– Есть те, кто играет ради себя. Им просто нравится это делать, они сидят на жаре, холоде, исполняют свою работу. Мне кажется, таким людям не от мира сего иногда можно даже позавидовать. Они фанатики. Хочешь, ненадолго станем его слушателями?

Лицо ее заискрилось приятным удивлением. Ида кивнула, не скрывая улыбку и радость от предложения.

– Мне хочется чаще таких поддерживать.

Они подошли вплотную к дедушке, и он добродушно улыбнулся, перебирая сухими пальцами струны, создавая меланхоличную музыку из разносортных нот. Время остановилось на мгновение: не было никаких проблем и мыслей, кроме мелодии, что обтекала и трогала сердце, щекотала сентиментальные отделы внутри. Хотелось с тоской улыбаться прямо в лучистые глаза и на всех языках мира благодарить за возможность осязать доброту через творчество. Ида это сделала: улыбнулась шире, уже вкладывая в улыбку почтение за талант, и почувствовала тяжелую руку на своей тонкой талии. Пальцы чуть сжались над слоем толстовки, оживляя сердце, ответившее на его прикосновение трепетом и волнением одновременно. Ида мельком взглянула на Кайла. Он тоже заслушался и будто бы не придал значения своему неожиданному действию.

Дедушка подарил им теплую улыбку.

– Целуйтесь уже, молодежь, – низким голосом подначил он.

Ида нервно хихикнула, мотая головой.

– Нет, вы что… Мы не па…

Но губы Кайла вовремя заставили ее замолкнуть, накрыв сдержанным и почти целомудренным поцелуем. Он сразу отдалился, внимательно взглянул ей в глаза и увидел мелькнувшую искру удивления и вопроса. Она получила от него ухмылку, Кайл оставил в соломенной шляпе чаевые и легко направил Иду к машине ладонью в спину.

Воздух в салоне наполнился неловкостью, точной недосказанностью, но решимости не хватило завести разговор о ситуации. Закатные лучи солнца дотрагивались окна, в которое Ида смотрела на дорогу, размышляя о своем. Через несколько миль Кайл остановил машину на обочине. С одной стороны возвышались невысокие горы, а с другой – рухнул обрыв в свете апельсинового неба. Кайл покинул водительское сиденье, открыл багажник и что-то соорудил. Ида следила во все то же зеркало, и вскоре пересеклась с ним взглядом-приглашением.

Когда она вышла из машины, в ноздри проник кристально-чистый воздух растительности и свежести. От чего он был таким вкусным: от естественности или ее собственных ощущений момента? Кайл сидел на подложке открытого багажника, согнув одну ногу, а другую – свесив вниз.

– Давай перекусим уже. Честно, голова трещит от дороги, – он открыл бутылку воды и отпил, пока Ида устраивалась напротив с ногами под себя.

Капля соблазнительно скатилась по его подбородку и стукнулась о темную рубашку, приковывая к себе внимательный взгляд ее карих глаз. Ида сглотнула, потупила взгляд на картошку фри в картонной упаковке и взяла одну штучку. Теперь-то еда наотрез не лезла в горло. Как он может оставаться преспокойным после всего произошедшего?

Ида задумчиво окинула взглядом дальний пейзаж, поджав губы. Внимала тишине, как чему-то привычному, особенно в моменты глубоких раздумий, пока язык не сорвался на признание:

– Поймала себя на мысли, что не хочу возвращаться домой.

Монтеро поднял на нее понимающий притупленный взгляд.

– Нравится угонять тачки, питаться фастфудом и слушать мой треп?

– Не такой уж ты противный по характеру, каким был раньше.

Он неоднозначно усмехнулся. Ветерок взбодрил распущенные кудряшки на ее лице.

– Увы, ничего не могу поделать. Мы скоро будем в Лондоне.

Прозвучало, как предательство. Личное, только ее, затронувшее ее сокровенное желание провести с ним чуть больше отведенного времени. Скоро они будут в городе, а что потом? Для чего все это было между ними?

– Увы, – обронила она с ленцой. – Другого от тебя не надеялась услышать.

И тон завуалированной обиды заинтересовал его внимательную к мелочам натуру. Кайл взялся за ее колени и притянул Иду к себе без разрешений и спроса. Она обомлела, когда их носы чуть не стукнулись друг о друга. Еще больше – от нагловатой улыбки напротив.

– Ида, это то, о чем я думаю?

– А я не читаю твои мысли, не знаю! – буркнула она.

Монтеро провел большим пальцем по ее нижней губе, с упоением изучая их изгибы. Тянул время. Надоело. Она тактично убрала его руку от себя.

– Не надо, Кайл. Не переношу неопределенность. И твои бессмысленные заигрывания – лишнее. Я не очередная девушка, которой ты можешь воспользоваться.

– Кто вбил тебе это в светлую голову? – насмешливый тон оскорбил.

Близость к нему, его лицу, губам, открыто насмехающимися над ее пустыми обидами, выбивали разумные аргументы.

– Разве не так? Разве это не закончится, стоит нам проехать указатель Лондона?

– Это будет зависеть не только от меня, – его рука незаметно улеглась на внешнюю сторону бедра. Жар поднялся к лицу. – Ты правильно делаешь, когда устанавливаешь свои границы. А я могу позволить себе выходки. Хочешь?

– О чем ты? – в непонимании спросила она.

– Воспользуйся мной.

И он показательно убирает от нее руки. Ждет со взглядом лиса, пока она замедляется и ищет в глазах обоснованное объяснение его словам. Но ответа нет. Понимай, как хочешь. А она поняла в том самом прямом смысле. Закрыв глаза на полпути, она находит его ждущие губы, ответившие через два повторных касания. Укладывает руки на его шею, неосознанно притягивая Кайла ближе, чтобы мягкий поцелуй сделался глубоким.

– С языком, – вскользь попросил он и позволил рукам наконец касаться ее талии.

Отпустив контроль мыслей, действий и слов, Ида расслабляется, падая в негу его сладкой инициативы. Поцелуй по-взрослому, со скользящими движениями языков, разжигает далеко не безобидные желания. Кольцо рук бережно сходится на его шеи, и это подстегивает его изучить ее тело под толстовкой. Пальцы проезжают по рельефу выпирающих рёбер, поднимаются к груди, в пределах разумного сжимая ее, заставляют Иду выдохнуть в губы, сорвать короткий звук удовольствия.

– Идем?

Она кивает в ответ и повисает на Кайле, когда он встает, придерживая ее на себе. Открыв дверь машины, укладывает ее на заднее сиденье, но остатки расплавившегося от гаммы чувств разума ей напоминает:

– А если кто-то увидит?

– А это исключено. Не переживай. – Кайл вновь опускается к ней. – Я обещаю тебе: ничего не закончится, если ты этого не захочешь. Мне давно не было так хорошо, как сейчас.

– Серьезное заявление, – подшучивает она, не отрываясь взглядом от его до писка красивого лица.

С нее пропадает толстовка, уже давно пропитавшаяся запахом ягодных духов. И Кайл замирает.

– Так кляп или плётка?

Румянец проступает заметный. Она сдерживает себя от смеха.

– Почему ты вообще заставляешь выбирать? – делано возмущается Ида.

– О, ни слова больше, – он с довольным выражением лица помогает ей встать и опереться корпусом на изголовье сиденья. Растолковал ее возмущение с выгодой для себя. – Давай попробуем, я буду осторожным. Останови, если будет некомфортно.

Только она хотела пульнуть вопрос, как ощутила его ладони, помогающие освободиться от брюк. Жутко интересно перед неизвестностью. А когда неизвестность творится вместе с Кайлом – это вдвойне подстегивает. С ним хочется шалить, потому что рядом с ним даже воздух другой: наэлектризованный, плотный, приятно удушливый.

– Готова?

Ида зажмурилась и прикусила костяшку пальца, а в следующую секунду получила скромный шлепок по ягоднице и вздрогнула от новых ощущений. Кайл сразу погладил место его покушения, но не дал отдохнуть, отправив второй – чуть весомее первого.

– Что чувствуешь?

– Предвкушение, – призналась она в смущении, на что Кайл ухмыльнулся.

– Еще раз?

– Попробуй…

Писк вырвался сам собой, когда прилетел шлепок сильнее, он по-прежнему оставался терпимым. От Кайла будто в поощрение – короткий поцелуй в обнаженное плечо и игра пальцами, что игриво прошлись между ног.

– Тебе нравится, – констатировал он факт в удовлетворенном тоне. – Последний.

И именно последний выдался самым выразительно больным, но нисколько не неприятным. Вместе с характерным звуком встречи ладони и кожи сорвался его сдавленный рык. Ида вжалась в сиденье. Кайл сжал покрасневшее место шлепка и коснулся губами разгоряченной кожи ягодицы. Они показались такими холодными, спасительными и нужными. Ида отцепилась от сиденья, развернулась и нашла его губы своими – то ли благодарность, то ли глоток кислорода, но головокружительный эффект от нового опыта распалил внутри нее пожар.

– Это еще не все, принцесса, – Кайл победно заулыбался и отстранился, но только для того, чтобы Иде было удобно освобождать его от ужасно тесной и лишней рубашки.

– Молчи, – теперь ее поцелуй затыкал его комментарии, в тот момент, когда руки стаскивали одежду и добирались до ремня.

Последнее, что он помнит перед тем, как сомкнуть веки и шумно выдохнуть через рот – ее флиртующую ухмылку и взгляд-вызов снизу-вверх.

– Я думал… что кляп мы воссоздадим по-другому…

Хрипло, тихо, с запинками и совершенно блаженно. А ладонь путалась в ее волосах. Дыхание учащалось с каждым ее скользящим движением. Но Кайл прервал Иду, коснувшись ее подбородка.

– Ложись.

Неудобная машина не казалась категорично неудобной, когда пространство перестало быть важным и восприимчивым. Лежа на спине, обвивая его шею руками, Ида не думала, что произойдет дальше, она полностью доверилась и расслабилась. Сделала вдох и позволила себе провалиться в пропасть, когда он медленно, ритмично, нежно задвигался в ней. Его руки, руки-убийцы нежности, с силой сжали ее бедра, именно там, где это важно, именно там, где какой-то демонический набор нервных рецепторов, о которых она до сих пор только наполовину знала, ждал, чтобы его нашли и использовали, как кнопки на игровом контроллере… Невозможно понять, двигается ли он или это она помогает наращивать темп. Все внутри закрутилось и стало жарко. Душно. Окна потели, дорожками скатывая капли по стеклу. Они чувствуют себя беспомощными друг перед другом, внезапно одурманенными, приближая себя к краю, обрыву, где внизу их ожидает всплеск из эмоций и ощущений.

Нет слов. Нет мыслей. Чувства – здесь. Кайл сдавливает ее щеки пальцами, целует до беспамятства. Движения быстрые, жесткие, глубокие, неистовые. Он толкает в свободный полет, и Ида успевает прогнуться в спине, прежде чем выпустить протяжный стон и задрожать под его влажным телом. Ее словно затопило, накрыло. Она почувствовала себя так, как будто она была в другом мире, в котором ничего не существовало, и это было почти эфемерно.

Он сильнее вонзился в нее, поднял ее колени выше. Сыпался с ней, как песок. Хотел целовать до боли, до укусов, но высвобождал страсть, на какую был способен, чтобы в один момент пропустить разряд возбуждения через себя и схватиться за ее шею, когда почувствовал необратимое состояние удовольствия. Было что-то незабываемое красноречивое в его выражение, лице, которое он сразу уткнул в ее взмокшую шею, недавно сдавленную его же руками. Поцеловал.

Они осознали небольшое безумие израсходованной энергии позади них. Выдохлись и расслабились на тесном сиденье. Говорить до сих пор не получалось. И не нужно было. Их крепкое объятие – дороже и громче слов восторга, комментариев, что были совершенно неуместны сейчас. Ида пристроилась плотно к его расслабленному телу и закинула на Кайла стройную ножку. Активный стук его сердца под ребрами почему-то успокаивал.

Они пролежали целую жизнь, если не больше…

Дорога, не пройденные мили и вечер давили своим вниманием: надо собраться и поехать дальше, но больше всего на свете им не хотелось отпускать друг друга и покидать это покоренное их близостью место. С закрытыми глазами и глубоким дыханием Кайл перебирал ее спутанные волосы.

– Мне идеально. Давай никуда не поедем? – тихо, на ее ушко.

– Совсем? – брови взметнулись вверх, а Кайл беззвучно рассмеялся, крепче стискивая ее в своих руках.

– Полежим еще немного.

– А что будет потом? – вопрос остался шрамом на ее коже.

– Что ты позволишь.

Без раздумий, сказано сходу, словно ответ лежал на поверхности, был кристально понятным и не требовал объяснений. Ида приподнялась и чмокнула его в губы.

– А если прошлое будет стучаться в дверь? – не могла не спросить она.

– Захлопнем. Ложись, паникерша.

Он увлек ее под себя, и блаженно закрыл глаза, собираясь подремать и растянуть момент спокойствия. Совсем скоро его дыхание над ее головой успокоилось и замедлилось, Ида еще лежала, раздумывая над случившемся, над тем, как сильно поездка повлияла на ее мироощущение, взгляды и мнение. А что бы было, если бы поездка с Ником все-таки состоялось? Опять недолгое примирение и слезы в подушку по ночам, когда нервы откровенно сдавали из-за очередной глупой ссоры? Сон накрыл незаметно, Ида заснула в тесных, успокаивающих объятиях. Вечер набирал обороты, перетекая в ночь.