Ночь как ночь
В очередной раз попытка выспаться не увенчалась успехом. Проворочавшись около часа и пересчитав чудовищное количество овец, встаю, иду на кухню, включаю чайник, достаю молоко и мед. Выпиваю маленькими глотками разведенное кипятком молоко, съедаю чайную ложку меда и возвращаюсь на диван. Кошка, восстановив форму нимба над моей головой, громко, усердно мурчит…
Завтра закончится корм. Подсчитываю, сколько надо купить, чтобы хватило на месяц – корма и денег. Считаю – не сходится. Встаю, иду на кухню, включаю чайник, капаю в рюмку пятьдесят капель валокордина, развожу горячей водой и, заранее вздрогнув, выпиваю. И закуриваю.
На часах 2.10. Квакнул планшет – кто-то сумасшедший или очень наглый прислал сообщение. Открываю – подруга.
– Чего не спишь?
– Забыла выключить, вот и «свечусь», – пишу, с трудом попадая на нужные буквы.
– Ну, раз не спишь, включай скайп, хоть поболтаем немного.
– Давай.
Включаю. Вижу ее на фоне какого-то нереально красивого, с огромными белыми цветами, куста.
– А у вас там сейчас что – утро или вечер? Все забываю, 9 часов куда отсчитывать – вперед или назад?
– Да какая разница! Все равно ж у нас не ночь! – бодро и весело сообщила она.
– Ну, рассказывай, как ты там? Очередной доклад строчишь или счета подписываешь?
– И то и другое одновременно, причем с одинаковым неудовольствием.
– Сочувствую. А я вот заснуть никак не могу – все мысли какие-то в голову лезут.
– Ну, так ты их запиши и сразу избавишься. Как там наши-то все? Кто звонил?
– Не знаю ничего, давно не общалась ни с кем. Только с Маргаритой месяц назад. Да ты и так про нее все знаешь. Она уже бабушка. Довольна жизнью, хорошеет, богатеет.
– Ну, и хорошо. И слава Богу! А ты?
– А что я? Все то же самое – но с частицей «не». Ладно, пойду спать, а то опять до утра не усну.
– Звони на скайп! Или пиши хотя бы!
Куст исчез с экрана. Предусмотрительно выключив планшет, плетусь в комнату. Почуяв запах валокордина, кошка мгновенно приходит в возбужденное состояние и начинает охотиться на все выступающие части моего тела. Одеяло, натянутое на голову, не спасает – безуспешно поотбивавшись от ее острых коготков и зубок, встаю, иду на кухню, включаю планшет и вижу, что наша Маргарита в сети.
– Чего не спишь? – пишу ей.
– Забыла выключить, вот и «свечусь».
– Ну, если не спишь, включай скайп – поболтаем.
Через несколько секунд вижу подругу на огромной роскошной кровати – постельное белье немыслимой красоты! Огромные белые цветы – то ли розы, то ли пионы, то ли магнолии на зеленом фоне. И такого же цвета лицо Маргариты.
– Не пойму, почему ты… такая…
– Не пугайся, маска у меня, новый рецепт – омолаживающая. Ты же знаешь – я должна молодо выглядеть, соответствовать «своему». Пока нашу разницу в возрасте не все замечают, но, когда замечают, то думают, что она раза в два меньше, чем на самом деле. А такого результата – ой как не просто добиться! А недавно, представляешь?! – какая-то бабка в магазине подумала, что это мой сын! Так если б просто подумала! А то ведь вслух произнесла!! Я ее чуть не убила!
Маргарита продолжала рассказывать про тупую «бабку», возмущаясь попутно, что со стороны ее возлюбленного не последовало никакой – «то есть, абсолютно никакой реакции!», как она из-за этого с ним поссорилась, как выбежала из магазина, даже не взяв купленные продукты, как ловила такси под дождем, а он – «а он! – ты только представь! – даже не попытался меня догнать!»
– Ну, успокойся! Помирились же?
– Конечно! Куда ж он от меня денется? Я его во всех отношениях устраиваю, особенно в интиме, – пытаясь изобразить улыбку, что плохо удавалось из-за стягивающей маски, кокетливо произнесла Маргарита. – Хотя, знаешь, последнее время что-то не так идет. Заскучала я с ним. Во всех отношениях, – многозначительно добавила она. – И без алкоголя и крема уже не обхожусь. А ты знаешь, КАК на меня алкоголь действует – я всем голливудским звездам фору дам! – уверенно заявила Маргарита и для большей убедительности стукнула рукой по стоящей рядом тумбочке. Потом подробно рассказывала про новую мебель, про поездку в Таиланд, про то, как отремонтировала квартиру, которую сдает, и теперь «сдавать ее можно будет гораздо дороже».
Через какое-то время я начинаю засыпать и, услышав слова «завораживающая история», изо всех сил пытаюсь поймать нить разговора.
– Ты о чем? Что за «завораживающая история»?
– Я про фильм! Ты слушаешь или нет? А что-то тебя плохо видно – темно как-то.
– Да я на кухне без света сижу.
– А-а. Ну, так вот, фильм просто…
Продолжения фразы я уже не услышала, потому что в планшете села батарейка. И во мне, кажется, тоже. Вытряхнув пепельницу в ведро для мусора, шлепаю в комнату, ложусь. Скрючиваюсь под одеялом – ноги ледяные. Да-а, Маргарита умеет рассказывать – заслушаешься! Ей бы книги писать! Давно советую. И муж ее советовал. Он называл ее Марик. Или Мара. А она просила называть ее Маро – с ударением на «о». И принципиально без «г» – считала, что «г» очень жестко звучит в женском имени. Девчонки-однокурсницы завидовали ей – умница-красавица, талантливый муж-музыкант, квартира, машина, гастроли заграничные, тряпки моднючие. Чего еще желать? А муж-то – талант был, но пил по-черному, год от года все чаще, больше и дольше. Она его, как могла, вытаскивала из запоев, и, как ни в чем ни бывало, регулярно крахмалила рубашки, носила на концерты термос с крепким чаем, ноты и всю необходимую музыкантскую атрибутику. Никто и не подозревал об их проблемах. Закончилось все неожиданно и страшно – в сорок с небольшим он умер. Скоропостижно. А наша Маргарита, через год сняв траур с тела и лица, решила начать «вторую» жизнь. Через пару лет – третью. Какая сейчас жизнь была по счету, я уже не знаю – сбилась. Знаю, что в последней связи ее радовало то, что она не путалась в именах – ее новая пассия был полным тезкой ее покойного мужа. Была ли Маргарита-Мара-Маро счастлива? Или только пыталась выглядеть счастливой? Где-то у меня была фотография, где мы втроем – Мара, ее муж и я гуляем на Ленинских горах. Там она точно выглядела счастливой! Встаю, иду на кухню, включаю свет, чайник, лезу на антресоли, достаю коробку, в которую много лет назад сложила черно-белые фото. Господи, сколько же тут их! Ладно, завтра посмотрю. То есть уже сегодня…
Очередная попытка лечь и все-таки заснуть началась с борьбы с кошкой, категорически не желавшей уходить с подушки. Моих сил к пяти утра уже не осталось, поэтому права на свое законное место я отстаивать не стала и удовольствовалась мягкой игрушкой – плюшевой собачкой, лежащей рядом. Кошка одобрила мое решение, подтвердив это усиленным мурчанием в ритме колыбельной. Или мне так показалось? Или уже приснилось…
Лиловая помада
Как обычно, проводив мужа и сына на работу, Анна включила телевизор и под разговоры о здоровье и новых тенденциях в моде текущего сезона, уселась с чашечкой кофе на кухне. Планы на сегодняшний день были грандиозные – вечером предстояла встреча с подругой, с которой они регулярно перезванивались, но встречались, увы, только раз в год и в конкретный день – 8 января. Обе были замужем, имели взрослых сыновей, а любимая – у каждой своя – работа занимала такое огромное количество времени и отнимала такое количество сил, что на частое общение именно времени и сил уже просто не хватало.До вечера нужно было успеть приготовить обед и ужин – борщ, куриные котлеты и блинчики с творогом – любимые блюда главных в ее жизни мужчин, сбегать в магазин, сдать в химчистку ковер, затоптанный собакой. А главное – навестить парикмахершу и маникюршу, чтобы предстать перед подругой Машей при полном параде, учитывая ее осведомленность о тайнах женской красоты и ее возможности воплощения этих тайн в жизнь.
Взглянув мельком на экран, Анна увидела неестественно улыбающиеся лица девушек-моделей и услышала окончание одного из «модных советов» главного эксперта моды нашей страны – «итак, сегодня, спустя 25 лет, вновь возвращается лиловый цвет губной помады»…
Анна затушила только что закуренную сигарету, аккуратно поставила на блюдце недопитую чашку с кофе, выключила телевизор и пошла в спальню. Открыла платяной шкаф, вытащила любимые, видавшие виды джинсы и свитер, купленный 25 лет назад, из шкатулки, в которой хранилась всякая мелочь, достала тюбик губной помады и подошла к зеркалу. Долго и пристально вглядывалась в отражение, сбросила шелковый халатик, надела джинсы, свитер, накрасила губы. «Так и пойду», – сказала вслух…
Встречаться на следующий день после Рождества подруги начали много лет назад. Первая их такая встреча состоялась по необходимости – решили обсудить детали нового совместного творческого проекта на нейтральной территории. Договорились встретиться на Пушкинской и посидеть в «Макдоналдсе». В тот год 8 января приходилось на воскресенье, сроки сдачи проекта поджимали, и Анна, Маша и Лена, несмотря на ежедневные встречи на работе, не могли найти в здании редакции место и время, где и когда можно было бы сесть и обсудить все в спокойной обстановке – жизнь там бурлила, кипела и выплескивалась во всех углах возмущенными возгласами, ненужными вопросами и, подчас, бездарными советами.
Лена работала в отделе писем, и, каждый час, выходя в курилку, веселила собравшихся вычитанными в письмах «перлами». Анна, или как ее звали коллеги, Нюта, вела на радио собственную рубрику, которая пользовалась успехом у слушателей, но неизменно вызывала сомнения в ее излишней смелости, а потому – в ее необходимости, у начальства. Маша была редактором. Однако, помимо кропотливой и неблагодарной работы по исправлению стилистических ошибок в чужих текстах, талантливо писала собственные, и уже не раз выходила в эфир с авторскими программами.
Эта известная всей редакции неразлучная троица была замечена начальством, и ей был поручен один, как казалось руководству, перспективный радийный проект – совместить «народное из писем по заявкам слушателей», популярное советское и новое зарубежное в «одном флаконе».
В тот день дискуссия между подругами затянулась надолго. Причем, разговоры о предстоящей работе быстро и плавно перешли на обсуждение личной жизни каждой. Биг-Маки, кофе и ванильные коктейли были решительно и бесповоротно вытеснены сигаретами и восклицаниями типа «да когда же это все кончится?!» и «как только ты можешь это терпеть?!». Перебивая друг друга, рассказывали, уже, естественно, не в первый раз, но так эмоционально, как будто в первый, о своих домашних проблемах – обижались на мужей, мол «все ему пофигу», беспокоились за детей – «то двойки пачками носит, то на крыше лифта катается»…И, расставаясь, изрядно устав от троекратно усиленных эмоций, договорились встречаться 8 января каждый год – что бы ни случилось! И первые три года строго выполняли данное обещание.
А на четвертый Ленка внезапно уехала с семьей за границу – ее мужу предложили работу в Германии, и она, ни секунды не раздумывая и, несмотря на их, почти сошедшие на нет, отношения, быстро собрала чемоданы, выдернула ребенка из английской спецшколы и, ничего не рассказав даже близким подругам, коими считали себя Маша и Нюта, укатила и, казалось, навсегда исчезла из их жизни.
Машу и Нюту вскоре тоже развела судьба – Нюта, провозгласив с уверенностью в голосе, что семья – «главное в ее жизни», ушла с любимой и перспективной работы и искренне пыталась посвятить себя мужу и сыну.
Маша же, взяв на себя обязательство не дать «загнуться» авторской программе Нюты, вела ее добросовестно и в высшей степени профессионально. А Нюта регулярно слушала свою любимую Машуню в эфире, радовалась, что ее «детище» живет, но в глубине души завидовала Машиной славе и популярности. Конечно же, иногда хотелось что-то посоветовать – по-дружески – что-то изменить в формате, подкорректировать по форме. Но на что она имела право, сидя на диване или перемывая посуду? Да, рубрика была, да Нюты уже там не было…
Тем не менее, каждый следующий год 8 января Маша и Нюта встречались в «Макдоналдсе» на Пушкинской и по нескольку часов подряд говорили, говорили, говорили…
И в этот раз – как будто сто лет не виделись – дети, мужья, концерты, эфир, воспоминания: кто – где… Маша похвасталась повышением в должности и, наконец-то, зарплате, посокрушалась, что ушел старый завотделом, а на его место пришел молодой, неопытный и «амбициозный козел». Рассказала, что ее нашла «наша Ленка!» в соцсетях: «У нее все отлично! С мужем развелась, вышла замуж за немца, счастлива, есть собственный домик, родила второго ребенка, не работает, вяжет и шьет в свое удовольствие – ты же помнишь, как она всю редакцию обвязывала? По скайпу теперь общаемся. Выглядит шикарно, помолодела! Вспоминали наших – про тебя спрашивала, привет передавала, помнит, что каждое 8 января в «Макдоналдсе» встречаемся», – тараторила Машка. – Я ее поздравила с Рождеством вчера, А она мне историю одну рассказала про свою какую-то подругу – не поверишь! – ей любовник на Рождество подарил лиловую губную помаду. А когда она спросила – почему он выбрал такой странный цвет, ответил – «да я и не выбирал – вчера подвозил проститутку, так она мне помаду отдала, сказала «мне не идет этот цвет, возьми, кому-нибудь подаришь, он сейчас в моде». Бедная девка! Это ж надо – так опустить!». Машка продолжала с упоением рассказывать о Ленкиной жизни и о своих планах – поехать к ней летом…
…Аркадий приехал неожиданно, без звонка. Анна ждала его накануне – запекла индейку в духовке, нажарила картошки, поставила на стол бутылку красного вина, зажгла свечи. Надела его любимое платье…
Просидев за столом до полуночи, задула свечи и не спеша убрала еду в холодильник. В начале первого позвонил из командировки муж и поздравил с наступившим Рождеством, что было очень странно – никогда прежде, за все одиннадцать лет их совместной жизни он не вспоминал об этом празднике, да и не только об этом – последние годы забывал даже о днях рождения.
Спать не хотелось, и Анна, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, занялась домашними делами.
Вечером следующего дня раздался звонок в дверь – Анна открыла, держа в руке веник.
– Ты что – в праздник уборку затеяла? – голос Аркадия был как всегда звонким, а на лице – его «фирменная», как он говорил сам, обворожительная улыбка.
– Ну, во-первых, не только уборку, но и стирку, а во-вторых, праздник для меня уже закончился.
– С ума сошла! – весело отозвался Аркадий и, благоухая морозом и любимым Balafre, бесцеремонно отодвинул Анну и стал снимать куртку.
– Где праздничная еда? – спросил, проходя на кухню и одновременно проводя рукой по Аниной груди.
– В холодильнике, – мрачно произнесла она.
– А почему не на столе? Я пришел, – подхватывая на руки Анну, смеясь и целуя ее, промурлыкал Аркадий.
«Всё, всё, не обижаюсь, не выясняю ничего, я его люблю, я без него жить не могу, всё прощу, всегда! Только мой!» – мысленно произносила, как заклинание, Анна, – Все-таки приехал! Значит, скучал! – ликовала, – Люблю!»
– Я … привез… тебе… подарок, – осыпая поцелуями в перерывах между словами, говорил в самое ухо.
От счастья и непередаваемой словами нежности у Анны кружилась голова и подкашивались ноги.
– Какой? – еле смогла произнести.
Аркадий достал из кармана пиджака тюбик губной помады – явно импортной и дорогой, судя по упаковке, и положил Анне на ладонь.
– Смотри, самый модный цвет – лиловый, – сказал с гордостью.
– Откуда знаешь, что «самый»? Ты ж не следишь за женской модой.
– Да я сегодня ночью проститутку одну подвозил к «Интуристу» – она мне отдала и сказала, что модный.
Анна стиснула в руке помаду так, что пальцы побелели, но не швырнула ему в лицо только потому, что не могла их разжать.
Свело руку, сжалось сердце, перехватило дыхание, в горле пересохло.
– Я сейчас буду очень занята. Уезжай. – только и смогла произнести севшим голосом.
– Ты что? Я же только приехал! – тоном обиженного ребенка протянул Аркадий.
– Уезжай, – повторила из последних сил.
Аркадий, пожав плечами, оделся и, ничего не выясняя, не попрощавшись, ушел.
Анна закрыла за ним дверь, прислонилась спиной к стене и, медленно оседая на пол, завыла – тихо, монотонно, без слез, неотрывно глядя на кончик тюбика модной лиловой помады, зажатого в кулаке…
…Нюта услышала вопрос Маши не сразу:
– Что? – переспросила.
– Ты что – плохо себя чувствуешь?
– Нет, все в порядке.
– Значит, помада лиловая тебе точно не идет – бледнит как-то. Хоть и говорят, что в тренде сегодня этот цвет, но уж очень он опасный!
– Очень, Маш, опасный, согласна, знаю, но все равно его люблю, – Анна достала из сумочки влажную салфетку и аккуратно стерла помаду с губ.
Поэма о ноже
С самого раннего утра Ирина хлопотала на кухне – накануне вечером муж Николай сказал, что хочет борща. Включила негромко радио, поставила на тихий огонь кастрюлю с бульоном и занялась овощами. Все, как он любит – морковь потерла, капусту мелко нарезала, свеклу – кубиками, картошку – полосками, помидоры протерла. Подготовленные овощи разложила по мисочкам и накрыла пищевой пленкой. Под ногами постоянно крутилась собака, напоминая, что уже давно пора на прогулку. «Сейчас, сейчас, Малыш, подожди немного», – шептала Ира. Вспомнила, что забыла купить сметану. Решила совместить прогулку с заходом в магазин, который находился в соседнем доме. «И погуляем, и в магазин зайдем – сметанку папе купим!», – радостно сообщила собаке, одевая ошейник. Вернувшись через 15 минут, накормила Малыша и принялась колдовать над борщом.
К обеду проснулся Николай, сладко потягиваясь и зевая, вышел из комнаты.
– Пахнет вкусно-о-о! – протянул, войдя в кухню. – Борщик? – улыбнулся.
– Да, у меня все готово, – с гордостью ответила Ирина. – С добрым утром!
– А почему сметана 15-типроцентная? – увидев на столе банку, спросил Николай, резко сменив тон и недовольно глядя на жену. – Это же вода! Ее есть невозможно!
– В ближайшем магазине была только такая. Мы с Малышом ходили. Ну, ты побольше положишь и нормально будет, – начала оправдываться Ира.
– Нет уж, я сейчас сам схожу – в другой магазин, там всегда есть 25 и 30 процентов.
Николай быстро оделся и вышел.
Прошло минут сорок, и по расчетам Ирины муж уже давно должен был вернуться. «Теперь будет недоволен, что борщ остыл», – подумала.
Хлопнула входная дверь.
– Купил? – спросила Ира весело, выходя навстречу мужу.
Николай быстро прошел на кухню, поставил банку 30-типроцентной сметаны на стол.
– Ну, все, давай обедать, – засуетилась Ирина.
– Погоди! Посмотри, что я нашел! – Муж достал из кармана куртки небольшой газетный сверток.
– Представляешь, проходил мимо мусорки, – начал он загадочным тоном, одновременно разворачивая газету, – смотрю – блестит что-то. Наклонился, вижу – нож. Да какой! – он протянул руку, демонстрируя жене то, что когда-то было ножом.
– Но он же сломан… Это только малая часть ножа! – робко заметила Ира.
– А ты посмотри, какая ручка! – произнес Николай с восхищением. – Какая форма, какой цвет! Ты потрогай, подержи в руке! – продолжал он, подходя к жене. – Как удобно держать – выемки под пальцы, и поверхность такая приятная, и в руке не скользит! – все больше распалялся Николай.
– Он же с помойки! – поморщилась Ирина.
– Я его протер газетой – хорошо, что в почтовый ящик заглянул перед выходом. Да и лежал он на чистом месте, рядом с баком, – отмахнулся муж, продолжая разглядывать нож.
Ирина тем временем поставила на стол тарелки, соль, перец, нарезала хлеб, открыла банку со сметаной. Николай, не обращая ни на что внимания, то подносил «добычу» ближе к лицу, чтобы лучше рассмотреть, то отодвигал от себя, поворачивая нож то одной стороной, то другой.
– Мой руки и садись. Остынет совсем твой борщ, – стараясь не подавать виду, что раздражена, сказала Ирина.
– Да подожди ты со своим борщом!.. Нет, ну, это просто шедевр дизайна! Интересно, какой длины лезвие у него было? Верхняя часть прямая, а нижняя – с пилкой – на скос идет. То есть, он должен иметь форму треугольника. А пилка-то какая! Ты посмотри, какие волны – достаточно крупные, но не глубокие. Интересно, что он лучше режет – хлеб, или сыр там, колбасу, или овощи?
– Резал, – пробурчала Ирина.
– Что?
– Раньше резал. А сейчас уже ничего не нарежет.
– Но ведь резал! Представляю, как его владелец был доволен! И где только нашел такой?
– Уж точно, не на мусорке.
Николай пропустил мимо ушей Ирину реплику и продолжал:
– И все-таки меня очень интересует, какой длины он был… Кстати, можно определить! – он быстро вышел из кухни, вернулся с листком бумаги, ручкой и линейкой. Приложил нож к бумаге и обвел ручкой по контуру. По линейке продлил обе линии до их пересечения.
– Вот! Смотри! Получается, что нож был 17 сантиметров. Как думаешь, что им резали?
– Всё! – довольно резко ответила Ирина. – Мы обедать будем?
– Конечно. Наливай!
Ирина разлила борщ, который успела уже два раза подогреть, по тарелкам, насыпала зелень, намазала белый хлеб сливочным маслом. Села за стол. Муж продолжал вертеть в руках нож, словно пытаясь увидеть то, чего нет, или представить всю его историю.
– Странно, что на лезвии нет никакого клейма. Я был уверен, что это Solingen. Сталь такая… необычная… Может быть, он самодельный?.. Хотя вряд ли, – рассуждал Николай. – Материал у ручки фирменный, я это чувствую. Вряд ли в домашних условиях можно такой изготовить…
Ирина доела борщ, вымыла свою тарелку, убрала в холодильник сметану и вышла из кухни.
– А как ты думаешь – ведь лезвие очень прочное! – почему он сломался? – спросил Николай, не заметив сразу отсутствия жены.
– Какая-нибудь разгневанная тетка ткнула им в твердый лоб своего мужа, – тихо сказала Ирина.
– Ир, ну, ты куда ушла? – услышала она через несколько минут. – Обедать-то будем?