Чечня и власть Советов. 100-летний юбилей Чеченской автономии

Но зрело и крепло под влиянием развивающихся с головокружительной быстротой событий иное течение, возглавляемое Аслан-беком Шериповым. Если и раньше Аслан-бек понимал и видел преступность, провокаторскую работу шейхов, то в это время в нем окончательно созрел коммунист-боец, не идущий ни на какие компромиссы с национальными контр-революционерами. Аслан-бек не пошел в с. Ведено. Ему не было места среди шейхов, мулл, авантюристов разной масти. Аслан-бек остался в сл. Шатой. Здесь и окрепло окончательно истинно-революционное горское движение. Во главе него стали коммунисты. Сюда шла наиболее революционная часть горцев, которые понимали преступную работу в с. Ведено.

Но это была еще слабая группа. Правда Аслан-бек еще в 1918 году приобрел сильное влияние на Горскую бедноту. К нему прислушивались, за ним шли. Вполне естественно, что Аслан-беку с первых же шагов пришлось столкнуться с национально-религиозными группами. Еще в Алхан-Юртовском бою пущена провокация, что Аслан-бек продал горцев, открыв фронт.

В такой удушливой, полной звериного фанатизма атмосфере, в условиях недоверия, провокации пришлось Аслан-беку вести борьбу на два фронта: с добровольцами и черной стаей горских захребетников. В виду того, что борьба с белыми являлась общей задачей, приходилось с чрезвычайной чуткостью и осторожностью взвешивать все события.

Здесь же в сл. Шатой гонимые с плоскости группировались основные массы красноармейцев. Но не настало еще время к их организации. Религиозный угар затемнил умы горцев. К августу сл. Ведено уже настолько окрепла, что стала готовиться к активной борьбе с добровольцами. 29-го августа под сл. Воздвиженской белые были разбиты, причем было захвачено 117 пленных и 9 офицеров. Но Горская беднота потеряла своего вождя Асланбек был ранен и через несколько дней умер. Это был тяжелый удар по революционному движению.

Торжествуя победу Узун-Хаджи в знак своей непримиримости в борьбе с «кадетами» приказал повесить всех пленных офицеров. Этот акт явился как бы символом всей сущности нового движения. Тело Аслан-бека отправили в сл. Шатой. Там беднота похоронила своего вождя, но клялась на его могиле мстить за его смерть.

Борьба обострялась, требовала все большего и большего напряжения. Необходимо было использовать все силы. В этой напряженной атмосфере т. Гикало приступает к организации отряда. В сл. Воздвиженку из Шатоя приходят 12 красноармейцев, не вооруженных.

Весть об отряде быстро разнеслась по окрестным аулам и разбросанные красноармейцы стали стекаться в сл. Воздвиженскую. Через несколько дней собралась до 70 человек – 20 вооруженных и 1 пулемет, наследство Асланбека.

Появления организованного и дисциплинарного отряда, хотя и малочисленного производит колоссальное впечатление среди горцев. Он явился организующей ячейкой в общей массе бедноты.

В это же время из Тифлиса пребывает Грузинский Штаб, в задачи которого входило всемерное оказание помощи Узун-Хаджи в организации государства. На первых же шагах своей работы он сталкивается с влиянием партизанского отряда. Подняв надежды одних, отряд вместе с тем усилил опасения других. Влияние отряда, его осторожная, продуманная агитация была слишком опасна для святости Узун-Хаджи и для помыслов и желаний мулл, помещиков, авантюристов и пр. и пр. Но вместе с тем, нельзя и открыто бороться с ним. Движение окрепло и стало опасным в открытой борьбе. Грузинский Штаб для поднятия своего влияния приступил к организации наступления на добровольцев.

Начавшиеся бои кончаются разгромом чеченцев. Отряд же участвовавший в боях, окреп, разросся. Упадок настроения после поражений испугал грузин и они, сдав оружие, эвакуировались восвояси обратно в Тифлис. После их ухода продолжались упорная организационная работа по двум направлениям: религиозно-националистическое – сл. Ведено и революционное – сл. Шатой – Воздвиженка. Осторожно держал себя отряд по отношению к святой особе Узун-Хаджи и медленно закреплял за собою позиции.

Слобода Ведено. В середине сентября в сл. Ведено пребывает некий Иналук Арсанукаев из рода Дышнинских и предъявляет Имаму Узун-Хаджи документ, удостоверяющий, что он якобы явился от самого Турецкого султана.

В грамоте говорилось о том, что горцам Северного Кавказа надлежит организовать Эмирство, которое будет под протекторатом Турции. Сам Арсанукаев Чеченец. При царе служил приставом и женился на какой-то грузинской княжне. На этом основании он стал именоваться князем Дишнинским.

Грамота сфабрикованная Дышнинским взволновала умы Узун-Хаджинцев. В результате, после ряда совещаний, Узун-Хаджи был провозглашён монархом Северно-Кавказского Эмирства. Затем составили правительство, а Узун-Хаджиутвердил его. Состав правительства весьма характерен для новой монархии, так что привожу его полностью:

Великий Визирь с портфелями министров иностранных, юстиций, народного просвещения, Вакуфных дел и имуществ. Главнокомандующий войсками С.-К. Эмирства Военно-Юридической академии ротмистр, фельдмаршал князь Дышнинский, министр двора его величества генерал-майор Касим-Хаджи, военный министр генерал-майор Шита Истамулов, Министр путей сообщения, почт и телеграфов Куси Байгиреев, Министр земледелия и государственных имуществ Билза Шамилев, Министр финансов Абдул Азим Абдулаев, Министр продовольствия и промышленности Магомет Хамхаев и министр внутренних дел Хабала Бесленеев.

В состав правительства вошли тавлинцы, чеченцы, ингуши и кабардинцы. Быстро и решительно приступил Дышнинский к реорганизации армии – создал главный штаб с начальником штаба полковником М. Ханиевым, 6 армий с командующими генерал-майорами, целый кадр полковников, поручиков, прапорщиков.

Назначение и раздача погон приняла широкий щедрый размах. Каждое государство должно иметь свой монетный знак, – и монетный двор был готов и пущен полным ходом, выпуская ежедневно сотни тысяч рублей.

Блеск и величие монархии ослепило доверчивых горцев. Одураченные они толпами шли в сл. Ведено и стойко умирали на полях боев. Щедро снабжали новое покровительство хлебом, фуражем и получали в обмен никому не нужное бумажки. Создав монархию, Дышнинский решил, что пора соседние государства известить подобающим образом. С этой целью он рассылает нечто в роде декларации, следующего содержания:

«Возвание соседним русским и другим национальностям» (с сохранением изложения подлинника).

Мусульмане Северного Кавказа добиваются полного самоопределения. Мусульмане Северного Кавказа не питают никакой вражды ни к вам, ни к вашей религии. Многолетнее страдание показало Вам, что каждая национальность может жить, только путем обособленности. Иго русского царизма сковало мусульманский народ. Теперь сковочный и замерший народ мусульманский ждет свободы не на словах, а на деле. На основании дарованных свобод после ухода царя русского, мусульмане северного Кавказа добивались как известно самоопределения путем республики. Эта цель и эти мечты были разбиты варварским вторжением Деникинской банды. На мировой конференции в Париже, вследствие интриги союзных великих держав, так наз. Горской республики не признали и не нашли основания к ее признанию так как всему цивилизованному миру несправедливо казалось, что горцам нет места на мировом рынке.

Вопреки тенденциозным вожделениям пристрастного корыстного Европейского общественного мнения, на основании исторических данных, мусульмане Северного Кавказа всю свою жизнь поставили на карту и решили добиться полного самоуправления на началах Шариатской монархии. Северо-Кавказские мусульмане составили свое правительство во главе с Эмиром шейхом Узун-Хаджи Хаир-Ханом и пойдут по стопам своих предков, которые в течение многих лет проливали кровь за свою свободу (см. ист. Имам Шамиль).

Русские и другие христианские народы. Как вам дорога ваша религия, как дороги ваши традиции, как любите вы вашу партию. Северо-Кавказские мусульмане не менее вас любят все это, все свое.

От имени народа и его Величества Эмира С. Кавказа, последний раз обращаюсь к вам оставьте мечты об автономии для Северного Кавказа, оставьте мечты возобновления царизма, заключим мир, Вы на Вашей земле, мы на своей останетесь хозяевами. Председатель Совета министров, Великий Визирь и главнокомандующий войсками С. К. Эмирства фельдмаршал князь Иналук Дышнинский.

Таким образом, общий контур эмирства был готов. Все заняли надлежащие для каждого места, соседние государства были извещены, машина пущена и работает полным ходом. Но внутренняя жизнь монархии была не совсем в порядке. Внутренние враги разлагали ее, не желали признать и подчиниться ей. Таким внутренним врагом являлись все, которые группировались в сл. Шатой и красный партизанский отряд.

Яркая революционность била в глаза, непримиримость с муллами и шейхами с авантюристами и новоиспеченными офицерами была очевидна. Сл. Шатой своим влиянием вносила разложение в религиозно-фанатическую массу, с каждым днем отвоевывала все большие и большие симпатии бедноты.

Если добровольцы были опасны, то враг внутренний был еще опасней. Дышнинский объявляет борьбу. Ведет провокацию против отряда, следит за каждым шагом и готовит удар, чтобы или уничтожить отряд, или по крайней мере пресечь его разлагающее влияние. На чрезвычайном заседании Совета министров 27/XI-1919 г. Дышнинский произносит большую речь, выявив в ней всю сущность новой монархии (с сохранением изложения подлинника): «Что же касается большевистской, так называемой Красной Армии, заявляет Дышнинский, – ее нахождение как гостьи в наших пределах С. К. Эмирства, нахожу пока возможным, однако, при условии, если Начальник Красной Армии Гикало найдет непременным условием свое полное подчинение правительству С. К. Эмирства, в случае бы, если Гикало пожелал оставаться на территории нашего Эмирства будучи свободным в своих действиях, то в этом случае если Гикало пожелает подчиниться правительству С. К. Эмирства, то тогда его и его армию считать нашими друзьями, по очистке земли нашей от революционеров. То тогда Гикало и его армию рассматривать как остаток Советской власти, пришедших к ним на помощь. Гикало обязан подчиниться нам, а в противном случае вопрос об обезоружении Гикало и его армии останется открытым.

Затем о состоявшемся акте правительства в виде составленная нынешнего кабинета министров будет дано знать своевременно соседним державам, с просьбой о признании нашего Сев. Кав Эмирства самостоятельной шариатской монархией, во главе с Эмиром Узун-Хаир-Хаджи-Ханом, под протекторатом Халифа Мусульманского мира его величества оттоманского императора Магомета Бахидина XI.

И так с Божьей волей будем добиваться Шариатской монархии, ибо в стране мусульманской, республика не может существовать на том основании, что признанием республики мы бы не признали Халифа, что значит отрицание пророка Магомета, отрицание последнего – это значит отрицание Бога.

Таким образом, мы не требуем автономии, а мы хотим независимой Шариатской монархии. Мы должны умереть за нашу независимость, мы не можем терпеть больше русского ига, проч., пора закрыть прожорливые пасти.

Пора уйти вам, пора вам: и русский деспотизм и русский национализм. Всякий пришлец нам дорогой гость, которого мы в силу нашей религии и традиции и так любим и уважаем, но всякое вмешательство в наше правое дело посторонних лиц, еще не реабилитировавшихся перед народом в прошлом, мы не можем принять. Меня не страшит опасность извне, так как знаю, что внешний враг наш положительно обессилен, но мне хочется верить, что мы солидарны между собою, что люди работающие, якобы за нас, на нашей же земле, якобы друзья наши, подчиняются нам, понимая нас, что они не лезут дальше той границы, которая может и непременно должна существовать между нами и этими нашими мнимыми друзьями.

Всякое правительство, в наше время, кладет свое начало на культурных началах, на началах обще-терпимых, без фундамента нельзя строить здания. Одна война, одно пролитие крови не дает нам права на самоопределение. Соседи наши смотрят на нас, как на авангард свой, прочие державы нас называют просто дикарями, а Деникин про нас говорит, что мы это банда. Иностранцы, находящиеся сейчас на земле нашей в качестве наших помощников, говорят нам о том, что они в союзе с шейхом Узун-Хаджи-Ханом. Они стараются непосредственно с ним говорить, ему подчиняются, но бывший когда-то Шейх Узун-Хаджи, в настоящее время, не только шейх, а он монарх, он его величество Эмир Северного Кавказа, а наши гости, по причинам, по моему мнению, весьма сомнительным ни за что не хотят его признать за Эмира, а желают знать по-прежнему, как всем доступного Узун-Хаджи, это вульгарно, фамильярно и тенденциозно.

Всякая не уверительная пустая болтовня временного гостя нашего недоразвитого, темного, только лишь с маской интеллигента, с маской, по правде сказать, украденной у настоящего ее владельца, о том, что он под нежелание видеть нас самостоятельными, а Узун-Хаджи монархом Шариатской Северной Кавказской Монархии.

Где слыхано, чтобы всякий лез к монарху, чтобы все исполняли исключительно в непосредственные указы или приказания только лишь одного монарха. Командующий Красной Армией господин Гикало приказом моим от 6-го ноября с. г. был назначен командующим 5-й Армией, во-первых, как гость и во-вторых, как наш соработник, с подчинением ему, Гикало даже части наших войск, но в настоящее время, вследствие отсутствия у него, Гикало, понимания наших целей и наших стремлений, а так как стремления Гикало мне совершенно чужды, нахожу необходимым его устранение, с назначением на его место другого. Копию настоящего протокола Чрезвычайного Заседания необходимо вручать и господину Катханову, как необходимо ее послать и господину Гикало…»

Вся речь построена на выпадах против Гикало и тех, кто организовался в сл. Шатой и не признавали монарха и Дышнинского. В конце декабря по Чечне стали циркулировать слухи, что казаки хотят передать г. Грозный Узун-Хаджи без боя. Слухами Чечня жила и они порой были правдивы, порой ложны, как и всякая молва. Но общие условия работы научили вникать в горский «хабар» и находить там крупицы истины. Правдивость же подобных слухов была вполне возможна, ввиду той предательской, провокационной линии, которую занял Дышнинский и же с ним. В это же время в городе готовилось восстание, с целью захвата. Когда же отряд двинулся в Грозный, чтобы помочь восстанию, Узун-Хаджинцы пытались задержать его, устроив засаду в ущельи. Это подтверждало слухи о переговорах Дышнинского с казаками.

Уже после удалось этого факта из следующего документа: «Командующему Гойтинским партизанским отрядом полковнику Наурби-Хаджи. Предписываю проверить и точно установить возможность сдачи казаками города Грозного, без боя войскам Северо-Кавказского Эмирства и самому лично прибыть ко мне для доклада о результатах сего поручения, чтобы я мог в утвердительном случае лично выехать на левый берег реки со штабом для ведения этой операции Фельдмаршал Дышнинский».

Характерен еще документ, который освещает нам преступную деятельность горских верхов. Документ этот – воззвание ингушского героя того времени Хизыра Орцханова. «Братья горцы, пишет он в своем воззвании, обращаюсь к вам с просьбой в особенности к ингушам, чеченцам и кабардинцам, чтобы вы прекратили всякую продажу своего скота, кукурузы и прочее, а также чтобы прекратили воровство, грабежи, мародерство и шпионство. Мы отдали Керенскому, а затем большевикам все свое золото и хозяйство и получили взамен покрашенные бумажки, которые теперь не имеют хождения. Ради этих бумажек мы потеряли своих могучих сыновей. У нас разорили мечети и аулы, стоящие более 10 миллиардов рублей».

В конце воззвания он говорит, что «если Деникин победит Советскую власть, Азербайджан, Грузию и Латвию, тогда пусть идет к нам, слабым народам и мы тогда признаем его».

В заключение характеристики С. К. Эмирства укажу на курьезы, которыми она чрезвычайно богата. Лучшим средством привлечения того или иного лица как верного слугу считалось производство его в офицеры. Процесс производства проходил следующим образом:

Прошение Айдемирова: «Во время боя с казаками в Чечень-Юрт под команде Тухарем и Ханиева я убил казачий офицер и трех казачьих солдат. В виду этого прошу Ваше Величество ее оказать произвести меня в прапорщики или же в подпоручики и дать мне вознаграждения 1500 руб. Хотя я могу себе приобрести винтовку. Надеюсь, что моя просьба не останется без Вашего внимания, как бедного человека пожалейте. К сему подписываюсь Сосиба Айдемиров (неграмотный)».

На прошении резолюция: «выдать 500 руб. согласно распоряжения Главнокомандующего С. К. Войсками и произвести в прапорщики. М. Ханиев».

Еще пример не менее выразительный. Группа лиц, офицеров гвардии его Величества Эмира, ходатайствует о разрешении организовать дивизию и «назначить начальником дивизии подполковника Яндиева с производством в следующий чин, т. е. в генералы, мы хотим его потому что он один может командовать его и разденцировать ее согласно военной тактикой и военной дисциплиной, а другого небесного олуха мы просим не назначать».

Но назначение «небесных олухов» продолжается, а положение монархии с каждым днем ухудшается. Эмирские войска приходя в Ведено останавливались по окрестным аулам, пользуясь горским гостеприимством. Войска получали Эмирские деньги, закупали на них скот, хлеб и отправляли к себе на родину. Таким образом, окружающие аулы отдавали свое имущество, получая взамен негодные бумажки. А этих бумажек ежедневно выпускали до 500 тыс. руб.

В связи с резким ухудшением экономического положения Веденцы первые откачнулись от святого старика. Целый ряд повинностей уже не исполняются с тем рвением, как раньше. Слабела активная поддержка Имама. Это настроение развал отражался на пришлых войсках. Ушли Ингуши, Кабардинцы перекочевали в слободу Шатой. Тавлинцы, наиболее надежная сила, разлагались. Монархия как быстро выросла, так же быстро стала изживать себя.

Борьба с горцами. В сентябре весь горный Кавказский хребет был потерян для белогвардейского командования. Дагестанцы бились под Дербентом и Т.-Х. Шурой, беспрерывно разрушая Петровск-Дербентскую линию железной дороги. Лишь с поддержкой флота и бронированных поездов с трудом удавалось удержать наиболее важные для них пункты. Все попытки бросится в горные ущелья кончались неизменно неудачей. Самоотверженная стойкость дагестанцев дала возможность Северному Кавказу не беспокоиться за свой тыл. На противоположном конце горного хребта по Черноморью осели зеленоармейцы, сплошь состоящие из красноармейцев и дезертиров Добрармии.

Центр заняли Северо-Кавказские народности. Горные подступы зорко охранялись горцами, по временам спускаясь на плоскость и делая налеты на железную дорогу. Наибольшее внимание Добрармия обратила на Грозненский район. Здесь положение создалось для них определенно угрожающее их власти.

Под Кизляром в камышах осел партизанский отряд еще с лета. Камышинцы беспрерывно тревожили станицы и Кизляр. В Шатое – наиболее сильная революционная организация, которая была опасна по тому разлагающему влиянию, которое она внесла в ряды белых.

Агенты беспрерывно сновали в гор. Грозный и обратно. Дезертиры уходили с ними в горы. В сел. Ведено крепко засел Узун-Хаджи могучий своим религиозным влиянием. Он бросал фанатически настроенные массы на Добровольцев. Порою горцы гибли под пулеметами с удивительным спокойствием. Разгром десятков аулов не давал успокоения. Наоборот – вносил в борьбу все более и более ожесточения.

В Дагестане в это время положение создавалось катастрофическим. Кавказский Краевой Комитет Р. К. П. (б) бросил в Дагестан красноармейские отряды, политически организованные силы и крупные средства.

Повстанцы подошли к Дербенту и несколько раз уже вырвались в город. Это заставило Добрармию принять ряд решительных мер против с. Шатой и с. Ведено, прикрывающих тыл Дагестана. Положение горячо обсуждается в правящих кругах, стягиваются силы.

Активное участие принимает в разрешении этого вопроса Английский представитель Роландсон. Призывается на помощь все влияние Англии, мировой державы. Роландсон посылает «ноту» горцам, призывая их к «благоразумию» и покорности.

В этой «ноте» сказалась вся преступная работа английских биржевиков. С циничной откровенностью Роландсон говорит об участии Англии в контр-революционном деле. Горцам в особенности должна быть ясной жандармская роль союзников после «ноты» английского представителя. Привожу «Ноту» полностью:

«Объявление Чеченскому народу от Английской миссии. Я, представитель английской миссии при генерале Деникине, полковник Роландсон, обращаюсь к представителям Ингушетии, Чечни и Дагестана и говорю: Правительство Англии поддерживает генерала Деникина и его цели. Цели генерала Деникина уничтожение большевизма, возрождение Великой, Неделимой России и широкое, самоуправление горских народов. Вы не должны думать, что Англия вывела свои войска из Тифлиса и Баку потому что она против Деникина. Выгнав из Закавказья немцев и турок, Англия, исполнив свою задачу, отвела свои войска. Представитель Англии в Закавказьи 4 августа к. ст. объявил Грузии и Азербайджан, что в Дагестане право водворить порядок принадлежит генералу Деникину, и что Грузия и Азербайджан должны помогать Деникину в его борьбе с большевиками, иначе Англия будет смотреть на это, как на акт недоброжелательства к союзникам. Точно установлено, что есть грузины и азербайджанцы, которые поддерживают восстание, поднятое большевиками в Дагестане и Чечне.

Английская миссия хорошо знает, что восстание горцев не есть национальное движение, а большевистское и вызвано отдельными лицами, преследующими личные цели: большевики Гикало и Шерипов имеют связь с Астраханью и тамошними большевиками, против которых тысячи здравомыслящих горцев теперь воюют в рядах войск Деникина.

Англия помогает Деникину снаряжением, танками, аэропланами, пушками, пулеметами и будет помогать до исполнения Деникиным его цели. Англия дала для этого своих инструкторов. Будет очень жалко, если придется обратить это оружие против горцев, и их аулы будут разрушены. Англия знает, что виновны в восстании отдельные лица, а не все. Одураченные люди до сих пор верят обещаниям большевиков, но большевики никогда не держали своего слова и не исполняли ни одного обещания. Конец большевизма близок, так как войска Деникина в 300 верстах от москвы, расстояние как от Петровска до Баку. Нет сомнения, что Россия, очищенная огнем и кровью станет Великой и Неделимой. Она тогда справедливо воздаст тем, кто помогал его возрождению, а те, кто мешал этому, будут наказаны и наказаны немедленно. Я прошу Вас передать это вашим народам и распространить среди всех. Полковник английской службы Роландсон».

Кроме этого стали спешно мобилизовать чеченские контр-революционные силы. Организовали «Комитет по очищению Чечни от банд большевиков и Узун-Хаджи». В состав его вошли: Председатель – Ибрагим Чуликов, тов. Председателя – Ахмет Цутиев и члены комитета – Ахмет Хан Эльмурзаев, Магома Мациев, Ахмет Арса Мирзоев, Умар Хамирзоев, Эмби Исламов, Абдул Азим Мустафинов, касум Баширов, Абубакар Мирзоев, Эльмурза Мациев и Эши Яндаров.

Весь состав заполнен помещиками кулаками, Грозненскими домовладельцами.

«Чеченский Комитет по очищению Чечни от банд большевиков и Узун-Хаджи находя, что наступил последний час, когда должны решиться вопросы о жизни или смерти Чеченского народа, приступает к открытой своей деятельности по борьбе с преступниками, повергшими Чечню во все ужасы гражданской войны» заявляет торжественно Комитет в №1 своего «Вестника».

Но все это дипломатия или провокация, но необходимо все подкрепить соответствующей угрозой или силой. На помощь является услужливое горское офицерство и вот мы имеем удовольствие читать следующий приказ «Объявляю Чеченскому народу: Начальником Грозненской группы войск генералом Драценко предъявлено следующее решительное требование и условия, при выполнении которых еще невозможно спасти аулы от полного разорения и разрушения: 1) Если аул выдаст русских красноармейцев, большевиков, дезертиров, грузин, азербайджанцев, турок и других участников из отряда Узун-Хаджи, Гикало, Эльдарханова и прочих главарей и не сделает ни одного выстрела по войскам Добровольческой армии, то такой аул не будет уничтожен. 2) По требованиям отрядов генерала Драценко аулы должны давать проводников и охранять отряды Добровольческой армии от стрельбы злоумышленников с тыла: если раздастся хотя один выстрел из ближайшего аула, то этот аул будет немедленно разрушен; 3) Аулы, которые не могут выполнить выше означенные условия, должны теперь же озаботиться выводом в безопасные места всех женщин и детей, так как никакой пощады никому сделано не будет. Еще раз предупреждаю, что если вы своими средствами выгоните от себя банды Узун-Хаджи и выдадите большевиков, то этим спасете от разгрома свои аулы и имущество. Для объявления Чеченскому народу этих непременных и обязательных условий поставленных генералом Драценко, я посылаю Представителя Чеченского Национального Совета Ибрагима Чуликова и представителя от Надтеречного участка Антиева. Подпись: Правитель Чечни генерал от артиллерии Ирисхан Алиев. Помощник Правителя Чечни по гражданской части полковник Баймурзаев. Помощник Правителя Чечни по военной части полковник Григорьев».

После соответствующей агитационной подготовки объединенные контр-революционные силы бросились на Чечню Ибрагим Чуликов с отрядом Чеченцев проходит по всей плоскости. Казачьи силы громят ряд аулов вдоль линии железной дороги – Гудермес, Исти-Су, Энгель-Юрт, Герзель, Хамау-Юрт. Чеченцы замкнулись в горах, ощетинились и не посмели белогвардейцы пойти на штурм скалистых ущелий. Генерал Драценко будто собирается идти в горы и шлет горцам строгий приказ:

«К чеченцам Нагорной Чечни. Банды Узун-Хаджи и большевиков, руководимые Гикало с грузинскими офицерами разбиты. В поисках спасения они бегут в разные стороны. Бегут и к Вам, надеясь в горах и ваших скалах найти себе спасение. Я требую от вас, чтобы ни один человек из находившихся в отряде Гикало и Узун-Хаджи, принимавших участие в борьбе против Добровольческой армии и дружественных нам чеченских отрядов, не проник в горы, где им бы удалось скрыться. Поэтому приказываю, вам в горных ущельях, тропах и дорогах, идущих из плоскостной Чечни в Нагорную поставить сторожевые посты, задерживать всех беглецов и доставлять их в Чечень-аул, где их будет принимать особая русская комиссия. Только таким путем вы можете заслужить себе прощение за все ваши преступления и предательства по отношению к Добровольческой армии и плоскостной Чечне. Предупреждаю, что все аулы и сакли, не исполнившие этот приказ, понесут суровое наказание. Это предупреждение и приказ распространяются и на все аулы в плоскостной Чечне и поэтому плоскостным аулам также надлежит всех укрывающихся красноармейцев и Узун-Хаджинцев, грузин и вообще большевиков, обязательно доставлять Чечень-аул. Помните и о том, что все, кто побежит к вам в поисках спасения, являются виновниками гибели многих чеченцев и разрушения аулов. Знайте и то, что большую часть ваших братьев плоскостной Чечни с оружием в руках поднялись против этих разбойников насильников, нарушивших вашу трудовую мирную жизнь. Командующий войсками Южного района Северного Кавказа генерал майор Драценко».

В это время, когда пылали горские аулы гибли сотни повстанцев, когда население с жалким скарбом укрывалось в горах, готовясь к отчаянной обороне, Красная армия, сдерживая белогвардейский поток, отходила все дальше и дальше на север. Пал Курск, Воронеж. Подошел Юденич к Петрограду. Далеко была желанная помощь. Не было надежды на скорую поддержку с Севера. Но стойко продолжали держаться повстанцы, не желая покориться «галгаскам».

Крепло и ширилось влияние сл. Шатой. Каждый день приносил с собой подкрепление. В ответ на разгром аулов отряды делают налет на станции, разрушают железную дорогу, беспощадно уничтожая всех защищающихся. Агенты повстанцев снуют по городу и уводят с собою целые заставы, взводы. Этот период дает повстанцам не ослабление, а крупное моральное и численное увеличение сил.

Восстание в г. Грозном. В этой отчаянной, почти без всякой надежды на победу, самоотверженной борьбе, которая беспрерывно велась озлобленными горцами и красноармейцами с произволом и разгулом черной сотни необходимо выделить одну страничку, залитую кровью – восстание в Грозном.

Грозный с пролетарским населением никогда не был надежным местом для белогвардейцев. Произвол сыскного отделения, стражников, офицерства, низкая нищенская оплата труда создавало атмосферу глухого недовольства. Гарнизон, состоящий из солдат заражался рабочим настроением. Слухи же из Чечни, беспрерывные бои с горцами, красноармейский отряд среди них – все это накаляло атмосферу и заставляло командование держать в Грозном крупные силы, добавляя в них надежные казачьи и офицерские части.

Но несмотря ни на какие репрессивные меры командованию не удавалось остановить брожение. Части менялись, приводились другие. Но и вновь пришедшие быстро давали значительный процент перебежчиков и дезертиров. Кроме того, в Грозный, как наиболее тыловой город эвакуировано было масса арестованных. К декабрю в тюрьме числилось уже до 600 арестованных. Сыскное отделение свирепствовало, расстреливая пачками. Всего за время царствования белых в Грозном было расстреляно до 200 человек.

Поражения на фронте нервировали белогвардейцев. Террор усилился. В Конце ноября заключенные получили сведения, что 300 человек из них заранее обречены на смерть. Уже до этого им удалось установить связь с агентами из сл. Шатой, с которыми они вели переговоры.

Получив сведения о массовом расстреле, тюрьма заволновалась и было решено устроить побег.

В конце ноября из Грозного поступило в сл. Шатой следующее донесение: «Товарищ Листиков (кличка тов. Гикало). Вот посылаю письмо из тюрьмы, все готово. Ради всего святого помогите нам, там их очень много, только поскорее, я их просила чтобы они подождали пока я донесу Вам, еще говорю, что много берутся за это дезертиры, которые скрываются Тов. Листиков, еще раз повторяю, все готово. 2 роты солдат подготовленных к этому и хотят занять город, если можно высылайте одного на рассмотрение дела, еще раз прошу не задерживать потому, что скоро будет расстрел и они хотят совершить побег, потому, что невозможно так продолжать 25 ноября Нина».