«Не злись попусту, это его работа. Поверь, он ничего не имеет против тебя, сейчас, как полицейский-следователь, он просто обязан у тебя это спрашивать. А сам Клоуз ничего тебе плохого не сделал и не делает».
«Он просто мерзкий».
Голос вякнул в ответ что-то нечленораздельное, но Виктору было лень уточнять смысл фразы.
– Конечно, может.
– А ещё кто-нибудь?
– Хозяйка булочной, мимо которой мы проходили.
– Хорошо, благодарю Вас за полные и, надеюсь, правдивые ответы, – мягко произнёс Клоуз.
«Кажется, он хочет сказать, что опрос подошёл к концу, – обрадовался Виктор. – Похоже же?»
«Похоже, – согласился голос. – Надеюсь, что он сейчас это и скажет. Мол, спасибо, мистер Элфорд, можете идти, опрос окончен».
– У нас осталась последняя тема для разговора, – говорит вместо этого Клоуз.
Глава XII
«Я надеюсь, это что-то безобидное, – подумал Виктор, холодея. – Что-то, на что несложно будет отвечать. Или лгать хотя бы будет несложно… Без всяких стратегий, иначе я не выдержу».
«А надо было раньше думать, когда шёл убивать первого и второго ублюдка», – укорил его голос.
«Уже всё».
«Ага, сейчас-то, конечно, уже всё, а раньше ты чем думал?» – прохихикал голос и больше ничего не сказал.
– Да, конечно, – максимально ровным голосом сказал Виктор.
– В каких городах и странах Вы побывали в своей жизни?
«Что за ерунда? – возмутился голос, вновь вернувшись и комментируя всё и вся. – К чему это? Какое отношение имеет этот вопрос ко всему происходящему?!»
Виктор напрягся.
– Я никогда не выезжал за пределы Великобритании. Я был только в Англии.
– Хорошо, значит, Вы не были в других странах. Понял. А в каких городах Англии Вы уже были, не считая Брайтона?
Элфорду сейчас же захотелось закончить этот разговор и покинуть полицейский участок, потому что он уже догадывался, к чему ведет Клоуз.
– В Лондоне и Портсмуте, – сухо сказал Виктор, наступая себе на горло.
– В Портсмуте, – повторил Клоуз, зачем-то улыбнувшись. – В Портсмуте, значит, – его улыбка стала шире, у Виктора же, наоборот, всё сжалось внутри.
– Да, – как можно спокойнее подтвердил Виктор. – А почему Вы интересуетесь, я могу узнать?
– Чуть позже, – пообещал Клоуз. – И как давно Вы были там, в Портсмуте?
– Вчера вернулся, – сглотнул Виктор.
– Сколько пробыли там?
– Один день, не считая дня приезда и отъезда.
«Ты влип, – решительно сказал голос. – Очень серьезно влип».
– Один день, – продолжая улыбаться, повторил Клоуз. Он довольно потёр руки. – Вы знакомы с Барбарой Тафт?
«Вот теперь время солгать», – подсказал голос. Виктор не стал додумывать стратегии и просчитывать, насколько сейчас удачной будет его ложь. Ему хотелось отрицать то, что он с ней знаком. И он решил всё отрицать, доверяя своему внутреннему «я».
– Нет, – коротко сказал Виктор.
– И это имя Вам ни о чем не говорит?
– Не говорит.
– Хорошо, – сказал Клоуз и встал со стула. Он перестал улыбаться. – Теперь Вы подозреваетесь в убийстве Барбары Тафт в Портсмуте.
Виктор как можно более непринужденно и невзволнованно поморщился.
– Я же не убивал её. И не убивал мистера Хамфри. И Томаса тоже не убивал.
– Насчёт Барбары ещё под вопросом, но штука в том, что Вас точно подозревают в убийстве Вашего преподавателя и Вашего одногруппника. А почерк убийцы Барбары очень похож на почерк убийцы Ваших знакомых из университета. Так что если Вы подозреваетесь в убийстве мистера Хамфри и Томaca, при том, что Вы ещё и были в Портсмуте в момент смерти Барбары, то Вы также подозреваетесь в убийстве этой женщины. Ничего личного, – пожал плечами Клоуз. – Вы свободны. Можете идти, Виктор. И да, позовите сюда, пожалуйста, Виолу. Мы опросим и её.
Виктор с мрачным видом встал со стула, и его лицо оказалось на уровне лица Клоуза.
– Удачи, – пожелал Клоуз, глянув на дверь.
Элфорд через силу кивнул полицейскому и вышел из камеры допроса.
– Как всё прошло? – облизнув губы, спрашивает Виола и вскакивает с места, едва увидев Виктора в коридоре.
– Давай чуть позже я тебе расскажу, – вздыхая, обещает Виктор, подходя всё ближе к матери.
– Почему? – не понимает она и хмурится.
– Теперь твоя очередь, – хмыкнул Виктор, поведя левым плечом в сторону двери камеры опроса. – Тебя уже ждут.
– Меня что, тоже будут обо всём спрашивать? – растерялась Виола.
– Ага, – почти безразлично ответил Виктор, плюхнувшись на стул в коридоре.
«Она выглядит так, будто это она убила человека, будто это ей сейчас придётся всё время лгать ради того, чтобы остаться на свободе», – с тоской подумал Виктор.
«И не говори. Ей-то как раз сейчас будет легко. Она максимум будет немного напряжена, но её мозг не перегрузится и не закипит от того, что он устал каждую секунду выдумывать ложь поправдоподобнее. Ей везёт больше, чем некоторым», – заметил голос.
«Так она и не убивала никого».
«Тоже верно».
– Ладно, я пошла, – нерешительно сказала Виола, пытаясь встретиться с сыном взглядом. – Не уходи никуда, сиди тут, потом вместе выйдем отсюда. Хорошо?
– Хорошо, – устало кивнул Виктор. – Иди.
Женщина кивнула ему в ответ, пошла по коридору дальше и вскоре скрылась, повернув направо в камеру допроса и закрыв за собой дверь.
Виктор, фыркнув, откинулся на спинку неудобного стула. Он закрыл глаза и постарался подумать о чём-то приятном и неволнующем, но в голову лезло лишь неприятное и волнующее; Виктор нервно заёрзал на стуле в тускло освещённом коридоре и постарался унять дрожь в руках. Атмосфера вокруг него, казалось, сгустилась, пытаясь перекрыть кислород.
«Была бы моя мама адекватнее, я бы рассказал ей всё, она бы непременно поняла меня, – с тяжестью на сердце подумал Виктор. – Я бы сказал ей, что надо говорить, и сейчас она бы говорила на допросе то, что нужно говорить, а не то, что она думает или знает. Сейчас сморозит какую-то глупость, а мне потом придётся отдуваться за неё. Очень жалко».
«Тебе придётся отдуваться за себя, а не за неё. Она тут ни при чём. Не вмешивай мать, её вины здесь нет. Ты сам во всем виноват», – холодным тоном сказал голос.
«Ладно, – не стал спорить Виктор, так как понимал, что голос пусть и воображаемый, но говорит умные вещи. – Как жаль, что я остаюсь в неведении относительно деталей расследования», – поделился мыслями Виктор в своих же мыслях. Как иронично.
Он не был посвящён в разговор, который проходил в комнате рядом, где на волоске висела его судьба; но это не мешало разыгрываться его воображению, придумывать сценарии, которые одновременно пугали и интриговали.
Время, казалось, тянулось бесконечно, пока он обдумывал – велик ли шанс, что его мать неосознанно скажет что-то такое, что может привести к отвратительным последствиям? Эта мысль тяготила его. Среди беспокойства и паники за своё будущее в уме Виктора затесалось нездоровое любопытство: что там говорит Виола, как она справляется с давлением, которое на неё оказывает Клоуз при допросе, получится ли у неё достаточно невинно отвечать на вопросы, чтобы в её ответах невозможно было разглядеть причастность Виктора к убийствам?.. Или она, сама того не подозревая, скажет что-то такое, что открыто намекнёт Клоузу и Барлоу на то, что убийца – её собственный сын; расскажет что-то, благодаря чему эти двое сразу обнаружат ужасные тайны, которые Виктор, к его несчастью, так плохо хранит?
Сердце Виктора колотилось всё чаще от противоречивых чувств. Он любил свою мать, дорожил их более-менее тесными отношениями, но в глубине души знал, что его поступки непростительны. Чувство вины терзало его совесть, раздирало и бередило и так воспалённые раны, нашёптывая ему, напоминая о жизнях, которые он отнял, о боли, которую он причинил не только трём ныне покойным, а в том числе их близким и знакомым.
Его мысли закружились, переплетая заботу о благополучии матери со страхом разоблачения. Каждая проходящая минута казалась вечностью, усиливая напряжение и затягивая узел страха в груди.
Без ведома Виолы он держал свою тёмную тайну под замком, ограждая мать от тревожной правды. Он научился скрывать своё истинное «я», надевая маску нормальности, которая удачно скрывала его мрачную сущность. Но коридор стал полем битвы желаний, которые противоречили друг другу: с одной стороны, ему хотелось сейчас ворваться в камеру допроса и с порога признаться в своих злодеяниях, только бы мама сейчас там не мучилась и не отдувалась за него, а с другой… ему не хотелось, чтобы она обнаружила Истинного Виктора, который без своего прикрытия, в сущности, был настоящим чудовищем, жаждущим мести, желающим почувствовать горячую липкую кровь на своих руках, мечтающим наблюдать, как алые струи вытекают из ещё не остывшего тела и окрашивают всё в красный, заливая пол.
Когда дверь комнаты для допросов наконец открылась, сердце Виктора ёкнуло. Его глаза метнулись к фигуре Виолы, когда она только появилась в коридоре. Он искал любые признаки горя или печали во взгляде матери, но выражение её лица оставалось таким же, каким оно было до допроса.
Это одновременно успокаивало и мучило Виктора. Он страстно желал попросить её всё рассказать сейчас же, облегчить давящее на него бремя, но он знал, что в данный момент они не могут обсуждать это.
Едва Виола подошла к нему и оказалась на расстоянии вытянутой руки, Виктор, подвинувшись совсем на край стула, чтобы быть ближе к ней, тихо спросил еë:
– Ну? Как всё прошло?
Виола не ответила. Это очень насторожило, даже напугало Виктора. Ему больше всего на свете не хотелось, чтобы родная мама считала его убийцей. Впрочем, тогда и не нужно быть убийцей, чтобы тебя не считали убийцей, что тоже логично.
Из комнаты вслед за Виолой вышел Клоуз. Он демонстративно засунул руки в карманы.
– Что ж, – медленно сказал он, – суду быть.
– Что? – разъярённо вскричал Виктор, вскакивая со стула. Он уже забыл, что ему нужно играть роль хорошего милого мальчика, а не вспыльчивого и импульсивного маньяка. – Какому ещё суду, Вы не всех опросили!
– Всех, – спокойно сказал Клоуз. – Вы были последними.
– Быть не может! Вы сказали, что когда опросите всех, тогда примете решение.
– Я опросил всех. Вашу маму должны были опрашивать последней. Так и случилось, – без эмоций разъяснил Клоуз. – То, что проведут судебное заседание, – уже решено. Дату, время и место заседания Вы узнаете из уведомления, которое получите по почте.
Виктор гневно глянул на Клоуза. Он не мог скрыть своей злобы, хоть и внутренний голос ему отчаянно кричал: «Не забывай о своей роли, помни, ты должен быть хорошим!»
«Суд всё равно уже назначили, – отрезал он. – Какой смысл притворяться хорошим, если это ничего уже не изменит?»
«Справедливо», – вздохнул голос.
– Ничего личного, – пожал плечами Клоуз.
– Пойдём, мам, – пробормотал Виктор, взяв Виолу за руку. – Опрос кончился, нам пора…
– Пойдём, – согласилась женщина, не вырываясь из хватки сына. – Что, теперь за продуктами? – поинтересовалась она как ни в чём не бывало.
Виктор утвердительно хмыкнул.
– Кстати, сэр, где наши деньги за проезд? Нам пришлось из-за вас кататься сюда за наш счёт, при том, что от времени, проведённого здесь, нам, по сути, никакой пользы не было. Мы зря приехали сюда, – напомнил Виктор, внимательно взглянув на следователя и пытаясь по выражению его лица понять, даст ли он денег им на автобус или нет.
Клоуз медленно моргнул.
– Вы принесли пользу стране, – аргументировал он.
– Мы не хотим приносить пользу стране и, как бы это эгоистично ни звучало, нас в первую очередь интересует собственная выгода, – усмехнулся Виктор. – Так Вы оплатите нам проезд или нет?
– Я пообещал оплатить вам проезд в том случае, если опрос завершится удачно, а… – Клоуз не успел договорить, Виктор перебил его, потому как не хотел выслушивать этот бред дальше:
– Он и завершился удачно, разве нет? Вы узнали то, что хотели узнать, я дал полные ответы на Ваши вопросы, мама, видимо, тоже, иначе бы Вы её не отпустили. По-моему, это и называется «удачно проведённый опрос».
– Да, – коротко подтвердила Виола, потому что у неё тоже не было желания вновь тратить деньги, тем более что лишних у неё нет.
Виктор раскрыл ладонь и требовательно посмотрел на Клоуза.
Клоуз, коротко вздохнув, вытащил из кармана брюк деньги. Он протянул руку и всыпал монеты в ладонь Виктора.
Похоже, Клоуз не хотел тратить бумажки, поэтому он насобирал мелочи, что так весело зазвенела при передаче Элфорду.
– Здесь хватит вам на автобус туда. Автобус обратно до вашего дома я не обещал оплачивать, – холодно и совсем капельку устало сказал Клоуз. – До свидания и удачи. Встретимся уже на судебном заседании. Не раньше, я надеюсь.
– Я тоже надеюсь, – криво улыбнулась Виола.
– И я, – прокомментировал Виктор и увлёк за собой маму прочь из ненавистного полицейского участка.
Он проверял почтовый ящик каждый день по несколько раз в надежде не увидеть то самое уведомление. Или увидеть, но чтобы там было написано, что суд отменяется. С каждым днём без приглашения на суд надежда Виктора всё крепла, и перед днём, в который уведомление пришло, он было даже с лёгкостью на сердце подумал, что суд отменили, что как всё хорошо разрешилось, но… увы, уведомление, всё же, попало в почтовый ящик дома Элфордов.
Виктор с разочарованием, мешавшимся с некоторым испугом, распечатал пыльноватый конверт и развернул сложенную втрое бумагу. Внутри его ожидало:
«Уважаемые Виктор и Виола Элфорд!
Ожидаем вас на судебном заседании 31 августа на Эдуард-стрит в Law Courts.
Кабинет уточнять у стойки регистрации.
Начало в 15:00»
– Весьма неприятное известие, – тихо сказал Виктор, с неприязнью перечитывая сообщение в третий раз. Поджав губы, он скатал бумагу в плотный комок и сунул в карман, после этого с силой захлопнув дверцу почтового ящика – тот аж задребезжал. – Через неделю, значит, – проговорил он без особого удовольствия. – Ну-ну.
По мере приближения дня предстоящего суда, Виктора охватывала буря эмоций. Глубоко в уголках его разума беспокойство и нервозность вели напряжённую борьбу против осознания того, что люди не станут его считать невиновным до тех пор, пока им это не скажет судья. Мрачные мысли отягощали существование и образовывали узел в животе, который отказывался развязываться и с каждой минутой становился только туже.
Его свобода и репутация висели на волоске. Они подвергали сомнению каждое принятое решение, каждую совершённую ошибку и потенциальные последствия, маячащие на горизонте. Беспокойство охватывало Виктора и давило, усиливало тревогу, которая грызла всё его существо.
Каждую ночь заснуть было всё труднее, а если и получалось задремать, то совсем ненадолго, потому что кошмары начинали душить его ледяными щупальцами, окутывать своей холодной вязкой слизью. Возможное будущее проникало в его сны и пугало, заставляя всё больше сомневаться в том, что суд разрешится в его пользу.
Видения зала суда разыгрывались в ярких деталях. Виктор прекрасно ощущал на себе тяжёлый взгляд судьи, отчётливо слышал пронзительные повизгивания и покрикивания обвиняющих, встречался глазами с присяжными, что хмурили брови, оглядывая Виктора. Он оказался в ловушке петли различных сценариев, представляя возможные результаты и их влияние, которое они окажут на его последующую жизнь.
Но среди моря страха и опасений в его мыслях эхом раздавался шёпот, диктующий, что он не должен повиноваться ситуации. Внутренний голос напоминал Виктору, что если он так долго с успехом скрывался и существовал под маской порядочного человека, бороздя коварные воды обмана и мрачной тайны, то почему сейчас, на судебном заседании, ему обязательно не повезёт? Разум Виктора отчаянно цеплялся за этот крохотный островок надежды в его сердце, пытаясь убедить себя в том, что всё будет хорошо.
Порой он находил утешение в мимолётных моментах, которые отвлекали его от совестливых мыслей и старались заблокировать все представления о предстоящем суде. Выполняя повседневные обязанности и живя рутиной, вроде поливания клумб и готовки простого завтрака, он искал убежище в этом, цеплялся за нормальность тогда, когда хаотичное будущее угрожало поглотить его. Тем не менее затаившиеся мысли о процессе судебного заседания никогда не покидали его, и Виктор всегда помнил о том, что совсем скоро его судьба будет решена.
Предвкушение встречи с семьями и друзьями своих жертв, знание того опустошения, которое он причинил всем этим людям, стало бременем. Сердце Виктора сжималось от угрызений совести, осознавая всю ту боль, которую он нанёс.
Но Виктору было жаль не людей, которых он убил, а людей, которые любили тех, кого он убил. Всё же это разные вещи, и близкие покойников наверняка не виноваты в том, что эти покойники при жизни были такими гадкими личностями.
Если бы можно было вернуться в прошлое и всё изменить, Виктор вернулся бы в прошлое и убил тех людей ещё более жестоко.
Заглушая чувство вины перед близкими тех, кого он убил, Виктор, облизываясь, представлял, как распарывает толстой Барбаре еë выпяченное брюхо и выпускает кишки наружу, потроша её, словно свинью. Но она и была по жизни свиньёй. Свиньи заслуживают умереть как свиньи, а не как несчастненькие жертвы, которым «не повезло» наткнуться на Виктора, жаждущего мести за своё прошлое.
«Еще неплохо было бы подвесить её к потолку на крючок, как это делают в мясных магазинах», – улыбаясь, подумал Виктор.
«Идея хорошая», – одобрил голос.
«И почему я так не сделал?» – со светлой печалью вздохнул Виктор.
«Времени не было. И возможности. Нужен был бы какой-то специальный хороший потолок, который может выдержать её тушу, и такой же хороший крюк. Она же жиробасина, ну! Обычный крючок её не выдержит. К тому же это довольно грязная работа, если ты не брезгуешь и…»
«Я не брезгую, – перебил Виктор. – Было бы весело слышать, как озвучивают всё это в новостях, – сладко размышлял он. – Такая слава…»
«Бесславная слава!»
«Почему это?»
«Никто бы не знал, что с Барбарой так поступил именно ты. Никто бы не показывал на тебя пальцем и не говорил восторженно или испуганно: „Это он!“»
«Зато обо мне бы говорили, – гордо подумал Виктор. – Это слава. Не бесславная».
«Пусть так, – согласился голос, не желая спорить, – но ты в курсе, что если бы ты занялся расчленением Барбары или подвешиванием её, то где-нибудь могли бы остаться отпечатки твоих пальцев или любые другие следы?»
«В курсе. Но я бы всё делал аккуратно».
«Скажи ещё, что в перчатках, специальном костюме и обуви…»
«Ну, это сложно. Могу сказать, что если человек не готов стараться хорошо заметать следы, то лучше и не начинать возиться в крови и потрохах».
«Да, всё просто! Как ты сделал – так и нужно всем делать».
«Именно. Ножом по горлу, да и дело с концом».
«Или несколько ударов в живот».
«Или так», – подтвердил голос.
Глава XIII
Когда день суда, наконец, настал, нервы Виктора достигли апогея. Каждый шаг к Law Courts казался тяжелее предыдущего. Ужас перед неизвестным и странное принятие смешались в Викторе, пока он готовился столкнуться с последствиями своих действий.
Поднимаясь по крылечным ступенькам, Виктор чувствовал дрожь в ногах, но во взгляде мелькнула решимость. Он знал, что теперь уже поздно бояться или страшиться суда, потому что в страхе этом смысла никакого не было. Теперь ему нужно было с гордостью принять будущее и, если придётся, как подобает ответить за свои поступки, хоть он и всякий раз кривился от «справедливости» закона, из-за которой его, человека, который поступил правильно, обвиняют в исковерканном видении ситуации и отсутствии морали.
Да, он не может повлиять на исход суда, но может надеяться, что Вселенная не допустит того, чтобы с борцом за справедливость поступили несправедливо.
– Сейчас будете с Клоузом как Лев и Единорог, – невесело произнесла Виола, плетясь за сыном по лестнице вверх.
– Ты шутишь? – уточнил Виктор, кривя губы в странной ухмылке.
– Почему бы и нет, – раздалось позади парня. – Похоже же.
Виктор не знал, радоваться такому сравнению или нет, но, вспомнив герб Великобритании, ему очень захотелось быть Львом, а не Единорогом, которого заковали в цепи.
– Тогда я Лев, – озвучил свои мысли Виктор, закончив подниматься по ступенькам и дожидаясь маму наверху.
– Ещё неизвестно, – усмехнулась она. – Но хотелось бы надеяться.
– Хотелось бы, – повторил Виктор.
– А у Кэрролла никто не победил. Они так и продолжали биться. Тебе как больше нравится?
– У Кэрролла пусть бьются. А сейчас я хочу, чтобы Лев победил. Я, то есть. А больше всего мне нравится то, что ты пытаешься отвлечь меня от грустных мыслей. Я только сейчас понял, что это забота.
Виола хмыкнула и подтолкнула Виктора к дверям.
– Пошли уже. И молись, чтобы всё было хорошо.
И Виктор молился. От момента, когда они перешагнули порог здания до момента входа в зал, где, собственно, и будет проходить судебное разбирательство.
Когда он вошёл в зал, там стоял гомон, из-за которого казалось, что он оказался где-то в общепитовской столовой, а не в зале суда. Не хватало только звона тарелок и звяканья столовых приборов, честное слово. А ещё, когда он показался в дверях, на него никто не обратил внимания. Будто он свидетель или какой-нибудь родственник убитого.
Виктору захотелось усмехнуться. А потом сразу же перехотелось. Но в любом случае он был рад, что сейчас не наступила давящая тишина, из-за которой он бы обязательно почувствовал себя очень неловко.
– Мам, – позвал он женщину ровно настолько громко, чтобы слышала она, но не слышали остальные.
Парень занял место на свободной скамье и похлопал по сиденью рядом с собой, приглашая Виолу.
– Скоро начнётся, – прокомментировал он, наклоняясь к уху матери, когда та уселась возле него, тяжело вздохнув.
– Без тебя знаю, – поджала губы она.
Людей было много вокруг, и все сплошь незнакомцы.
«Почему бы и не поразглядывать их», – подумал Виктор и стал вертеться на месте, рассматривая людей.
– Сиди тихо, – приказала Виола, стиснув зубы. – Почему нельзя сидеть спокойно? Замри и жди, что сложного?
– Погоди, я смотрю, – отмахнулся Виктор, окидывая каждого присутствующего внимательным взглядом, будто анализируя. Он старался никого не пропустить, и словно сканировал людей, но зрачки его от удивления расширились, когда он увидел Джулию. Правда, он сначала даже и не поверил в то, что это правда она, но, прищурившись и с недоверием всмотревшись, понял, что это действительно Джулия. Та самая Джулия. Из мотеля.
Он сначала улыбнулся в порыве эмоций, но улыбка его так же внезапно пропала, как и появилась. Конечно, он невероятно рад видеть эту девушку, он даже уже признался себе в том, что скучал по ней, но… Если она здесь, это означает лишь то, что она прекрасно наслышана обо всём, что он сделал.
«Как жаль», – печально вздохнул Виктор, как пару минут назад Виола.
«Жаль, – согласился голос. – Но она здесь».
«Но она знает».
«Но она здесь», – настоял голос.
Виктор сдался.
Он всё это время не отводил глаз от Джулии. Нет, дело даже не в том, что она была красива. Виктор совершенно не думал о её красоте. Конечно, она была симпатичной особой, очень даже симпатичной, но Виктора поражал сам факт нахождения Джулии здесь. Он был рад. И огорчён. В общем, очень растерян. Джулия кажется, впала в прострацию, потому что вылупилась в одну точку перед собой и больше никуда не смотрела.
«Если бы Джулия тоже смотрела по сторонам, как я, я бы помахал ей рукой», – подумал Виктор с какой-то надеждой.
«Какая странная логика. Так помаши, в чём проблема-то?» – сказал голос таким тоном, будто в этот момент он поморщился.
«Она не заметит», – горестно подумал Виктор, склонив голову.
«И что? Но ты же помахал. Это лучше, чем не помахать».
«Она. Не. Увидит».
«Тогда встань».
«И?»
«И подойди к ней. Тогда точно увидит».
Виктор нахмурился и подошёл к Джулии, как никогда сомневаясь в правильности своего решения. Сейчас он просто старался ни о чём не думать; наверное, как раз поэтому ему так легко далось это действие. А ещё Джулия сидела не очень далеко от него, это тоже сыграло свою определённую роль.
– Здравствуйте, – неуверенно сказал Виктор, наклонившись к Джулии, чтобы она слышала.
Джулия вздрогнула и быстро повернулась на звук. Она едва не столкнулась лбом с подбородком Виктора. Девушка подняла голову и отпрянула.
– Придурок, – сказала она, слабо оттолкнув Виктора.
«Bay. Ты ей ещё "выкаешь", а она тебя придурком называет. На "ты", конечно, как же ещё», – удивился голос.
Виктор в шоке не был, но сердце неприятно кольнуло.
– Спасибо, – зачем-то сказал он. – Значит, мы уже на «ты»? – поинтересовался он.
– Заткнись, – со смесью злости и печали сказала Джулия. Невозможно было понять – она больше зла или грустна.
– Да что случилось-то? – не понял Виктор, скрестив руки на груди. – В мотеле ты хотела, чтобы я приезжал. Приехать я не захотел, вот и создал специально такую ситуацию, при который ты сама приедешь ко мне.
– По-идиотски шутишь, – заявила она. У Джулии заблестели глаза, из-за этого она быстро отвернулась, чтобы Виктор не мог видеть её лица.
– Я сяду рядом? – попросился он.
– Сядь, – безразлично ответила она и отодвинулась с края скамьи. Виктор с неким спокойствием сел.
– Спасибо, – сказал он со странной благодарностью. – Почему ты злишься? – спросил после минуты молчания. Джулия не ответила и отодвинулась от Виктора, чтобы никакой частью тела не касаться его. – Потому что ты бросила мотель? Ну, из-за того, что тебя вызвали сюда… Потому что твоего знакомого заподозрили в убийствe трёх людей? – Джулия всё так же молчала. – Потому что тебе жалко убитых? – продолжил выяснять Виктор. – Потому что ты волнуешься за меня?
– Всё, захлопнись. Надоело слушать, – не выдержала Джулия.
– Ясно, – покачал головой Виктор. – Ты изменилась. Причём за рекордно короткое время. Никогда ещё не видел, чтобы люди так быстро менялись. По крайней мере в общении. Ничего ведь не произошло. Как там с мотелем? Как ты бросила его?
– Плохо всё. Я поняла, что не могу быть одновременно всем персоналом. Портье, повар и горничная должны быть разными людьми. А не одной мной. Это неправильно.
– И как же ты умудрилась не понять этого раньше… – саркастично произнёс Виктор, но Джулия, кажется, и не заметила в его фразе подкол.
– Так получилось, – простодушно отозвалась Джулия. Конец её фразы прозвучал тихо, оттого и потонул в шуме голосов.
– Странно, что это совпало с моим пребыванием в мотеле, – заметил Виктор. – Совпало, я же прав?
– Прав, – согласилась Джулия.
– И ты закрыла мотель?
– Нет… ещё.
– Закроешь, значит, – с некой печалью произнёс Виктор, качая головой в такт своим словам.
– Ага, – только и смогла сказать Джулия.
– Но он же раньше принадлежал твоему отцу. Тебе не жаль бросать то, над чем трудился твой отец?
Уголки губ Джулии опустились. Она пожала плечами и вздохнула.
– Я всё равно не смогу управлять мотелем так хорошо, как это делал мой отец. Лучше закрыть мотель, чем слушать изо дня в день разговоры о том, что мой отец справлялся лучше меня, и что девушке не место на такой работе.
– Мне жаль, – поделился мыслями Виктор.
– Не стоит. Мне нравится моё решение.
– Тогда хорошо, Мне радоваться за тебя?
– Радуйся, если хочешь.
– Я рад.
Джулия повернулась к Виктору и слабо улыбнулась ему. Он улыбнулся ей в ответ.
В зал зашёл судья и разместился за своим судейским столиком. Виктор заметил это краем глаза и перестал улыбаться.
– Тебе пора, – сказала Джулия прежде, чем это произнёс Виктор. Она кивнула на судью, который завозился на своём месте и стал оглядывать всех.
– Точно, да.
– Удачи, – пожелала Джулия и выглянула на Виктора из-под ресниц. – Надеюсь, всё будет хорошо и докажут твою невиновность.
– Спасибо, я тоже надеюсь, – Виктор кивнул головой на прощание и ушёл со скамьи Джулии обратно на скамью, где сидела Виола.
– Кто та девушка? – поинтересовалась женщина, кивнув на Джулию, что смотрела Виктору вслед. – Вы так мило беседовали. И хорошо смотритесь вместе.
Виктор, скрипнув зубами, промолчал.
– Так кто? – допытывалась Виола.
– Моя знакомая с Портсмута, – коротко объяснил он, решив ограничиться таким сухим пояснением.
– Ну-ну, – Виола ухмыльнулась. – Когда свадьба?
– Всё, начинается уже, давай потом, – отмахнулся Виктор, кивнув на выпрямившегося судью и спрятав покрасневшие от стыда кончики ушей под волосами.
– Дамы и господа! – обратился судья к присутствующим, взмахнув руками.
Судья был обыкновенным человеком, ничем он не выделялся среди таких же людей его возраста: аккуратная седоватая бородка и такие же усы, лысина на затылке и спокойный взгляд человека, который повидал многое на своём веку. На вид ему было около пятидесяти.
– Сегодня мы собрались здесь для того, чтобы определить судьбу Виктора Элфорда – человека, подозреваемого в убийстве трёх людей, – проскрипел судья.
Наступила гробовая тишина.
– Что ж, проверим явку вызванных лиц, – кашлянул он в кулак. – Виктор Элфорд?
– Здесь, – глухо отозвался Виктор. Ему было немного неловко ощущать на себе испепеляющие взгляды чужих ему людей, он таки чувствовал, как его мысленно все проклинают.
Судья одобрительно закивал.
– Виола Элфорд? – позвал он.
– Да, – откликнулась женщина рядом с Виктором.
– Нил Гилберт, адвокат Виктора?
– Тут, – послышалось где-то позади Виктора.
Парень не удосужился обернуться и посмотреть на собственного адвоката, о существовании которого он слышал первый раз. В общем-то, ему было плевать на то, как выглядит его адвокат. Виктора удивляло то, что он есть.
– Ты купила мне адвоката? – поражённо спросил он шёпотом, наклоняясь к уху матери.
– Конечно, – раздражённо ответила Виола.
– А почему ты мне не сказала?
– А смысл? Ты и так без меня это уже узнал.
– Ну… Странно приглашать адвоката при том, что он не слышал моего видения истории, – засомневался Виктор.
– Не дури, и так всё понятно, – фыркнула Виола.
– Рут Дуглас? – прочитал имя в своём списке судья и пробежался взглядом по присутствующим.
– О, так это же наша соседка, – шепнул Виктор матери.
– Не вижу в этом ничего хорошего, – прокомментировала Виола.
– Да ну, может, это пойдёт нам на пользу, – возразил Виктор.
– Я здесь, – прокряхтела миссис Дуглас.
Виктор и в этот раз не обернулся на голос. Ему достаточно было слышать интонации, чтобы понять настроение людей, а встречаться с этими людьми взглядом ему было ни к чему, как он посчитал.
– Адам Дуглас присутствует? – спросил судья.
– Нет, он остался дома, – вздохнула Рут.
– По какой причине? Он же должен был прийти.
– У него сильно заболели ноги перед выходом. У него артроз, – объяснила миссис Дуглас. – Он передаёт Вам свои извинения.
– Ясно, – безразлично хмыкнул судья. – Бетти Фишер здесь?
– Ого, и булочницу сюда позвали, – удивился Виктор. – Она-то зачем здесь?
– Она видела нас гуляющими вместе в день, когда убили твоего учителя, вот зачем. И не задавай глупых вопросов, я сейчас слишком напряжена и расстроена, чтобы иметь терпение на твои причуды, – холодно сказала Виола и отвернулась от Виктора.