Виктор не предпринимает ничего. Он спокойно смотрит на мёртвое, ещё тёплое тело, моет нож с мылом под горячеватой водой, вытирает о кухонное полотенце и помещает обратно в браш-подставку.
Даже не запачкавшись в чужой крови, он бессмысленно отряхивается и выходит из дома Барбары Тафт, не забыв захлопнуть за собой входную дверь.
– Я выиграл, – оповещает Джулию Виктор, «съев» её последнюю шашку. – Как и всегда, впрочем, – он жмёт плечами и победно улыбается, подбросив вверх и поймав шашку, совсем как в начале их игры.
– Что ж, – бормочет Джулия, осматривая свои белые шашки вне доски. – Неплохо. Очень даже неплохо.
– Конечно, – излишне самоуверенно произносит Виктор. – А Вам, Джулия, стоит больше практиковаться. Тогда, возможно, Вам удастся выиграть у меня, – с издёвкой говорит он, зная, что глупышке Джулии никогда его не победить.
Джулия тоже улыбается, но грустно, совсем не так, как Виктор некоторое время назад.
– Когда я научусь так играть, Вы уже покинете Портсмут.
– Это факт, – не отрицает Виктор.
– Вот видите. Смысл тогда учиться так играть?
– Чтобы обыграть других. Уверен, в Портсмуте найдутся люди, играющие так же хорошо и даже лучше.
– Мне всё же было бы приятнее обыграть Вас.
– Но Ваша победа не станет менее приятной от того, что Вы выиграли не у меня, а у человека, играющего так же хорошо, как я.
– Станет.
– Как скажете, – не спорит Виктор, понимая, что препираться с Джулией бесполезно. Он складывает шашки обратно в коробочку и подаёт девушке, но та возвращает коробку обратно на стол.
Джулия со скучающим видом смотрит в окно и вдруг оживлённо переводит взгляд на Виктора.
– Смотрите, дождь кончился! – восклицает она. – Кажется, Вам пора.
– Вы меня выпроваживаете отсюда? – теряется Виктор. Он хмурится и неодобрительно смеряет взглядом девушку. Та кладёт руки себе на колени и перебирает пальцами.
– Нет, я просто подумала, что, если дождь закончится, Вас в Портсмуте ждут дела, Вы ведь за этим приехали, – напоминает она.
– Да сегодня уже дел никаких не будет, – отмахивается Элфорд. – Вечер скоро, какие дела… Завтра навещу друга.
– А если дождь будет и завтра?
– Пойду в любом случае, дней не так уж и много, времени мало.
Джулия согласно закивала.
На улице послышался шум мотора, да притом очень близко, будто совсем рядом с мотелем. Потом шум сменился голосами нескольких людей, количество которых Виктор ещё не смог определить точно.
– Ой, кажется, это будущие постояльцы… – бормочет Джулия. Девушка встаёт с кресла и проходит к своему месту за стойкой, чтобы принять официальный вид перед гостями. Она вытаскивает откуда-то карманное зеркальце и спешно начинает поправлять макияж и разделять склеенные реснички.
– Потенциальные постояльцы, я бы так сказал, – поправляет её Виктор.
– Ну, неважно. Главное, что они собираются у меня остановиться, а это очень хорошо.
– Да, хорошо, – легко уступает Виктор. – Тогда мне, пожалуй, пора, – засобирался он внезапно.
– Конечно, – кивает Джулия. – Зонтики, если что, есть, Вы только скажите мне, я сразу Вам выдам. Ну, на всякий случай говорю. Выйдите, прогуляйтесь.
– Нет, я же сказал уже. Я остаюсь тут, сегодня я на улицу не выхожу.
– Как хотите, – отмахивается Джулия, видимо, тоже устав от разговоров с Виктором; а гомон голосов с улицы всё приближается.
– До встречи тогда, – прощается Виктор, сделав пару шагов по направлению к выходу из лобби.
– До свидания, – прощается Джулия за секунду до того, как в лобби зайдут гости.
Глава IX
К великому счастью Виктора, он просыпается не от капель дождя, падающих ему прямо на лицо. И даже не от сырого ветра, который вчера утром норовил сорвать с него одеяло. Он просыпается лишь от негромкого стука в дверь.
«Уже хорошее начало дня», – ещё не до конца придя в себя ото сна, думает Виктор.
Он, продолжив лежать, откликнулся:
– Да?
– Доброе утро, мистер, – послышался за дверью голосок Джулии. – Это Джулия, – добавляет она.
– Я понял уже, что это Вы. Да, доброе утро. Чего Вам?
– Я хотела пригласить Вас на завтрак, – неуверенно и даже робко говорит Джулия.
– На завтрак, – бормочет Виктор, поморщившись. Джулия этого наверняка не слышала. – Я же Вам вчера ясно сказал, чтобы Вы не приглашали меня ни на какие мотельские мероприятия.
– Это и не мероприятие, – слышится из-за двери. – Это завтрак.
– Да, но я вчера говорил Вам.
– Простите, – мямлит Джулия.
Виктор молча потягивается в своей кровати.
«Ты ничего не ел вчера, как ты до сих пор жив?» – удивляется внутренний голос.
«Сам не знаю», – признаётся Виктор.
«Так поешь, в чём проблема?»
«Не знаю».
«Поешь», – голосом Виолы советует внутреннее «я» Виктора.
«Наверняка это за дополнительную плату. Вообще не люблю это слово…»
«Какое слово?»
«Дополнительная плата».
Голос смеётся в ответ.
«Да, отвратительная фразочка», – соглашается «Виола».
«Вот-вот».
– Ещё раз простите… – тихо извиняется Джулия, но достаточно громко, чтобы это мог услышать Виктор.
– Ладно, я позавтракаю, – со вздохом говорит Виктор. Почему-то он не слишком рад этому, хоть его желудок счастливо бурчит на решение хозяина.
– Как замечательно! – восклицает Джулия. – Хорошо. Не знаю, когда завтрак будет готов, но столовую Вы без труда сможете найти. Если там ещё ничего не будет, то можете посидеть в лобби, – пропевает она.
– Договорились, – бесцветным голосом откликается Виктор.
Джулия уже не отвечает ему, Элфорд слышит лишь быстрые шаги по коридору.
«Надеюсь, сегодня дождя не будет», – мелькает в голове у Виктора, когда он выглядывает в окно.
«Надейся», – говорит ему внутреннее «я» таким голосом, будто при этой фразе это «я» пожало плечами.
Дождя и правда не было, зато было кое-что другое.
Виктор действительно легко находит столовую. Она неподалёку от лобби – всего пара проходов и дверь налево. Когда он заявился, в столовой уже сидело пять человек. И это ещё не считая самой Джулии, которая только знай себе успевала подносить тарелки.
«М-да, зачем она только добровольно взвалила на себя труд повара, официанта и бармена сразу?» – с каким-то сожалением подумал Виктор, встав в дверях столовой. Такие же постояльцы, как он сам, ему были не особо интересны, чего не скажешь про Джулию – она у него очень даже вызывала интерес.
«Может, денег нет их нанять. Об этом не подумал?» – ответил Виктор самому себе.
«Может, и так».
«Интересно, когда Джулия так пашет во время завтрака, она мотель закрывает для новых гостей, которые могли бы пожаловать на ресепшен?..»
«Наверное, не в прямом смысле „закрывает“. Возможно, просто ставит на ресепшен табличку – „Вернусь через столько-то минут“».
«Почему бы и нет».
– О, здравствуйте, – приветствует его Джулия.
«Ты тут столько стоишь, а она тебя заметила только сейчас? Как невежливо…» – отчитал её внутренний голос Виктора.
– Доброе утро, – снова говорит она, тепло улыбнувшись. – Присаживайтесь, пожалуйста, – приглашает Джулия и указывает Виктору на свободный стул.
– Доброе, – холодно говорит Виктор и садится.
Рядом с ним располагался какой-то толстяк с бородой, который почему-то напомнил ему вчерашнюю Барбару, хоть у неё и не было бороды. К счастью для неё, наверное. Виктор громко хмыкнул и отодвинулся со стулом от жердяя, а жердяю, кажется, вообще было всё равно: он активно работал вилкой в своей тарелке, никого и ничего не замечая.
«Линолеум будет пухом Барбаре», – саркастично сказал голос.
«Или паркет», – вставил Виктор мысленно.
«Может, у неё там кафель. Я, честно говоря, уже забыл, что у неё там».
«Пол в её кухне будет ей пухом».
«Её похоронят в земле или уже похоронили».
«Не порть мне завтрак».
– Как спалось? – интересуется Джулия, поставив по правую сторону от Виктора ещё пустую чашку.
– Отлично спалось. А Вам? – из вежливости спрашивает Виктор.
– Тоже хорошо, – отвечает девушка и уходит на кухню.
Виктор, воспользовавшись случаем, принимается разглядывать новых гостей мотеля, но они выглядят совершенно обычными людьми, никакой изюминки ни в ком нет, совершенно ничего примечательного: какая-то старуха в неопрятной одежде; дед в потёртой кепке, который, возможно, был её мужем; этот гадкий толстяк; мальчик-подросток чуть младше Виктора и девочка-подросток намного младше Виктора. Что ж, старики выглядели обычными стариками, жирняк – обычным жирняком, а подростки вполне были похожи на среднестатистических подростков. Ничего необычного. И никого.
– Давайте включим телевизор, – кряхтит дед, дрожащим пальцем указывая на кубообразный телевизор с выпуклым экраном.
– Сиди, старый, – фыркает старуха и опускает его руку своей рукой. – Какой тебе теловизар, ешь и радуйся, что дали поесть.
– Не указывай мне, что делать, – отвечает старик, сдвинув брови. Он хлебает суп из ложки и несколько капель падают с его рта на белую скатерть.
Виктор с отвращением морщится и больше не смотрит на этого неаккуратного дедулю.
В столовую заходит Джулия с полным подносом еды.
– Деточка, будь добра, включи новости, – просит старик. – Я так привык смотреть новости по утрам, что теперь не могу без этого. Это меня как-то… успокаивает…
– Да, конечно, – спешно говорит Джулия, ставя поднос на стол как раз возле деда, который хрустит своим ломтем хлеба и раскидывает крошки во все стороны.
Виктор отвернулся и закашлялся.
– Вам нехорошо? – взволнованным голосом спросила Джулия, обеспокоенно взглянув на Виктора. Кажется, она не понимала, в чём дело.
– Всё… в порядке, – выдавил Виктор, под столом нервно забарабанив по коленкам.
– Тогда замечательно, – кивнула Джулия, взяла пульт с комодика у стены и включила первый попавшийся канал с новостями. – Вас всё устраивает? – вежливо уточнила она, взглянув на старика.
– Да-да, спасибо, молодая леди, – прошамкал тот, запивая хлеб водой.