Брак по-тиквийски 2. Призрак Риаведи

Ритуал

И закрутилось-понеслось. Асира Коленса сдали психиатрам, но Оррин Штеш оказался поистине ценным приобретением. Отсутствие Коленса лишило его последних крох надежды, и он уже не пытался что-то скрыть – понимал, что все равно не сумеет. Допрос за допросом, по ниточке разматывался огромный клубок невозбужденных дел. В Ноккэм явился из столицы планетный координатор службы охраны безопасности, жал Маэдо руку, на Штеша смотрел, как предвкушающий трапезу змей на грызуна. Но Маэдо не дал утопить подследственного. Дело объемное и громкое, но обормот все-таки не душегуб, не маньяк какой-нибудь. Даже не дебошир и не вандал. Все смягчающие обстоятельства, которые возможно было приобщить к делу, Маэдо приобщил, как обещал: ведь Штеш тоже свои обещания выполнил, повторил показания про беспилотник точь-в-точь, как по писаному. Так что Маэдо счастливо избежал строгого выговора, неофициальной вздрючки и денежного штрафа. Напротив, ему светила премия и награда. И Терезе тоже, как агенту, участвовавшему в задержании – точнее, Ильтену, но это детали.

В общем, настроение было деловое и счастливое одновременно. Что вовсе не удивительно: Маэдо любил свою работу. Порой она увлекала его с головой. И неизвестно, когда бы он вынырнул из суеты, если бы не пришел ответ на его запрос.

Сперва он посетовал, что не вовремя. Потом вспомнил о томящемся привидении и устыдился: девушка страдает, а ему, видите ли, некогда. Открыл письмо… и сильно загрузился. Центр выполнил просьбу, прислав подробнейшее описание ритуала из архива. Но по мере того как Маэдо его читал, ему все меньше и меньше хотелось участвовать в ритуале. И тем более допускать к нему Терезу.

Тереза! Спина покрылась холодным потом. Он обещал Ильтену за ней приглядывать, а сам слинял в город и окунулся в работу. Он не думал, что она всерьез на него обидится: у нее там Хэнк… Ох, к зохенам эти мысли! Но с Хэнком или без, вряд ли она скучает. А вот Ильтен порежет его на кусочки, если узнает, что он пренебрег своей обязанностью опекуна. Нет, не порежет, конечно, хотя лучше бы он предпринял такую попытку – тогда его можно было бы арестовать, и никаких проблем. Ильтен умный и сдержанный. Ильтен поступит гораздо ужаснее: просто лишит его доверия и укажет на дверь, предварительно наговорив Терезе про него гадостей, чтобы сильно не расстраивалась.

И в этот момент позвонил Ильтен. У Маэдо аж сердце зашлось. Пару секунд он малодушно сомневался, отвечать ли на вызов. Но если не ответить, как бы не получилось еще хуже. Он нажал кнопку.

– Скажите-ка мне, Маэдо, – голос любезный, но пожелание светлого солнца Ильтен пропустил, – что вы делаете в Ноккэме?

Зохен! Ну как он пронюхал, что Маэдо в городе? Сказать, что он обознался, перепутал с кем-то?

– Вас показывают по телевизору, Маэдо. Интервью на фоне городского управления службы охраны безопасности.

Маэдо чуть не застонал. Проклятые корреспонденты! Да, дело «кладоискателей» оказалось в самый раз для СМИ – масштабное, но не грязное и не кровавое. Он и не возражал против освещения с экрана: ему казалось, что слава не повредит. Это ж надо так подставиться!

– Я наивно полагал, что вы соблюдаете договоренности. – Тон прямо ледяной. – Вам напомнить, о чем мы договаривались, Маэдо? Почему вы не с Терезой, а?

Маэдо мысленно помянул дюжину зохенов и скорчил жуткую гримасу монитору компьютера с висящим на нем описанием ритуала. А вслух сказал:

– Потому что у меня были веские причины приехать, Ильтен. Мне надо поговорить с вами, не откладывая. И не в баре. Пригласите меня к себе?

– Что случилось? – Обвиняющие нотки в голосе сменились тревожными. – Что-то с Терезой?

– Пока еще нет. Поговорим – там видно будет.

– Приезжайте! Сегодня же.

В квартире Ильтена Маэдо был всего однажды: в ту самую ночь, когда они познакомились с Терезой, и она привела его, чтобы обработать ушибы и ссадины, которые сама же нанесла. Потом он избегал сюда приходить. Встречаться с Терезой в отсутствие мужа в его постели как-то пошло, для этого есть своя квартира, а для разнообразия – кабинет в управлении. С Ильтеном они обычно общались на нейтральной территории – в баре. Но предстоящий разговор касается очень деликатных вещей. Лучше, чтобы никто не мешал.

Впрочем, он не забыл подмаслить: пройдя на кухню, тут же поставил на стол дорогой коньяк и большой набор элитных сыров, не скупясь. Знал уже, что Ильтен стоимость подарков определяет на глаз. И тот оценил: хмурое выражение лица едва заметно смягчилось. Мелочь, но тут каждая мелочь важна.

– Я не понял, Маэдо, – промолвил Ильтен, кивая на презент. Уже не агрессивно, скорее с иронией. – У нас что, свидание? Довольно странно, если учитывать альтернативу.

– У нас ужин с сигаретами. – Маэдо сел за стол и стал вскрывать бутылку. – Но вы же не курите, да и я – только когда в личной жизни засада.

– С Терезой точно все в порядке?

– Когда я уезжал, все было более чем прекрасно. – Он не стал уточнять, что покинул Терезу декаду назад. – Она собиралась снова плыть на охоту с господином Хэнком. А после он с удовольствием присмотрел бы за ней. Не знаю, как к этому отнеслась бы его жена, но в их семье, кажется, ее мнение не в счет.

– Бросьте, Маэдо. – Ильтен даже слегка улыбнулся. – Господин Хэнк Терезе неинтересен. Я имею в виду, в важном для нас отношении.

– Может быть, – согласился Маэдо. Он уже и сам не думал, что у Терезы с Хэнком что-то интимное, но по инерции продолжал попытки выставить его крайним.

Ильтен отпил коньяк, довольно прищурился и вернулся к теме:

– Если у Терезы все хорошо, да и у вас, судя по новостным передачам, то в чем проблемы?

– В девушке-призраке. – Маэдо помрачнел. – В Элеоноре.

– А что с ней не так? То есть… – С призраком, разумеется, все не так, иначе он не был бы призраком, но… – Ее не получится упокоить, да?

– Может, и получится, – неопределенно протянул он. – Ильтен, Тереза упоминала, что вы однажды пытались провести ритуал упокоения, но потерпели неудачу. Как, по-вашему, он должен был проистекать?

Ильтен пожал плечами.

– Учтите, я знаю об этом только то, что успела рассказать умирающая невеста. Действовать нужно ночью, точно рассчитав время, когда солнце в надире. И точно в том месте, где ниаеннца – а в нашем случае ниаеннку – настигла смерть. Постелить красное покрывало, по четырем углам расставить символы четырех стихий – земли, воды, воздуха и огня, четырежды обойти вокруг… И на этом покрывале заняться любовью.

– И у вас не получилось, – констатировал Маэдо.

– У меня получилось все, что я считал необходимым, исходя из своего понимания ситуации, – натянуто произнес Ильтен. – Я полагал, что умершей повезло, ведь у меня под рукой имелась другая невеста, а это не так чтобы часто бывает на нашей прекрасной родине. Мы сделали все в точности, как говорила покойная. Но она могла что-то упустить. Либо считала очевидным и потому не упомянула, либо не успела сказать – она ведь умерла у меня на руках.

Он снова разлил коньяк по рюмкам.

– Однако после призраком занялась ваша служба. И преуспела. Из чего я могу заключить: они знали ритуал точнее, чем я.

Маэдо достал из папки распечатку, протянул ему:

– Здесь всё. Полное описание.

– Я так и думал, что оно найдется у вас в архивах. – Ильтен взял бумагу. – И где я совершил ошибку?

– Скорее всего, нигде. – Маэдо вздохнул и отпил еще. – Судя по вашему рассказу, вы все делали правильно. Вы просто не поняли смысла этих действий. Читайте, Ильтен, читайте. Смысл в том, что ниаеннец должен пройти через нормальную смерть. И чтобы это стало возможным, ему необходимо обрести плоть. Родиться. А вы думали, секс – это просто энергетическая подпитка ритуала?

– Зохен побери! – На Ильтена снизошло озарение. – Так вот где была загвоздка. Генетическая несовместимость. Та невеста не могла иметь детей с таким, как я.

– Пожалуй, что так. Если зачатие в принципе физически возможно, то оно обязательно происходит. Призрак исчезает, душа воплощается, и в положенный срок рождается ребенок того же пола, что покойный, похожий на него, как две капли. Но беда в том, что это не настоящее перерождение, а лишь необходимое завершение предыдущего жизненного цикла. Понимаете, о чем я?

Ильтен растерянно зашевелил бумажками, пытаясь найти в них ответ. В самом конце, черным по белому.

– Ребенок умирает в течение декады, душа обретает покой и забвение и уходит на новый цикл… О светлые небеса!

– А теперь решайте, Ильтен, показывать это Терезе или порвать и забыть.

Ильтен застонал.

– Вы отлично понимаете, что скрыть – не вариант. Она знает, что вы подавали запрос, и будет ждать ответа. Она ни за что не поверит, будто ответа не было, а в якобы отрицательном ответе захочет убедиться, потребует прочесть письмо. Вы что, до сих пор ее не изучили? Она же упертая, как…

– Да успокойтесь вы, Ильтен. – Маэдо пододвинул ему налитую рюмку. – Я вообще-то тоже так думаю, но вдруг у вас нашлись бы возражения… Я на это надеялся, честно говоря. Да, придется отдать ей описание.

– И отговорить ее от проведения ритуала не удастся, – скорбно произнес Ильтен. – Коли уж она решила спасти эту девушку во что бы то ни стало, с пути ее не свернуть. Только помочь. Извините, Маэдо, это ваше дело. Я не смогу. Не хочу смотреть, как моя новорожденная дочь умирает.

– А я что, хочу? – огрызнулся Маэдо. – Не переваливайте на меня, Ильтен. Это вы ее муж. Вы так себя называете, и у вас теперь даже документ есть. Вот и выполняйте свой супружеский долг.

– А вы, стало быть, ни при чем? – окрысился Ильтен. – Пообещали ей помочь, притащили этот зохенов ритуал. – Он хлопнул ладонью по листкам. – Так и проводите его сами. Вы же безопасник. Решать такие проблемы – как раз обязанность вашей службы.

– Я гляжу, вы так хорошо разбираетесь в моих обязанностях, – едко промолвил Маэдо. – Устав службы еще не выучили, нет? Давайте лучше я вам о ваших правах напомню. Государство заплатит пособие за ребенка, которого вам не придется растить. За девочку – целых двадцать тысяч единиц. Причем, что характерно, вам, а не мне. Так какого же зохена о мертвой дочери должен плакать я, раз деньги получите вы?

Ильтен сглотнул. Под таким углом он пока ситуацию не рассматривал. Деньги – это плюс. Если бы можно было получить деньги и при этом как-нибудь обойтись без смерти девочки… Пустые мечты! Посулить отдать деньги Маэдо, если он возьмет ритуал на себя? Жаба душит. И вообще, платить любовнику, чтобы он заделал ребенка жене – это совсем за гранью.

Он опрокинул рюмку и, почти смирившись, выдвинул последнее возражение:

– А вдруг опять не выйдет? Генетическая несовместимость не так уж редко встречается.

Маэдо налил себе еще. Настало время прояснить давно мучивший вопрос.

– Ильтен, а Тереза кто? Откуда?

Он, уже хорошо пьяный, беспомощно пожал плечами.

– Я не знаю, Маэдо. Ее привезли с Ирру, но она не иррийка. Нет, она не делала тайны… Говорила мне название, только такой планеты в наших каталогах нет, и я о ней не слыхал. Что за генотип – остается лишь гадать.

– Она вообще женщина? – осторожно спросил Маэдо.

– А вы не заметили? – выдавил кривую усмешку Ильтен.

– Я сейчас не про тело, Ильтен, – проговорил он совсем тихо. – Я про то, что внутри. Про душу или то, что заменяет ее иным существам.

Ильтен покивал.

– Я понимаю, отчего у вас подобные сомнения, Маэдо. Могу их развеять, как психолог. Тереза и меня периодически ставит в тупик, и все же она – человек, хотя в это с трудом верится. – Коньяк развязал язык, но не будет ведь ничего плохого, если он немного пооткровенничает с тем, кто и так знает о них достаточно, чтобы разрушить их жизнь, и вопреки здравому смыслу не делает этого. – И она однозначно женщина, противоречивая, порой нелогичная, взбалмошная. Ужасная, невыносимая, непостижимая, упрямая женщина. Ее привезли с пятью ножевыми ранами с какой-то войны. Один опытный поставщик сказал мне, что умные таких не берут, из них не получаются хорошие жены. Она долго считала нас врагами, все время рвалась в бой. А когда поправилась, наотрез отказалась выходить замуж. Я умел убеждать невест – словами, лаской, в крайнем случае силой. С ней ничего не прокатывало. Она делала только то, что хотела. Она потрясающая, да. Красивая, как сияющее солнце. И, как солнце, может сжечь неосторожно приблизившегося. Господин Сантор был прав: такая женщина не годится в жены нормальному человеку.

Маэддо усмехнулся – его тоже изрядно развезло.

– Где вы тут видите нормальных, Ильтен? Нормальные люди не планируют проводить ритуалы, завязанные на жизнь и смерть. Поступим так, Ильтен: если что-то не пройдет с генетикой, я вас подстрахую.

– А если и у вас не выйдет?

– Тогда господина Хэнка позовем, – предложил Маэдо.

– Тереза не согласится! – возразил Ильтен.

– Давайте отложим эту проблему на потом, Ильтен. Будем решать по порядку. При удачном раскладе очередь до нее не дойдет.

Маэдо был прав: Тереза не скучала. Дважды съездила на охоту, оба раза готовили дичь в доме номер 4: Хэнк решил, что неприлично ходить на ужин к женщине в отсутствие и мужа, и опекуна. Нет, он не пытался принизить этим самостоятельность Терезы. Она наконец сообразила: таким образом он проявлял заботу. И в заботе готов был зайти достаточно далеко. Когда она во время совместной трапезы обмолвилась, что собирается в лес за кореньями, он всполошился и несколько минут ее отговаривал; поняв же, что она тверда в своем намерении, скрипнул зубами и предложил ее сопроводить. Это была настоящая жертва: в сборе кореньев как таковом Хэнк не видел смысла, он вызвался помочь только ради безопасности госпожи Ильтен. Нет, скорее ради соблюдения приличий и традиций. Положа руку на сердце, он считал, что встреча госпожи Ильтен с крупным диким зверем или разбойником с топором окончится фатально отнюдь не для нее. Но от стереотипов никуда не деться. И незадолго до полудня они отправились в лес с двумя ведрами, которые ему пришлось тащить, и с ружьем, которое он взял на всякий случай.

Против ожиданий, поход за какой-то условно съедобной мутотой оказался не таким уж унылым и довольно познавательным. Соблюдать тишину, как на охоте, не нужно было: коренья ведь не убегают, услышав шум. Они с госпожой Ильтен беседовали всю дорогу. Она рассказывала о лесах на ее родине и о том, чем они богаты, о разнообразной растительности и – что было Хэнку особенно интересно – о дичи и способах охоты на нее. В какой-то момент они заспорили, потом вроде пришли к согласию… Заговорили о том, что общего у охоты и войны, и Хэнк вдруг понял, что госпожа Ильтен знает о войне не понаслышке. Как женщину пустили на войну? В голове такое укладывалось с трудом. Женщины дрались только у зохенов. Хотя, правду сказать, госпожа Ильтен сильно смахивала на зохенку – ни в коем случае не внешностью, но манерами и увлечениями точно.

Открытие, что эта женщина приходится ему коллегой, поразило Хэнка до глубины души. Впрочем, говоря о солдатах разных армий, их обычно не называют коллегами. Либо союзники, либо потенциальные противники, либо реальные враги. Понять бы, кто они друг другу. Быть ее противником совершенно не хотелось, а для союзников у них слишком разные жизненные позиции. К концу похода Хэнк почти определился со статусом: вооруженный нейтралитет с периодическими совместными операциями против общего врага. К общему врагу были причислены птицы и дурацкие коренья.

Тереза отблагодарила Хэнка на свой лад: ему досталось полведра кореньев. Он отказывался – ну на что этот силос нужен? Потом осознал, что проще взять, чем отбояриться. И не прогадал: Лика неожиданному гостинцу очень обрадовалась, часть потушила, а часть замариновала, и вышла вкуснятина. Получив положительное подкрепление, Хэнк задумался о том, чтобы повторить поход, и даже сам предложил это внезапно удивившейся госпоже Ильтен.

Лика против отлучек мужа с чужой женой абсолютно не возражала. И не то чтобы ему вздумалось поинтересоваться ее отношением к происходящему, а тем более как-то корректировать свое поведение в связи с этим. Но от того, чтобы втихую ревновать и тайком плакать, Лика была далека. Чем больше Билле пропадает в лесу или на озере, тем меньше придирается и бьет. Когда его нет, и дышится легче, не вжимаешь голову в плечи постоянно в ожидании недоброго. А если бы у них с госпожой Ильтен сложилось в смысле секса, было бы вообще замечательно. Но что-то пока не ладилось, и, приходя домой, Билле непременно вспоминал о том, для чего главным образом нужна жена.

Однажды Лика решилась заговорить об этом с Терезой, когда они вместе чистили коренья для консервирования. Мол, если вам Билле приглянулся – так забирайте, не стесняйтесь. У Терезы аж глаза на лоб вылезли. Кулаками махать не стала, и на том спасибо, но обругала еще хуже Билле. Типа, на моего мужика глаз положила, а своего хочешь мне подсунуть? Обойдусь как-нибудь без твоего супермена, сама его ублажай! Это если вкратце, без сопутствующих эмоциональных оценок Ликиной морали и нравственности. А ведь она, Лика, не хотела ничего дурного, наоборот, думала порадовать госпожу Ильтен. Ну да она уже привыкла к несправедливости судьбы вообще и окружающих в частности.

Ильтен и Маэдо неожиданно явились вдвоем, аккурат вечером перед выходными. Оба озабоченные, будто им необходимо сообщить Терезе какую-то неприятную новость вроде того, что они оба с ней расстаются, потому что полюбили друг друга. Она с усилием отогнала эту идиотскую мысль, но на всякий случай грозно подбоченилась:

– Ну? Что у нас плохого?

Они еще и переглянулись! Как пить дать, что-то неладно.

Маэдо развел руками, словно в ответ на не прозвучавшую реплику Ильтена, и молча протянул ей папку. Она вытащила листки, надеясь, что это не штрафы и не повестки в суд – хотя вроде бы причин бояться суда теперь не было. И сперва обрадовалась, поняв, что речь идет о ритуале. Но Ильтен и Маэдо почему-то выглядели нерадостно. Стояли и ждали, когда она дочитает. И она стала читать дальше.

– Ч-черт! – Она уронила руку с зажатыми в ней листами. – У нас же нет красного покрывала!

Ильтен подумал, что ослышался.

– Это всё, что тебя волнует?

– Естественно, не всё. Но без этого же не получится? Надо срочно найти красное покрывало… Ну, что вы так смотрите?

– Ты правда готова на это пойти? Вот так легко? – недоверчиво спросил он.

Она коротко вздохнула.

– Я обещала, Рино. Я поклялась Элеоноре сделать все, что от меня зависит.

Они опять переглянулись, и тут уже Ильтен развел руками. Что за язык жестов?

– В чем дело, а? Что вы пялитесь друг на друга и корчите рожи? Спорите, кто станет отцом Элеоноры?

– Он. – Маэдо указал на Ильтена. И тот хмуро подтвердил:

– Я.

Неудачный выбор. Терезе это сразу стало ясно, при одном только взгляде на безнадежное выражение лица мужа, словно перед плахой. Эта ноша не для него. Он будет переживать всю беременность, сам изведется и ее изведет, а того гляди, еще сердце прихватит, вон какой бледный, и испарина на лбу.

– Нет. – Она покачала головой и ткнула пальцем в Маэдо. – Ты.

Маэдо другой. Загруженный своими делами, переживать особо некогда, да и здоровая доза цинизма сильно помогает преодолевать жизненные кризисы. Он не уйдет в запой от депрессии и не загремит в больницу с инфарктом. Стиснет зубы и справится.

Это было правильное решение. Лицо Ильтена ожило, на него вернулась краска. Маэдо тихо помянул зохена и закатил глаза – но, как Тереза и предполагала, не приготовился ни к обмороку, ни к суициду. Ильтен кивнул ему со смесью облегчения и сочувствия и снова развел руками.

– А ну прекратите перемигиваться! – Тереза вновь уперла руки в боки. – Рино, найди покрывало. Или там простыню, да любую красную тряпку. Переверни вверх дном весь поселок, хоть из-под земли достань. Эрвин, не стой, как дерево, сделай мне чаю.

Ильтен, не совсем еще веря в чудесное избавление, побежал к Хэнкам. Тереза лучше понимала, что красного покрывала в их доме нет: Хэнк не любит ярких цветов, у них всё каких-то военно-защитных расцветок, кроме Ликиных платьев. Но останавливать мужа не стала. Пусть действует, это на пользу организму, испытавшему стресс.

Она крепилась, но ей тоже было не по себе. Как-то не по-летнему зябко. Она сдернула с вешалки палантин, укуталась. Маэдо поставил на стол две чашки горячего чая. Она отпила, но холод не торопился уходить.

– Прости, – сказал он. – Мы думали только о себе. Чуть не переругались, друг на друга спихивая. Но тебе ведь не менее тяжело. Ты в любом случае ее потеряешь. Первую дочку, может, и единственную.

Он обнял ее за плечи. В уголках зеленых глаз наливались капли.

– Так ли оно необходимо, Тереза? Ну его, давай Хэнка попросим, пусть они с женой у нас в подвале покувыркаются, не обязательно же тебе…

– С ума сошел? – она всхлипнула. – Как чужих людей об этаком просить? Если даже самим невмоготу…

Он прижал ее к груди. Пусть выплачется, может, станет легче. Самому бы тоже не мешало поплакать, но что-то не дает.

– Мы что-нибудь придумаем, – пробормотала она. – Наверное.

Он не стал ее разубеждать.

Элеонора появилась, едва стемнело – как чувствовала. Заглянула в окно, подняв рукой свою голову. Тереза вышла к ней. Воздух показался холодным. То ли осень близко, то ли пробирает дрожь от того, что предстоит.

– Элеонора, мы сегодня проведем ритуал, – сказала Тереза, и глаза привидения с надеждой засияли. – Покажешь нам, где умерла? Тебе наверняка больно об этом вспоминать, но нужно точно знать место.

Глаза согласно заморгали. Привидение скользнуло к дверям в подвал. Ильтен, вышедший на крыльцо, вопросительно посмотрел на Терезу. Она кивнула, и спустя пару секунд он вернулся с красной скатертью. Вещица была позаимствована у господина Генина.

Элеонора ждала их. Они последовали за привидением. Тереза отперла наружную дверь подвала под козырьком на случай дождя. Освещение включать не стала, опасаясь, что на ярком свету призрак исчезнет. Зажгла запасенную свечу, наблюдая, как Элеонора крутится у стеллажей с закатанными банками. Неужели там? Вроде бы пыточный стол у маньяка стоял в другом месте. Но нет: видимо, призраку было просто любопытно, что это такое у стены. Он выплыл на середину подвала, остановился в задумчивости, сдвинулся немного, потом еще… Наконец Элеонора застыла, опустив голову и роняя кровавые слезы.

– Здесь, – констатировала Тереза. – Расстилай.

Ильтен разложил скатерть ровно на том месте, где стояло привидение. Странно было наблюдать, как руки и складки ткани проходят сквозь светящееся тело.

– До середины ночи еще почти пять часов, – промолвил Ильтен. – У тебя есть время. – Он не добавил «передумать», несмотря на то, что очень хотелось.

Она согласно наклонила голову, не услышав недосказанного.

– Пойдем пока в дом, Рино. Перекусим, и ложись спать. Зачем тебе маяться и ждать с нами?

Он нервно передернул плечами.

– Да разве я усну? А если усну, еще хуже – дурные сны замучают. Буду пить с тобой чай и маяться, да. А потом – без тебя, пока не лопну.

– Думаю, мы быстро вернемся. Это же не ночь любви, а всего лишь исполнение ритуала.

Всего лишь. Это куда более значимо, чем любая ночь любви! Особенно в плане последствий. Было бы легче, если бы они занимались любовью просто так, хоть до самого утра, с результатом или без – неважно. Но не как сейчас, когда удовольствие от процесса и счастье иметь ребенка безжалостно придавлены тенью предстоящей смерти.

Он привлек к себе Терезу.

– Извини, что я не буду с тобой, не поддержу тебя. И спасибо тебе, что выбрала не меня. Знаю, это эгоистично с моей стороны, но…

– Увянь, Рино. – Нежность тона противоречила словам; она обняла его. – Я рада, что ты не обижаешься за мой выбор. У нас с тобой еще будут дети… когда-нибудь потом… и они переживут нас, как положено.

В самой середине ночи порог подвального помещения переступили двое. Тереза несла банку со свечой и мисочку с водой. Подойдя к расстеленной красной скатерти с бахромой, она придавила два угла символами стихий. Шедший следом Маэдо поставил на третий угол большой окатыш, а к четвертому привязал надутый воздушный шарик. Аккуратно расправил скатерть, посмотрел на Терезу. Она взяла его за руку.

В колеблющемся свете свечи они, переплетя пальцы, обошли вокруг скатерти четыре раза. Силуэт привидения висел в воздухе, поворачивая голову вслед их перемещениям. Обход завершился, они ступили на скатерть, остановились друг напротив друга. Тереза обернулась к Элеоноре: ей было неловко, что та смотрит.

Призрачная девушка вдруг протянула руку, указывая куда-то в угол. Настойчиво потыкала туда пальцем несколько раз. Что хотела сказать? В том углу ничего не было: голый пол, голые стены. Стеллажи на другой стене, ружье висит напротив. Тереза планировала на зиму поставить туда лодку. Что же волнует Элеонору? И не спросишь: говорить привидение не может, а писать в воздухе сияющим следом умеет только на родном языке, никому тут не известном – уже проверено. На всякий случай Тереза кивнула – чисто чтобы успокоить девушку.

Маэдо постучал по наручным часам, напоминая, что солнце вот-вот уйдет из надира. Тереза развязала пояс халата, снова оглянулась на Элеонору – та, наконец сообразив, повернула голову к себе, машинально поглаживая свои серебристые волосы.

Маэдо был не слишком уверен в себе. Обстоятельства, прямо скажем, не комфортные – ни в физическом смысле, ни в духовном. Не хватало еще опозориться в самый ответственный момент ритуала. Но обстановка, словно опровергая его ожидания, действовала стимулирующе, создавая какую-то мистическую атмосферу. Пламя свечи, бросающее на стены и пол пляшущие тени, блики на воде, ярко-красная бахрома под обманчиво тонкими пальцами Терезы…

Свеча задрожала и погасла. Наступила абсолютная тьма, будто оба разом ослепли. Тереза нащупала ладонь Маэдо, сжала его руку, словно боясь упустить, и прошептала:

– Призрака больше нет.

Мужчины пили до рассвета. И не чай, но алкоголь впрок не шел, борьба с невыносимым кристально-ясным трезвым состоянием закончилась вынужденным перемирием. Ноги заплетаются¸ а тяжелые мысли из головы не идут. Под утро, признав тщетность усилий, разбрелись спать: Маэдо – наверх в свою комнатку, Ильтен – в спальню на первом этаже. Тереза пометалась туда-сюда, не зная, кому сейчас нужнее, плюнула, забралась с ногами в кресло в гостиной да так и заснула.

В первой половине дня зарядил дождь. Муторный: не ливень и не морось, а долгий мокрый дождь, предвещающий скорую осень. Ильтену нужно было возвращаться в город, к работе. Вчера Маэдо планировал его отвезти, а после вернуться, но сегодня стало очевидно, что за руль никому из них нельзя. Вести машину надо Терезе. Она вышла во двор, открыла капот – проверить, все ли в порядке, готова ли машина к дальней дороге. Масло, тормоза, заряд аккумуляторов… Маэдо самому заняться бы, раз это его служебный автомобиль, но в ответ на такое предложение он только посмотрел на Терезу стеклянным взором и снова закрыл глаза.

Во дворе Терезу нашел Хэнк, явившийся с ведрами узнать, пойдут ли они за ягодами, как договаривались, или все же дождь – уважительная причина, чтобы пропустить. Она разогнулась, вытирая руки ветошью. Брезентовые брюки, мужская майка, непромокаемая куртка и волосы, собранные под косынку, чтоб не мешали – к этому Хэнк уже успел привыкнуть. И даже то, что госпожа Ильтен ковыряется в машине, его не слишком удивило. Такая уж она, чтоб ее… Удивили глаза с необычной печалью, застывшей в них.

– Что-то случилось? – неуверенно спросил он.

Она одарила его непонятным взглядом.

– Я жду ребенка, господин Хэнк.

– Так это же чудесно! – искренне воскликнул он. – Давайте, как просохнет, соберемся на пикничок с соседями. Поздравим вас, и господина Ильтена тоже… или… – Он осекся, на лице выступила краска. – Или не его? – Ему было стыдно за это предположение, но не прикидываться же, что он наивно верит, будто господин Маэдо – всего лишь опекун.

Тереза не ответила, глядя в серое от облачности, плачущее небо. Только поздравлений не хватало. Не до веселья. Не сможет она улыбаться соседям на пикнике. И даже на охоту не хотелось. Хотелось побыть одной. Или почти одной. Завернуться в одеяло, пить горячий чай со сладкими пирожными, и чтобы вокруг суетился кто-то из самых близких…

– Мы уезжаем в город, господин Хэнк, – вымолвила она. – Не волнуйтесь, я оставлю вам лодку. Когда сами соберетесь уехать, оттащите ко мне в подвал. Пойдемте, дам вам ключи.

Он пошел за ключами, а потом обнаружил себя перетаскивающим в багажник ящики с банками солений и варений. А потом – коробки с одеждой и обувью…

– Спасибо, господин Хэнк, – слабо, одними краешками губ улыбнулась госпожа Ильтен. – Может, в городе увидимся.

– Жаль, что вы уезжаете, госпожа Ильтен, – произнес он, помявшись. – Знаете, в одиночку охотиться не так интересно. И дед Калле расстроится, вы ему нравитесь. А господин Генин опять запрется у себя во дворе. – Он вздохнул. – И привидение это явится, а вас нет. Ну, привет ему от вас передадим.

– Оно больше не явится, – проговорила она с грустной улыбкой. – Передайте лучше привет Лике, господин Хэнк. Она дура, но постарайтесь ее не бить, если можете.

Страдающий Маэдо сполз по лестнице вниз в три приема, останавливаясь переждать головокружение. Хорошо Ильтену, тот на первом этаже. Ильтен сидел внизу, на лбу мокрое полотенце, в руке рюмка с живительной дозой. Увидев Маэдо, он молча указал на вторую рюмку и полотенце, лежащее в миске с водой и кубиками льда.

Со двора вошла Тереза. В приличном городском платье, и сверху – не охотничья куртка, а длинный лимонно-желтый плащ, аж глаза заболели.

– Быстро привели себя в порядок, и в машину, – распорядилась она.

– Какая машина? – простонал Маэдо, прикладывая полотенце ко лбу. – Как мы поедем?

– На заднем сиденье. Впрочем, – она прищурилась, – могу погрузить вас в багажник, если через пять минут вы все еще не будете ничем отличаться от кореньев в банке.

Машина вырулила со двора. Тереза затормозила, вышла и надежно закрыла ворота на замок. Из глубины двора подмигнул красным глазом монстр. Нечего тут шастать всяким чужакам. А у Хэнка теперь есть ключ, ну и монстра он знает.

Внедорожник проехал по подмокшей колее, чудом не задевая склоненные с обеих сторон сырые ветви. Со двора номер 4 помахала Лика, кутающаяся в дождевик.

Машина вывернула на трассу, Тереза включила мигалку и сирену и втопила. Еще с Земли мечтала погонять на настоящей ментовской тачке с иллюминацией. Знать бы заранее, как сбываются мечты. Хорошо еще, не в отсеке для арестованных за частой решеткой. Там уютно расположились Ильтен и Маэдо с новой бутылкой, явно поставившие себе цель не выходить из общего наркоза до самого Ноккэма.