Глава 3.2.
Старый дом, доставшийся Беллуме в наследство от бабки, много раз ремонтировался и перестраивался. Дважды за последние двести лет строение сжигали дотла. Теперь дача представляла собой трехэтажное строение с острой крышей в форме «ведьминого колпака». С трех сторон располагались пристройки, появившиеся позднее основного сруба: открытая терраса – любимое место для посиделок и семейных сборищ, гараж на две машины, с верандой над ним, именовавшейся так же светличкой, где во время своих приездов жила Ира, и небольшая пристройка сбоку – кладовая для мазей, смесей и неизвестных науке эликсиров самого широкого спектра действия. Второй этаж был полностью отведен под спальни. На третьем этаже была единственная комната – библиотека. Чердачное помещение долгие годы пустовало, последнюю масштабную реконструкцию провела Аварития, переместив хранилище для книг и старинный телескоп под крышу и сделав в освободившемся помещении на втором этаже дополнительную гостевую спальню. Чтобы комната в мансарде не походила на чулан, было принято решение оставить одну из стен наклонной, в крыше проделали дополнительное окно, а торчащие на видных местах балки украсили фотографиями из семейного архива. В целом, дача походила на довольно уютное гнездовье большой дружной семьи, где далеко не всегда идеальный порядок, зато обязательно в наличии теплая атмосфера и вкусная еда.
Подойдя к крыльцу Люмена увидела, что гости уже прибыли. На открытой террасе был накрыт небольшой столик: на белой скатерти, для красоты, задекорированной красной тканевой салфеткой были любовно выставлены блюда с запечённой курочкой, салатами из капусты и овощей, сырной и мясной нарезкой, фаршированными баклажанами и соленьями. Свободным от тарелок концом столик был придвинут к широкому гамаку, в котором медленно покачивалась тощая фигура. На террасу выплыла статная девушка в длинном широком сарафане. В руках у неё была огромная плошка поздней темной черешни. Девушка установила ягоду так, чтобы лежащей в гамаке сестре было удобно ее брать, и довольная уселась на одно из плетеных кресел, установленных вокруг стола.
– Гуля! – обрадовалась Люмена, подскакивая к сидящей и заключая ее в объятья.
– Привет! – обрадовалась та,– Вот и мы!
– Салют! – буркнула из гамака Фейм – еще одна сестра девушек. Худобой Фейм была очень похожа на свою мать – Супербию, от неё же она унаследовала некоторую резкость в общении, что, в прочем, никак не означало отсутствие любви к родственникам. Девушка непременно присутствовала на семейных встречах, но, как правило, предпочитала выбрать уютное местечко в стороне от круговорота веселья, откуда она с удовольствием наблюдала за семьей, медленно переводя взгляд темных, как будто изможденных глаз с одного родственника на другого.
Гуля – дочь Аваритии, была полной противоположностью сестры, но тем не менее девушек связывали особенно теплые дружеские отношения, и как, правило, разность характеров не умаляла, а только усиливала урон, наносимый их проделками.
Беллума поднялась на крыльцо и остановилась около ступенек, прикуривая сигарету. Она в пол уха слушала приветственную болтовню внучек, разглядывая их из-под умело подкрашенных ресниц. Люмена была очень рада сестрам, Гуля то и дело подскакивала и места, чтобы взять или подать кому-нибудь то или иное лакомство, Фейм обозначала своё присутствие вздохами и односложными комментариями, ела черешню, сплёвывая косточки в ладошку и затем складывая в лежавший возле неё кулек. Идиллия.
– Гуля, вы зачем приехали? – строго спросила Беллума.
В ответ раздалось нестройное кудахтанье разной громкости, из которого Беллуме удалось разобрать только «А он сказал… А мама ещё потом…. Не думали»
– Ясно, – женщина затушила окурок в высокой пепельнице заботливо установленной у входа на крыльцо и прошла к внучкам, – что опять?
– Да бабушка, родители опять навыдумывали всего, а нам отвечать, – начала Гуля, но затем отчего-то сбилась и застреляла глазами по сторонам.
– Ну, в общем, – Фейм, насколько это было возможно, развернулась на бок и начала рассказ:
– У нас в институте учится Света Соболева…. – Фейм вздохнула, – училась…
–И? – не выдержала Беллума.
– И она меня взбесила, – решилась Гуля, – Эта Мать Тереза долбаная стала собирать в очередной раз деньги и вещи, чтобы, как она сказала отдать девчонке какой-то с первого курса. Девчонке мужик какой-то сделал ребенка, та надумала рожать. Девчонка, не Светка. А Светка решила, что раз это наша кафедра, то мы должны «войти в положение», «помочь сверстнице».
– Там и без нас кто-то вошел, что она теперь в положении – вставила шпильку Фейм.
– Дальше, – поторопила Беллума металлическим голосом.
– Ну, мы сдали как все, я ещё джинсы отнесла старые… – Гуля соорудила чудовищный бутерброд из куска хлеба, сыра и куриной грудки, украсила монстра долькой огурца и нежно оглядев со всех сторон, продолжила – А Светка нас в коридоре отловила после пар и говорит, чтобы мы ещё сдавали. Мы, мол, богачки, не убудет, что хорошо бы, если бы папа договорился в отделении насчет палаты, когда время придет, а мама бы помогала продуктами, магазин же.
– Надо было про палату-то поговорить – опять не выдержала Фейм, которая похоже решила поставить личный рекорд болтливости. Пусть бы Марк определил куда надо (в их семье не признавали обращение «дядя» и «тетя», звали друг друга по именам). Психи. – девушка хрипло хохотнула и откинулась в гамак.
– Короче, я ей сказала, – перебила сестру Гуля, – Что ничего больше мы сдавать не будем, и чтобы она шла лесом, а она мне заорала, чтобы я тогда подавилась своими тряпками и жратвой дефицитной. Ну, едой, то есть, – поправилась девушка, поймав недовольный взгляд Беллумы, – Но Светка еще не такими словами орала.
– А я ей велела о себе подумать, чтобы от голоду не сдохла или чтобы не лопнула наоборот, – томно изрекла из гамака Фейм, – А после новогодних каникул смотрим, что-то чахнуть начала Мать Тереза: в буфет не ходит, тощая как палка сделалась, на парах всё отпрашивается. Думали беременная, а куда там! Короче однажды не пришла после перерыва. Началась пара, а у нас зам декана вела тогда, тут забегает куратор наша, орет, что Светку нашли в туалете без сознания, всю обгаженную, полоскало со всех сторон девку.
– Спасибо, я как раз ем, – Гуля отложила остатки бутерброда.
– Отвезли Светку в больницу, – продолжила Фейм, – А на следующий день перевели к коллегам Марка в психиатричку. Булимия у красотки. Странное дело, помешалась на еде. И есть не может и не есть не может. Это она при нас ничего в рот не брала, а потом на парах в туалете пузо всякой фигней набивала, и тут же это всё обратно… ну, вы понимаете…
– В общем, – приняла эстафету Гуля, – лежит красотка под капельницей, и вроде даже на поправку пошла. А потом кто-то к ней пришел поздно вечером в палату и устроил девчонке настоящий пир: мясо по-французски, оливье, торт, помидоры вяленые, коньяк, водка, ну и всего по мелочи еще типа эклеров. Светка всё это навернула и всё, – девушка замолчала.
– Что всё? – Люмена хлопала глазами переводя взгляд с одной сестры на другую
– Обожралась на смерть! – Фейм потянулась за очередной горстью черешни, – Пищевое отравление в совокупности с алкогольным – это вам не шутка! Мамы наши отчего-то решили, что мы в этом замешаны и отправили нас сюда. Будем у вас до конца лета гостить, как минимум
– Весь институт на ушах, – Гуля повернула блюдо к сестре, – ищут кто мог прийти поздно, уйти так, чтобы не заметили. Ужас короче!
– Допрыгалась, помощница! – Фейм закинула в рот очередную порцию ягод.
– Вас не на дачу отправлять, а лупить ремнем надо! – глаза Беллумы метали молнии, – Нет ума – считай калека – честное слово! – Она кивнула на сумки стоящие в углу террасы, – Собирайте свои манатки и быстро на второй этаж! Там жить будете. Она поднялась из кресла и возмущенно вздыхая пошла в дом.
Девушки переглянулись, Фейм наклонилась к Люмене и тихо проговорила:
– Ты бы это видела! Она торт вперемешку со свининой жрала, эклер в сгущенку макала и чавкала как поросенок, пальцы себе до крови обгрызла в кровь– Девушка весело засверкала глазами и добавила: – Я перед уходом ей велела всё до крошечки доесть, даже бумагу.
Девушки захихикали, и Люмена, не выдержав тоже засмеялась в голос, потом осеклась и стала шикать на сестер, но, в наступившей тишине все отчетливо услышали, что из открытого окна доносится негромкий хохоток Беллумы.
Глава 3.3.
Потянулись долгие летние дни. Девушки проводили много часов гуляя по окрестностям и тихонько переговариваясь. Во время прогулок собирали различные травы и коренья по указанию бабушки. Вечером разбирали находки на пучки и развешивали сушиться в специальной комнатке в задней части дома. Своим построением эта «лаборатория», как её звали внучки, больше всего напоминала гардеробные: справа и слева от пола до потолка располагались полки, заставленные банками, горшочками и букетиками из листьев и трав, сушеными хвостами мелких зверьков и прочими необходимыми вещами. Противоположная от входа стена была занята стеллажами с книжками, которые отчего-то не лежали в библиотеке, а также несколькими веревками и тонкими шнурками, висевшими на заботливо прибитом кем-то гвоздике в углу. На отдельной полочке, прибитой на уровне глаз, стояли подсвечники с подкопченными разномастными свечами и шкатулочки, в которых хранились старинные монетки, небрежно насыпанные кучкой и несколько вполне современных женских украшений: цепочки, колечки, серебряный браслет. Эти безделушки, в отличие от старых монет Беллума трогать не разрешала, говорила что-то вроде «Руки отсохнут» и заразительно хохотала.
Невзрачным листьям, собранным на прогулках, предстояло превратиться в уникальные снадобья и настойки. В их изготовлении особенно преуспела Гуля. Девушка подолгу засиживалась за старыми сборниками рецептов, которые в изобилии хранились в библиотеке. Часть записей совсем посветлела от времени, другие были исправлены или вовсе зачеркнуты чьей-то решительной рукой и сверху надписаны заметками из серии «полная чушь», «убьет только моль», «вместо кислицы можно положить листья земляники – выйдет то же самое, но приятнее на вкус». Гуля аккуратно переписывала рецепты в толстую тетрадь, иногда добавляя на полях заметки и от себя.
Фейм проводила бесконечные часы в медитации. Её интересовало всё, что можно было откопать об экстрасенсорике и воздействии на других людей и предметы силой собственной мысли. Фейм говорила, что слишком ленива для поиска ингредиентов и приготовления зелий снадобий, а вот то, что требует особой концентрации дается ей очень легко. Не сразу, но дело пошло. Под тяжелым взором девушки осторожно перелистывались страницы книг, негромко щелкал выключатель, доводя остальных до бешенства постоянным морганием света, легко дрожали в серванте блюдца. Особую радость, однако, Фейм доставляли эксперименты над окружающими людьми. Ей ничего не стоило сказать продавщице в магазине:
– Ой, смотрите! – и слегка указать взглядом на пол: – Вы же молоко пролили!
А потом наблюдать, как женщина, удрученно хлопая себя по объемным бедрам несется за тряпкой в подсобку. Несколько раз Фейм уходила из магазина, не заплатив, а лишь сделав вид, что отсчитывает нужную сумму, но эти выходки Беллума строго пресекала, напоминая о том, что девушка отправлена на дачу отнюдь не за примерное поведение.
Однажды Фейм как обычно пошла за продуктами. В последнее время это стало её обязанностью. Девушка специально выбрала время перед обедом, чтобы не стоять в длинной очереди. Жители поселка предпочитали отовариваться с утра. На подходе к магазину заметила одинокую скрюченную фигуру. На самом краю лавочки сидела симпатичная старушка в аккуратно повязанном белом платочке. Фейм готова была биться об заклад, что под ним скрывается жиденький пучок серых волос, заботливо заплетенный в косицу и завернутый бубликом. По случаю похода в магазин она нарядилась в миленькое цветастое платье и накинула на плечи красивый зеленый платок с кистями. На ногах у бабули красовались черные калоши с шерстяными серыми носками. Видимо для тепла. Старушка прижимала к груди клетчатую тканевую сумку и горько плакала. Фейм хотела было пройти мимо, но зачем-то спросила:
– Бабушка, вам плохо?
В ответ раздалось сдавленное кряхтение и всхлипывание. Фейм повторила вопрос, останавливаясь. Старушка подняла заплаканные глаза:
– Обокрали меня, миленькая., – она тщательно вытерла лицо краем платка и протяжно вздохнула, – Всю пенсию вытащили.
Морщинки на её лице обозначились ещё резче, если это было вообще возможно.
– Вот гады, – выругалась девушка, – А кто, не заметили?
– Да разве ж заметишь? – пожаловалась старушка, – До магазина пока дошла их и нет уже.
– Кого «их»? – не поняла Фейм. Она увлеченно разглядывала верхушки деревьев, блуждая в своих мыслях.
– Да денег же! – вернула её на землю собеседница.
– Так может вы их потеряли, а бабушка? – предположила Фейм, – Или дома забыли?
Старушка мелко замотала головой и заверила девушку, что всё точно проверила и даже уже прогулялась туда-сюда по дороге. Искала пропажу. Но на тропинке возле магазина пусто, у дома тоже ничего нет, она и по комнатам прошлась и тоже без результата. Старушка пригорюнилась и пожаловалась:
– Придется теперь до следующего месяца как кроль травой с огорода питаться.
– Как кто? – не поняла Фейм.
– Кроль, – пояснила собеседница, – У меня три крольчихи и крольчатами. Я им траву каждый вечер собираю вот там возле канавы, – И она показала рукой направление, – так теперь буду с ними с одной миски хрустеть, денег-то нет.
Фейм глубоко вздохнула, старушка восприняла это как знак сочувствия и готовность продолжить беседу. Она живо описала свой огород, делая акценты на небывалых всходах моркови и жалуясь на огурцы, хвастаясь пышной зеленью и ругая «малину-собаку». Почему малина– собака Фейм не поняла. Она наклонилась к старушке и зачем-то провела рукой по застиранной котомке. Словно погладила.
– Давайте ещё раз проверим? – предложила она старушке, – Вдруг всё же в сумке.
– Да я сама уже два раза… – начала старушка. Но тут же ошарашенно уставилась в тряпичные недра, – Ой, и правда, смотри, за шов зацепились!
Из сморщенного кулачка торчали две новенькие сложенные вчетверо фиолетовые бумажки. Огромные деньжищи, по меркам старушки. Интересно, зачем она их все с собой носит, не иначе как хотела на месяц вперед покупок набрать.
Фейм подхватила ошалевшую от радости бабулю под руку и повела в магазин, где та действительно накупила себе всякой всячины, плотно набив две объемные сумки. Второй мешок оказывается был у неё в кармане. Она долго благодарила девушку за внимательность и приглашала в гости на чай, обещая угостить земляничным вареньем и чаем из лесных трав. Фейм в ответ робко похвасталась, что у них. Мол, тоже кое-что есть. Вытащив рукав из цепких старушечьих ручек, девушка наконец-то прошла к прилавку.
Сделав покупки Фейм вышла из магазина и направилась восвояси. Неожиданно из-за угла выскочила неугомонная старушка и снова вцепилась в девушку.
– Послушай-ка, миленька, – хитро начала она, – Сдается мне, что это ты мне деньги в сумку подбросила.
– С чего вы взяли? – возмутилась Фейм.
– А с того, что мои деньги мелкие и мятые были, – заявила старушка, – Новые только у вас в городе бывают.
– Так они и есть мятые! – засмеялась девушка, – Вы совсем что ли?
– Я как раз не совсем, – возразила старушка и полезла в сумку, на дне которой кроме фиолетовой бумажки валялись купюрки других цветов и даже бренчала мелочь.
– О! Мелочь моя! – обрадовалась бабулька и принялась тщательно пересчитывать мелочь, выуживая её из сумки. Вторую котомку она поставила на землю и зажала ногами, чтобы не упала.
– Всё равно не хватает, – расстроенно заключила она.
– Вы в магазине были, – напомнила ей Фейм, снова фыркая от смеха. Забавная старушка.
– А, ну да!
Старушка хмыкнула и наконец-то отцепилась. Она поудобнее перехватила сумки и бодро зашагала по дороге к центру поселка, где, по всей вероятности, и жила. Фейм посмотрела на её согнутую от времени фигуру, на видавшее виды платье и смешные калоши, на тщательно выглаженный платок, и тихонько прошептала несколько слов. Старушка выпрямилась и заметно прибавила скорости. Ей перестал мучить застарелый радикулит. Через какое-то время болезнь вновь даст о себе знать, но хотя бы несколько спокойных месяцев Фейм ей обеспечила. С деньгами конечно неаккуратно вышло, но что ж поделаешь. Надо быть внимательнее.
Люмена старалась наравне со всеми, но несмотря ни на что оставалась, по мнению Беллумы, слишком мягкой и доброй.
Глава 3.4.
Стояли теплые летние деньки. Пушистые белые облака чинно гуляли по ясному небосводу. Пышные кусты, вольно раскинувшиеся тут и там, приветливо шевелили изумрудными кронами. Песок, нагретый солнечными лучами, щедро делился своим теплом с босыми ногами гулявших вдоль линии прибоя людей. Хорошая погода способствовала тому, что на берегу залива стали часто появляться компании отдыхающих.
В отдалении прогуливались пожилые мужчина и женщина. Дедушка заботливо поддерживал свою спутницу под локоток и время от времени наклонялся, чтобы выудить из песка ракушку и преподнести в дар даме. Старушка благосклонно кивала и складывала подношения в сумку, которую несла в руке. Было не слышно, о чем они беседовали, но от пары веяло спокойствием и удивительной нежностью, которая рождается после долгих лет, проведенных вместе. Дети давно выросли, работа сменилась заслуженным отдыхом, и можно наконец-то вдоволь помолчать и подумать о настоящем, не догоняя и не планируя, а лишь наслаждаясь сегодняшним мигом.
В воде плескалась пара подростков лет по семнадцать. Девушка и парень были полностью поглощены друг другом: они устраивали шутливые игры в догонялки, обнимались и целовались, не замечая никого вокруг. Почти добежав до берега, они упали в волны, продолжая шуточную битву. В распущенных волосах девушки блестели капли соленой воды, похожие на маленькие бриллиантики. Девушка весело хохотала, взвизгивая, когда кавалер особенно активно принимался щекотать её за бока. Брызги летели во все стороны, но замечания парочке никто не делал, уж очень красивая была пара.
Во все стороны по пляжу тянулись цепочки следов разного размера и форм. Среди них были и отпечатки ног Люмены и Беллы, совершавших ежедневный променад. Девушка остановила взгляд на резвящейся паре, с грустью подумав, что совсем недавно и она была так же счастлива с любимым. Тяжкий вздох девушки совпал с появлением особенно ретивого облака, заслонившего солнце. Стало заметно темнее, но небольшая передышка во время зноя была особенно приятна. Люмена с Беллумой прошли дальше, туда где на самом берегу, изогнутом неровной подковой было особенно много гладких серых валунов, торчащих из воды и песка. Беллума рассказала, что эти камни – следы мирового ледника, миллионы лет назад отступившего из этих мест. Так же она добавила, что вода продолжает убывать и по сей день, отводя береговую линию дальше. Коса, расположенная неподалеку раньше была островом, а теперь туда можно приехать по дороге на машине. Девушка внимательно слушала рассказ бабушки, время от времени задавая уточняющие вопросы. Кое-что о природе из родных мест она уже знала, но всегда была готова изучить что-нибудь новое.
Внимание бабушки и внучки привлекла небольшая группа людей, расположившихся в отдалении от воды. На красном одеяле с белым узором широко раскинув руки лежал мужчина. Пара его приятелей помещались напротив – сидели на зеленом надувном матрасе. Рядом с ними на полотенцах возлежали две дамы в открытых купальниках – черном и алом. Отдыхали по-видимому уже давно. Рядом с компанией высилась горка свежего мусора, состоявшего из пустых бутылок и каких-то цветных коробок и свертков. Тянуло дымом, хотя костра видно не было. Слышался громкий смех и голоса мужчин, ожесточенно о чем-то споривших.
Люмена остановилась в отдалении, наблюдая, как полная, явно нетрезвая дама треплет за хилое плечико малыша, резвившегося здесь же на мелководье. На светлых шортах женщины темнели пятна водяных брызг, красная майка тесно облегала солидные валики боков, цветная косынка сбилась на бок, выпуская рыжие кудри. Дама то и дело пыталась шлепнуть отпрыска по попке, но тот уворачивался и ладонь нежной матери опускалась куда придется. Воспитательный процесс сопровождался ценными комментариями и взвизгиваниями малыша:
– Я тебе что сказала? – шлеп, взвизг, – ты куда гаденыш прешь? – шлеп, шлеп, визг, – Я тебя сейчас самого утоплю здесь! – шлеп, визг переходящий в вой.
– Не надо! – ревел малыш, продолжая вырываться, – Я кораблик сделал, хотел его запустить, – В прибрежной пене действительно мелькало что-то мелкое, похожее на сложенный тетрадный лист
– Ань, ты идешь? – крикнули с берега. Дама обернулась на голос и махнула кому-то рукой:
– Сейчас иду!
В ответ раздалось нестройное бормотание, из которого можно было заключить, что ребенок только отвлекает компанию от приятного времяпровождения и следовало оставить его дома. Раздался упоительный звон извлекаемой из сумки бутылки. Дама скривилась и с явным удовольствием продолжила экзекуцию, награждая малыша всё новыми тумаками и ругательствами.
Люмена вся подобралась, словно вытягиваясь в невидимую струну. Она сделала несколько шагов по направлению к женщине и негромко покашляла, привлекая внимание.
– У вас мячик уплыл, – раздался её голос, словно издалека.
– Где? – дама отвлеклась от мальчика и посмотрела на Люмену мутным взглядом.
– Да вот, там, у камня., – Люмена сделала непонятный жест рукой, – Ваш сын? – кивнула она на ребенка.
– Да какое там! – женщина с досадой посмотрела на мальчика, вывернувшегося из её цепкой хватки и улепетывающего в сторону берега, – Сестрицы моей змееныш. Она на север с мужем уехали, сказали, заберут его как обустроятся. Достал уже. Сил нет, и денег не надо.
– Они вам деньги платят? – вежливо поинтересовалась Люмена. Беллума остановилась в нескольких шагах от неё и с удовольствием закурила поворачиваясь так, чтобы дым уходил в сторону от внучки.
– Ага, – весело ответила женщина, подтягивая шорты, – Платили. Теперь кончится моя лафа – после выходных сказали заберут его.
– Зачем же вы его взяли раз он вас так раздражает? – Люмена в упор смотрела на женщину.
– Твоё какое дело? – взвилась та, но продолжила, – У сестрицы моей всё в шоколаде: и муж, и работа, и пацан теперь тоже есть, а мне деньги нужны. Так что пусть раскошеливается. Я те деньги, что она мне присылает откладываю, будет в старости подспорье. Я ведь одна по жизни маюсь, никого нет, – и она скорчила жалостливую мину. Получилось не очень, расслабленное от алкоголя лицо никак не хотело складываться в нужную гримасу.
– Ясно, – зашелестел тихий голос, – Мячик уплывает.
– А, ну да, – подхватилась женщина.
Она стала осторожно пробираться между скользких камней к яркому надувному мячику, покачивавшемуся на воде. Протянула руку, но внезапно налетевший ветер, словно играя, отодвигал мяч всё дальше, не позволяя ухватиться.
– Осторожно, – проговорила Люмена, и глаза её сделались почти черными.
В этот момент небольшая волна накрыла каменную гряду. Женщина, стоявшая на одном из выступов, не удержала равновесие и рухнула в воду. В это месте было совсем не глубоко, но, это и сыграло злую шутку. Женщина старалась уберечь голову и далеко вытянула руки стараясь смягчить падение, ладони поехали в стороны, проваливаясь в щели по бокам большого валуна. Ещё одна волна, оказавшаяся на удивление сильной, повалила женщину на бок, ломая кисти. Раздался короткий вскрик, женщина пыталась сделать вздох, но то и дело уходила под воду.
Люмена стояла на берегу, сосредоточенно глядя на мучения своей жертвы. Беллума, до этого стоявшая неподвижно, чертыхнулась и в два прыжка оказалась возле тонущей. Сердито зыркая на внучку, Беллума подхватила за шиворот нахлебавшуюся воды женщину и легко вытащила на берег. Та сразу начала тихонько всхлипывать, баюкая покалеченные руки.
– Нельзя бить детей, – прошипела из-за спины Люмена.
Беллума велела внучке замолчать и обернулась в дрожащей женщине.
– Как хоть тебе ребенка доверили?
– Больше некому, – ответила женщина, – Сестра меня жалеет, что я родить не смогла. От меня из-за этого и муж ушел.
– Не смогла или не захотела? – прищурилась пожилая дама.
– Дети – это счастье, без них семья не полная, – загундосила утопленница, пряча глаза.
– Ой ли? – подала голос Беллума, бросая недоверчивые взгляды.
– Да бесят они меня! – вдруг взорвалась женщина, – Только жрут, воют и всё вокруг портят, я люди как взбесились «Рожай!», «Потом поздно будет!» Всю душу вымотали!
Вид у неё стал воинственный – волосы торчат в разные стороны мокрыми сосульками, ноздри грозно раздуваются, глаза метают молнии. Казалось, она забыла о сильной боли в руках и готова кого-нибудь задушить ломаными пальцами.
Люмена быстро обошла бабушку и, пошатнувшись, присела перед женщиной на корточки. Она протянула растопыренную пятерню к лицу отшатнувшейся женщины и словно сняла с него невидимую паутину. Женщина замерла, вперив расфокусированный взгляд куда-то вглубь себя.
– Вот что, – проговорила Люмена, внимательно глядя на женщину, – Ты не хочешь детей и это твой выбор. Тебе наплевать на общественное мнение. Ты довольна своей жизнью и радуешься каждому дню. У тебя отличный племянник, которого ты балуешь, когда он приезжает в гости. Ты гордишься своей успешной сестрой.
Женщина медленно кивнула, опуская веки. Люмена отпустила жертву, отступая назад. Ветер трепал её волосы, красиво разбрасывая по плечам каштановые пряди.
– Ань, ты что тут? – к ним подошла женщина в черном купальнике, она зачем-то отряхивала гладкие загорелые бока и подозрительно оглядывала собравшихся.
– Упала она, – пояснила Беллума, после чего обратилась к застывшей Анне, – Да?
– Да, я упала, – послушно кивнула та и пожаловалась, – Руки вот болят.
– Вот несчастье, – всплеснула руками подошедшая, – Как же ты теперь? Ребята, Анна похоже руку сломала – крикнула она в сторону компании.
– Два дня только помучаюсь, потом мои приедут, -доверительно сообщила обновленная Анна и добавила, – Я пока попрошу соседку помочь.
– Больно? – спросила подруга. Она оказалась довольно молодой. Яркий макияж в сочетании с черными волосами и лишним весом значительно добавляли возраста, но простое открытое лицо располагало собеседников.
– Терпимо, – ответила Анна, поморщившись, – А Виталик где? – спросила она, тревожно оглядываясь по сторонам.
– С нами сидит, Витек его в карты играть учит – сообщил подошедший мужчина в синих тренировочных штанах, закатанных до колен и шлепанцах. Выше пояса располагалась обнаженная грудь обильно поросшая густым черным мехом. В руках у мужчины был бинт и невесть откуда взявшиеся ровные чистые дощечки.
Вдвоем с женщиной в купальнике они довольно ловко перебинтовали раненую подругу и повели на берег, осторожно поддерживая с двух сторон за локти.
Люмена медленно оглянулась. В нескольких шагах от неё стояла Беллума, Фейм и Гуля. Все неотрывно смотрели на неё и молчали. Девушка поправила сползшую с плеч шаль, которую полюбила носить на даче и так же без слов направилась к бабушке и сестрам. Ветер стих.