Sуб/станция

Запивая перекисшим, противно теплым квасом, ужин, состоящий из каши с тушенкой и куска сыра. Взглянул на, крутящегося все это время вокруг него, Юргена. Мишер уже наперед прекрасно знал чего ему от него надо. Юрген был человеком недалекого ума, с такими же недалекими примитивно – животными желаниями и способами их достижения. «Как скучно жить, зная жизнь наперед», – мысленно вздохнул Мишер.

Допив квас, Мишер снисходительно спросил:

– Чего тебе Юрген? – уже зная, что речь пойдет сейчас о той ненормальной – стерве, что встала сегодня на их пути.

Юрген переминался с ноги на ногу и все время, поглядывая  в сторону, где стояли клетки с арестантами:

– Господин… э … я … это… хотел спросить… ну … это мы… . Я … могу бы малость развлечься… ну с этой, что взяли мы сегодня … ну с этой девкой?

Усмехнувшись Мишер,  поднял глаза к ночному небу, словно желая, призвать звезды в свидетели его прозорливости, но звезды не были видны из – за туч, что плотным пологом затянули небо. Мишер, махнул рукой, дав разрешение:

– Ладно, только не убивать и сильно не калечить.

Юрген расплылся в довольной улыбке и чуть ли не вприпрыжку зашагал к клетке с пленницей. За ним так же от костров потянулось двое охотников за подобными развлечениями.

Мишер не вставая,  дотянулся до, рядом наваленных в кучу, сучьев, взяв один, швырнул его в костер. Взметнулся фонтан искр. И тут он услышал крики и злую ругань, это было не совсем то, что он ожидал услышать. Мишер оглянувшись, увидел, как из темноты с той стороны, где стоят клетки, к нему бежит один из желающих поразвлечься с девкой.

– Там эти двое, сбежали! – на бегу прокричал Мишеру, стражник.

Не дожидаясь дальнейших объяснений Мишер, выхватил из костра горящий сук и бросился к клеткам.

В неясном свете своего не замысловатого факела  – горящего сука, он увидел пустую клетку с распахнутой настежь дверцей. Обойдя клетку, в траве, чуть в стороне увидел распластавшееся тело одного из стражников, что он поставил  караульным в первую смену. Недалеко от первого лежал второй убитый стражник.

Лихорадочно озираясь и водя факелом из стороны в сторону, Мишер силился понять: – Как? Когда? Каким образом?

Рявкнул, трем уцелевшим караульным, чтобы были начеку и смотрели в оба за арестантами. Остальным стражникам велел следовать за ним. Глядя в густой мрак безлунной ночи в нерешительности, раздумывая в какой стороне во тьме искать беглецов. Ему было если откровенно признаться, страшно и не по себе, двое вооруженных его людей были убиты, да так, что они тут ни чего не заметили. Он опасался того, что тут есть еще кто – то, кто мог бы помочь беглецам.

___________________

__________________________

___________________

Адуи, тяжело дыша, но стараясь не шуметь, лежал в зарослях кустов жимолости.

Еще каких – то пятнадцать минут назад, Адуи кто – то растолкал, растолкав, вырвал из забытья сновидений. Со сна еле разлепив глаза, его взгляд медленно сфокусировался на едва видной в темноте, склоненной над ним Nэин. Адуи хотел спросить ее, в чем дело, но ее ладонь тут-же накрыла его рот, давая понять и призывая соблюдать тишину и молчать. Адуи понимающе кивнул головой, в ответ Nэин убрала ладонь от его губ.

По-прежнему толком не понимая, что происходит, Адуи осторожно приподнялся и сев почувствовал, что – то не так, что – то изменилось. Он лихорадочно ощупал свою шею, осмотрел удивленно свои руки. Ставших уже привычными хоть и угнетающими, но почти его частями тела: цепь с ошейником и кандалы отсутствовали. Открыв рот от удивления, ошарашенный Адуи, уставился на девушку. В ответ она мягко усмехнулась, сжимая в своей руке его оковы. Но еще больше удивился, когда Nэин распахнула дверцу их клетки. Он чуть не поперхнулся, до того у него сперло в груди.

Аккуратно так, что бы они не звякнули, Nэин положила оковы на пол и  жестом, приглашающим следовать за ней, бесшумно выскользнула из клетки. И, как тень ястреба, ринулась на ничего не подозревающего, рядом стоящего, караульного. В потёмках Адуи толком и не понял, что произошло, но в результате, не издав ни какого шума, ни возгласа стоящий на карауле стражник медленно осел на траву у ног Nэин.

Так же стараясь не шуметь как Nэин, Адуи подскочил к ней. Тут же она резко нырнула к земле в траву, Адуи моментально последовал ее примеру, рухнув в траву. Сердце сжалось в ледяной комок. Из темноты прорисовалась, тихо шелестя травой под ногами, фигура еще одного охранника, с заряженным арбалетом наперевес, шагающего по направлению прямо к ним.

Все так же, не издавая ни какого шума, словно призрачное видение Nэин перекатилась с живота на спину. Подкатившись вплотную к распростершемуся на траве уже мертвому охраннику, нашарила левой рукой, не сводя с приближающегося стражника глаз, пояс с оружием.

Адуи уже почти не дышал, темнота и высокая трава, конечно же, играли на их стороне, скрывая их, но еще пара шагов и охранник увидит все здесь происходящее. Мысленно попрощавшись со своей жизнью, Адуи приготовился к вероятно последней, но решительной схватке, как Nэин резко выдохнув, левой рукой, лежа на спине, метнула нож. Тускло сверкнув, еле уловимо шипя, рассекая воздух, нож впился в горло приближающегося стража. Лишь вздрогнув, безмолвно опустился сначала на колени и повалился в мягкую, душистую траву.

Адуи и не успел с облегчением вздохнуть, как прихватив меч мертвеца Nэин вскочив, рванула его за ворот, поднимая с земли. И они побежали, что есть сил к видневшемуся мрачной стеной, лесу.

Бежал не жалея ног и что есть мочи, что бы не отстать от Nэин, стараясь не споткнуться. Она бежала, немного петляя, легко перепрыгивая через коряги и пригибаясь от низко растущих ветвей, складывалось впечатление, что она и в темноте видит не хуже, чем при свете дня.

Где – то через, примерно, дюжину минут безумного, на пределе возможностей бега, Nэин остановилась средь зарослей жимолости у небольшого ручейка. Адуи тут же повалился, на землю, тяжело дыша.

____________________

_________________________________

_____________________

Отдышавшись, Адуи сполз к ручью, жадно припав к воде. Вода была прекрасна, прохладна, сладка, такой вкусной и живительной воды, он ни когда кажется, после всего того, им пережитого, не пил.

Утолив жажду, поднялся, оглядевшись по сторонам. Кажется, темнота ночного леса сгустилась еще больше, он с трудом различал силуэты деревьев вблизи себя. Nэин, стояла рядом, она слушала ночь. Адуи тоже прислушался. Шелестел июльский ветерок в листве, мелодично журчал ручей, где – то в глубине леса вскричала, какая – то птица.

Адуи кашлянув, спросил:

– Нам, наверное, стоит продолжить бежать дальше? Не ровён час нас нагонит стража. Не думаю, что получится убить их всех.

Стоящая к нему спиной Nэин, не оборачиваясь, ответила:

– Нет, бежать нам не надо. Спешить теперь пока не куда. Они сбились уже с нашего следа.

– Как ты, это узнала?

Но Nэин, не ответила, даже не удосужилась взглянуть на него.

Адуи хлопнул себя по лбу:

– Проклятие, я потерял дневник.

Перебросив из левой в правую руку, взятый у убитого меч, она, перейдя ручей, направилась дальше вглубь леса. Поняв, что особого, персонального приглашения не последует Адуи, мысленно ругнувшись крепким словцом, последовал за неразговорчивой девушкой. Он старался не отставать от нее. Она шла бесшумно, нисколько не нарушая тишины ночи, в своих черных одеждах она практически растворялась во тьме, от этого всего  возникло ощущение, что он сейчас один в лесу.

Короткая июльская ночь приблизилась к своему финалу, на востоке, зеленоватым отсветом, давал знать о себе наступающий новый день. Адуи уже с трудом переставлял ноги и спотыкался все чаще и чаще. Идти дальше не было ни каких сил, все же условия жизни в цепях и скудное питание, за тот срок, что он провел под арестом, не лучшим образом отразилось на его здоровье. Очередной раз, споткнувшись о корягу, рухнул в редкую траву, пробивающуюся сквозь толстый слой прошлогодней опавшей листвы. Адуи даже не стал пытаться подняться, ни сил, ни желания продолжать свой путь у него не осталось.

Он давно уже отстал от Nэин, а окликнуть ее и попросить подождать его, ему не позволили остатки его гордости, прекрасно понимая, что один он сейчас в этом лесу просто пропадет, но все, же промолчал.

Адуи забылся тяжелым сном. Во сне он снова убегал. Бежал и бежал по бесконечному лесу, наполненному подлыми ловушками и всяческими монстрами, что таились во тьме, а следом за ним, без устали гнались окровавленные мертвецы, в доспехах стражников. Запахло дымом, лес как туманом, наполнился дымом. И он теперь бежал, задыхаясь от дыма, не видя дороги, а из этой серой мглы стали раздаваться леденящие душу крики. И вдруг земля ушла из – под ног, и он провалился в глухую тьму. Упав, он лежал какое – то время на животе, но и здесь пахло дымом и еще, он расслышал мягкий шорох шагов. Кто – то ходил вокруг него, не скрадывая и ни таясь. Эти шаги неизвестного во тьме пугали гораздо больше, чем, те сотни оживших мертвецов, что гнались за ним. Хотелось закричать, но не получалось выдавить из себя и звука. Тяжело дыша, вырвался из сна, но и наяву пахло дымом и кто – то рядом ходил вокруг него, Адуи даже подумалось, что он все еще спит и видит сны. Что бы окончательно разобраться сон это или реальность, (открывать глаза он пока опасался), он просто украдкой ущипнул себя. -Упс, – больно, значит не сон.

Сердце забилось так, что кажется каждый удар, отдается в землю, ощутимо сотрясая ее. Резко выдохнув, перевернулся на спину и заозирался. Рядом подымливая горел костер и на нем, что – то жарилось, нанизанное на веточках, а рядом прохаживалась, на его счастье никто иная как Nэин, собирая листья смородины, земляники и еще какие – то травки. И словно почувствовав на себе его взгляд, она резко обернулась на него, оставив свое занятие, подошла к костру.

Адуи поежившись, сел поближе к костру, несмотря на то, что солнце уже встало, сохранялась зябкая прохлада ранних утренних часов. Греясь, подставлял жару огня открытые ладони и все его мысли неизменно возвращались к зажаренным на огне кусочкам мяса, что лежали рядом с костром. Какой же аппетитный дух шел от них. Может быть, прочтя его мысли, Nэин протянула ему веточку с нанизанными на нее кусочками зажаренного мяса.

– Знаешь, а я уж грешным делом подумал, что ты оставила меня ночью, когда я совсем отстал от тебя.

Уже в привычной для нее манере Nэин не взглянув на него, ответила:

– Ешь.

– Спасибо, а что это? Вернее … э … мясо  это… откуда?

– Это съедобно и даже вкусно.

Nэин, была права, это действительно было вкусно, безумно вкусно, по крайней мере, на вкус изголодавшегося Адуи, что жадно поглощал кусочек за кусочком, пытаясь разгадать кем, было это мясо.

А в это время Nэин, в сделанном ею из цельного куска бересты прямоугольном сосуде, согнутом замысловатым образом, кипятила воду с теми травами, что она только, что собирала. Кипятила воду при помощи раскаленных в костре камней. Вынимая двумя палочками, сильно раскаленные камни такие, что зажимающие их палочки сразу же начинали густо дымиться, спускала их в воду, от чего она, шипя, вскипала.

Доев все мясо и запив травяным отваром, что был приготовлен таким не обычным способом, Адуи в блаженной сытости лег на постеленный самим лесом ковер из трав, прошлогодней листвы и хвои. Лежал, смотря сквозь кроны деревьев ввысь небес, чувствуя как к нему, возвращаются силы, растраченные в ночном побеге.

Все больше его мучил вопрос, – кто же, такая Nэин? Повернувшись набок, украдкой взглянул на нее. Nэин сидела у костра, задумчивым взглядом взирая на танец язычков пламени.

– Кто же ты Nэин, что так запросто открываешь замки оков и запоры, что так легко расправляешься с опытными, вооруженными войнами? Что – то до этого времени я таких, как ты девушек не встречал и даже не слышал о таких. Может такие, бывают у варварских племен? Да только не похожа ты на них совсем. Кто же ты? И откуда? Ответь!

– Кто я, ты узнаешь потом, – все так же ни отводя глаз от пламени костра, ответила Nэин.

Понимая, что конкретного ответа не будет, он все же уловил в сказанном, одно немало важное для себя, – что они будут еще какое – то время вместе. Спросил еще, уже не надеясь на ответ, – Когда?

– QUI VIVRA VERRA¹, – ответила Nэин.

Адуи не поняв не слова, лишь пожал плечами.

Затушив костер, отправились дальше. Адуи не спрашивал, куда они едут, просто шел за Nэин, чувствуя, что ей можно доверится.

Небо занесло тучами, заморосил дождь, но прятаться от него они не стали, продолжив путь, тем более прятаться особо и негде, ни под деревом же стоять, да и сколько будет лить с небес еще.  Дождь усилился. Адуи совсем промок в своих лохмотьях и озяб, и уже с некой завистью поглядывал на плащ с капюшоном, что был одет на Nэин. Но дабы не отчаиваться и в своем положении нашел для себя плюс, в случившейся непогоде. Струи дождя смывали с него всю пыль, пот и грязь, что накопились на нем. Он даже вслух сказал:

– Эх, мыла бы сейчас.

Чавкая размокшими от дождя ботинками, шел рядом с Nэин, размышляя, – как ему теперь быть, куда отправиться, как жить ему беглому арестанту. Он настолько углубился в свои размышления, что вздрогнул от неожиданности, когда Nэин вдруг с ним заговорила, – Устал, наверное, молчать? И мысли тягостные в голову лезут, может, расскажешь, что с тобой случилось, что ты такого натворил, чем отяготил вину свою, что тебя в цепях и в клетке везли в рудники.

Адуи уже, удивленно взглянул на нее, как – то неожиданно было, что она вот так вот просто решит с ним, между делом поговорить, разузнать о нем. Но не в пример Nэин, он не стал отмалчиваться, хотя воспоминания о прошлом удовольствия ему не доставляли и горько, и больно было от них. Он начал, для порядку и для показа  собственного достоинства с, наверное,  стандартной в таких случаях фразы:

– Это длинная история.

– А мы пока  никуда и не спешим, – ответила Nэин и еще раз удивила тем, что впервые за сегодня все же взглянула на него, взглянула сквозь разделяющие их струи дождя.

Адуи только собрался с мыслями и хотел начать повествование о жизни своей, как вдруг впереди меж деревьями, что – то мелькнуло. Решил, что показалось, но снова, что – то слабо – светящееся промелькнуло уже ближе к ним и скрылось в густых зарослях кустов.

Адуи замедлил шаг, вглядываясь сквозь серую пелену дождя. Предупреждающе придержал Nэин за рукав и замер на месте. Но ничего не происходило, ничто не мелькало, не передвигалось и слышен, был лишь только шум дождя. Nэин тоже остановилась, осматриваясь по сторонам. Медленно потекло время, прошла минута или минут пять или всего какие – то доли секунд. Как вдруг, стремглав нечто светящееся промчалось от кустов к корявой, с обгорелой и расщепленной видимо молнией верхушкой, березе и скрылось за ее широким стволом. Они были в нескольких шагах от нее.

Адуи встревожено и как – то затравленно смотрел, то на бело – черный, поросший лишайниками ствол, за которым притаилось нечто, то оглядывался на Nэин. Она, взяв забранный вчера у убитого стражника меч, за лезвие у гарды, протянула его ему. Проведя по лицу, стряхивая капли дождя, принял меч и рук Nэин. Почувствовав в ладони удобную рукоять меча, ощутив его тяжесть, в этот миг внутри Адуи, что – то встрепенулось, словно ему напомнили, КТО он есть. Плечи его сами собой расправились. И он встал гордо и прямо, лицом к затаившейся угрозе, за стволом березы.

Дождь резко прекратился.

Nэин подведя левую руку ладонью вверх, к солнечному сплетению, зашевелила губами, шепча, что – то невнятное. И далее ладонью правой руки медленно и плавно накрыла левую. Адуи снова оглянулся на Nэин, – что это она молиться, надумала, что ли? И если она молится, то как – то странновато.

У Адуи в душе уже сворачивался ядовитый клубок, нехороших предчувствий, где – то в подсознании он догадывался, что же там за березой затаилось. И тут интриге с мелькающим нечто, пришла развязка. Плавно из – за ствола выплыл и завис в нескольких сантиметрах от земли, мерно светящийся бело – голубым светом, чуть прозрачный Рациоплазмер, поминутно изменяющий свой облик. Он обращался то в человека – молодого мужчину, абсолютно обнаженного, то в свирепого вепройда – лесного монстра, состоящего и походящего на клыкасто – когтистую кучу мяса под толстой кожей, к тому же поросшую острыми, широкими шипами, передвигающегося на выносливых, коротких, но быстрых ногах, то обращался в лиса, то в сокола, то просто в маленькую змейку.

То: пугающая, таящаяся, неизвестная, эфемерная угроза  страшила меньше, чем вот это явившееся, в своей реальной угрозе.

Память Адуи тут же услужливо выдала ему почти все, что он, когда-либо слышал об этом существе.

Рациоплазмер – существо, порождаемое как, предполагают ученые мужи, ярко – светящимися шарами, что изредка спускаются с небес во время гроз. Слава посланнику Дуара Лаифозоху доныне ему не приходилось встречаться с Рациоплазмером, но он слышал рассказы тех, кто в свою очередь слышал от тех, кто повстречался с этим существом и чудом остался жив и смогли поведать об увиденном,  или от тех, кто видели его издали, и теперь, что было правдой, а что фантазией рассказчиков, Адуи предстояло узнать самому.

– О, Великий Дуар спаси! – шепнул Адуи. Как рассказывали, атаковать его не представлялось возможным, Рациоплазмер, соприкасаясь со своей жертвой, будь то человек или животное, вытягивал, переливающимися, ломаными струями из пойманной жертвы жизнь. После чего попавшийся Рациоплазмеру осыпался кучкой пепла, а Рациоплазмер приобретал слабо – светящийся, чуть прозрачный облик только, что убиенного, отчасти перенимая его повадки, манеру и привычки, и даже кой – какие знания.

Рациоплазмер приближался медленно, словно боясь спугнуть их. Нестабильность с образами прекратилась, он остановился на человеческом облике. Его взгляд был полон яростной злобы и голодной жадности.

Ужас затопил разум, парализуя волю, Адуи даже ощутил обиду за то, что погибнет здесь и вот так вот, по сути, только обретя свободу. И еще ему стало страшно за Nэин. Она по-прежнему стояла, сложа странным образом руки на груди, но уже, ни чего не шепча. До боли в пальцах сжал рукоять клинка, а страх еще сильнее сдавил сердце ледяными тисками. Когда Рациплазмер с невероятной скоростью бросился на него.  Nэин, резко выставила руки ладонями вперед, это походило на нечто среднее, между движением, словно бы она пыталась прикрыть свою грудь от удара и на то, что если бы она отталкивала от себя невидимого врага.

Не достигнув своей цели Рациоплазмер, в считанных сантиметрах от Адуи, он как будто столкнулся с незримой стеной и, отлетев назад, грохнулся оземь. Уже распрощавшийся с жизнью и приготовившийся осыпаться пеплом, Адуи опешил.

Рациоплазмер вскочил, но вновь уперся в нечто невидимое. Он разъяренно зарычал, голос его был страшен, звучащий как из глубины колодца.

Nэин чуть упершись, оставалась в той же позе, удерживая Рациоплазмера. Как понял Адуи.

– Уходи мне за спину и беги отсюда, – крикнула Nэин.

Помедлив немного, Адуи отступил на пару шагов, разрываемый противоречивыми чувствами и желаниями, остановился в нерешительности. Взглянув на противостоящую монстру, заметно побледневшую Nэин, на упирающегося, воющего, рычащего Рациоплазмера, опустил взор на сжимаемый в руке меч.

Взревев диким зверем, для храбрости и от отчаянья, Адуи бросился на Рациоплазмера. Почти классическим выпадом, как когда – то на тренировке, вонзил меч в грудь светящегося, чуть прозрачного лжечеловека. Рациоплазмер взвизгнул и зашипел.

– Нет! – вскричала Nэин.

Адуи выгнуло дугой, все его тело стянуло судорогой, так, что не шевельнуться. Из груди Рациоплазмера искрящиеся, светящиеся, ломаные змейки поползли по мечу, вонзаясь Адуи в руку. Остро, на пределе выносимого, ощутил как через руку колющей болью, горячий поток стал вливаться в его тело. Пытался закричать, но так стянуло судорогой, что и дышать не мог, не то, что б уж кричать. Внутри его разгорался пожар и с каждой долей секунд, жар внутри все усиливался. Жар стал невыносим. Хотелось в крике выдохнуть всю эту невыносимую боль, но он не мог. Казалось, что еще малость, и он пыхнет и осядет пеплом на сырую землю.

Находясь на грани между тьмой обморочного – беспамятства и безумия, все же осознал, увиденное боковым зрением, как Nэин подскочила к нему, схватив его за свободную левую руку. И держась одной рукой за его руку, припав на колено, другой рукой вонзаясь с силой пальцами, врылась в землю.

Адуи почувствовал как сжигающий, распирающий его, колющий жар, стал сначала тонкой струйкой, а потом потоком вытекать через левую руку в руку Nэин и, кажется, проходя через нее уходить через другую ее руку в землю. Мгновения, превратившиеся в вечность, боль и жар бурным потоком неслись через него. Судорога немного отпустила, и он смог чуть выпрямится и взглянуть на Рациоплазмера. Он заметно потускнел, стал еще прозрачней, его лжечеловеческое лицо было искажено, как от жуткой боли, а рот разинут в беззвучном крике.

Спустя где – то пару секунд Рациоплазмер стал деформироваться: сжиматься все уменьшающийся комок. Сжавшись до размеров яблока монстр, ослепительной вспышкой, сверкнув на острие меча, исчез. Тут же погасла боль, ушел жар, отпустила судорога, но так же его покинули и силы, он осел, как осыпался на землю, распластавшись на ней. Перед глазами плыли цветные круги и линии, сквозь эту цветную геометрическую пелену, он разглядел, что и Nэин, как подкошенная упала на землю во влажную траву. Еще видел он, как у самого его лица, капелька дождевой воды, скатившись по изгибу листочка пырея и повиснув на долю секунды, на кончике листа, сорвалась вниз к матушке земле.

Собравшись с последними каплями сил, Адуи поднялся но, не устоял, повалившись, опрокинулся на спину, потеряв сознание.

__________________

_____________________________

____________________

Мрак медленно рассеивался, сначала появился свет изгоняющий тьму, потом появились цвета окружающего мира, Адуи облегченно вздохнул.

Когда он пришел в себя, понял что ослеп. Он открывал и закрывал глаза, но нечего не менялось. Он был во тьме. В испуге хотел позвать Nэин, но не смог, язык не слушался. В прочем к величайшему ужасу Адуи, все его тело отнялось, и он не мог пошевелиться совершенно. Единственно, что он ощущал, это сильнейшую головную боль.

Если это смерть, и он умер, почему так болит голова? И где он? Что с ним? Отчаянье накрыло его с головой как одеялом. И просто смерть, без какого либо потом и бытия за чертой, стала желанна. Когда инстинкт самосохранения не выдерживает критики, условий и событий захвативших живущего.

Он был и не был.

Но потом, через неопределенное им время,  к радости Адуи, зрение вернулось. С возращением зрения, родилась надежда, что так же возвратится к нему и все прочее утерянное им после  встречи с Рациоплазмером.

Не имея возможности двигаться, Адуи буравил взглядом, часть неба, что он мог видеть. Он не знал сколько, он так лежит, сложно было, и определить примерное время, солнца было не видать, небо по-прежнему было пасмурно, но было оно светлое, а значит ночь, еще далека.

Адуи мучило: – что же с Nэин? Где она? Так же как и он лежит, где – то рядом парализованная или же нет?

Как – то не сразу осознал то, что снова мог слышать, мир звуков спокойно и ненавязчиво снова наполнил его жизнь. Напряг слух, но слышал лишь шелест листвы и где – то неподалеку вскричал ястреб.

Вдруг резко накатил приступ безумной боли, на миг показалось, что сейчас его голова, треснет как глиняный кувшин, что забыли по зиме на морозе, полным воды, на ночь, а поутру остается от него только горка черепков, да льдина в форме кувшина. Так и череп его, сейчас лопнет и останется только затвердевшая боль.

Адуи в голос застонал. Даже через боль, он смог обрадоваться и как только боль чуть утихла, вознес краткую молитву благодарности Дуару, – Благодарю тебя Великий Дуар, да прибудет царствие твое, во вселенной и в сфере.

Способность говорить возвратилась, и боль, терзавшая его голову утихая, стала не столь мучительна.

– Nэин, – тихо и неуверенно позвал Адуи.

И чуть громче: – Nэин, ты тут?

Ответа не последовало.

– Nэин! – вскричал Адуи, что было сил.

Но по-прежнему ответом, была тишина.

Не зная точно почему, Адуи понял, что у него получится и он, собравшись с силами и мыслями, невероятным усилием воли, заставил свое тело хоть немного подчиниться ему. Впервые так остро ощутив, что он не есть вот это тело, что он нечто иное содержащееся в этом биологическом механизме. Он сумел повернуть набок голову в сторону, где в последний раз видел Nэин.

Nэин по – прежнему, лежала там на земле. Черты ее лица болезненно заострились, она была очень бледна. Сердце Адуи екнуло, – вдруг Nэин умерла. Всмотрелся до рези в глазах и если бы мог, то радостно захлопал в ладоши, когда разглядел, что хоть едва уловимо, но грудь Nэин мерно вздымается и опускается. Она дышит, значит жива. Так и лежал, вглядываясь в лицо Nэин, как вдруг она со стоном боли вздохнула и открыла глаза.

– Nэин, – позвал Адуи.

– Что? – слабым и тихим голосом ответила Nэин.

– Как ты? – спросил Адуи, его сердце, глядя на нее, тоскливо и жалостливо сжалось.

– Бывало лучше, – лаконично заметила Nэин.

– Я как парализован, не могу двигаться. Поначалу я к тому же был слеп и не мог говорить, но это ко мне вернулось, и теперь остается, надеется, что и подняться я смогу. А ты можешь двигаться? – спросил, с надеждой в голосе.

Nэин, не ответила, но она лежала абсолютно неподвижно.

Заморосил дождь. Адуи лежал и плакал, в мыслях, внутри себя, рыдать в голос и лить слезы не позволяли гордость и честь. Но про себя он рыдал навзрыд от всего этого дурацкого положения, в котором они оказались. Они лежали почти не чувствуя сырости и прохлады дождя и земли. Nэин жмурясь смотрела в моросящее небо, а Адуи смотрел на нее.

– Nэин, а ты не думала о том, что мы тут абсолютно беспомощны, и в любую минуту может появиться какая – нибудь хищная тварь и начать нас заживо пожирать? – спросил, не сдержавшись.

– В подобном положении, когда  возможно, что либо подобное, стоит ли думать о таком, зацикливаться на таком, и тем самым, призывать беду, материализуя мысль.

– М.. да. Есть правда в твоих словах, вот только от этих мыслей, так просто не избавишься, – и скорее самому себе, чем Nэин, тихонько произнес известную присказку, – Ни в коем случае, не думайте о большом розовом кролике. И все начинают думать о большом розовом кролике.

Нервно прикусил губу, испытав стыд за слабость свою, пред Nэин. Ощущение собственной никчемности и неудачливости было готово его раздавить и уничтожить. Ему захотелось изменить впечатление о себе, как – то оправдаться пред Nэин и самим собой, объяснить, почему в жизни у него все так сложилось. И как раз он нашел шанс хоть, как – то объяснить ей, рассказать, ему было отнюдь не все равно, что она, именно она думает о нем. И он начал:

– Кажется, я хотел тебе рассказать о себе, пока ни помешал Рациоплазмер. Пожалуй, что бы все объяснить и, что – бы все стало ясно, я начну свой рассказ о себе с тех времен, с каких у меня начали оставаться, откладываться осознанные воспоминания, вспоминания о том, что предрешило мою судьбу. Не дающим покоя, в память врезался день, когда отец не вернулся домой, вернее несколько шагов не дошел до дому. Помню, мне тогда было пять лет, уже начинало смеркаться, я забрался на большой раскидистый куст со спелой черемухой, что рос у нашего дома. Отец, как обычно под вечер возвращался домой. Он когда – то служил в центральном легионе Готара. В молодые годы, успел поучаствовать в Красном походе, против нежити Сектора отторжения, участвовал в войне с племенами Кочующих. Был не единожды ранен. После ранений его, можно сказать, и списали, направив служить в охране архивов Его Величества Управителя Красного Рода, конечно почетно, но мой отец был воин, и такая служба угнетала его.

Он шел, и я уже намеревался спрыгнуть с куста, и выбежать навстречу ему. Как вдруг отца окружили, словно выросшие из земли несколько (я тогда не умел считать) офицеров охранителей порядка, в своих красных плащах. Я не слышал, что они говорили отцу.

Отец взревел, проклиная Управителя Рода, и выхватил меч. Завязалось сражение. Я оцепенел на своем кусту, не плакал, не кричал, только ошалело смотрел сквозь, беспокойно шелестевшую листву, как мелькали клинки, взметались плащи.  Я мало, что тогда разглядел, еще меньше понял. Помню, что первые выпады отца и против отца взаимно, успешно парировались, а потом отец сделал обманное движение выпада против спереди вставшего охранителя, а сам перехватил рукоять меча, повернув меч наоборот и ударил снизу и назад в зашедшего к нему  за спину. Колющий удар меча пришелся как раз снизу под доспехи, охранитель, вскрикнув, замертво рухнул на брусчатку улицы. Это был первый поверженный, потом было еще двое. Отец был не плохим воином.

В какой – то миг охранители, атаковавшие его, все разом отскочили от него в сторону, и в этот момент из сгустившихся сумерек вылетевшая стрела вонзилась в спину отца. Видимо один из охранителей вооруженный луком, все это время прятался в проулке близь нашего дома.

Отец, хрипло вскрикнув, пал на колени. В мою память четко впечаталось побледневшее, перекошенное болью его лицо, оно потом мне часто снилось.

Охранители окружили отца, разоружили и уволокли вдоль по улице, прочь.

Потом мама, пряча слезы, обманывала, жалея меня, что папу забрали на войну командиром, что он у нас герой и без него никак там обойтись нельзя. В общем, что – то в этом роде.

Именно  тогда я и мама (остатки нашей семьи), стали изгоями общества. Частенько соседские мальчишки дразнили меня выродком предателя, врага. Прибегая домой в слезах, выспрашивал у матери, почему на меня все косятся, почему дразнят и никто не хочет общаться со мной. Мама утешала меня. Когда я начинал выспрашивать у нее, что же с отцом, она либо отмалчивалась, либо сочиняла мне сказки: – про героические подвиги моего отца в битвах против варваров.

Так прошло, что – то около месяца, и как – то я пробудился ранним утром, встал с постели поплелся на кухню попить воды. Я стоял на кухне с ковшом воды и через распахнутое окно, услышал всхлипывающий голос матери. Встревоженный я прислушался. Мама плача разговаривала, с каким – то мужчиной. С кем я не видел, я боялся пошевелиться, только слушал, обратившись в слух. Мама плакала, а мужской голос говорил, и каждое слово его, было подобно гвоздю, вбиваемому в крышку гроба, заживо погребаемых, матери и меня. Голос говорил о том, что отец арестован, осужден и казнен, как предатель и враг. Говорил и о том, что я и мать будем сосланы к южной границе , в Проклятый район. А это худшее из того, что может случиться, с женщиной имеющей ребенка, ибо в Проклятом районе, долго не живут даже взрослые, сильные мужчины, а ребенок там не протянет и месяца, это верная, мучительная смерть.