Беллума крякнула, но потом прочистив горло поинтересовалась:
– Не рано ли благодарить? Я ведь только совет дала.
–Куда там! – всплеснула руками женщина, – Женька уж раз пятнадцать на колонку сгоняла, всё и трет, – она кивнула на Беллуму, – как вы велели.
– Помогает? – снова встряла Фейм.
– Конечно! – воскликнула женщина, – Почти ничего не осталось уже. Вот я и пришла. Поблагодарить значит.
– Ну, вот что, – распорядилась Беллума, – Малинку мы возьмем, а деньги заберите, – она решительно взяла кошелек и хотела сунуть обратно в руки женщине, но та оказалась проворнее – быстро сцепила ладони за спиной, отступая назад.
Они какое-то время препирались, передавая друг другу кошелек. Беллума никак не хотела брать деньги, а женщина настаивала. Она то и дело рассыпалась в похвалах и благодарностях, отказываясь уходить пока не выполнит поручение мужа. Договорились на том, что вместо денег Женя или кто-то из родителей будут приносить своим соседям из города овощи на салат и яйца. Приседая и кланяясь, женщина наконец-то ушла восвояси, напоследок клятвенно заверив, что ни одна живая душа не узнает, как вылечилась дочка. На всякий случай Беллума пригрозила, что, если кто-то из их семьи всё-таки проболтается, пятно вернется на место.
– Бабушка, это что было? – спросила Фейм, закрывая зверь на замок.
– Бабушка сегодня была доброй, – то ли похвасталась, то ли повинилась Беллума. – Поедим малинки?
Весело переговариваясь они направились на кухню.Корзину Фейм торжественно передала поджидавшей Гуле. Девушки с удовольствием принялись за угощение, не замечая, как Беллума тайком бросает настороженные взгляды в сторону лестницы.
Глава 6.4.
В комнате царил полумрак. В сумерках предметы теряли четкость очертаний, словно растворяясь в наступающей тьме. Небольшой ночник на журнальном столике давал освещения ровно столько, чтобы хватало расшифровать записи на бесчисленных страницах тетрадей и альбомов, разбросанных тут и там. На листке плотного картона, разложенного в центре столика молодая женщина быстро наносила давно известный ей рисунок: большой круг, перекрещенные оси, цепочка символов вдоль внешнего края окружности. Ира на секунду задумалась, а затем так же уверенно добавила изображения в получившиеся сектора. Руки вспоминали порядок подготовки круга, двигались очень быстро заполняя свободное пространство. А ведь она не возвращалась к этим занятиям долгие годы, потому что дала себе слово никогда не пользоваться данной ей силой. Все женщины их рода были талантливы в той или иной мере, и чаще всего эти способности были далеки от общепринятых идеалов человечности и доброты, но возможности вспыльчивой Иры к разрушению пугали даже видавших виды теток и бабушек.
Ира с детства была очень любознательной, не по годам умной девочкой. Она рано научилась читать и проводила многие часы, поглощая одну за одной книги из домашней библиотеки. Учеба давалась ей легко, отчего на уроках Ира частенько скучала. Ира любила животных, и они отвечали ей тем же. Самый злобный волкодав при виде девочки начинал изо всей силы вилять хвостом, и припадать на передние лапы, предлагая поиграть или почесать себя за ухом. Друзей у Иры было немного, но, казалось, её это совершенно не тяготило, девочке вполне хватало общества многочисленных родственников.
В подростковом возрасте Ира стала поистине неуправляема. Она могла впасть в ярость от любого неудачно сказанного слова или кинутого взгляда, орала благим матом на учителей и в конец затерроризировала одноклассников. Ире ничего не стоило утащить из дома кусок сырого мяса, чтобы для устрашения кровью нарисовать кому-нибудь из недругов на двери рисунок из только ей известных символов, или сутками подкарауливать жертву, пугая и издеваясь. Так же с легкостью Ира могла веселья ради наслать на обидчика отравление вплоть до галлюцинаций. Беллума как могла сглаживала острые углы, ходила на поклон к завучам и раздавала взятки участковым. Один из учителей – пожилой историк – предложил отправить Иру на лето в спортивный лагерь, мол, в компании сверстников девочка успокоится и повзрослеет.
То лето в лагере так и осталось для Иры единственной попыткой отдыха такого рода. Невинная затея обернулась трагедией. Вожатая их отряда –студентка из педагогического вуза – сама была ненамного старше своих подопечных, что не мешало ей пытаться установить железную дисциплину и добиваться полного повиновения. Никто так и не узнал, что именно там произошло. За десять дней до окончания смены юную преподавательницу увезли на скорой в состоянии острого психоза. Девушка утверждала, что за ней из зеркал и других отражающих поверхностей следит Пиковая Дама, и что эта Дама зовет её к себе, а также кусает и царапает пока никто не видит. В первую очередь несчастную проверили на содержание алкоголя и наркотиков в крови, но анализы оказались совершенно чистыми, и врачи сошлись во мнении, что в данном случае имело место психическое заболевание, долгое время не дававшее о себе знать, а затем внезапно проявившееся в полную силу. Тем не менее, нашлись свидетели, вспомнившие, что за несколько дней до внезапной болезни вожатой, имел место конфликт между ней и Ирой. Преподавательница застала девочку в компании ещё нескольких юных красоток за проведением колдовского ритуала в ванной комнате корпуса. Было около половины второго ночи. Окно было заботливо занавешено одеялом, такое же одеяло было прилажено к двери, чтобы не проникал свет. На полу в форме пятиугольника горели огрызки свечей, приклеенные к квадратным кусочкам картона, в центре фигуры помещалось большое красное яблоко, обвязанное темной лентой. Девочки в ночных рубашках сидели на кафельном полу на корточках, взявшись за руки и заунывными голосами подвывали: «Пиковая дама, приди».
Последовал громкий скандал с разбором полетов и обещанием доложить обо всем директору лагеря и родителям. Все участники магического действа в один голос стали умолять преподавательницу о помиловании, а Ира тем временем тихонько поднялась на ноги и, осторожно взяв из центра круга яблоко, метко кинула его в руки вожатой со словами: «Угостись, не подавись, пиковая дама, к ней явись». После чего хулиганки выбежали из ванной громко хохоча и выкрикивая фразы, которые повторить при свете дня не повернулся бы язык.
Беллуме, приехавшей за дочерью по просьбе директора лагеря, эту историю рассказал вожатый, заменивший несчастную сумасшедшую. Ира хранила молчание, изредка обозревая окружающих свирепым взором. В тот же день её увезли домой. В школу девочка так же не вернулась. Измученные родители приняли решение обучать её дома, для чего была выписана столичная гувернантка. Как ни странно, симпатичная дама быстро нашла общий язык с неуправляемым подростком и дело пошло на лад. К выпускному классу в аттестате Иры стройным рядом выстроились пятерки и четверки, характер стал более уравновешенным, вспышки злобы стали очень редкими, хотя и не исчезли совсем. К удивлению родни, девушка поступила на юридический факультет, где довольно успешно училась и где познакомилась со своим будущим мужем – аспирантом Джозасом. Вскоре у них родилась чудесная малышка, названная, по настоянию бабушки, Люменой.
Годы, прошедшие со времени истории с вожатой нельзя было назвать спокойными, но они обошлись без крупных конфликтов и несчастий. Ира понемногу училась использовать свою силу, не принося ощутимого урона окружающим и не срываясь, что ей удавалось с переменным успехом. А потом случился настоящий кошмар.
Ира потерла уставшие глаза. То, что она изо всех сил старалась забыть, память заботливо хранила в уголке сознания. В голове одна за одной возникали картины чудовищного кошмара, приключившегося по её вине. Кошмара, в котором едва не погибли её муж и дочь. Страх за близких был настолько силен, что Ира приняла тогда решение никогда больше не браться за магические предметы, не писать и не произносить заклинаний и вообще никак не пользоваться силой, данной ей природой. Скрепя сердце Беллума поддержала дочь, помогла той пережить длинный период восстановления баланса энергии, разрывавшей Иру на части. Теперь же они вместе восстанавливают утраченные потоки, чтобы помочь Люмене вернуть её счастье, ибо для этого потребуются самые темные и низкие методы.
Женщина закончила рисунок и в последний раз оглядела его критическим взглядом. Всё было идеально. Она осторожно подула на заранее подготовленную свечу, стоявшую напротив, и та послушно загорелась, тихонько потрескивая. Дым клубился черным. Ира удовлетворенно улыбнулась и покивала каким-то своим мыслям, после чего надолго застыла, глядя на язычок пламени.
Часть 7.
Глава 7.1.
Людмила прогуливалась вдоль парка, наслаждаясь ускользающим августовским теплом. Легкий ветерок неспешно гонял по земле первые желтые листья. Высокое небо радовало глаз той бесконечной синевой, которая бывает только в самом начале осени. Девушка купила в лотке мороженое и теперь потихоньку шла к дому, понемногу откусывая лакомство и смакуя каждый кусочек. Было что-то особенное в этих прогулках, песок, которым были посыпаны дорожки тихонько поскрипывал под ногами, навевая воспоминания об отдыхе. Людмила вспомнила, как однажды её родителям досталась путевка в Болгарию. Они тогда на целых две недели ездили семьей на море. Широкая и длинная полоса золотистого песка на пляже радовала глаз, хотелось бежать по ней далеко-далеко и смеяться отчего-то. Волны были маленькими и совсем не страшными, теплая вода приятно облизывала ноги и с шипением откатывала назад. Людмила считала себя очень взрослой и старалась вести себя «прилично», то есть не бегать и не кидаться в волны с бешеным визгом. Она манерно поправляла солнцезащитные очки и с независимым видом прислушивалась к музыке, доносившейся из кафе на набережной, а потом незаметно для себя начинала пританцовывать, от чего смущалась ещё сильнее. А потом папа купил ей надувной матрас невиданного электрического цвета, и они вместе пошли купаться, весело хохоча напрыгивать на белые языки волн, играть в морские догонялки и пиратов. Мила тогда визжала так, что чуть не охрипла и сидела в воде пока с экскурсии на вернулась мама и не надавала по ушам и ей и папе, остававшемуся «в няньках».
Взрослая Людмила улыбнулась своим воспоминаниям, подумав, что совсем уже скоро и она так же будет присматривать за своим малышом, строжить и баловать его. Конечно, до этого пройдет ещё несколько лет, но всё же. Девушка подошла к подъезду и заглянула на свои окна. Форточка была открыта, шторы раздвинуты, значит Олег уже дома, дожидается её. В последнее время их отношения пошли на лад, и Людмила была вполне довольна своей жизнью, хоть та и не была похожа на книжный роман.
– Милый, привет! – поздоровалась Людмила, отпирая дверь.
– Привет, – ответил Олег, появляясь на пороге спальни, – Ты сегодня рано.
Он поцеловал девушку в щеку и забрал из рук сумку, которую заботливо пристроил на полочке под вешалкой. Они немного замешкались в тесном аппендиксе, отведенном под прихожую. На нескольких гвоздиках висели какие-то куртки и кофты. Олег понятия не имел откуда они появились, ведь переезжали-то летом, и теплых курток не носили. А вот надо же! Как будто не молодежь тут живет, а табор попрошаек. Впрочем, если присмотреться поближе, оказалось бы, что большинство вещей принадлежит как раз ему. То же можно было сказать и об обуви, в хаотичном порядке валявшейся на полу. Людмила каждый вечер заботливо расставляла пары на полу и подставке, но уже к следующему вечеру ботинки, туфли и кеды магическим образом расползались по всему закутку.
– А я на вызове была, – пояснила девушка, подходя к зеркалу и на ходу доставая шпильки из плотного узла волос, уложенного на затылке.
– Ты же не ходишь по вызовам, – удивился Олег. Он ногой поправил круглый тканевый коврик у входа и прошел за невестой.
– Да, но это особый случай, – Людмила распустила волосы и теперь ловкими, годами отточенными движениями заплетала их назад, сооружая толстую косу, – У нас в терапевтическом отделении недавно одна цаца лежала, я так и не поняла, правда больная или прикидывалась. Не суть. – Людмила вытащила изо рта шпильки, которые до этого держала в зубах и стала по одной вставлять их в заново сооруженную прическу. – А я там одну медсестру подменяла и мы с этой цацей познакомились.
– А в чем цаца-то? – улыбнулся Олег. Он успел заметить, что любая девушка моложе пятидесяти в рассказах Людмилы превращалась в жуткую горгону.
– Ну такая, – Людмила повела плечами и закатила глаза, – Богатеньких дочка. У них дом на другой стороне залива.
– Ты и про дом всё узнала? – Олегу без труда удавалось изображать интерес.
– Да ты меня не слушаешь! – шутливо возмутилась Людмила, и продолжила, – Её недавно выписали, но родителям показалось мало, что она у нас почти три дня провалялась и они попросили, чтобы к ним домой два раза в неделю присылали медсестру. Меня, то есть. Буду ездить теперь – И она удрученно надула губки и покачала головой.
Олег в ответ удивленно помычал, спрятавшись за вчерашней газетой и предложил:
– Так не езди, если не хочешь.
– Ага, «не езди», – было видно, что главное ещё впереди, и Людмиле не терпится этим главным поделиться, – главврач сказала, будет как ночные смены эти поездки оплачивать. И у нас будут дополнительные денюжки. Ну и опять же, семейка не жадная. Вот, дали мне с собой яблок, пачку печенья, чаем угощали. Я похвалила, так мне кулек ещё с собой дали, сейчас заварим.
Олег ответил, что это безусловно меняет дело. Людмила понимала, что он над ней смеется в своей обычной манере, но не хотела портить такой хороший день. Они быстро перекусили и напились подаренного чаю, который действительно оказался ароматным и вкусным, с ноткой какой-то лесной ягоды. Затем Олег ушел, захватив на работу пару яблок. Людмила немного прибралась в доме, заштопала несколько пар прохудившихся носков, а затем допила остатки чая, закусив подаренным печеньицем, оказавшимся сухим и совершенно не сладким.
Ночью девушке не спалось. Одеяло казалось одновременно тяжелым и невесомым, подушка давила на затылок. Людмила открывала окно и ей становилось холодно, затем закрывала и становилось жарко. Хотелось одновременно пить, спать и в туалет. В голову лезли мысли одна гаже другой. Она придумала множество поводов для ревности, злости, мысленно ругалась с матерью, которая до сих пор не навестила дочь, обвиняла отца, который не настоял на том, чтобы она получала высшее образование. Затем на границе сна и бодрствования причудилась совсем уж чушь: словно она в зале суда, и её обвиняют не много ни мало, а в воровстве. Судьи в черных мантиях постно поджимали губы и удрученно качали головами. Людмила хотела оправдаться, но с губ не срывалось ни звука.
Судорожно вздохнув, Людмила села в кровати. В голове было серо и мутно, словно бы с похмелья. Девушка медленно поднялась и поплелась в соседнюю комнату попить водички, мысленно ругая Олега, так расстроившего её во сне. Бросив мимолетом взгляд в зеркало, Людмила обомлела: на запотевшем стекле явственно проступила кем-то наспех сделанная надпись «…ай чужое». Девушка раздраженно стерла кривые буквы, решив, что за такие фокусы устроит жениху форменную головомойку.
Глава 7.2.
Для Олега эта ночь прошла легко и спокойно. По дороге на работу он заметил краешек белого конверта, торчащий из почтового ящика с номером его комнаты. Бумага была глянцевой и нездешней. Сверху на конверте кто-то написал красивыми размашистыми буквами «Для О.» Ни обратного адреса, ни имени отправителя указано не было. Это интриговало. Заинтересованный Олег ощупал конверт со всех сторон, заметив, что внутри лежит что-то плотное, а затем сунул в нагрудный карман, решив, что прочтет на работе. Оставить послание в ящике он не захотел, интуиция подсказывала, что Людмилу такие письма не порадуют.
Автобус подъехал на удивление быстро. Олег забрался внутрь и пристроился на сиденье в начале салона. Обычно он ходил на работу пешком, но сегодня решил проехаться, дороги после дождя были мокрыми, а сидеть всё дежурство во влажных кедах не хотелось. Маршрут проходил большим кругом, вдоль всего квартала, зато было время привести в порядок мысли перед началом рабочего дня.
Олег достал из кармана крохотный блокнотик. Он записывал в столбик названия предметов, которые проезжали мимо, а в соседней колонке помещал перевод на немецкий язык. Выходило, что он знает если не всё, то очень много. Это развлечение он держал в тайне от Людмилы. По странной причине невесту приводили в бешенство попытки Олега вспомнить хоть что-нибудь о своей прошлой жизни. Глупая. Он мог бы уйти от Людмилы, но ребенок ни в чем не виноват, малышу нужна полная семья.
Олег с улыбкой подумал о тайном послании, которое вскоре прочтет. Интересно, кто это постарался? Он иногда замечал, что соседки бросают на него заинтересованные взгляды, на некоторых он и сам с удовольствием любовался, но это был только флирт! Олег не собирался по-настоящему изменять Людмиле, а вот поди ж ты! Кто-то решил пойти в наступление. Думать так было приятно и лестно.
Увлеченный такими мыслями Олег тем не менее успел заметить краем взгляда двух девушек, медленно идущих вдоль тротуара. Автобус притормозил на светофоре, и мужчина заметил, что одна из девчонок явно ждет ребенка. Всё ещё стройная подтянутая спинка, длинные красивые ноги, темные волосы собраны в высокий хвост, но походка уже приобрела осторожность и степенность, свойственную беременным. Спутница будущей матери шагала ровно и четко, чеканя шаг. Спортсменка что ли? Автобус тронулся, Олег уже хотел разглядеть девчонок поближе, как тут спортсменка ловко дернула беременную за локоть, отворачивая от проезжей части. Мелькнувший профиль показался Олегу знакомым, он вскочил с места и пробежал на заднюю площадку, но успел увидеть только согнутую спину – каштановые кольца волос закрывают узкие плечи. «Шнурки, наверное, завязывает» – подумал Олег. В отличие от будущей матери спортсменка стояла ровно, в упор глядя на Олега, её темные глаза прожигали на лбу дыру. Он отвернулся, стряхивая напряжение.
***
– Марин, нормально всё со шнурками, что ты как мама? – успокоила сестру Люмена, распрямляясь, – Ты чего? – заметила она горящие глаза.
– А? – отозвалась Морба приходя в себя, – Я задумалась что-то. Идём. Хочешь персик?
– Не хочу я персик, я апельсин хочу, – канючила Люмена.
– Апельсин нельзя, – отрезала сестра.
Они удалились в сторону рынка, шутливо препираясь по дороге. Прогулка в город была удачной, они купили много обновок и даже зашли в кино. Люмена была в хорошем расположении духа и чувствовала себя отлично.
***
В приемной было тихо. Олег прошел через пустынный холл наискосок в смежную часть здания, где находились помещения для персонала. Он достал из шкафчика чистую форму и переоделся. В раздевалке кроме него находился только пожилой Иван Семенович. Олег очень любил добродушного старичка и всегда с большим удовольствием слушал истории из его жизни.
– Что Котов, в облаках летаешь? – старик откинулся на низкой скамейке, прислоняясь спиной к длинному ряду металлических шкафчиков, предназначавшихся для одежды. Он довольно почесывал солидный живот и улыбался.
Олег вкратце описал девчонок, которых видел по дороге. Беременная девушка никак не выходила из головы, хоть он и не успел её подробно разглядеть.
– Всё бы тебе на красоток глядеть, – пожурил его дед, – Я вот, – продолжил он, вздохнув, – С тех пор как свою Егоровну увидел, ни на кого ни разу не взглянул!
Иван Семенович устроился поудобнее и принялся рассказывать:
– Скажу я тебе, – доверительно склонился он к Олегу, – Что за все годы ни разу не встретил никого, кто хоть вполовину был бы как моя Любушка хорош. А почему?
– Потому что не смотрели? – предположил Олег, устраиваясь рядом и снимая уличную обувь, чтобы переобуться.
Бросив на Олега орлиный взор Иван Семенович сообщил, что с будущей женой своей он познакомился больше полувека назад. Росли они вместе, в одном классе на уроках сидели, а на выпускном он ей предложение сделал.
– А она согласилась! – покивал головой дед, – Я ведь тогда первый парень на селе был, богатырь! Кудри так и вились бесом. Вот на них и поймал Любушку.
Олег с подозрением оглядел рассказчика, который лысой макушкой едва доставал ему до подбородка, но прерывать не стал.
Меж тем Иван Семенович восторженно живописал свою Любовь Егоровну. Она, по словам супруга была лучшей в мире хозяюшкой: виртуозно солила сельдь и выпекала бесподобные блины с начинкой из козьего сыра и зелени, а также делала чудесную настойку на вишневом листе. Кроме того, Любовь Егоровна была знатной певуньей и плясуньей.
– Сочетание этих удивительных качеств, – закончил Иван Семенович официально, – И делает мою Любушку идеальной супругой.
– Я вам завидую, – от всей души похвалил старика Олег, – Столько лет душа в душу живете!
– Так твоя Людмилка не хуже, – воскликнул Иван Семенович, – Помнишь, пирог какой приносила недавно? Мне тоже тогда кусок достался, я оценил.
Олег в ответ неопределенно то ли покивал, то ли помотал головой.
– Эх ты! – удрученно протянул дед, – Не видишь своего счастья. Молодой ещё.
Пришлось согласиться, что да, наверное, молодой.
Олег вешал куртку в шкафчик, когда заметил в кармане что-то твердое. Конверт.
– Как же мне на других не глядеть, – спросил он Ивана Семеновича, – Когда они сами мне, вот, послания пишут.
Олег жестом фокусника извлек конверт.
– Ну-ка что там? – Иван Семенович вытянул от любопытства голову, подсаживаясь поближе.
Они теперь сидели рядом, близко сдвинув головы, словно бы секретничали. Из конверта выпал один плотный листок. На небольшую картонку были приклеены фотографии Олега и Людмилы, обрезанные пополам и сложенные срезами друг к другу. Получилась словно бы игральная карта. Людмила была запечатлена на рабочем месте, а откуда взялось фото Олега он сказать не мог – фон совсем не знакомый. Олег осторожно взял картинку и внимательно оглядел со всех сторон. Никаких надписей или знаков не было. Он взглянул на коллегу и тут заметил, что дед сидит совершенно неподвижно и внимательно смотрит на фото
– Иван Семенович, вы чего? – Олег испугался, как бы коллегу не хватил удар, всё-таки возраст.
– Откуда, говоришь, письмо? – спросил старик.
– Подбросили в ящик утром.
– Вот что я тебе скажу, ты бы избавился от него поскорее, – Иван Семенович похоже хотел перекреститься, но передумал и зажал руки коленями, чтобы нечаянно не коснуться фото или конверта.
– Я тогда подростком был, – проговорил он, – Приключилась в поселке история. Стоял неподалеку табор цыганский, с лошадьми, с танцами, всё как положено. А за водой они ходили к нашему центральному колодцу, и с людьми общались, – Иван Семенович перевел дух и продолжил, – И была среди них она – Аида. Не молодая, не красивая, но как по улице идет – все головы сворачивают. Многие цыганки тогда с нашими мужиками шашни крутили, кто за деньги, кто просто. Ну, ты понимаешь? – Иван Семенович поднял брови, – И был в нас в поселке тракторист. Виктор его звали. Человек семейный и серьезный, не чета всяким бездельникам, по цыганкам не шлялся, всё с женой, да с детками ходил, хозяйство вел. Да видно полюбился он Аиде чем-то, стала она за ним хвостом увиваться, прохода мужику не давала. Он сначала смеялся, вот как ты сегодня, – кивнул Иван Семенович в сторону Олега, – Потом замолчал. Как в воду стал опущенный ходить. А потом табор в одну ночь с места поднялся и поминай как звали. И Виктор с ними. Жену бросил, детей, хозяйство… Всё. Говорят, бежал за Аидой и плакал как ребенок, пока она к нему не сошла.
– Интересно, – протянул Олег, – А я тут при чем?
– А при том, – ответил старик, – Что незадолго до того, как с табором уйти, Виктор тоже такие письма получал, вроде как карты, а на них он да жена его нарисованы.
– Какая чушь! – с чувством произнес Олег! – Кто-то шутит по-дурацки, вот и всё!
Он разорвал картинку прямо по линии, соединявшей два фото, затем скомкал и ловким движением отправил с мусорную корзину в углу раздевалки.
– Иван Семенович, вы же взрослый человек! – пожурил он старика напоследок, – А такие сказки рассказываете! Небось Людмила и придумала эту ересь!
Олег ещё немного повозмущался, а потом направился на рабочее место. Если честно, Людмила порядком достала его своими выходками. Если окажется, что автор этой бредятины с фотографиями точно она – будет серьезный разговор. Олег сам не замечал, что очень увлекся, перечисляя недостатки своей невесты, список пополнялся всё новыми пунктами, обидами и претензиями, давно потерявшими связь с реальностью. В остальном ночная смена прошла штатно. Олегу даже удалось поспать, и никакие сны его не беспокоили.