Империя дракона

– Раньше я был свободен, – я выхватил книгу из рук Камиля и швырнул ее на стол. Переплет с глухим стуком обрушился на столешницу. Никс наблюдал за мной с осуждением и испугом, будто я совершил святотатство.

– Вы по крайней мере живы, в то время, как вся страна обращена в пепел. У вас к тому же есть крыша над головой. Я слышал, что для большинства людей кров и выпивка – это самое главное, – Камиль оказался оптимистом.

– Что ты можешь в этом понимать, ведь ты же ни человек? – усталость взяла свое, веки слипались от желания спать и я опустился на стул. – Появись, ты среди людей и непременно нашлись бы те, которые ради безопасности общества оправили бы злого духа на костер. Острые уши и воровские поводки тут же выдают тебя.

Если бы никс появился в деревне или поселке, то от него пожалуй правда остался бы один берет.

– Кто же будет так подробно разглядывать бродячего музыканта? – обиженно поинтересовался Камиль. – Разыгрывая из себе бедного менестреля я обошел ни один десяток городов и в большинстве случаев у меня не возникало никаких неприятностей. Разве только другие уличные музыканты начинали утверждать, что я зашел на чужую территорию. Например в городе Рошен улицы полны любопытных и злых прохожих.

– Никогда не слышал такого названия.

– В этом нет ничего удивительного. Вам ведь не позволяли изучить географию. Держу пари вы в жизни не видели ни одной карты.

– А где этот находится этот город?

– Далеко, – никс неопределенно пожал плечами и начал лениво перебирать струны арфы.

– Помните вы разбили мою мандолину? Теперь придется играть на арфе, ведь не зарывать же талант в землю, – в его словах совсем не слышалось сожаления, кажется он сам был рад такому разнообразию, как ребенок новой игрушке. Камиль никогда не унывал, даже если дела шли из рук вон плохо. Меланхолик вряд ли смог бы угодить такому требовательному хозяину, как у никса.

– Его милость желает, чтобы вы как можно быстрее изучили имеющуюся здесь …литературу, – Камиль выбрал чисто условное название, чтобы не вдаваться в интригующие подробности. – У вас есть не так много время, потому, что ваши знания могут очень скоро нам пригодиться.

– Зачем мне вообще нужно угождать его милости. В конце концов я пленник, а не каторжник. Кстати у твоего господина есть имя или мне называть его просто Злым Гением.

Слова случайно сорвались с языка, но никс вздрогнул и чуть не выронил арфу из рук. А ведь это прозвище, действительно, очень подходило моему тюремщику.

– Откуда вы узнали, что мы называем его так, – никс от удивления даже приоткрыл рот, но тут же закрыл его, поняв, что сболтнул лишнее.

– Мы – это кто? – тут же поинтересовался я.

– Никто, – поспешно возразил Камиль. – В последние время он предпочитает, чтобы его называли Ротбертом и не забывайте при каждом обращение добавлять к имени княжеский титул.

– Так и думал, что он не меньше, чем князь, – задумчиво пробормотал я. – Скажи, а зачем ему нужно, чтобы обучать меня каким-то наукам? Ведь, если я сделаю какие-то открытия и восстановлю пробелы в этих немаловажных записях, то смогу освободиться.

Мне вспомнились намеки Винсента на то, что он смог бы выскользнуть из рук палача перед самой казнью, при этом разочаровав собравшихся на кровавое представление городских зевак. Может быть, он однажды поступил именно так, а потом стал невидимым и смеялся над толпой растерянных и удивленных зрителей.

– Его милость всегда находил способ укрощать строптивых и недовольных, – как бы между прочим заметил Камиль, но в его глазах сверкнули лукавые искорки.

– Со мной этот номер не пройдет, – подумал я, не сомневаясь, что никс слышит мои мысли. Он угадывал о чем думают другие с такой же точностью, с какой музыкант распознает ноты.

– Выходит, что я стал подневольный учеником чародея, – мысли привели меня к невеселому умозаключению. – В этом должен быть какой-то смысл. Зачем я так понадобился князю.

– Придет срок – узнаете, – беспечно отозвался Камиль. – Пора ненадолго оставить вас наедине с вашей новой библиотекой. Его милость будет гневаться, если узнает, что вас отвлекли от важных дел.

– Почему ты называешь все время называешь его так?

– Потому, что он был ко мне милостив, – последовал привычный простой ответ, произнесенный радостным тоном. Малозначимые веселые замечание слетали с его губ легко, как звуки со струн лиры. При этом Камиль старался не слишком приподнимать с событий завесу таинственности. За показной ветреностью скрывались пытливый, изворотливый ум, ловкость и коварство.

В следующий миг он уже исчез, проскользнув между прутьев решетки, будто был не толще ужа. Как ему удалось проделать такой фокус. Может прутья ненадолго раздвинулись, чтобы пропустить его. Однако на вид решетка казалась очень прочной.

Свеча на столе горела, но не уменьшалась ни на дюйм. Обычно воск очень быстро таял, но на этот раз пламя не съедало фитиль. Если эта свеча все же догорит и погаснет, то я останусь в полной темноте, наедине с кем-то невидимым, притаившимся возле меня. Я ощущал чье-то присутствие в закрытом и темном помещении. Кто-то следил все время находился поблизости, как охотничий пес, снующий у кресла своего хозяина. Даже в обществе никса, этого непредсказуемого, шаловливого существа мне было намного спокойнее, чем наедине с собственным страхом.

Чтобы как-то отвлечься от неприятных мыслей, я смело вошел в еще более тесный из-за нагромождения книг равелин. Лампада горела, не угасая ни на секунду. Скудный свет, который она источала был даже лишним среди мерцающих переплетов. На их оформление, наверное, был потрачен целый клад. То здесь, то там переливались всеми цветами радуги драгоценные камни, чуть потертые бархатные закладки были расшиты речным жемчугом. Все это предназначалось скорее для украшения, чем для дела, хотя в при ближайшем рассмотрении можно было заметить, что камни и золотые пластинки сплетаются в размеренный, геометрический узор или образуют собой витиеватые знаки. Я прикоснулся к переплету, лежавшего сверху тяжелого фолианта. Один рубин, укрепленный обложку мог обеспечить безбедную жизнь не только горожанину или фермеру, но и любому сельскому дворянину. Вместо того, чтобы принести людям радость драгоценности были свалены грудой в мрачной темнице. Очень часто на сокровищах, как нерушимая печать лежало проклятье. Наверное и этот клад не исключение.

Я отомкнул защелки и открыл книгу. Страницы, которые долго никто не листал с сухим звуком разделились. Перед глазами мелькнули ряды разноцветных букв и в этот самый миг, ветер пронесшийся по равелину, погасил свет в лампаде и задул чадящую свечу. Не смотря на блеск рубинов и крупных опалов вокруг сгустилась темнота. В наступивший тишине зазвучал страшный, призывный голос, но я не мог понять ни слова из сказанного, ведь все слова были произнесены на незнакомом языке. Меня только пробрала дрожь от этих глухих, пугающих звуков.

– Ты хочешь получить силу и власть, – горячо зашептал мне в ухо уже совсем другой голос. – Тебе всегда хотелось ступить на тот единственный путь, с которого не будет возврата. Ты не сможешь свернуть в другую сторону, не сможешь даже обернуться, но зато овладеешь теми знаниями, при одном упоминание о которых смертных пронзает страх.

Шепот стих и прямо над ухом зашелестел сухой, мерзкий смех. Кто мог обратиться ко мне с этим странным предложением, ведь в темнице кроме меня никого нет.

– Что за наваждение, – я на ощупь добрался до стола и стал искать кремень или огниво, что-нибудь, с помощью чего можно высечь огонь. В результате долгих поисков удалось найти только тоненький трут, за это время разные голоса на все лады продолжали приставать ко мне со своими дурацкими обещаниями. Надоедливый рой предложений стих только, когда маленькие искры озарили темницу. Я усердно растирал труд до появление слабого огонька. Теперь по крайней мере я смогу увидеть любого, кто нарушит мое одиночество.

Кто же нашептывал мне обо всех этих странных вещах, ведь вокруг никого нет, кроме книг. Я видел только множество бесценных, отделанных бирюзой и опалами фолиантов, да еще ветхие свитки пергамента, стол, цепи и свечу.

Соломинки в куче у угла иногда поблескивали, как золотые нити. От стен исходил запах плесени. Меж камней кое-где пробился мох. В тюрьме, далеко от солнца и природы, он казался ярко-изумрудным и напоминал о том, как выглядит лес после дождя.

Вычислить время суток, можно было только по приходам никса. Он являлся каждый вечер. Конечно, он не мог доложить точно который час, просто сообщал, что солнце уже село и над землей сгустились сумерки.

– Если хотите я могу позаимствовать в поселке часы. Я видел эту хитроумную диковинку в доме бургомистра, – предложил он.

– Здесь поблизости расположен поселок?

– Не то, чтобы поблизости, но туда можно добраться пешком, если идти быстро. Лично мне кажется, что вольный конь быстрее преодолеет любое расстояние, – с хитрой усмешкой сказал Камиль.

– Так, ты, правда умеешь превращаться в коня, – шепотом спросил я и даже перегнулся через стол, пытаясь поближе рассмотреть черты никса. Он кивнул с самодовольной улыбкой, будто спрашивая « не я ли хитрец из хитрецов?» В этот миг мне показалось, что в его лице нет ничего человеческого.

Камилю поручили заботиться о том, чтобы я не умер с голода. Каждый вечер он приносил еду, вино или воду, в зависимости от того, что находилось в хозяйском погребе и необходимые мелочи, такие, как огниво, ножницы для ногтей, что-то похожие на гребень и письменные принадлежности. Я уговорил его не красть часы, но Камиль продолжал забирать себе чужие вещи. Даже короткий бархатный плащ, в котором он иногда появлялся похоже был снят с чужого плеча. Конечно никс тащил чужие вещи не по необходимости, а ради развлечения и потом с насмешкой наблюдал, как хозяин сокрушается о пропаже. Отговаривать его от подобных развлечением было бесполезно. Разве можно перевоспитать злого духа?

Однажды я проснулся и заметил, как по темному коридору мимо решеток моей камеры легким шагом прошли шесть призрачных дам. Одетые в одинаковые зеленые наряды, гордясь своими длинными шевелюрами и звеня украшениями, они пронеслись мимо, как вереница цветов. Их неровные тени ползли вслед по каменной стене. Только одна дама задержалась у решетки. Она была похожа на остальных, как близняшка. Белое лицо с лихорадочно горящими глазами на миг прижалось к прутьям решетки и сгинуло в темноте.

Я принялся перебирать книги, надеясь таким способом добиться хоть каких-то успехов. Может на одной из страниц мне попадется что-то знакомое и тогда имея основу, я смогу домыслить все остальное.

С самого начала занятие показалось мне бесполезным и неблагодарным. Из нерадостных рассуждений выходило я должен учиться только для того, чтобы князь мог похвастаться тем, что у него есть ученый пленник.

Я развернул первый попавшийся свиток. Некоторые из них казались такими ветхими, что к ним было страшно прикасаться. Пламя свечи едва трепыхалось, давая скудный свет, но текст все абзацы которого были написаны чернилами разного цвета четко проступал на хорошо сохранившемся пергаменте.

– Ты хочешь стать властелином сокровища, оно зарыто под корнями старого дуба, – внезапно зашептал мне на ухо уже знакомый голосок. –У тебя теперь уже не будет другого наследства кроме того, путь к которому укажем мы.

Слабый огонек задрожал и чуть не погас, но через минуту от искорки оставшийся на фитиле снова появился язычок пламени. Я еще раз посмотрел на текст и с удивлением обнаружил, что некоторые символы мне знакомы. Буквы складывались в слова, как будто после долгого забытья наступило внезапное озарение.

Камиль оставил на столе чистые листы бумаги, заточенные гусиные перья и немного синих чернил, на тот случай если мне удастся что-то расшифровать. Я решил записать значение колдовских символов, пока они не вылетели у меня из головы. Надо было успеть сделать как можно больше прежде чем вспышка понимания не смениться прежней беспросветной темнотой. Стоило только обмакнуть перо в чернила и прикоснуться им к бумаге, как буквы начали выходить на удивление красиво и ровно. А ведь в прежние беспечные времена бывало, что даже незатейливая подпись не выходила из-под моей руки без кляксы или лишней закорючки. Тогда я по наивности считал, что в жизни меня не ждет ничего кроме судьбы рыцаря.

Перо не царапало бумагу, а лишь слегка прикасалось к ней. В конце концов оно вырвалось у меня из пальцев и само заскользило над листком, рисуя черточки, тире, крошечные значки. Для меня все это теперь складывалось в своеобразную азбуку чародея, которую никто кроме посвященных не сможет понять. Самый безопасный способ записывать свои мысли, если у тебя нет врагов среди таких же магов, как ты сам.

– Чему еще ты хочешь меня научить? – спросил я у исходящего из пустоты голоса. Впервые я решился заговорить с невидимкой.

Вместо обычного ответа перо еще быстрее заскользила над бумагой, приписав в конце листа несколько строк. Это было какое-то предупреждение о том, что надо осторожней обращаться с книгами, в которых абзацы поделены на алые и черные. Честно говоря, к предупреждению я отнесся без особой осторожности. Мне уже удалось выделить из общей канвы несколько символом, которые подобно ключам открывали доступ к тому, что раньше казалось недостижимым. Я сложил их в длинную формулу, но не решился поставить в конце последний знак завершающий заклинание. Еще не время вызывать демонов. Сначала нужно достичь мастерства, а уже после пытаться сорвать замки с дверей темницы с помощью магии. У князя свои планы, он коварен и безжалостен. Значит нужно научиться тому, чего не знает даже он. Я решил бороться со злом с помощью такого же зла и скорее всего ступил на опасную стезю. Все кто ступали на этот путь до меня кончили плохо, многие ученики сбежавшие в школу чернокнижия, так и сгинули за мостом. Странный карлик отвел их на ту сторону, но не помог найти обратный путь. В отличие от них мне было нечего терять. Все, что я ценил и чем восхищался сгорело вместе с улицами каменного города и гордыми зубцами королевского замка.

– Тот кто играет с огнем, рискуют обжечься, – шепнул кто-то в подтверждение. На этот раз голос прозвучал где-то в глубине моего сознания. Может быть, кроме меня никто не смог бы услышать этих хитрых советов, предостережений, просьб и тихих ехидных смешков. Либо я схожу с ума, либо почти пересек грань отделяющую реальное от магического. Доминик пытался объяснить мне, что у людей нет тайного зрения позволяющего им увидеть другой мир, протянувшийся в опасной близости от человеческого, но я тогда не поверил ему. Я не верил в волшебство до тех пор, пока сам не остался наедине с духами.

Все-таки стоило испробовать на деле чудом приобретенные знания. Теперь драгоценные оклады книг приобрели в моих глазах иную ценность. Среди вычурного переплетения золотых и серебренных узоров можно было если не с помощью зрения, то на ощупь выделить знакомые символы. Я провел рукой по одному из переплетов и нащупал крошечный значок самых первых открытий. Значит, книга была пригодна для тех, кто мечтает стать мастером перевоплощений. Я тут же отложил ее и после нескольких попыток на одном из фолиантом заметил красивый витиеватый знак, скорее напоминающий чьи-то инициалы, чем эмблему зла. Замочки, на которые закрывалась книга легко поддались. С гордостью первооткрывателя я принялся перелистывать светло – коричневые страницы. Цвета чернил были не простой причудой оформления. Красные строки предназначены для того, чтобы вызвать демонических слуг, черные, чтобы ими повелевать. Тонкий узор рун, тянувшийся по полям помогал усмирить восставших демонов, но руническая магия частично оставалась мне непонятной.

Выбрав заклинание наобум, я надеялся, что мне улыбнется удача. Что может быть проще, вызвать неспокойного духа и потребовать, чтобы он сокрушил стены темницы. Я прочел несколько алых строк и в сомнении остановился. Прав был тоненький голосок наставника, говоривший, что нельзя играть с огнем. Нельзя освобождать те силы, которые не сможешь подчинить себе. Я отстранился от книги и вовремя. Косматая лапа, вынырнувшая как будто из неоткуда и потянувшаяся к моей шее, успела всего лишь полоснуть меня по плечу. Кровь оросила коричневые страницы и как будто впиталась в них. На моем плече остались длинные полосы от когтей. Несколько долгих минут царапины не заживали и только потом начали медленно затягиваться кожей, но процесс выздоровление на этот раз происходил болезненно. Оставалось только поблагодарить богов за то, что я не дочитал заклинание, но разве может возносить благодарственную молитву тот, кто принялась за изучение черных наук. Кажется постепенно я начал запутываться в искусно расставленной князем паутине.

Всякий раз меня внезапно начинало клонить в сон, и не важно, что неубывающая свеча горит постоянно в независимости от того сплю я или бодрствую. Проспать даже на таком ложе, как простая солома мне удавалось всего несколько часов, а потом призывные, завораживающие голоса добровольных и незримых наставников вновь возвращали меня к суровой действительности.

Однажды я проснулся от того, что почувствовал в своей камере присутствие незваного посетителя. Я открыл глаза, сонно щурясь на огонек свечи. Вокруг сгустилась непривычно черная темнота, в который вспыхнул тонкий столбик золотого тумана, будто откуда-то с потолка на пол струйкой посыпались блестки. Я приподнялся на локтях и увидел, что в самом темном углу, опасаясь приблизиться к пятну света стоит истощенный, надменный незнакомец. Его одежда была изношена и порвана, но черты лица все еще сохраняли высокомерное выражение. При виде моего пробуждения он неохотно снял с головы прохудившуюся шляпу с потускневшей желтой пряжкой. Короткий кивок головы был скорее формальностью, чем проявлением уважения. Я же вообще воздержался от приветствия и тщательно скрывая всякий интерес окинул бесстрастным взглядом худощавую фигуру и гордо вздернутую к верху светловолосую голову.

– Полагаю, ты знаешь кто я? – незнакомец первым нарушил молчание. Какой жестокий голос, лишенный всякой вежливости или мелодичности. Такая кричащая гордыня чаще всего сопутствует неудачникам.

– Да, – мой ответ прозвучал холодно и твердо, без всякой доли сомнения. Я действительно знал его, прочел о нем в одной из оставленных мне книг.

– Значит ты все обо мне узнал? – в голосе визитера появились гневные нотки. Он твердой походкой двинулся ко мне, но на полпути остановился, не решаясь ступить в полосу света.

– Да, теперь твое место – тень, – произнес я вслух то о чем подумал, решив, что поверженный владыка утратил способность читать чужие мысли. Сильвия рассказала мне о множестве таких же низвергнутых повелителей. Где теперь их лавровые венцы, на дне какого омута?

– Я прочел о тебе в древнем фолианте, – произнес я, пытаясь придать своему голосу строгость. – Сведений о тебе было не так уж много, видимо составители хроник не считали тебя выдающимся правителем. Я тоже успел составить собственное мнение о всех подобных тебе.

– Тогда назови меня! – прошипел он, но в его поведение уже не было прежней самоуверенности.

– У тебя было много титулов и еще больше имен, – неопределенно вымолвил я. – Чаще всего тебя называли правителем золотого общества, лучшим из волшебников и тому подобное. О, как я недавно узнал это самое избранное блистательное общество не может дольше нескольких сотен лет терпеть ни одного владыку. Финвар, Дагла, Мидрих – так много имен и хоть бы капля смысла. Можно ли не угадать, что ты король эльфов, – закончил я свою обличительную речь и с усмешкой добавил. – Бывший король.

Мне хотелось, чтобы камеру осветил яркий свет. В этот миг свеча действительно вспыхнула ярче, высветив рваные полосы на когда-то роскошном кафтане короля и он попятился назад в темный угол, как будто свет обжег его. Вот только вопрос, имел ли он теперь право носить королевский титул.

– Что ж, я вижу ты действительно самый лучший из нас, – собеседник запел уже совсем другим медоточивым тоном. – Вельможа ставший волшебником, ты променял шпагу на перо. Вместо желания сражаться в твоей голове проносятся обрывки заклинаний и стихов. Тем не менее даже самый завистливый критик не смог бы подметить в тебе ни одного недостатка.

Я подумал, что Сильвия или любая другая дама подметили бы два недостатка бедность и меланхолию, но вслух этого не произнес. Вряд ли эльф смог бы оценить человеческую шутку, хотя сам он, видимо тоже терпел нужду, зато в отличие от меня был свободен. С худых плеч свисали лоскуты шелка вышитого мелкими цветами, кружевные манжеты казалось вот-вот рассыплются. Я почему-то подумал, что у него на шее не хватает тяжелой рубиновой цепи, а на башмаках пряжек. Наверное эти вещи и прочие сокровища, захваченные с собой, он растерял во время побега. Тем не менее ему повезло, что он успел сбежать, ведь другие правители тайного общества вообще канули в неизвестность. Кто знает, что с ними сделали бывшие подданные.

Я поднялся на ноги. Тело затекло после долгого пребывания в одной позе, но стоило гостю приготовиться к нападению и я бы тут же отразил удар. Он застыл поодаль от свечи, в его взгляде промелькнуло что-то напоминающее восхищение.

Холодные длинные пальцы коснулись моей руки. На них сосем не было мяса, только кости, белая шероховатая кожа и лиловые заостренные ногти. Хотя незваный гость стоял от меня далеко, но прикосновение было долгим и ощутимым.

– Прекрасный Эдвин, я сделаю ради тебя все, что угодно, – вдруг горячо зашептал он. – Мы можем покинуть это место, восстановить мои права и разделить власть над моим обществом поровну. Ведь половина королевства лучше, чем ничего. Согласен?

Что-то в его словах показалось мне подозрительным. На миг мне почудилось, что пламенная речь насквозь фальшива. Точно так же разговаривал со мной Винсент перед тем, как отплыть из страны. Он предлагал мне почти тоже самое. Стать союзником, разделить власть, силой заставить других магов уважать нас. И тем не менее в его льстивых речах сквозили хитрость и самонадеянность.

Хоть бывший эльфийский король говорил с пылом чуть ли не влюбленного и все же я был вынужден отклонить заманчивое предложение покинуть стены темницы. Слишком жестокие, лукавые искры вспыхивали в глазах ютившегося в темноте гостя. Он попросил отставить подальше свечу и приблизиться. Когда белая худая рука поманила во мглу, я еще больше убедился, что такому опасному созданию нельзя доверять ни на грош. Что бы он там ни говорил, но я оставался всего лишь человеком, который считал шпагу гораздо более надежной защитой, чем сомнительное покровительство изгнанного волшебника.

Мне не без труда удалось отказаться от предложенных услуг. Какая-то странная усталость мешала двигаться и говорить. Я прислонился к стене, стараясь не отходить слишком далеко от лучистой свечи, которая теперь роняла свет почти на каждый сантиметр пола, заставляя гостя пятиться все дальше. Он не был до конца лишен своей силы, но и прежней властью уже не обладал. От его могущества остались такие же обноски, как и от изорванного шелкового кафтана.

– Теперь князь держит моих подданных в повиновении, но они не станут слишком долго терпеть капризы Злого Гения, – сказал на прощание эльф.

– Значит, это князь загоняет бывших властителей, как дичь, – я нашел на столе оставленный Камилем кусочек мела и начертил на стене оберегающий от вторжения посторонних магов знак.

– Прощайте! – добавил я к сказанному и обернувшись заметил, что темный угол уже пуст.

Камиль, как всегда, появившейся в темнице в определенный час не оставил без внимания ни беспорядок, ни разорванную ткань камзола на моем плече.

– Вы были не осторожны в обращение с какими-то из рукописей, – резонно заметил он.

Я посмотрел на клочки когда-то красивой ткани. Было сразу видно, что так порезать ее на лоскуты могли только очень острые когти.

Камиль принес в корзине неплохо приготовленную рыбу, мясо и вино, но есть совсем не хотелось. С тех пор как начал изучать книги, я предпочитал больше питаться мечтами, чем пищей, в которую вполне могли что-то подсыпать. Камиль явно осуждал мое недоверие, но старался держать большинство своих мыслей при себе, хотя иногда болтливость его подводила. Из случайно произнесенных им фраз, мне удавалось узнать что-то новое и интригующее.

В отдаление зазвучали журчащие, смеющиеся голоса. Было приятно услышать хоть какой-то голос вне стен моей камеры, но почему-то от этих певучих, музыкальных звуков по коже пробежал мороз. Почему я так испугался, неужели отвык от того, что за пределами казематов и карцеров кто-то может подавать признаки жизни. Разве у человека оставшегося в живых после встречи с легионом тьмы могут вызвать страх женские голоса? Я заметил, что никс, устроившейся на плоском камне у входа в темницу тоже навострил уши и затравленно посмотрел в темноту. На несколько мгновений он оцепенел и, приготовленная для игры, арфа чуть не выскользнула из его пальцев. С недавних пор у него вошло в привычку музицировать для единственного слушателя, то есть, меня.

– Камиль! – тихо позвал я. Он встрепенулся, как птица, которую только что спугнули с ветки. – Кто там поет? Не отпирайся, я знаю, что ты тоже это слышал. Правда, очень похоже на песню?

– Да, – кивнул он. – Романс ночи. Они уже не раз исполняли его в подземной крипте.

Звуки растворились в тишине, но по спине все еще бегали мурашки, будто я впервые соприкоснулся с чем-то действительно неземным.

– Вас утомила моя болтовня, – никс поспешно поднялся на ноги и бережно уложил арфу в специальный кожаный футляр. – У вас еще полно работы, а я отвлекаю вас, рассказываю о всяких пустяках, которые, наверное, совсем вас не интересуют.

Прежде, чем я успел возразить, он уже был таков. Если сегодня ночью он вернется, то уже не войдет в камеру, а сядет на каменной скамье возле решеток и будет играть на арфе до утра.

Снова я остался в компании книг и воспоминаний. Как хорошо было бы сейчас оказаться в далеком прошлом, шутить на пиру, выбрать достойного противника на турнире, снова ощутить в руке привычную тяжесть меча. Сейчас я был бы рад даже снова стать маленьким мальчишкой, который вместе со старшими братьями учился стрелять из пращи. Все кануло в вечность, вместе с сожженным драконами королевством. Никто не вспомнит о безрассудном принце, который однажды поехал охотиться на вепря и забрел в ущелье полное нечисти. Осталось ли это ущелье, после того, как все строения и обширные леса превратились в пепелища. Может быть избранное общество до сих пор устраивает там свои тайные собрания, и даже радуется тому, что поблизости не осталось ни одного крестьянина, распространяющего слухи про них. В одном я был абсолютно уверен, город за арочным мостом остался нерушимым, да и сам мост вряд ли пострадал от огня. Еще не один сбежавший ученик преодолев обугленную пустошь, придет к запретной границе в поисках школы чернокнижия и будет ждать появления таинственного гнома. Многие послушно следовали на зов волшебства. О них уже было написано в одной из, прочитанных мною, хроник. Биографии тех кто пострадал от того, что неумело употребил полученные знания были записаны целиком с даты рождения и до описания того места, где произошла катастрофа. Кто-то погиб в заброшенных башнях, пытаясь вызвать силы, которыми не смог управлять. Некоторые создавали себе призрачных спутников. Так один сын лорда, начинающий колдун вызвал к жизни демона. С тех пор красавица с белой кожей и злыми глазами всюду следовала за ним. На одном балу, куда колдун прибыл с демонической спутницей погибли все гости и он сам. На следующей странице шло подробное описание событий, но они меня мало интересовали. Такие истории среди последователей колдовства были не редкостью.

С какими-то главами я знакомился подробно, другие просто проглядывал. Мой неизменный интерес вызывали только те разделы, где шли подробные указания того, как испробовать колдовство на практике. Тот, кому удастся расшифровать каждый древний символ или довершающий заклинание знак, сможет управлять всеми элементами природы, изменять орбиты движения планет, вызывать внезапное затмение солнца и повелевать другими живыми существами.

Не без труда мне удалось вытащить из общего нагромождения интересующий меня том. Разложив книгу на столе я углубился в чтение и даже не поднял головы, когда по узкому коридору шутя и споря между собой пронеслись все те же шесть дам. Прошлый раз мне показалось, что все они похожи друг на друга как множество зеркальных отражений одного образа. Близняшки могли оказаться всего лишь призраками, иллюзией созданной специально для того, чтобы медленно сводить узников с ума.

Почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, я оторвался от чтения. Сначала мне удалось разглядеть только белые, тонкие пальцы судорожно вцепившиеся в железный прут решетки. Потом в камеру заглянуло лицо, которое я уже видел и запомнил. Кожа, чистая, как лист бумаги неприятно оттеняла злые, чуть ли не безумные глаза. Их взгляд как будто жег раскаленным свинцом. Рыжие волосы сбегали вниз по спине, как спутанная пряжа. Губы не шевелились, не было произнесено ни слова и тем не менее я почувствовал скрытую угрозу. В правой руке незнакомка сжимала какой-то острый, сверкающий предмет. Я присмотрелся и понял, что это веретено, но такое острое, что им можно убить. Оно пронзит плоть не чуть не хуже заточено кинжала.

Дама отошла в сторону и злобно толкнула Камиля, который в этот миг как раз приблизился к своей любимой скамье и доставал из футляра арфу. Какие странные существа посещают эту темницу!

Мои заклинания сплетались в длинную сеть и приводили к неожиданным результатам. Теперь я сам мог вызвать различные образы и создавать иллюзии. Они скрашивали мое одиночество. Когда князь пришел навестить меня, в пятне света перед дубовым столом двигался в танце иллюзорный образ баядеры. Движения были плавными и ритмичным, но в них не хватало живой искры. Баядера в легкой звенящей подвесками одежде и с диадемой в черных волосах танцевала с точностью заведенной куклы и мало чем отличалась от бесплотного призрака. Жестом я велел гибкой фигуре исчезнуть и вызвал на ее место такие же бледные образы арлекина и актрисы, точь-в-точь похожие на тех, которых я мельком видел в праздничный день на сцене бродячего театра.

– По-вашему даже пленник может добиться успехов, – кивком головы я пригласил войти, застывшего на пороге князя. Он сменил привычную черную мантию на алую, отделанную горностаем, на лбу сверкал тонкий ободок, украшенной рубинами короны. Ее зубцы выглядели слишком острыми. Медленная походка приобрела еще больше величия. Каждый раз с его приходом вокруг наступала гнетущая тишина. Смотря на него, я чувствовал, что стою на эшафоте перед угрюмой и безликой фигурой палача. А на площади под помостом нет ни души, отсутствует даже застывшая в ожидание казни толпа. А если бы зрители и присутствовали, то посылали бы палачу в алом капюшоне свои проклятия. Видение рассеялось, как дым, когда узловатые пальцы князя коснулись исписанных мною листов бумаги.