«Так, ну, в чайник, по идее, крошки не должны были попасть… – задумался Виктор. – Сложно случайно попасть хлебной крошкой прям в носик чайника, тем более что он не широкий, а довольно узенький… Задача непростая…»

«Давай, высчитай тут ещё теорию вероятности, – подкололо Виктора внутреннее „я“. – Она ждёт, отвечай уже что-то, ты и так выглядишь как олигофрен!»

– Чай, пожалуйста, – как можно спокойнее сказал Виктор, косо поглядывая на чайник.

– Конечно, – произнесла Джулия всё с той же улыбкой.

Она взяла чайник с подноса, от которого Виктора уже порядком начало тошнить, чуть наклонила его, и вуаля! – горячий темноватый напиток полился в чашку Виктора, который старался сосредоточиться только на своём чае и больше ни на чём, чтобы никакие деды со своими хлебами в голову лишний раз не лезли.

Наполнив чашку, она поставила чайник обратно.

– Добавить молоко или сахар по вкусу? – бодро уточнила Джулия.

От слова «сахар» Виктор скривился так, будто его уже напоили чаем с сахаром. Да и слово «молоко» у него тоже не вызвало положительных эмоций.

– Ничего, – как-то слишком резко сказал Виктор. – Просто чай.

– Как скажете, – пожала плечами Джулия.

Она уже было снова потянулась руками к подносу, чтобы начать накладывать Виктору еду, а у того глаза на лоб полезли от осознания, что эта глупая ничего не поняла и не заметила, что дед накрошил в его, Виктора, еду. Тогда он выпалил:

– Джулия!

Девушку и правда это остановило. Она замерла и внимательно взглянула на Элфорда, который в несвойственной для себя манере назвал её по имени. Вернее, ему это было свойственно, просто сказал он это таким… странненьким тоном.

– Да? – возвысив голос, спросила Джулия.

Виктор чуть не засмеялся… от нервов, конечно, от чего же ещё, но он быстро унял этот смех, совершенно подавив и спрятав обратно в глотку.

– Вы… не могли бы мне положить только тот омлет… э-э-э… справа от Вас… вернее, справа на подносе, – запинаясь, пробормотал Виктор, время от времени скашивая глаза на деда, но тот выглядел совершенно невозмутимо. Виктор даже позавидовал такой беззаботности и небрезгливости старика. Хотя, чего ему быть брезгливым, это же не ему в еду полетели крошки из чужого вонючего рта с наверняка гнилыми зубами. Элфорда аж перекосило от таких мыслей, так что он постарался заблокировать в памяти тот момент.

– Только омлет? – изумилась Джулия. – Отчего же так? Я тут Вам и блинчики сделала… и ещё…

– Нет, спасибо, – оборвал её Виктор. – Только омлет, пожалуйста. Больше ничего.

– Хорошо, – чуть нахмурившись, задумчиво сказала Джулия и подала Виктору тарелку с омлетом. – И ещё хлеб, – она потянулась рукой к левой стороне подноса…

– Нет-нет-нет, – заволновался парень. – Спасибо. Больше ничего.

– Ладно, – пожала плечами Джулия.

– Молодой человек, – окликнул Виктора сосед слева.

Элфорд без желания повернулся и встретился взглядом с толстяком.

С каждой проведённой здесь минутой Виктору становилось всё труднее себя контролировать. Ему пришлось ущипнуть себя за ногу, чтобы, будучи раздражённым и очень разозлённым, не наговорить лишнего.

– Молодой человек, – снова позвал Виктора сосед, уже тронув Элфорда за белую рубашку своими жирными от печенья пальцами. Виктор тотчас же отдёрнул руку.

– Да? – процедил он.

– Если Вы не хотите хлеб, я мог бы забрать его себе, если Вы не против.

«Да подавись ты своим хлебом!» – хотелось заорать Виктору и выскочить из-за стола, но он лишь прожигал ненавистного соседа взглядом и мысленно проклинал.

– Берите мой хлеб, мне он не нужен, – сказал вслух Виктор, вздохнув и посчитав до пяти для собственного успокоения.

Толстяк счастливо ойкнул.

– Спасибо большое, мне как раз его не хватало, – с улыбкой поблагодарил бородатый мужчина.

«К печенью? Тебе не хватало хлеба к печенью?» – скривился Виктор, неодобрительно взглянув на соседа.

«Мало ли. Может, он всё ест с хлебом. Даже хлеб с хлебом».

«Да, скорее всего».

Джулия тоже улыбнулась ему и подала ломоть хлеба соседу Виктору. Тот благодарно кивнул Джулии и начал жевать, вгрызаясь в ароматный мякиш.

Виктор брезгливо отвернулся.

– Приятного аппетита, – пожелала Джулия. Её улыбка уже начала надоедать, но Виктор лишь хоть и через силу, но улыбнулся ей в ответ.

– Убийца! – вдруг закричал дед.

Виктор вздрогнул и поозирался по сторонам, мол, не его ли имеют в виду.

– Человека убили! – воскликнул старик, указывая на экран телевизора.

Заметив, что показывают не на него, Виктор спокойно выдохнул.

Всполошилась и расположившаяся возле деда сонная бабка, ранее клюющая носом прямо за столом.

– Что? – сипло уточнила она, но в глазах был испуг. – Где и кто?

– Не знаю, – ответил на все вопросы сразу старик.

– Убийца? – переспросила Джулия, нахмурившись. – У нас?

– Нет, в Портсмуте, дорогая моя, – произнёс старик, после этого отхлебнув воды из стакана, которой он потом чуть не подавился, потому что закашлялся не вовремя.

– Я это и имела в виду, – пробормотала Джулия, но не слишком громко, чтобы не обидеть гостя.

– Раньше не слышал ничего об убийствах здесь, – заявил толстяк слева от Виктора.

Подросткам было не до этого: они сидели по соседству и беседовали о чём-то своём, проблемы взрослых их совершенно не волновали.

Джулия промолчала, не желая никак комментировать это. Виктору уже была известна причина.

– Я тоже, – поддержала его старуха.

Старик сначала покачал головой, а после пожал плечами.

– Не припомню такого, – скрипит он.

– И кто оказался жертвой? – непринуждённо интересуется Виктор, аккуратно отрезая ножиком кусочек остывшего омлета и накалывая его на вилку.

– Пока неизвестно, – за всех отвечает сосед Виктора, хоть и спрашивали не его.

– Вот, сейчас узнаем, – нетерпеливо восклицает старик. – Сделайте погромче, пожалуйста, – почти умоляет он Джулию, а её и не нужно просить дважды.

Та прибавляет громкость с пульта, и все замирают, прислушиваясь к голосу ведущей.

– Вчера убили Барбару Тафт, женщину в возрасте пятидесяти восьми лет. Ранее она работала в Лондоне, находившись в составе жюри… Барбару зарезали в её собственном доме её же ножом, сделав это весьма жестоким способом. У неё было только одно смертельное ранение – …

«Тоже мне „жестокий способ“… Нашли жестокость, ха…» – немного печально подумал Виктор.

«И не говори», – посетовал его внутренний голос.

Виктор решил не дослушивать до конца новости и прекратить это безобразие.

Он поразмышлял о пережёванном хлебе во рту старика и хорошенько представил его, чтобы вызвать у себя рвотный рефлекс. К счастью, это отлично сработало: его по-настоящему чуть не вырвало.

– Выключите, прошу вас, это портит мне… аппетит, – выдавил Виктор, прикрывая рот рукой и делая страдальческое выражение лица.

– Мне кажется, у Вас просто омлет остыл, – хмыкнув, заметил толстяк.

Виктор сделал ещё более измученный вид как раз в тот момент, когда на него кинула взгляд Джулия.

– Боже! – вскрикнула она. Девушка моментально выключила телевизор и подбежала к Виктору. – Вы так бледны! Кажется, Вам нехорошо! – запричитала она, прыгая возле Виктора и не зная толком, что предпринять.

– Да, я чувствую себя довольно… ужасно, – врать приходилось на ходу, оттого и выходило не очень складно.

– Может, Вам воды? – взволнованно спросила Джулия.

– Пожалуй, – произнёс Виктор, глубоко вдыхая воздух и судорожно хватаясь за край стола.

– Я сейчас, – пообещала Джулия и выбежала из столовой.

– И чего официантка постоянно бегает возле него, – недовольно пробурчал паренёк младше Виктора. – Будто он особенный…

– А ты завидуешь? – подколола его девочка, видимо, его сестра. – Походу, да.

– Заткнись, – рявкнул её брат, гневно зыркнув на неё.

– Сам рот закрой, пустое ты место, – не осталась в долгу девочка, а потом ещё и показала брату язык.

– Дети, – одёрнул их толстяк, – ведите себя прилично.

«А, так вот, оказывается, в кого эти двое… Ясно теперь. А что он хочет при том, что у него у самого ужасные манеры?» – звонко рассмеялась Виола у Виктора в голове.

– Мы прилично себя ведём, – лениво откликнулся мальчик.

– Нет. Это вам не дом, где можно творить всё, что вздумается.

– Официантка вчера сказала, что можем чувствовать себя здесь как дома, – вставила девочка, но их отец не успел им ответить, потому что в столовую влетела Джулия, расплёскивая по пути воду из стакана.

Она тотчас же подала уже наполовину пустой стакан Виктору с немного виноватым видом.

Элфорд с удовольствием принял стакан из её рук и жадно выпил всю воду, после этого облизнув губы.

– Вам уже лучше? – спросила Джулия. – Может, желаете чего-то ещё?

– Да, мне уже лучше. Спасибо за проявленную внимательность ко мне, больше ничего не нужно, – вежливо поблагодарил Виктор, выдернув бумажную салфетку из салфетницы и промокнув её внутренней стороной губы. Он кивнул и положил использованную салфетку рядом с тарелкой с омлетом.

– Вы почти не притронулись к омлету, – заметил бородатый мужчина, посмотрев на омлет, а потом на самого Виктора. – Как невежливо.

«Этот идиот ещё меня будет вежливости учить!» – возмутился Виктор, но вслух лишь сказал:

– Спасибо и Вам за проявленную внимательность.

Элфорд надменно улыбнулся и встал из-за стола.

Глава X

Виктор громко постучал в дверь. Звонок был, но звонить он не хотел. Причин на это не было, просто не хотел. Дважды стучать не пришлось, как и отбивать ритм ногой от скуки. Ему почти сразу же открыли. В дверях стоял молодой парень, ровесник Виктора: тоже без растительности на лице, почти с такой же прической и даже похожими чертами.

– Привет, Габи, – без особых формальностей поздоровался Виктор.

– Я Габриэль, – нахмурился парень, но дверь не закрыл. – И привет.

– Ты Габи, – настоял Элфорд.

– Я – Габриэль Кирк, так меня назвали родители, так меня будут называть все.

– Хорошим приятелям по университету можно и «Габи», – махнул рукой Виктор, толкнул Габриэля от порога и зашёл в дом. Габриэль вроде как и не был против.

– Зачем припёрся? – поинтересовался Габриэль, поправив на себе галстук. Он закрыл дверь и последовал за гуляющим по комнатам Виктором.

– Неплохо ты разжился, – послышалось из гостиной.

– А то, – довольно ответил Габриэль. – Я и раньше хорошо жил, и теперь, – ухмыльнулся он. – Кстати, ты не рассусоливай, мне уходить как раз пора.

– Ну, а я смотрю, разоделся, павлин ты. Меня ждал? – хохотнул Виктор, вальяжно рассевшись на широком диване. – На голубого похож, – прокомментировал Виктор, пристальнее разглядев прикид Габриэля.

– Вот ты клоун сраный, завязывай, у меня невеста есть, свадьбу планируем, – отрезал Габриэль, засунув руки в карманы брюк. – Зачем пришёл, говорю? У меня встреча, меня ждут.

– По поводу твоей работы перетрём, потом уйду, – отмахнулся Виктор.

– А, – улыбнулся Габриэль, надменно посмотрев на бывшего однокурсника сверху вниз. – Так ты у нас ещё и безработный, оказывается. Я-я-ясно, у мамочки старенькой на шее сидишь, как только не стыдно.

– Заткнись, – огрызнулся Элфорд. Он со злобой посмотрел на усмехнувшегося Габриэля.

– Слышал, у вас маньяк завёлся…

– И у вас.

– А у нас-то что? – не понял Габриэль, нахмурившись и подойдя ближе к дивану, на котором восседал Виктор. Ему начали светить в глаза солнечные лучи, пробивающиеся в комнату через окно, так что он отошёл обратно.

– А что у вас вчера было? – спросил Виктор таким ленивым и сонным голосом, будто он сейчас заснёт.

– Ну, убили одну женщину, больше-то никого.

– Целую женщину, Габи, что ты, право, как маленький.

Габриэль фыркнул, после скривившись.

– А ты что, право, всегда клоунадничаешь?

– Вот ты идиот.

– Так завёлся у вас маньяк или что?

Виктор расхохотался. Габриэлю смешно не было, но он улыбнулся тоже.

– У тебя такой тон, будто спрашиваешь о том, завёл ли я комнатную рыбку или нет.

– Не придирайся.

– Две жертвы – ещё не маньячество, – напомнил Виктор, зевнув.

– Не придирайся, – передразнил того Габриэль. – Ладно, видимо, ты не хочешь говорить на эту тему, потому что ты и есть тот маньяк.

– Как ты, чёрт возьми, узнал, – вздохнул Виктор. – Да, честно, я и есть тот маньяк. Люблю убивать людей и всё в таком духе.

– Дерьмовый из тебя актёр, Вик. Переигрываешь.

Виктор утвердительно хмыкнул и посмотрел на носки своих старых кед в дождевой грязи. Хорошо, что он додумался на улице почистить о бордюр подошву обуви, иначе остатки потрохов червяков из луж размазались бы по коврику перед входной дверью Габриэля, а это было бы очень невежливо со стороны Виктора.

– Я и не претендую.

Габриэль пожал плечами и с пафосом посмотрел на циферблат часов на своей левой руке.

– Чёрт, – буркнул он. – Давай живее, у меня на тебя есть максимум десять минут.

– Ой-ой-ой, какие мы важные-бумажные, раскомандовался тут. Притихни.

– Я, в отличие от тебя, занят чем-то.

– Я, может, тоже, просто ты не знаешь.

– И чем же?

– Пока секрет, – отрезал Виктор. – Ты как работу нашёл?

– Никак. Ходил по офисам в городе и спрашивал у них свободные вакансии.

Виктор довольно промычал, одобрительно кивая.

– А ты так не делаешь? – подозрительно прищурился Габриэль.

– Я объявления смотрел, ничего не нашёл.

– Нормальные офисы не развешивают объявления, тупица.

– А как их тогда должны найти?

– Я же нашёл.

– Ясно всё с тобой. Ещё что скажешь?

– Больше ничего, проваливай.

– Ладно, – пожал плечами Виктор и медленно встал с дивана, предварительно с удовольствием потянувшись. Под тяжёлым взглядом Габриэля он поплëлся из гостиной, с грустью осознав, что так почти ничего и не узнал. – Тупой диалог получился, – прокомментировал Виктор, оказавшись в коридоре.

– Это потому что ты тупой.

– А ты – офисный планктон.

– Иди уже, скотина, я опаздываю, – обозлённо сказал Габриэль, распахнув дверь. – Выметайся.

– Пошёл к чёрту, – выплюнул Виктор, перешагнув порог.

– Мне тоже приятно было увидеться. Приезжай потом ещё.

– Обязательно, – пообещал Элфорд. После этой фразы за ним сразу закрыли дверь.

– Офисный планктон, – снова сказал Виктор, будто подтверждая ранее сказанное, но «планктон» этого уже не слышал.

«Надо было всё-таки размазать ему по коврику червяков», – посетовал внутренний голос.

«Да ладно, нормальный чувак, дурак только немного, но это поправимо», – не согласился Виктор.

«Непоправимо».

«Нет, это морда непоправима, а мозги можно прокачать».

«Если человек изначально не склонен любить думать, то не прокачаешь ты мозги».

«Думаешь?»

«Знаю».

«А откуда знаешь?»

«Просто знаю и всё».

Немного постояв возле дома Габриэля, он пошёл по улице вниз, обратно к мотелю. Когда начал накрапывать дождик, Виктор почти не обратил на это внимания. Шагая по серым улицам, наступая в лужи и прислушиваясь к звукам города, пытаясь найти в них шумок недалёкого океана, Виктор почувствовал, как его охватило чувство некоторого разочарования.

Волнение, которое толкнуло его в Портсмут, практически исчезло, сменившись тихим отчаянием. Виктор прибыл сюда в надежде узнать что-то про работу и воспользоваться помощью хорошего знакомого, но его, фактически, выгнали почти сразу, хотя он рассчитывал на долгий разговор. Да, он выполнил одну из своих целей – убил неприятельницу, но другая его цель, основная, звонко щёлкнула его по носу и показала язык.

Каждый угол этого города, казалось, издевался над Виктором, а шум дождя на мостовой нашёптывал истории об упущенных возможностях и разрушенной мечте не быть лузером среди своих знакомых.

«Ты не лузер, – утешал его внутренний голос. – Вспомни то, что ждёт тебя дома», – напоминал он, но Виктор лишь отмахивался от навязчивых мыслей.

Сейчас Виктор почувствовал себя каким-то ничтожным и маленьким в этом мрачном Портсмуте, хоть тот далеко и не был мегаполисом. Шум волн вдалеке, стук дождя по крышам, звуки моторов и гул толпы сливались в единую подавляющую какофонию, заглушая мысли и оставляя дрейфовать в этом океане безнадёжности. Ранее очаровывающие своей серой загадочностью улицы теперь казались грязными и удушающими, они будто приближались к Виктору, усиливая его чувство бесцельности.

«Я надеялся найти связи. Надеялся, что этот придурок посоветует сообщество, где меня встретят с распростёртыми объятиями», – разочарованно и уныло думал Виктор, пиная попадавшиеся на тротуаре мокрые камушки. Но вместо связей Элфорд лишь обнаружил себя потерянным среди одинаковых портсмутцев, которые проходили мимо и выглядели озабоченными своей жизнью, своими целями и мечтами. Казалось, что у всех них есть своё место в жизни… Виктору же не казалось, что у него есть своё место.

«К чему я стремлюсь? – спрашивал он себя, но сам не находил ответа, хоть голос активно ему отвечал. – Снова всё выйдет… как в прошлый раз. Если бы не те люди, я сейчас был бы уже знаменит…»

Его оптимизм быстро угас, сменившись затяжной горечью. Сомнения и сожаления грызли его разум, заставляя разочаровываться в выборе, который он сделал и продолжал делать.

«Было ли это всё напрасно?» – спрашивал он себя.

«Ты про Портсмут?»

«Я вообще».

Голос не ответил. Он, она или оно тоже не знало.

Был ли Портсмут просто ещё одним миражом, ещё одной иллюзией возможности, которая слишком быстро рассеялась?

«Всё не так уж плохо», – попробовал утешить Виктора голос.

«Да?» – саркастично отозвался парень.

«Да. Благодаря этому ты можешь спокойно убивать».

«Пожалуй. Но это моё единственное достижение за двадцать три-то года».

«Не сомневайся в своей гениальности, у тебя скоро всё получится», – напоследок сказал голос и перестал отвечать.

Тогда, среди всего разочарования, Виктор смог увидеть проблеск надежды.

«Возможно, эта неудача была возможностью для роста… Может быть, так нужно. Может быть, так и должно случиться. Скорее всего, я не осознаю всей сложности…»

Нет, от этих мыслей он не решил исследовать город свежим взглядом, найти скрытые плюсы или что-то ещё в этом роде. Он просто ещё чётче понял, что никто ничего не преподнесёт ему на блюдечке с голубой каëмочкой; что ему, Виктору, нужно приложить лишь ещё больше настойчивости и готовности преодолевать любые трудности.

Даже если ради этого придётся зарезать ещё кого-нибудь.

– Джулия, – позвал Виктор, приближаясь к стойке администрации.

Девушка, ранее копошившаяся где-то в полках под столом за стойкой, тут же выпрямилась по струнке и доброжелательно взглянула на парня.

– Здравствуйте, – поприветствовала она, мило улыбнувшись. – Да?

– Здравствуйте, – исправился Виктор. – Сегодня я уезжаю. Вечером. Я бы хотел, чтобы Вы вернули мне деньги за время, которое я не проведу в мотеле. Заранее извиняюсь за доставленные неудобства.

– Уезжаете? – повторила Джулия. Её голос был полон печали, которую она старательно пыталась замаскировать под усталость. – Сегодня вечером?

– Да, – вздохнул Виктор, делая вид, что ему грустно от этого, хоть он и был рад уехать сегодня же, вообще-то.

– А что такое? Вам не понравилось у нас?

– Понравилось, всё было хорошо, просто я хотел бы поскорее вернуться домой, там меня ждут… дела.

Джулия опустила взгляд и уголки рта.

– Хорошо, – выравнивая голос, бесцветно сказала она. Девушка пригнулась, достала из кассы купюры и несколько пенсов. – Держите, – произнесла Джулия, протягивая деньги Виктору.

– Спасибо, – произнёс Виктор, принимая деньги и, не посчитав, убрал в правый карман штанов. – К шести часам освобожу номер.

– Можете не торопиться, мотель и так полупустой, комнат хватает.

– Я освобожу, – настоял Виктор.

Джулия согласно кивнула.

– Если когда-нибудь решите снова приехать в Портсмут, пожалуйста, останавливайтесь у нас. Или хотя бы зайдите поздороваться… Я буду так признательна… – неловко сказала Джулия, слегка порозовев. Она, на секунду встретившись взглядом с Виктором, тут же уставилась на стол, не выдержав зрительного контакта, но и не опустила головы.

– Договорились, – с улыбкой проговорил Виктор.

Джулия улыбнулась ему в ответ.

Пока дождь лил с потемневшего неба, Виктор сидел на автобусной остановке, прижимая к груди свою местами потёртую сумку. Он провёл всего два дня вдали от родного города, но ему показалось, будто прошло два месяца. Наверное, так случается, когда всю жизнь ты сидишь под родительским крылом, даже не пытаясь жить самостоятельно и отправиться в полёт без их вечного контроля. Виктор ругал себя за то, что чувство ностальгии и тоски по дому разъедало его. Он был рад вернуться, а Портсмут, казалось, оплакивал его уезд. Виктор фантазировал, что так и есть, закрывая глаза на то, что тут лил дождь почти всё время.

Когда подъехал автобус, шипя и поскрипывая тормозами, Виктор сел в него, удобно расположившись в тёплых объятиях салона. Ритмичный гул двигателя и мягкое покачивание автобуса расслабляли остывшее после улицы тело.

Вглядываясь в запотевшие окна, Виктор смотрел, как капли дождя, танцуя на улицах, ласкают тротуар, поливают зонтики людей… а по крыше автобуса лишь размеренное: «тук… тук… тук…» Будто чьё-то сердце билось, но гулко, а не грохоча.

Пока автобус петлял по извилистым дорогам, мысли Виктора возвращались в прошлое. Он вспоминал беззаботные дни, когда он, будучи ещё маленьким мальчиком, плескался в лужах вместе с сестрёнкой, а их смех эхом разносился по воздуху. Он думал о запахе влажной земли, смешанном со сладким ароматом цветов с клумбы мамы, и эта чувственная симфония уносила его в воспоминания о детстве настолько, что перед глазами было уже не переднее сиденье автобуса и лобовое стекло, а милое сердцу личико Виктории, которое с каждым годом становилось всё призрачнее и нереальнее.

Дождевые слезинки на окнах действовали успокаивающе: они словно стирали грани между прошлым и настоящим. Воспоминания захлестнули мысли Виктора, как проливной дождь, напоминая обо всём, что случалось когда-либо. Каждая упавшая капля на окно, к которому Виктор чуть ли не прижался носом, казалось, несла в себе шёпот разговоров, звуки историй и резонировавшую в ушах мелодию смеха сестры и мамы из прошлого, когда все вместе были ещё так счастливы.

Взгляд Виктора переместился на попутчиков: на их лицах была такая же смесь усталости и предвкушения. Некоторые задумчиво смотрели в окно, погрузившись в собственные размышления, в то время как другие обменивались улыбками и дружескими кивками, молчаливо подтверждая их совместное путешествие. Поездка свела их вместе, хотя бы на некоторое время, на время возвращения домой или, наоборот, покидания его.

Когда они въехали в Брайтон, сердце Виктора ёкнуло. Дождь не прекратился, но стал тише барабанить по крыше транспорта. Проблески солнечного света пытались пробиться сквозь тяжёлые тучи, но безуспешно: мокрые грязные комья, похожие на вату, никак не желали уступать место солнцу.

Покинув автобус, Виктор почувствовал, как на него нахлынуло ощущение принадлежности этому месту. Конечно, он и так всегда любил Брайтон, но Портсмут, казалось, только ещё больше укрепил эту любовь.

С новой решимостью, новыми надеждами и новыми целями Виктор шёл по залитым дождём улицам, чуть хлюпая кедами по мокрому тротуару. Он вернулся туда, где ему было место, окружённый всем, что сделало его тем, кем он стал.

Он от радости и приятного предвкушения громко постучался в свою дверь. Почти сразу послышалось раздражённое мамино «иду», а потом ещё одно такое же, только с более злым оттенком. Виктор улыбнулся и в ожидании провёл указательным пальцем по узорчатым выемкам на двери, которые ранее были цветными, но теперь же стёрлись от частых дождей и времени. Дверь давно себя отработала, но у них не было денег, чтобы её заменить; хватало лишь на еду и другие мелкие нужды.

– Если это опять из полиции, я… – гневно начала она, рывком распахнув дверь, но тут же подняла глаза и увидела улыбающееся лицо сына. – Виктор! – воскликнула она восторженно. – Родной мой!

Виола с криками и возгласами кинулась ему на шею, не обращая внимания на то, что его одежда мокрая от дождя, а отпрянув, поторопила его:

– Проходи, проходи скорее домой, на улице непогодится.

– Всё в порядке, не волнуйся, – смеясь, утешил её Виктор, но в дом зашёл, закрыв за собой дверь.

– Ма… – протянула Виола, уперев руки в бока. – Да с тебя бежит! Стой давай на коврике, – приказала она ласковым голосом, сняв со смирно замершего сына куртку, стряхнув с неё капли, а потом повесив на вешалку.

– Мам, я могу сам, – попытался возразить Виктор, но женщина была непреклонна.

– Бросай сумку здесь, потом разберёшь, пойдём на кухню, я поставлю чайник, за чаем мне всё расскажешь. Ты же чай будешь, да? Или спать хочешь, мне тогда кофе сделать?

– Чай, – кивнул с улыбкой Виктор. Он прошёл за матерью на кухню и с устало-расслабленным видом плюхнулся на жалобно поскрипывающий стул, который застонал ещё громче под весом Виктора. Виола захлопотала у плиты.

– Ну, рассказывай, как там в Портсмуте, – попросила она. Виктор не видел её лица, но знал, что она улыбается.

– Дождливо, – сразу сказал Виктор.

– Очень информативно, – усмехнулась Виола. – Дождливее, чем здесь?

Виктор утвердительно хмыкнул.

– Но, возможно, я просто попал в такое время. Может, у них там эти дни была рекордная дождливость. Однако, если не принимать в расчёт это, а брать чисто августовские дни в Брайтоне и дни там, то да, дождливее.

– Допустим. Ещё что скажешь? Были какие-нибудь интересные знакомства?

Парень сразу подумал про Джулию и её ямочки на щеках, когда она улыбалась. Но он не посчитал знакомство с ней достаточно интересным, чтобы рассказывать о девушке маме.

– Нет, не было. Я же там пробыл всего два дня.

– Да, кстати, – вспомнила Виола, отошла от плиты и подала Виктору обшарпанную и облезлую железную кружку. – Осторожно, горячо.

– Ага, – моргнул Виктор и аккуратно принял кружку, наполненную ароматным чаем, из рук матери. Он не обратил внимания на белёсый пар и прижался губами к краю кружки, пытаясь узнать – можно ли уже пить или ещё нет.

– Почему ты так рано? Разве ты не планировал вернуться попозже? Я, конечно, очень рада тому, что ты уже дома, но мне просто интересно.

– Я уже узнал то, что хотел узнать, не было смысла оставаться там на подольше, – объяснил Виктор, сделав первый глоток, но совсем маленький.

– А почему ты не захотел узнать город? Исследовать новое всегда интересно.

– Когда нет зонтика, а дождь двадцать четыре на семь – не очень-то интересно, – заметил Виктор, но тут же осёкся: Джулия предлагала ему зонт, а он отказался. От своей глупости аж затошнило, и он отодвинул от себя кружку с чаем, хоть тот уже и был подходящей для питья температуры.

– А где ты остановился?

– В мотеле.

– Почему не в гостинице?

– Там дорого, я подумал, что деньги мне ещё могут пригодиться для другого.

– Не пригодились? – подсказала Виола.

– Не-а.

– Ладно, тогда в целом расскажи о своих впечатлениях от поездки, и я отстану.

– Можешь не отставать, мне только в радость тебе рассказывать.

– В поездке ты добился того, чего хотел добиться? Помню, ты ехал в Портсмут ради того, чтобы переговорить со своим университетским другом о его работе. Ты переговорил? – спросила Виола, отхлебнув чай из своей чашки.

Виктор вслед за ней сделал большой долгий глоток и почмокал, стараясь как следует распробовать вкус напитка. Парень ответил не сразу: с одной стороны, ему не хотелось лгать… С другой же стороны, ему не хотелось огорчать маму. Хорошенько подумав, он решил солгать, не огорчив, чем огорчить, но сказать правду, тем более что правда может и не выплыть наружу, он ведь попытается разрешить проблему своей безработности.

– Да, переговорил, – медленно произнёс Виктор, будто смакуя свою ложь.

– И каковы успехи? – поинтересовалась Виола, облизнув губы. – Если они вообще есть, – чуть тише добавила она, усмехнувшись. Ах, знала бы, насколько её подкол попал в точку… Но она не узнает. Наверное…

– Есть, конечно, я же не стану тебе врать в таких вещах, – нахмурился Виктор, очень искусно подделав обиду. «Именно в таких и стану», – подумал он, но, естественно, вслух не сказал. – Успехи таковы, что я выяснил, как быстро и просто найти работу. Раньше я этого не знал, – соврал Виктор, но по его виду нельзя было сказать, что он – жалкий лгунишка.

– Сомневаюсь, что тебе это было ранее неизвестно… Уж такая простая вещь, мне кажется, – поморщилась Виола.

– Тебе кажется, – заверил её Виктор, за раз опустошив свою кружку до половины.

– Хорошо, – как-то безразлично сказала женщина, но Виктора не огорчило её равнодушие: он был рад тому, что мама больше не пытается копнуть глубже.

– Теперь ты расскажи. Можешь?

– Что рассказать? – не поняла Виола, закинув ногу на ногу.

– Ну, что происходило в моё отсутствие? Клоуз навещал тебя?

– Ничего не происходило, и слава Богу, – фыркнула Виола, закатив глаза. – Так, Клоуз? – замерла она, прищурившись. – А кто это?

– Тот человек в полицейской форме, который приходил к нам два раза.

– А, тот милый парнишка… Нет, не навещал.

– Слава Богу, – на манер матери сказал Виктор, выдохнув. – И он не милый.

– Я понимаю, что каждый раз он приходил к нам с печальными известиями, но он выглядит хорошим человеком.

– Скажем так, м-м-м… у нас разные понятия о «хорошести», – пошёл на компромисс Виктор, не желая спорить с мамой.

– Пусть так, – довольно кивнула Виола, радуясь тому, что ей не приходится в очередной раз вступать в конфликт с сыном.

Виктор допил свой чай и с коротким звоном поставил пустую кружку на стол.

– Спасибо, было вкусно. Как и всегда, впрочем, – нежно сказал он, встав из-за стола и отряхнув брюки, будто ел печенье, но сделал это скорее по привычке. – Ну, я пошёл тогда в свою комнату, если у тебя не осталось ко мне вопросов, мам?

– Иди, я пока напишу нам список покупок, завтра идём в магазин, – отмахнулась Виола, задумчиво посмотрев на серый в паутине потолок. – Продукты кончились, – объяснила она.

– Без проблем, буду только рад провести с тобой досуг.

Виола с подозрением посмотрела на сына, в её взгляде отчётливо виднелся вопрос.

– Ещë до поездки тебе не нравилось ходить со мной в магазин. Сейчас что случилось?

– Я просто соскучился за эти два дня, – пожал плечами Виктор с кроткой улыбочкой.

Женщина, чуть помолчав и подумав, вскоре кивнула. Виктор кивнул ей в ответ и вышел из кухни в коридор.

Он выуживает из кармана небольшой ключик, который предварительно вытащил из дорожной сумки, и отпирает дверь своей комнаты. Когда Виктор переступает порог, его накрывает волна облегчения: он рад тому, что наконец-то дома, а ещё действительно приятно то, что никто, в том числе мама, не пытался пробраться к нему в комнату в его отсутствие, потому что, как он увидел, всё лежит на своих местах.