Тася и Чудовед в Нарисованной стране

6.

Покинув дом Мастера-Кудастера, Чудовед и Тася отправились дальше. И вскоре перед ними показалось еще одно необычное сооружение: если у Мастера не было крыши, то здесь, наоборот, не было стен. Как будто бы их снесли и оставили столько крышу на высоких столбах.

– Это что? Избушка на курьих ножках? – спросила Тася.

– Нет, это жилище госпожи Летиции.

– Это что, местная Баба-Яга?

– Какая еще Баба-Яга! Она художница. И по ее мнению, настоящий художник должен непременно жить на чердаке. Вот она и построила себе чердак. Давай-ка к ней заглянем.

И они зашагали к необычному дому. Подойдя поближе, Чудовед дернул за протянутый сверху шнурок, и где-то над ними тренькнул колокольчик. Но никто не откликнулся. Чудовед, пожав плечами, дернул посильнее – колокольчик тренькнул жалобно, и шнурок остался у него в руках.

– Ой, – воскликнула Тася, – Ну ты и недотепа!

Сверху что-то скрипнуло: отворилась дверца, и из дома высунулась короткостриженная дама с биноклем.

– Кто это смеет портить имущество, не принадлежащее ему по праву?

Чудовед, переминаясь с ноги на ногу, что-то промычал.

– Чего? Я не слышу!

– Это мы нечаянно, – вступила Тася, – вообще-то мы пришли к вам в гости.

– Хм… – дама навела бинокль на Тасю, – странные у вас манеры, однако, – не дойдя до порога, сеять хаос!

– Что-что сеять?

– Хаос! Беспорядок! Разрушение… Впрочем, раз сломали, будете восстанавливать былое из руин собственноручно!… Поберегись!

И дама спустила хлипкую веревочную лестницу. Чудовед, покряхтывая, а Тася подталкивая его, влезли наверх.

Изнутри домик оказался несколько просторнее, хотя это по-прежнему была одна только крыша над полом. Мебели не было, если не считать ширму, расшитую золотыми и небесно-голубыми узорами. Повсюду стояли картины: большие холсты, приколотые к раме множеством нскрепок, и кое-как отрезанные куски картона, – все они были повернуты к стене. Мольберт с неоконченной картиной художница тут же оттащила подальше.

– А почему у вас все картины стоят «спиной»? – спросила Тася.

– Потому, – художница вытащила из кармана своего шелкового халата длинную курительную трубку, подожгла ее и затянулась, – потому, что вы, публика, невежественны, и подлинного искусства не понимаете.

– Мы вовсе не публика, – возразила Тася, – Я Тася, а это – мой друг Чудовед.

– А я, как вы, несомненно, знаете, госпожа Летиция, – она слегка склонила голову.

– Очень приятно, – вставил Чудовед, и протянул руку, но художница, будто бы не заметив этого, продолжила:

– Между тем, пока вы не заговорили мне зубы, верните-ка шнурок и колокольчик на круги своя!

Чудовед уставился на свою протянутую руку, будто впервые увидел ее, но опомнившись, заковылял к двери – чинить звонок.

– Между прочим, ваша веревочная лестница – не самое удобное приспособление, – заметила Тася.

– Что поделать? Путь к искусству должен быть тернист…

– А по-моему, так вы отгоните всех гостей.

Тася насупилась, а художница вздернула подбородок. Чудовед, который никак не мог справиться со шнурком, вставил:

– Кхе-кхе… Тут, к слову, неподалеку живет Мастер-Кудастер. Он изобретатель и точно придумал бы какую-нибудь хитроумную подъемную штуковину вместо этой лестницы… Впрочем, вы наверняка знакомы.

– Ничего я не знакома, – госпожа Летиция задрала подбородок еще выше, – Я не пускаю в свой круг каких-то изобретателей, которые не смыслят ни в чем, кроме шестеренок и винтиков!

– Но почему? – искренне изумилась Тася.

– Потому, что мое Вдохновение слишком пугливо. Каждый посетитель для него – нервный стресс. Оно прячется, и потом его никак невозможно выманить из укрытия. Вот и сейчас оно, бедняжка, снова куда-то сгинуло, – госпожа Летиция нервно затянулась и закашлялась. Тася заботливо принялась хлопать ее по спине, но госпожа Летиция только замахала руками:

– Спасибо-спасибо, довольно!

Когда художница пришла в себя, Тася возобновила свои расспросы:

– Но для чего же вы рисуете? Разве не для того чтобы показывать картины на выставках?

– Вовсе нет. Я рисую тогда, когда этого хочет Вдохновение. Оно как домашний питомец. Его надо лелеять, его надо кормить – но только не консервами, а искусством.

– Пищей духовной, – вставил Чудовед.

– Именно!

– Вот это да, – подивилась Тася, – а на ваше Вдохновение можно взглянуть хоть одним, хоть полглазком?

– Я же говорю, оно спряталось.

– Может, его поискать? – Тася заглянула за ширму, – я один раз нашла пуговицу от папиной рубашки, которую он потерял сто лет назад. А еще складной ножик, который мама засунула в рюкзак, когда собиралась в поход, и забыла…

Госпожа Летиция снисходительно на нее посмотрела:

– Святая простота! Вдохновение, моя милая, – это не пуговица и не ножик. Оно прячется там, где его днем с огнем не сыскать.

– Жалко, – вздохнула Тася, все еще поглядывая по углам: небось, там оно и затаилось, а художница просто не хочет его показывать, – Я бы не стала его обижать.

– Кхе-кхе, – Чудовед наконец совладал со шнурком, – колокольчик как новенький!

– Прекрасно. Надеюсь, он звонит по-прежнему ля-мажор?

Художница подошла к двери и, удостоверившись, что звонок теперь на месте, обернулась к ним:

– Я бы с удовольствием угостила вас чаем, но к нему у меня ничего нет. Как, впрочем, и самого чая. Художники только курят и никогда не едят, – развела она руками.

– Что, совсем никогда? – изумилась Тася.

– Почти.

– Ну ничего, – заверила ее Тася, – Лучше покажите картины, хотя бы одну!

Художница пристально посмотрела на нее и кивнула:

– Так и быть, сделаю для вас исключение.

Затем она подошла к крайнему холсту и повернула его так, чтобы открыть горящим от нетерпения взглядам Таси и Чудоведа.

На картине зашумело и заколыхалось море, из-за горизонта показался корабль под белыми парусами и стал приближаться. В небо взмыли чайки, тревожно крича. Тася замерла и глядела во все глаза. Никогда еще она не видела, чтобы картины оживали.

Летиция тем временем повернула следующее полотно. На нем у распахнутого окна стоял букет солнечно-желтых подсолнухов. Невесомая занавеска колыхалась от ветра, а из сада пахло летом – землей, теплой древесной корой и полевыми цветами. Тася зажмурилась от удовольствия, а когда открыла глаза, увидела третью картину: каменный замок, поросший мхом и оплетенный диким вьюном, в одном из окон – мерцающий свет, а в небе то и дело полыхают молнии.

Тася поежилась:

– Жутковато!

Художница вновь убрала ее к стене:

– Вдохновение бывает в разном настроении. Пожалуй, на сегодня довольно.

Тут из угла послышалось как будто бы урчание: уи-уи-уиррр…

– Тссс, – Летиция приложила палец к губам и чуть слышно прошептала: – это оно, вернулось!

Тася округлила глаза, ей до щекотки захотелось увидеть диковинное Вдохновение. Но художница уже начала подталкивать гостей к двери. Тася, пятясь, на секундочку поднялась на цыпочки и заметила, как что-то округлое, сиреневое, размером с кота показалось из-за ширмы. А может, ей привиделось.

Когда они с Чудоведом спустились на землю, госпожа Летиция затащила веревочную лестницу обратно в свой дом и помахала на прощание:

– Благодарю за беседу, до свидания!

Она тут же скрылась в доме, заперев дверь.

– Хм… – Чудовед почесал затылок, – своеобразная дама!

– Ты еще не видел мою тетю Аллу. Они даже чем-то похожи, только моя тетя курит сигареты и волосы у нее рыжие.

Они побрели вперед.

– Жалко, что я так и не увидела Вдохновение, – вздохнула Тася, – но зато я теперь знаю, как картины оживают на глазах.

Вдруг что-то позади скрипнуло: это выглянула госпожа Летиция:

– Эй, а как зовут этого вашего изобретателя и где он живет?

– Мастер-Кудастер, – ответил Чудовед, – он живет доме со стеклянной крышей, с колодцем из велосипедного колеса во дворе и навесом зонтиков, под которым у него ветряной самоход… Держитесь вот этой тропинки, и не промахнетесь!

– Да уж, спасибо за инструкции. Заходите еще! – и госпожа Летиция вновь скрылась на своем чердаке.

7.

Тася и Чудовед отошли порядочно от дома художницы, когда Тася заметила, что солнце стало клониться к горизонту. Приближались сумерки. Тася вертела головой направо и налево, но домиков, ни обыкновенных, ни диковинных, нигде не было видно. Как будто здесь никто не жил. Или, если жил, то тщательно скрывался и гостей явно не ждал. Тася чуть замедлила шаг, раздумывая, куда бы теперь пойти и чем заняться. Будто угадав ее мысли, Чудовед, зевнул и сказал:

– Уже и сумерки надвигаются. Не пора ли возвращаться?

– Куда? – остановилась Тася.

– Как куда? К тебе домой.

– Но я вовсе не хочу возвращаться, – она уже почти забыла про свой дом.

– И все равно когда-то надо вернуться. И лучше пока на небо не выползла луна, а волки не выползли из своих нор, чтобы на нее повыть.

– Волки? – Тася нахмурилась, – тут что, водятся волки?

– Полно! Каждый ребенок, который рисует ночь, обязательно посадит на небо желтющую и круглющую луну. И волки тут как тут!

Тася принялась вспоминать, рисовала ли она ночь с луной. Чудовед потянул ее за рукав:

– Пойдем обратно, пока совсем не стемнело.

В этот момент еще голубое небо окрасилось в фиолетовый цвет.

– Ну вот, что я говорил!

– Ты что, боишься темноты? – с усмешкой посмотрела на него Тася. Она ни в какую не хотела возвращаться, пусть даже все волки окружат ее и начнут выть так жутко, как умеют.

– Признаться честно, боюсь, – Чудовед потупился, – Дело в том, что в темноте живет Квяжебяка. А мы – все, кого ты встретила сегодня, – человечки солнечного мира.

– Я совсем забыла про эту вашу Квяжебяку, – воскликнула Тася, – А вообще-то надо с ней разобраться.

В ответ на ее слова на небо вползла парочка пузатых черных туч, явно не в самом лучшем расположении духа.

– Ты что? – Чудовед так и присел на своих тоненьких ножках, – И думать забудь! Пока она спит, лучше ее не трогать!

– Ну уж нет, – Тася уперла руки в бока, – Пора разделаться с ней раз и навсегда! Где она живет?

Чудовед поежился.

– Брось трусить. Надо избавить бумажных человечков от этой напасти!

Чудовед попереминался с ноги на ногу и сдался:

– В пещере, вон за тем лесом.

И Тася твердым шагом направилась в сторону леса. Чудовед едва успевал за ней:

– Опомнись! Подумай еще раз! Если ты нарушишь ее сон, она рассвирепеет так, что проглотит весь бумажный мир!

– Это мы еще посмотрим, – ответила Тася.

Перед ними встал, как ограда, лес. Деревья сомкнулись до самого неба и сплели свои ветви так, что между ними не видно было хоть сколько-нибудь слабого просвета. Но Тасю это не смутило. Она взяла дрожащего Чудоведа за руку и, отодвинув возмущенно скрипящие ветви, ступила в лес. Их окружила темнота. Идти оказалось непросто. Деревья были недовольны, что их потревожили. Они скрипели и кряхтели, их старые ветви кое-где сплелись так плотно, что Тасе то и дело приходилось сгибаться, чтобы пролезть сквозь узкую щель. А узловатые корни порой торчали прямо из земли, так что, перелезая через них, Чудовед каждый раз рисковал переломать и без того слабые ножки. Пробираясь между ветками, Тася услышала хруст разрываемой материи: сук подцепил и разодрал подол ее платья.

– Ах вот как, – разозлилась она не на шутку, – Не хочешь меня пускать? Ну да ничего не выйдет, я все равно доберусь до Квяжебяки и поговорю с ней по-свойски!

Деревья закачались, издавая скрип, который напоминал старческий злобный смех. Тася покрепче сжала руку Чудоведа и стала продираться дальше.

Лесу не было видно ни конца ни края. Чудовед снова заныл:

– Что же мы натворили! Я ведь предупреждал! Теперь мы потеряемся, и никто никогда нас не отыщет!

– Тсс! – Тася замерла, заметив впереди какие-то тени.

Чудовед примолк. Тени тут же исчезли.

– Это волки? – прошептала тася.

– Если бы, – еле слышно ответил Чудовед, – Хуже, если это детские ночные кошмары… Не навлечь бы их!

Они двинулись дальше, стараясь поменьше скрипеть. Чудовед наступил на острый сук и вскрикнул от боли. Весь лес вокруг них ожил: заухал, загудел, зашипел. Со всех сторон стали надвигаться те самые тени. Тася остановилась. Что-то мрачное, заставляющее сердце трепыхаться, окружало их. Из-за сосны на Тасю воззрились шесть горящих глаз. Что-то липкое коснулось ее ноги, и Тася резко обернулась, но не отпустила руки Чудоведа, который зажмурился что есть сил. Откуда-то из-под корней выползли слизистые щупальца и, извиваясь, как гигантские пиявки, тянулись к Тасиному лицу. Справа что-то заухало, прямо над ее головой пронеслась то ли неведомая птица, то ли еще одна тень…

– Я вас не боюсь! – закричала Тася громко, как только могла, – Вы всего лишь чьи-то детские кошмары! На самом деле вас нет!

Свободной рукой она схватила с земли толстую палку и стала отбиваться от щупалец. Лес шумел все громче и громче, как будто тысячи труб загудели в один голос. Тася, прочищая себе путь палкой, отгоняя налетающие тени, двинулась вперед. Вдруг прямо перед ней поднялось черное дымное облако и стало разрастаться. Когда оно достигло верхушек деревьев, изогнулось над Тасей и Чудоведом, грозясь поглотить их. Тася изо всех сил ткнула палкой в жуткое облако, но палка лишь утонула в дыму. Лес снова загрохотал своим старческим смехом. Облако продолжало надвигаться, заслоняя все вокруг, но Тася не сдавалась. Она махала палкой во все стороны, хотя толку от этого было мало.