Изнемогая от самоуничижений, взял книгу, попробовал читать. Однако буковки не желали объединяться в слова, рассыпались серым маревом, сквозь которое проступал беззащитный Верин образ.
Я страшно жалел, что отложил визит до вечера. Но еще больше жалел, что поддался Велиаловым уговорам, загадал ЖЕЛАНИЕ, и теперь хочу искусить невинную душу.
Я чувствовал смятение оттого, что, ВОЗМОЖНО ПРОИЗОЙДЕТ между нами. Но также чувствовал, как неудержимая страсть к Вере стала моей жизнью.
«Эту страсть нельзя отстрочить, превозмочь, вырвать из себя, потому как это значило бы – вырвать сердце!».
***
Находиться в ЭТОЙ реальности – в здравом рассудке – я уже не мог. Понимал, что до вечера сойду с ума.
Первым желанием было напиться, но…
«Вера придет (а она придет!), и каким ее встречу? – унылым, вонючим, дышащим перегаром!
Она и так, бедная, будет в ужасе, а тут еще моя похмельная рожа.
Лучше проспать этот страшный день, в забытьи дождаться вечера.
Без солнечного света легче грешить».
Нашел раскупоренную баночку «Donormyl». Для надежности вытряхнул уже две таблетки, глотнул, запил остывшим чаем.
«Когда вернусь обратно, все будет по-другому, – утешал я себя, укладываясь на диван.
***
Снилось мне, как стою на краю терракотового оплывшего ущелья. Из глубин поднимается смрадный запах серы и нечистот.
Я знаю, что мне необходимо сделать последний шаг, скользнуть за кромку, чтобы завершить положенный путь, утонуть в бурой жиже, плескавшейся внизу.
Я не хочу этого и боюсь, но избежать падения невозможно. Разве что взлететь к бесплотным существам, парящим над расщелиной.
Я знаю, что это Ангелы, и знаю, что никогда не поднимусь к ним, поскольку мои ноги увязли в глине.
Я пошатнулся – внутри защекотало страхом! Я начинаю падать в жуткую бездну, но тут сверкает черная молния, которая оказывается крылатым демоном.
Демон подхватывает меня под руки, дергает из коричневой жижи.
Вместе с ним я взмываю над болотом, роняя прилипшую грязь.
Демон несет меня мимо сиганувших в стороны, испуганных Ангелов, мимо мрачных игольчатых шпилей. Несет в серое небо, к величественному замку, который высится над этим страшным миром.
Моим спасителем оказался Велиал. Я узнаю его по запаху, затем по голосу, которым он шепчет мне утешительные слова.
Мы подлетаем к замку, ныряем в узкое стрельчатое окно.
Велиал бережно опускает меня на мраморный пол.
Я оказался в огромной зале, драпированной черно-красными гобеленами.
– Сочетание черного и красного – символ принадлежности к Воинству Люцифера, – шепчет мне Велиал. – Ты сейчас увидишь то, что не оставит тебя равнодушным.
***
Я оглядываюсь: посреди залы стоит огромная высокая кровать с кружевным балдахином. На кровати, за тюлевой завесой, копошатся фигуры.
– Смотри! – говорит Велиал, кивает на кровать и растворяется в сумраке.
***
Когда первое смятение минуло, я пригляделся. Вернее, пожелал увидеть, что происходит в месте, указанном Велиалом, поскольку и шага не ступил к монументальному ложу.
Словно под увеличительным стеклом в подробностях увидел творимую мерзость. Увидел и ужаснулся!
На кровати, распластанная под грудой безобразных волосатых тел, лежала Вера. С нею забавлялись инкубы – демонические любовники.
Вера чуть дышала: голая, в кровавых ссадинах; ресницы слиплись от слез; на расцарапанном животе, на лице, в волосах – сгустки мутной слизи.
Девушка обессилено стонала, отрыгивала, а инкубы не унимались: вертели ее, словно куклу, рвали когтистыми лапами едва означенные грудки, все разом пихали в маленькое тело лошадиные фаллосы – прозрачные ледяные сосули.
Мне стошнило на зеркальный паркет.
***
Отплевался, хотел броситься к инкубам, разметать мерзких тварей, которые измывались над моей любимой. Но не смог пошевелиться. Мне в этой страшной комедии отводилась роль наблюдателя.
Смотреть дальше не было сил. Я отвернулся, позвал Велиала. Взмолился, чтобы тот забрал меня из этого страшного театра. Забрал обратно – хоть на край пропасти, хоть в склизкую расщелину, заполненную вонючей жижей, хоть в Ад. Находиться здесь и видеть – было страшнее.
Велиал не пришел, зато за окнами ударил гром, сверкнула молния и затрезвонили колокола. Но не церковные, а дребезжащие, противные.
Дохнуло гарью, словно из раскаленной печи.
Меня шатнуло, поволокло в серую бездну.
Глава тридцать шестая
Вечер, 27 октября 2013 года, воскресенье
***
Открыл заплывшие глаза. Голова раскалывалась. За распахнутой форточкой шелестел дождь.
Из прихожей доносилась настойчивая трель дверного звонка.
Взглянул на фосфорные стрелки настенных часов: половина десятого вечера.
За таявшим сонливым маревом проявилось, что сегодня утром я загадал ЖЕЛАНИЕ. Затем раскаялся. Затем страшный сон.
«ОНА пришла! Лучше бы не приходила…».
***
Я подхватился с дивана, включил свет. В комнате не убрано: на столе книги, остатки раскрошенного батона, упаковка «Donormyl», набитая пепельница.
«Нужно было прибраться за день, а не трусливо прятаться в сон…».
Звонок дребезжал отчаянно – она не сможет уйти, пока не выполнит ЗАГАДАННОГО.
«Возможно это не Вера? – отдалось спасительной догадкой в завитушках ноющей боли. — Соседка донимает. Или милиция. Мало ли по какой надобности звонят в квартиру.
Двухкомнатная хрущевка в пятиэтажном муравейнике – не моя крепость.
Милиция может прийти: Настенька написала заявление…
Нет! Степан, если захочет – накажет без мусоров.
Это Вера!
Лучше бы милиция…».
Глянул в зеркало: на меня смотрело запухшее чмо с красными испуганными глазами, в помятой футболке, в растянутых спортивных штанах.
Звонок не умолкал. К нему добавилось глухое уханье – видно ногой стучали.
Я шагнул к дверям, провернул ригель замка.
***
Дверь отскочила – еле увернулся.
На пороге стояла Вера: задыханная, в синих джинсах и промокшей курточке. С растрепанных волос стекала вода. Безумные глаза уставились на меня.
Вспомнил недавнее свидание в туалете с Настенькой – почувствовал себя жуткой сволочью.
– Почему вы так долго не открывали?! – зло спросила девушка, зашла в квартиру.
– Я не знал…
– Сами же звали!
– Я не звал.
– Как – не звали? – недоуменно выдохнула Вера, оглядывая прихожую и мою испуганную фигуру. – Я же чувствовала… Но как? Вам очень нужны деньги, и вы проси… Вы… Вы НЕ ПРОСИЛИ?
Я мотнул головой. Было невыносимо стыдно.
– Но мне показалось… нужно срочно отдать деньги! Я поняла, что должна принести… Прямо сейчас. Я знаю, что поздно, неудобно. Но… я НЕ МОГЛА не прийти. Чувствую, что так нужно. Что это важнее всего. Я не могу объяснить…
Вера закопошилась, вынула из внутреннего кармана горсть мятых купюр, протянула мне.
– Всей суммы нет, но хоть что-нибудь. Возьмите.
– Мне не нужны деньги!
– Как – не нужны? – Вера уставилась на меня.
– Проходи в кухню, чаю выпьем, – сказал я, не зная, как поступить.
Я мог прямо сейчас взять ее за руку, повести на диван.
«Она не станет упираться».
Я мог. Но не хотел.
Страшным грехом казалось обидеть эту беззащитную нежность, доверившуюся, покорную.
***
Вера нерешительно замерла в дверях кухни.
Я легонько взял ее за плечи, подвел к столу. Усадил на табурет. Она пахла дождем и ландышами.
– Я не сделаю тебе ничего плохого. Просто побудь со мной.
– Побуду, – сказала она еле слышно, подняла покорные глаза. – Потому, что по-другому нельзя. Да?
Я кивнул.
***
Неспешно заварил чай, разлил в чашки. Все это время Вера наблюдала за мной.
Я старался не смотреть на девушку, даже не поворачивался. Особо боялся ее глаз.
Пододвинул Вере кружку с чаем, положил на блюдце пару черствых печенек.
Не объясняясь, вышел в спальню переодеться. Хотел и душ принять, но он, видимо, был мне без надобности.
Глава тридцать седьмая
Ночь – утро, 28 октября 2013 года, понедельник
***
Мы долго пили чай и говорили об университете, о литературе, о ее будущем. Страх мой прошел, обернулся умилением.
Вера призналась, что хочет уехать в Польшу – там живут дальние родственники по отцу – вот только не знает каким образом устроиться: наши юристы за границей и даром никому не нужны, а ничего другого она делать не умеет. Тем более понадобятся деньги на переезд, адаптацию, жилище…
– И пока их заработаю. Короче – тоска! – вздохнула Вера. Обмакнула печеньку в чай. Уныло разжевала.
Она не смотрела на часы, не порывалась уйти, будто знала, что не получится.
***
Девушка смирилась со своей участью. Порою казалось, что ей хочется болтать со мною и пить третью чашку чая.
Казалось, что не по надобности она это делает. Не для того, чтобы отстрочить неприятный для нее, предвиденный в таких случаях, финал.
Я тешил себя, что мы два одиночества, две пылинки, унесенные ветром, никому не нужные в сквозящем мире.
Я заставлял себя в это поверить, а сам украдкой рассматривал ее коленки, изуродованные толстыми джинсами.
Я хотел попросить ее подняться со стула, расстегнуть пояс. Она исполнит – никуда не денется.
Я, конечно же, не просил.
Я знал, что сегодня НИЧЕГО, кроме разговоров, между нами не случится, и потому не строил планов, не выжидал моментов, не делал намеков.
Я утешился ее близостью и девичьим запахом.
И был счастлив.
***
После полуночи Вера стала заговариваться, некрасиво зевала, терла кулачком слипавшиеся глаза.
Я ее не мучил, провел в спальню. Помог снять курточку, затем толстые шерстяные носки.
Уложил на диван. Накрыл пледом. Запустил под него руку, пытаясь расстегнуть пуговку на тесном поясе Вериных джинсов – чтобы легче дышалось – но она накрыла мою руку ладошкой, прижала, не отпустила.
Сквозь плотную джинсовую ткань я ощущал теплоту ее живота. Растопырив пальцы, подав мизинец, вроде случайно, вниз, за пояс, я дотронулся сквозь трусики мягкого лобка.
– Не надо… – сонливо прошептала Вера, сдвинула мою ладонь к себе на бедро, обездвижила.
Для меня и этого было достаточно! Мое бедное влюбленное сердце заходилось в экстазе, едва не разрывалось от счастья.
«Да разве я мог себе представить в начале сентября, увидев эту девчушку на остановке, что когда-нибудь положу ей руку на бедро, на живот, или дотронусь ниже!
И если помог мне в этом сам Люцифер, то спасибо тебе, Люцифер!».
***
Уложив Веру на диван, я остался сидеть возле нее. Руку с бедра не сдвинул.
Привыкнув к моей руке, и удостоверившись, что своевольничать я не намерен, девушка свою оберегающую ладошку расслабила, но совсем не убрала.
Однако, запрета я не нарушил. Потому, что любил.
«Ладно, – думал я, упиваясь своей властью. – Сегодня я не похотливая сволочь, а Милый друг. Принесу неудовлетворенное желание на алтарь Любви – авось, в следующий раз, сложится иначе».
***
Вера уснула, не раздевшись – в свитере и джинсах. Будто отключилась от невозможной реальности, зажав мою руку теплой ладошкой.
Я не наглел. Я любовался ею спящей в свете заоконного фонаря.
Дождавшись, когда сопение стало мерным и неопасливым, а губки расслабились и блаженно улыбнулись чему-то хорошему, я легонечко высвободил руку из-под девичьей ладони, опустил вниз по шершавой металлической змейке, до соединяющегося шва в промежности, чуть вжал, ощущая упругую мягкость.
Вера вздрогнула, зажала между ног мою ладонь, но не проснулась.
«Что ей снилось в этот миг?».
***
Я так и остался сидеть, впитывая рукой тепло ее лона, невидимые флюиды любви, которые просачивались сквозь джинсовую ткань.
Пьяный от желания, одной из своих порочных личин я жалел, что не смею воспользоваться близостью. Но второй, не до конца пропащей, я был горд, что терплю.
Вспоминал покойную бабку, которая говорила: Бог в том, где можно, но нельзя…
«Мне ли, пропащему, думать о Боге?
Но, если устоял в этот раз…
Больше не буду загадывать ЖЕЛАНИЙ.
Никогда!
И Веру заставлять не буду.
Пусть ВСЕ идет своим чередом.
Сегодня же утром схожу в церковь…».
***
На улице шел дождь, шуршали редкие автомобили.
Размытые мазки отблесков автомобильных фар за окном скользили по маленькому телу, наполняли комнату смутным таинственным сиянием.
Я просидел над Верой до позднего октябрьского рассвета. Легонечко, не беспокоя, поглаживал между ног сквозь джинсы.
Она проснулась также внезапно, как и уснула (я выдернул сопревшую руку, спрятал за спину!).
Вера распахнула удивленные глаза, оглянулась недоуменно. Откинула плед.
Затем, в ужасе! в отчаянии! тронула себя за рукав свитера, за промежность, обтянутую джинсами – будто проверяя, не обнажена ли?
Удостоверившись, облегченно вздохнула. Застегнула пуговку на поясе.
– Между нами ничего?.. – Смущенно отвела глаза.
Я отрицающе покачал головой.
«Хорошо, что удержался. Как хорошо…».
Вера поднялась, опустила ноги на пол, откинулась на спинку дивана.
– Мне пора. Где можно умыться?
Я молча провел ее в ванную.
***
Я боялся расспросов, и не знал, что ей отвечать после того, как туман загаданного ЖЕЛАНИЯ рассеется.
Будто чувствуя, она не расспрашивала.
«Умная девочка. Возможно, умнее, чем я думаю».
Пока Вера была в ванной, я заварил чай.
Однако в кухне ее не дождался. Услышал, как скрипнула дверь санузла, затем заскрипел паркет в коридоре, затем щелкнул замок входных дверей.
Она ушла не прощаясь.
***
Я глотнул чая из Вериного стакана, который оставался нетронутым.
Пошел в спальню. Не раздеваясь, прилег на диван, укрылся пледом, который еще хранил ее тепло и запах.
Я думал о том, что сейчас она думает, возвращаясь домой утренним дождливым городом. Как объясняет свое присутствие в моей квартире этой ночью.
«Главное, я не воспользовался наваждением!
Сегодня же пойду в церковь…
А пока – спать!
Благо, на работу не нужно.
Я, вроде как, безработный».
В том, что мене уволили после приключений в туалете, я не сомневался.
Глава тридцать восьмая
28 октября 2013 года, понедельник
***
Проснулся от назойливой трели дверного звонка.
После многолетней моей ненужности, такая «нужность» изрядно напрягала.
«Да пошли они! – думал я зло и невыспанно, кутаясь в одеяло. — Работы у меня нет, а остальное подождет…».
Звонок все дребезжал, то, умолкая, то, заводя минутную руладу.
Глянул на часы: половина десятого.
«Если это соседка или Эльдар, то пошлю на три буквы… А если агитаторы за «трех балбесов» – убью! Прямо на площадке!».
***
Пока поднимался, натягивал спортивки и шлепал к дверям, в заплывшем сознании проявилось уж совсем фантастическое:
«Может, Вера?
Хочет объясниться, или обвинить…
Или ее Женька пришел на разборки?».
Не окликая нежданного гостя, я раздраженно отщелкнул замок.
***
Как и вчера, дверь резко отскочила.
В прихожую бесцеремонно, приплющив меня к стенке, ввалился Вадик – водитель Генерального.
За ним шагнул Никола – начальник службы безопасности моей давешней фирмы.
– Ну, шо, насильник? – ласково спросил Вадик и пихнул меня кулаком под дых.
Будто безмолвная, выброшенная на берег рыба, хватая исчезнувший воздух, я осел по стене.
– Что слу… – беззвучно просипел я.
– Нас объясняться не уполномочивали, – пробубнил Никола. – Лишь «маляву» передать. Вот тут положу.
Никола аккуратно пристроил на тумбочке голубой незапечатанный конверт со стилизованным торговым знаком фирмы. Затем, медленно, будто нехотя, отвел огромную лапищу и наотмашь хрястнул меня по лицу.
Мир взорвался мириадами колючих искорок. Я грохнулся спиною о шкаф. Тот не устоял, повалился на пол, принимая мое безвольное тело.
Реальность шатнулась, уплыла. Я провалился в серый туман.
***
Очнулся от боли – случайно дотронулся нижней губы-колбасы.
За болью пришла обида, затем стыд и страх:
«Меня избили из-за шлюхи… Лучше бы убили!».
Разлепил глаза. Уцепился за тумбочку. Спотыкаясь, поднялся на ноги. В груди пекло, щемили ребра.
«А если Вера узнает?» – укололо страшным вопросом!
По стенке добрался в ванную, сполоснул лицо, прижег лосьоном разбитую губу.
«Так мне и надо!
Красивой жизни захотел. И девочек…
Это Бог меня наказал. За грехи.
Если есть Сатана, значит, есть Бог!».
***
Решил сейчас же пойти в Лавру, кинуться в ноги первому встреченному монаху, исповедаться, попросить прощения.
Как там у них положено – не знал, но был уверен, что мне не откажут, даже если душегуб я и сволочь пропащая.
«Какое искупление назначат – то приму…
Не могу больше ТАК!
Даже если Бога нет – от себя не убежишь и от совести, которая жжет, не дает продохнуть».
Решительным вышел из ванной.
Поднатужился, пересиливая боль в ушибленных ребрах, поставил шкаф на место.
Принялся перебирать рассыпанную одежду, чтобы найти, во что одеться для визита в монастырь.
Заметил на тумбочке голубой конверт – напоминание из страшного прошлого, которое уцепилось и не отпускало.
***
Протянул руку – словно к мерзкой жабе – осмотрел (конверт как конверт), даже понюхал (ничем не пахнет).
Опасливо раскрыл: там лежал наскоро оторванный клочок блокнотного листа, на обратной стороне которого рябели чернильные каракули. Я не знал почерка Генерального, видел только его подпись, но догадался, что те каракули выведены лично ИМ.
Поначалу не разобрал, но постепенно набор завитков сложился в осмысленный текст без заглавных букв, без знаков препинания и прочих атрибутов:
«ты залетел фраер за удовольствие плати 30 косарей зеленых шалаве две недели строка не принесешь кастрирую мусорам стукнешь посажу настена заяву накатала СУКА».
Последнее слово, выведенное заглавными буквами, явно относилось не к поруганной Настеньке, а ко мне – посмевшему прикоснуться к его игрушке.
«Тридцать тысяч? Долларов?! За две недели?
Я за всю жизнь столько не заработаю!
Разве что квартиру продать…
За двухкомнатную хрущевку на окраине, да еще при срочной продаже, тысяч пятнадцать выручу – не больше.
А жить где? Уехать в деревню?».
Боль разом исчезла – проявился ужас!
***
До меня, наконец, дошло, в какую паскудную историю я вляпался из-за дурной головы, вернее – безмозглого приапа.
«Мужчиной правит женщина, а женщиной – Сатана!».
Я плюхнулся на диван, обвел взглядом свое убогое РОДНОЕ жилище.
«Продать квартиру?
Нет, квартиру я продавать не стану. Лучше уж…».
Тряхнул головой, отгоняя наваждение – прошлой ночью зарекся не загадывать ЖЕЛАНИЙ!
«Тридцать тысяч…
Сколько жизней понабиться?
Если конченые алкаши – долларов по сто за пропитую душу. Выходит – триста.
А если не алкаши?..».
Окончательно разбитый таким заключением, пошел на кухню. Нацедил в стакан воняющей хлоркой воды, осторожно выпил, стараясь не затронуть разбитую губу.
От касания к холодному стеклу возвратилась боль, а с нею рассудок:
«Зачем триста жизней, если можно обойтись тремя? И пусть они сами за себя заплатят, если так возможно».
Я отставил стакан, присел на табурет.
***
Уже не осторожничая, допил остывший, заваренный для Веры чай. Боли не почувствовал – спасительная догадка обезболила, вдохнула силы, указала выход из проклятого лабиринта.
– Я хочу, чтобы умерли три человека: Вадик, Никола и Степан, – прошептал, поочередно представляя их образы, фигуры, лица, чтобы не допустить ошибки, не погубить какого-нибудь безвинного Вадима. – Умерли до завтрашнего утра. И чтобы их скоропостижная смерть стала платой за их же убийство… Такова моя воля. Пусть будет так!
Я обессилено прислонился к стене. Та задрожала мелкой дрожью – сосед сверху принялся сверлить отверстия под дюбеля.
«Это – ЗНАК. Мой заказ принят».
Глава тридцать девятая
28–30 октября 2013 года, вторник – среда
***
Без сновидений проспал остаток дня, затем ночь, до позднего утра вторника.
Поднялся без головной боли, что нынче редко случалось.
Даже губа перестала кровоточить и не болели ребра.
«Чудеса» – думал я, блаженствуя под колючими струйками контрастного душа.
Затем, со злорадством вспомнил о Степановых мстителях и вчерашнем ЖЕЛАНИИ.
«Еще коптят небо или уже окочурились?».
Поймал себя на мысли, что мне их совсем не жалко. Моя рефлексия о безвинно загубленных душах на них не распространялась.
Как никогда она не касалась и утопленного паренька из далекой юности.
***
В течении дня меня никто не тревожил. С давно забытым удовольствием я читал.
Было скучно и спокойно, как когда-то, в книжной реальности без Веры и Велиала.
«Если бы ТАК оставалось…».
Еще три месяца назад я не ценил той размеренности, хотел перемен и эмоций. Казалось, жизнь проходит впустую.
Сейчас же, попробовав на вкус яда и ада исполненных ЖЕЛАНИЙ, я бы с пребольшим удовольствием возвратился назад, в прошлое лето, где не знал ни Велиала, ни Веры.
***
Вечером, отложив книгу, полез в Интернет.
Несколько новостных сайтов смаковали жуткую аварию на Московском мосту в Киеве: джип одного из столичных бизнесменов, при невыясненных обстоятельствах, потерял управление, проломил ограду и рухнул с высоты пятнадцати метров в Днепр. Погибли трое: водитель, сам бизнесмен и начальник службы безопасности его фирмы. Проводится дознание.
«Горите в Аду, милые друзья…».
***
Среда тоже прошла спокойно.
Чудесным образом я стал никому не нужен, и эта ненужность уютно грела уставшее сердце.
Читать надоело. Я пошел бродить осенним парком. Природа засыпала, и этот сон был сродни моему покою.
Я вспоминал о Вере, но отвлеченно, как о книжной Алисе из Страны чудес, с которой НИЧЕГО быть не может, потому что наяву ее не существует.
Я очень гордился своей выдержкой в ту страшную ночь соблазна, когда смог не преступить недозволенной грани.
Уставший, но довольный, в сумерках возвратился домой.
На душе благодать: любимую не обидел, Настеньку смог, а враги мои повержены. И самое главное – обо мне забыл Велиал.
«Если бы навсегда…».
***
Я предвкушал вечерний душ, неспешный ужин и полуночную медитацию над томиком Марио Варгаса Льосы, который, из-за событий последнего месяца, безнадежно отложил на полку.
Однако, по необъяснимой причине, стоило коснуться головой подушки, как чугунная усталость сковала тело, слиплись тяжелые веки.
Прикрыв лицо книгой, не выключая освещения, я провалился в уютный сумрак.
Глава сороковая
Ночь с 31 октября на 1 ноября 2013 года, с четверга на пятницу
***
– Прямо-таки, народный мститель! Ты рад?
Велиал стоял напротив, довольно улыбался и разглядывал меня, сидящего в кресле.
Комната была большой и помпезной. Не моей.
Я кивнул. Особо не удивился. Уже привык.
– Почему насупился? – спросил Велиал.
– Ты лишил меня вечернего чтения.
– Зачем читать? Нужно жить. Читают те, кто хочет убежать от реальности.
– Та реальность, в которой живу, мне не нравится. Особо, после встречи с тобой.
– Дурак, – вздохнул Велиал. – Бери пример с Эльдара.
Он создал себе реальность, и полностью ею доволен.
– Ты знаешь имя соседа?
– Я многое знаю. Даже количество родинок на его спине… Кстати, как твоя девушка?
– Никак!
– Ходи голодным.
Я зло глянул на Велиала.
«Хоть бы молчал!».
– Зачем ты мне показал оргию, в зале, где над Верой издевались инкубы? – спросил я.
– Чтобы ты не думал, будто она святая девственница. Я показал тебе ее фантазии. Возможно, преувеличенно, но суть остается. Она хочет ТАК.
– Она не может ТАК хотеть!
– Еще как может. Ты женщин не знаешь.
– Она не ТАКАЯ, она книги читает!
– Чем женщина умнее, тем развратнее, – хмыкнул Велиал. – Ты разве не знал?
***
– Ладно, шалости закончились, – продолжил демон уже серьезно. – Ты готов изменить мир?
«Началось! За все нужно платить…».
– Да, за все нужно платить, – согласился Велиал. – Принцип сохранения энергии. Я объяснял. Сегодня в полночь у тебя начнется новая интересная жизнь.
– Куда уж интереснее.
– Ты будешь допущен к Великой Тайне и, возможно, сыграешь одну из ключевых ролей в будущем Спектакле.
Велиал протянул красивую ладонь, крепко взял меня за руку:
– Пошли.
Конец первой части
Обратная связь:
oin-yas@meta.ua
oleg888serafim@gmail.com