– А у вас что с той стороны?
– Ну-у… Ангелочки, – признался Бойко. – И всякие сцены из Библии.
– Надеюсь, не про содомитов, – проворчал главнокомандующий под нос.
На трапе сидели кошки. Грелись на солнце, лениво высматривали потенциальную угрозу – охраняли. Белого кота Йозеф узнал: Мрланк, ставший Аддарекхом.
– А это кто? – спросил он, указывая на рыжую кошку.
– Лидхана Кенцца, – ответил Фархад. – Она теперь тоже с нами.
– Девочка? – уточнил главнокомандующий и неожиданно заулыбался. Настроение его резко переменилось. – Котята пойдут – отсыпьте на мою долю.
– Это уж вы у них спросите, – Фархад кивнул на котов. – Кто я такой, чтобы чужих детей раздавать? Но, думаю, Аддарекх вам не откажет.
Сознание возвращалось постепенно. Перед глазами возник слабый свет, световой горизонт ширился, и Ччайкар разглядел над собой бежевый реечный потолок с раскиданными по нему неяркими светильниками. Глаза болели, словно он входил в священное безумие. Он пошевелился. Дико трещала голова, но руки-ноги вроде на месте. Он лежал, судя по столу с мисками и бокалами, на кухне, на диване, прикрытый пушистым пледом.
– С-сотня червей могильных, – прохрипел он. – Где я?
– Там, куда пришел без приглашения, – отозвался знакомый голос. Голос Мрланка Селдхреди.
Ччайкар вспомнил. Вспомнил все, и девку, залепившую ему по лбу сковородкой – тоже. Триста червей могильных! Он невольно дотронулся до лба рукой; как же больно!
Мрланк подошел и сел так, чтобы находиться в его поле зрения.
– Ты болван, Ихстл, – веско произнес он. – Ты зря притронулся к девчонке. Она не кетреййи. Она землянка, и твое счастье, что у нее под рукой кварцевого излучателя не было.
Ччайкар сглотнул.
– Это дочь Йозефа Гржельчика, главнокомандующего ГС-флотом Земли.
– Я его знаю, – просипел он.
– А раз так, ты наверняка знаешь, что он сделал бы, если бы ему показалось, что с его дочкой обошлись неучтиво. Здесь два крейсера Земли, Ихстл, и если ты полагаешь, будто они подчиняются мне или Криййхану Винту, ты еще больший идиот, чем я думаю. Они подчиняются Гржельчику. Я бы, конечно, постарался выдать тебя землянам до их удара. И координатор, вне любых сомнений, оказал бы мне в этом всемерную поддержку. А там уж… Привязал бы тебя Гржельчик к столбу на солнышке или сам бы кожу содрал, конец один.
Ччайкара слегка замутило – то ли от сотрясения, то ли от представленной картины.
– Гржельчик – цивилизованный человек. Он не стал бы…
– Ты не представляешь, Ихстл, как разительно меняются люди, когда речь заходит о благополучии их дочерей. А я – представляю.
Он до сих пор помнил это жуткое тянущее ощущение в повздошье, когда рука Гржельчика на экране дрожала над кнопкой. Он встал, оперся на стол задом и резюмировал:
– Перед девчонкой извинишься.
Ччайкар хмуро скривился, но возражать не стал.
– Теперь об Эйззе. Ты напрасно считаешь себя единственным Ихстлом на свете. Эйзза пришла служить ко мне на «Райскую молнию» с разрешения клана.
Он кинул старику на грудь бумагу. Тот развернул непослушными пальцами. «Я, Ттеирра Ихстл, шитанн, выражая волю клана, разрешаю Эйззе Ихстл служить в ГС-флоте, на линкоре «Райская молния» под командованием Мрланка Селдхреди». Дата, подпись, капля темной крови.
– Внятно? – осведомился Мрланк.
– Формальности соблюдены, – с неудовольствием признал Ччайкар. – Но ты не должен был…
– Капитан на корабле – абсолютная власть, – перебил Мрланк. – Ты же сам был капитаном, хоть и гражданским. Разве не так?
– Так, – проскрипел Ччайкар.
– Все, что я совершил в отношении Эйззы Ихстл с того момента, как она была включена в реестр «Молнии», я делал с полным на то правом и основанием, – отчеканил Мрланк.
Ччайкар расстроенно бросил бумагу на стол и осторожно подтянулся, принимая полусидячее положение.
– Налей мне реттихи, мальчишка, – пробурчал он, отдуваясь. И добавил совсем тихо фразу, которую часто повторял в последнее время: – Сто червей могильных, пора на заслуженный отдых.
– Диплом об окончании Ебургской Академии космоса вручается Фархаду Гасану, – провозгласил ректор.
Торжественная церемония была в разгаре. Жужжали камеры, ахали девушки, стирали слезы гордости и умиления матери. Родители Джинна тоже были здесь, специально приехали из Хомса. Увы, их сын не стал лучшим выпускником года: слишком уж затянулась его преддипломная практика, пропустил часть зачетов, потом суетился, догонял… Зато его отчет о практике смотрелся на фоне остальных, как фантастический бестселлер среди скучных производственных романов.
– Фархаду Гасану присваивается звание младшего лейтенанта.
Папа с мамой хлопают и машут руками. Думали ли они двадцать лет назад, что их сын, тогда еще новорожденный, станет космическим пилотом? В ту пору и пилотов таких не было, ГС-кораблей еще не существовало. Папа, наверное, предвкушал, что он унаследует его интернет-магазин антиквариата, а мама до сих пор мечтала об одном: чтобы нашел себе хорошую девушку.
Пришла пора сказать о назначении бывшего курсанта, но ректор почему-то медлил. Он обернулся, подзывая кого-то, и с углового кресла поднялся седой мужчина в парадном кителе с платиновой звездой на рукаве, вышел на середину. Народ зашептался, узнав главнокомандующего.
– Фархад Гасан, – произнес он в микрофон, – я свидетельствую, что ваша стажировка завершена во время преддипломной практики. Ваша квалификация полностью соответствует резервному пилоту ГС-крейсера.
Зал ахнул, зааплодировал. Джинн улыбнулся – радостно и все еще недоверчиво.
– Я обещал взять вас на «Ийон Тихий», младший лейтенант Гасан. К сожалению, я не могу сдержать свое слово.
– Да, – пробормотал он. – Я понимаю.
Об «Ийоне Тихом» знали все. Никто не упрекнул бы главнокомандующего в невыполненном обещании.
– Вы получите другое назначение, младший лейтенант Гасан, – Гржельчик достал из папки плотную бумагу с гербовой печатью. – Вы станете резерв-пилотом на ГС-крейсере «Хайнрих Шварц», – он крепко пожал Джинну руку и вручил бумагу.
– Служу Земле! – тот взял под козырек, благодарно кивнул Гржельчику, помахал залу и стал спускаться со сцены.
Гржельчик не уходил от микрофона. Подождав, пока эмоции улягутся, он произнес:
– Пользуясь случаем, хочу сообщить вам хорошую новость. Сразу два новых крейсера входят в строй на этой неделе, «Хайнрих Шварц» и «Джеронимо Натта». Новые имена вошли в легенды в этой войне. Земле больше нет нужды опираться на придуманных героев, у нее появились настоящие, и начало новой традиции положено Алексеем Смирновым. Да, на Земле всегда было много отважных, честных и знаменитых людей, сражавшихся за свои племена, страны и религии. Но в этой войне земляне впервые рисковали собой и бились на пределе сил не ради кантона, аула или хутора, а ради нашей общей родины – Земли. Я сказал бы, даже более того – ради света в Галактике. Одно несомненно: ныне существуют те, кого с полным правом можно назвать Героями Земли. И вам, выпускники, есть на кого равняться.
Хорошо говорит, одобрительно подумала Салима, просматривая трансляцию в интернете. Даже жаль, что Гржельчик избрал для себя военную карьеру, а не политическую.
Он перевел дух, достал из внутреннего кармана кителя плоскую фляжку, отвинтил пробку, приложился, никого не стесняясь – подумаешь, мелочи какие. Все присутствующие знали, что он сам из Героев Земли, и от того, чтобы его именем назвали корабль, его отделяет сущая ерунда. Пара глотков неизвестного напитка, пусть даже и алкогольного, ничего не меняют.
– Дорогие выпускники! – продолжил он, негромко откашлявшись. – Многие из вас – пилотов, навигаторов, инженеров и курсантов других направлений – получат назначения на новые корабли. А наиболее достойные станут когда-нибудь капитанами и адмиралами. Новыми крейсерами командуют бывшие курсанты Ебургской Академии. Командир «Джеронимо Натта» – лучший выпускник 2137 года, капитан первого ранга Бойко Миленич.
Раздались одобрительные возгласы. Если курсанты только из интернета знали о Бойко Милениче, то кое-кто из пожилых преподавателей его помнил.
– И командир «Хайнриха Шварца» – лучший выпускник 2152 года…
Зал ворвался аплодисментами и ревом, не успел он договорить. Да уж, этого-то выпускника знали все без исключения.
– …Капитан-лейтенант Фархад аль-Саид, – все же закончил он, снисходительно усмехаясь.
Звание, конечно, самое низшее из возможных для командира корабля. Обычно каплеи ходят вторыми пилотами, старшими помощниками. Но Йозеф не сомневался, что лет через десять он будет капитаном первого ранга. А случись еще война – так и раньше. С возрастом же, глядишь, в главнокомандующие угодит. Как раз к тому времени мать уйдет из власти: на ключевые посты запрещено назначать родственников.
Гржельчик и не подозревал, что Салима намерена покинуть свой пост гораздо раньше – уже к нынешней осени.
Салима полагала, что первоначальный ответ координатора Эас принесет господин Веранну. Однако, открыв ноутбук, она обнаружила сообщение, пришедшее по квантовой связи – копию ноты в Совет координаторов.
«Эас считает обвинения Земли беспочвенными. Испокон веку Эас предоставляет свои вооруженные силы тому, кто способен их оплатить, но ответственность за военные действия лежат только на нанимателе. Земля не имеет права требовать от Эас возмещения какого бы то ни было ущерба. Это просто нонсенс!»
Салима хмыкнула. Ну что ж, хотите общаться через Совет – давайте через Совет. Один на один был бы шанс договориться достойно, но перед Советом Салима непременно расставит все акценты.
«Как только Эас предоставила свои вооруженные силы тьме, это перестало быть наемничеством. Такая сделка однозначно квалифицируется как сговор с тьмой. Решение Совета было твердым: расправиться с тьмой раз и навсегда, и Земля поклялась, что тьма будет повержена. Раз Эас признает, что продалась тьме, значит, война за свет еще не закончена».
Дождавшись, пока сообщение уйдет, она захлопнула ноутбук.
– Эстер! Скоро должен приехать доктор Стромберг.
– Он уже здесь, – откликнулась секретарша в переговорник. – Пригласить?
Пожилой доктор был страшным занудой, но при всем при том не интересовался тем, что его не касается, и не навязывал пациентам никаких решений. За что и пользовался спросом у серьезных высокопоставленных лиц, избегающих сплетен и четко знающих, чего хотят, а чего – нет. Рожать так рожать. Доктор без труда набросал бы список противопоказаний, среди которых возраст даже не на первом месте, но желание пациентки – закон. Изменение намерений в отношении плода, о котором Салима известила его после мессы по адмиралу Шварцу, он воспринял, не моргнув глазом. Только, раз уж выбор сделан, нужно работать в этом направлении – так корректно выражал он свое кредо доставать пациентов лечением, режимом и профилактикой, которые полагал необходимыми.
Глядя на экран с результатами экспресс-обследования, он подвигал кустистыми бровями.
– Салима ханум, вам надо больше отдыхать.
Она невесело усмехнулась:
– На том свете отдохну. Теперь вот Эас капризничает, вместо того чтобы войти в мое положение и сделать мне подарок.
– Ой, не грузите меня своей работой! – отмахнулся доктор. – А то я вам начну рассказывать о своей, со всеми подробностями – вам это надо? И пессимизм этот оставьте. Вы же не хотите пить таблетки от депрессии, правда? Ребенку это совсем ни к чему.
Она вымученно улыбнулась.
– Вы ведь понимаете, доктор Стромберг, сейчас я не могу позволить себе отдых. Чуть позже. Как только улажу все с этой войной, уйду с поста и займусь здоровьем.
Мохнатая бровь доктора подпрыгнула:
– Вы собираетесь уйти из координаторов, Салима ханум? Как врач я могу лишь приветствовать этот шаг, хотя как гражданина Земли меня весьма беспокоят его последствия. Ну, как скажете. Пейте пока витамины, делайте гимнастику и побольше гуляйте на свежем воздухе. А когда разберетесь с неотложными делами – прямиком в больничку, и оттуда я вас до родов не выпущу, уж не взыщите.
– Договорились, – кивнула она.
– Девочку уже назвали? – спросил он.
– Нет.
До того ли? Столько всего навалилось, не вынести.
– Назовите, – настойчиво порекомендовал доктор. – И разговаривайте с ней иногда. Так часто, как сможете.
– Доктор Стромберг, это не первый мой ребенок, – вздохнула она. Как будто она не знает!
– Тогда я не понимаю, почему он до сих пор без имени, – ворчливо отозвался врач. – Генетическую последовательность уже проанализировали, исходно ребенок здоров и имеет все предпосылки к успешному развитию. Если вы его загубите, то исключительно благодаря вашему упорству и целеустремленности.
– Доктор Стромберг, честное слово, я лягу в больницу, едва появится возможность, – Салима почувствовала себя виноватой; этим всегда и кончались его визиты.
– Честное слово политика – вечерняя сказка для избирателей, – пробурчал доктор. – Но я все же надеюсь, что вы будете благоразумны.
Он ушел, собрав свой чемоданчик, а она выпила витамины и вновь открыла ноутбук. Отдых – прекрасная и желанная вещь, но кто будет делами заниматься?
Сообщение от координатора Иленты уже висело в так и не свернутом окне:
«Нападки Земли безосновательны! Эас не имеет никакого отношения к тьме. Эас привержена свету и никогда не связывалась ни с чем сомнительным. Разглагольствования Земли о тьме на Эас – гнусное и откровенное оскорбление!»
Засуетился Илента, задрожала почва под ногами. Оправдываться начал. Оправдания сами по себе – признак слабости, сильный не оправдывается, он просто игнорирует неприятные слова, как брех собаки. А уж оправдания, которые противоречат фактам… «Эас не связывается ни с чем сомнительным» – фразочка прямо для монолога сатирика. Ухватиться за нее да раскрутить под нужным углом, чтобы другие миры припомнили Эас и нечестность купцов, и каперство, и работорговлю, и иные обиды… Эас сметут, даже вмешиваться не потребуется. Но это Земле не нужно. Эас – мир, с которым можно иметь дело, а что до обид – кто без греха? Салима не думала, что Эас в самом деле предалась тьме, она хотела от Иленты только одного – чтобы он заплатил, по справедливости и с процентами. Но если он будет упрямиться, у нее ничто не дрогнет – ни голос, ни рука. Заплатит потом вдесятеро, как Эл Танг Ри, или покончит с собой, как Сар Имит. О том, что бывший координатор Гъде выбросился с балкона девятнадцатого этажа, стало известно вчера.
Ее сообщение было более личным по тону и донельзя вежливым:
«Определитесь, пожалуйста, господин Илента. Либо Эас не отвечает за военные действия в интересах нанимателей Гъде и Чфе Вара – в таком случае вы заключили сделку с тьмой, приравниваемую к пособничеству темной силе, которую мы взялись искоренять любыми средствами. Либо Эас не связывалась с тьмой и действовала сугубо из своих экономических и политических соображений – тогда вам придется покрыть нам весь ущерб: прямой, косвенный и моральный».
Похоже на ультиматум, да это он и есть. Разве что срок не оговорен. Впрочем, sapienti sat2.
Двум новым крейсерам предстояло отправиться к Чфе Вару, везя солдат и монахов во главе с кардиналом Галаци. Миленич ждал, что Дьёрдь Галаци выберет его корабль, названный в честь святого и расписанный библейскими сюжетами, а уж всяко не тот, которым командует мусульманин. И был сильно озадачен. И даже слегка раздосадован, иначе не высказал бы Принцу в резких тонах:
– Ты вообще не христианин, с какой это стати кардинал выбрал твой корабль?
– Ну, я ведь – блатной мажор, – спокойно и невозмутимо ответствовал Фархад, будто наглядно демонстрируя, какой тон уместен в разговоре взрослых людей, капитанов крейсеров.
Толстенький кардинал сам внес ясность:
– Прости, сын мой, – Галаци улыбнулся, – но я уже привык ходить с командой «Ийона».
Так и сказал «ходить», как профессионал космоса. Епископ, приписанный к «Сайресу Смиту», до самой гибели говорил «летать». Интеллигентный человек, которого ужасали нравы космолетчиков, а нравы десантников просто шокировали, тем не менее он предпочитал не браниться, а молиться. Бойко надеялся, что он сейчас в раю.
– Кто старший? – уточнил он приказ у Гржельчика.
– Сомневаетесь? – немного удивленно усмехнулся тот. – Кто из вас капитан первого ранга?
Да, Бойко сомневался. Блатной мажор… или нет? Ему сделалось стыдно. Уел его Фархад, в самом-то деле.
– Миленич, на этот счет даже у аль-Саида нет сомнений, – с упреком проговорил Гржельчик. – А вы все-таки дольше на свете живете, должны уже научиться мозги вовремя включать. Идите и подумайте как следует!
Сказать по правде, у «Шварца» более сильная и слаженная команда. На «Джеронимо» слишком много молодежи, пилотская бригада – одни стажеры, хорошо хоть с «Шепарда» перевели старшего помощника – с повышением, до сих пор основным пилотом был. Миленич аккуратно поинтересовался у Баин, как там эасец поживает. Задавать вопрос было страшновато, не имел он права ее этим напрягать. Ладно, если просто вспылит и наорет на командира, а вдруг упрется рогом: забирайте своего эасца куда хотите, и все тут?
– Отлично он поживает, – тон был язвительным, но не злым. – Огород, овощи-фрукты, хавчик от пуза, пива по горлышко… Рыбалка, баня, пьянки в гаражах – поди, плохо!
– Может, на корабль его взять? – предложил Миленич.
Она хмыкнула.
– Медкомиссию не пройдет.
– А мы так, без занесения в реестр. Чисто подстраховать эту зелень, а то ведь вахтенных у пульта оставлять страшно.
– Без занесения в реестр – значит, без оплаты, – Баин мотнула головой. – На фига ему такое удовольствие, кэп? Пусть огородом занимается, все полезнее для здоровья. Да и некогда ему по космосу рассекать, у него уже операции запланированы.
– Значит, он не безнадежен? – обрадовался Бойко. – А деньги на операцию откуда?
– На две, – дотошно поправила Баин. – Два глаза-то.
Но на вопрос по сути не ответила.
Координатор Илента раздраженно дернул перо на шапочке, пытаясь его поправить, и оно оторвалось совсем. Он содрал шапочку и в сердцах кинул ее в угол. Ну что за непруха!
Эасцу не давали покоя два, как ни странно, сугубо земных зверя. А может, и не странно это, а вполне закономерно: ведь терзающая его проблема связана именно с Землей. С одной стороны, его душила большая зеленая жаба. Заплатить Салиме просто так, ни за что, потому что ей захотелось? У него аж дыхание перехватывало от этакой несправедливости. С другой стороны подкрадывался пушистый белый песец. Если Содружество Планет не осадит зарвавшуюся землянку, он подберется вплотную. Илента отправил петицию хантам. Кто еще сумеет повлиять на Салиму, как не они? Земля всегда прислушивалась к Ханту, аналогично большинству миров.
Он и не подозревал, что своим письмом вызвал у координаторов всемогущего Ханта легкую панику. Возможно, потому что ханты, как более древняя и мудрая цивилизация, лучше поняли ситуацию и адекватно оценили письмо Иленты – как попытку переложить проблемы Эас на плечи Ханта. При всей декларируемой заботе о галактическом сообществе, рисковать ханты не любили даже ради решения собственных проблем, что уж говорить о чужих. Проблемы Хант предпочитал решать веским словом или торговыми санкциями. Вот только Салиму не проймешь ни тем, ни другим.
Ханты встали перед дилеммой, любое разрешение которой представлялось мучительным. Нет спору, Эас ближе Ханту по уровню развития, чем варварская Земля, да и в космосе они почти соседи. Прочные торговые связи с Эас диктуют кровную заинтересованность в стабильности ее экономики. Поддержать эасцев? Это решение было бы естественным, но земляне ведь не отступятся, когда ханты скажут: «Не трожьте Эас». Они сами – старшая раса, невзирая на свою молодость. И они прекрасно знают, что слово имеет цену, лишь когда его есть чем подкрепить. К тому же слово в защиту предавшихся тьме – уже немалый риск, того гляди, и самим замараться недолго. Ни один из хантских координаторов не поверил, будто Эас ступила во тьму, но попробуй переубеди Созвездие, когда Салима уже сплела паутину! Возможно, хантам удалось бы очистить от подозрений и себя, и Эас, если бы они взялись отстаивать свои слова силой и победили. Но война – это потери и неудобства, это ненужные расходы, это утрата имиджа, это драгоценные жизни хантов. Да, побежденных можно заставить заплатить за все, как это делает сейчас Земля. Однако в победе координаторы Ханта вовсе не были уверены, и вызванные на совещание военные чины не добавили позитива. Ни один дредноут не был в реальном бою, ни один хантский солдат уже сотни лет не убивал противника. А у землян – сплошь ветераны недавних битв. Плюс союзники, которые поддержат их, даже если это нелогично, что позволило бы удержать от вмешательства Тсету – шитанн со своим священным безумием, будь оно неладно, и мересанцы, не привыкшие жить без войны.
Нет, допускать вооруженный конфликт с Землей никак нельзя. А торговлей их не задавишь, у них свой независимый рынок. Еще год назад можно было бы намекнуть: если разозлить эасцев, они прекратят поставки траинита. Но теперь у Земли столько траинита, что она сама может его продавать.
Постепенно все координаторы склонились к весьма неприятной мысли: лучше отдать Эас, чем потерять все. Разумеется, ответ координатору Эас был сформулирован более литературно и так, что у читающего создавалось впечатление, будто он сам виноват в своих несчастьях. Что, по сути, являлось правдой.
«Дорогой координатор Илента! Хант действительно обеспокоен сделками, заключенными хантскими капитанами и адмиралами с нанимателями, чья приверженность тьме убедительно доказана. С вашей стороны это явилось, конечно, чудовищной ошибкой. Мы уверены, что состоявшееся таким образом сотрудничество Эас с тьмой было непреднамеренным. Однако сам его факт заставляет с величайшей осторожностью отнестись к любым дискуссиям в Совете, затрагивающим участие ваших трирем в печально известных событиях. Самое лучшее для вас – постараться эти дискуссии минимизировать. И решительно отмежеваться от тьмы – как можно скорее и любой ценой».
Любой ценой! Илента дернул плечом, и ткань туники треснула. Да что ж такое, хоть вовсе прием отменяй!
Любой ценой. Дурак бы не понял намека. А кстати, какой ценой?
Он удержался от того, чтобы отправить сообщение в Совет. Ханты, чтоб им подавиться, правы: чем меньше будет муссироваться вопрос о степени вовлеченности Эас во тьму, тем лучше. Зачем он только начал эти препирательства во всеуслышание? Хотел всем доказать, что Салима не может диктовать ему свою волю, а что в итоге доказал? Это был второй раз в жизни, когда он пожалел об отсутствии в реальном мире возможности сохраниться и перезагрузиться. Первый раз случился в юности и касался женщины.
Свой вопрос он адресовал лично Салиме. А когда вернулся с приема и прочел, что она написала, чуть зубы не сломал с досады.
«Как вам совесть позволяет требовать весь наш траинит? – это было похоже на вопль. – Такое можно получить только в качестве контрибуции в результате затяжной войны, а у нас с вами настоящей войны вообще не было!»
От ответа Иленту чуть удар не хватил:
«Хотите, будет?» – и смайлик.
Соседа слева Согиро узнавал по въевшемуся запаху машинного масла. Автомеханик. Притопал вечером, когда он сидел на крыльце с банкой пива и отдыхал от дневных трудов, подставив лицо прохладному ветерку.
– Здорово, найденыш! Новости смотрел? А, ты ж того, – спохватился он, покрутив рукой вокруг глаз. – Мы, кажись, с Эас посрались.
– И что? – мрачно спросил Согиро. – В баню не возьмете?
– Почему не возьмем? – не понял сосед. Где Эас и где баня?
– Ну, я ведь эасец.
– Как это? – изумился он.
– Что значит – как? – затормозил Согиро. – С Эас я. Эасской расы. Разве не видно, что я на вас, местных, не похож?
– Э-э… Ну, мало ли кто на нас не похож. Негры ни фига не похожи, а они земляне. Ты больше похож вообще-то, – сосед озадаченно почесал голову, и тут на него снизошло озарение: – Блин! То-то и оно! Мы с мужиками все думаем, с чего тебя от водки так закрючило, а ты, оказывается, эасец. Прости, что напраслину возвели, слабаком-трезвенником считали.
– Так в баню возьмете или нет? – уточнил Согиро.
– Конечное дело, возьмем! Согиро, а ты точно эасец? Как же вы с Баин пересеклись?
– Она ведь говорила, в космосе.
– Ну, мы думали, вы с ней на одном корабле служили, вот и… – сосед растерянно развел руками.
Эасец вздохнул.
– На разных, – не любил он вспоминать эту историю, почему-то она мешала наслаждаться всей полнотой жизни, но разве забудешь? – Триремы Эас раздолбали ваш крейсер «Сайрес Смит», захватили с него пленных, а потом пришли еще семь крейсеров и расхреначили триремы. Тогда Баин и подобрала меня, едва живого.
– Пипец, – ошарашенно произнес сосед и присел рядом на ступеньку.
– Не удивлюсь, если из-за этого вы и разругались с Эас, – добавил Согиро.
– Пипец какой-то, – повторил сосед, забрал у него банку, отхлебнул и отдал обратно. – Но в баню мы все равно пойдем! И обмоем.
– Что обмоем? – скептически осведомился Согиро. – Гибель моей триремы? Или вашего крейсера? Или то, что Земля и Эас на грани войны?
– Слышь, прекрати демотивировать, а? – сурово сказал сосед. – Что-нибудь обмоем. Твой второй день рожденья, например. Ты мужик правильный, хорошо, что выжил. За Баин выпьем, опять же. Ну, то есть мы выпьем, а ты, трезвенник, рядом посидишь, – он оптимистично ухмыльнулся.
Адмирал т’Лехин судорожно перекрестился, глядя на довольно-таки реалистичное изображение Хайнриха Шварца на одном из подошедших крейсеров. И понял, что пора уходить. У него масса дел на Хао, а земляне здесь и без него как-нибудь разберутся.
Он распорядился послать Салиме сообщение о том, что мересанские линкоры покидают Чфе Вар. И отдал приказ лишь после того, как получил ответ. Но сделал вид, что не просил разрешения, а она – что не заметила этого.
«Благодарю вас за то, что сочли возможным задержаться и принять участие в операции у Чфе Вара, – писала она. – Ваша помощь много значит для меня. Я надеюсь, что вам и далее будет сопутствовать успех, и наше сотрудничество получит новые перспективы».
Ему чудилось что-то между этих строк. Намеки, иносказания, ускользающий смысл. А вдруг только кажется? Нет, не может быть.
Андроникос Спатос приветствовал подошедших, ввел в курс текущей ситуации, передал карты. В тот же день шаттл с Дьёрдем Галаци и монахами приземлился в столице Чфе Вара.
Эл Танг Ри не хотелось никого принимать. Хотелось валяться в кровати и рыдать в подушку, как делает эта фехха Сар Эмайне. Почему она может позволить себе отчаяние, а Эл Танг Ри – нет? Несколько раз она собиралась отдать приказ казнить проклятую гъдеанку и ее бесполезных дочерей – сколько можно кормить их за государственный счет, стремительно обнуляющийся? Но спохватывалась, отменяла. Гъдеанская баба с девками ни в чем не виноваты, просто заложницы судьбы. Настоящие виновники того, что случилось, уже мертвы. Хотя, пожалуй, не все. Если посмотреть правде в глаза, следует собраться с духом и во имя справедливости проткнуть собственное сердце кинжалом. Но имеет ли она право бросить Чфе Вар и уйти в тень? Надо сжать зубы и расхлебывать. Так еще справедливее.
Землянин ожидал, не выказывая никакого нетерпения. Сопровождающие его солдаты в форме переминались с ноги на ногу, поглядывали на часы. Но ближняя свита в черных долгополых одеждах ждала молча и спокойно. Сам кардинал в темно-красной мантии – будто палаческой, чтобы брызги крови не выделялись – стоял вполоборота, чуть склонив голову и неторопливо перебирая деревянные бусины на веревке с узелком. Невысокий среди землян – многие его подчиненные выше. Но чфеварке посмотреть на него сверху вниз не удастся. Ей стало обидно.
Он обернулся.
– Здравствуй, дочь моя. Я – Дьёрдь Галаци, кардинал, легат папы римского на Чфе Варе.
Она вскинула голову, едва удерживаясь от того, чтобы встать на цыпочки, не смотреть снизу вверх. От реального достоинства уже ничего не осталось, и она цеплялась за это детское стремление – быть не ниже.
Он одарил ее снисходительным взглядом, словно прочел все ее чувства.
– Я не требую встать на колени, дочь моя, или склониться. Твои попытки меня перепрыгнуть выглядят смешно. Бог дал каждому свою меру, и нам ее не изменить. Однако мы можем и должны совершенствовать дух.
Он прошелся по слабо освещенному залу туда-сюда, заложив руки с четками за спину, вновь остановился перед покрасневшей старухой.
– Правителями твоего уровня не становятся, не научившись глядеть свысока на тех, кто на метр выше. Значит, сейчас твой дух пребывает в упадке.
Эл Танг Ри сглотнула.
– Вас это удивляет? – проскрипела она.
– Уныние – смертный грех. Знаешь, чем смертные грехи отличаются от прочих, дочь моя? Они разрушают энергоструктуру духа, дырявят его защиту, и сквозь червоточины начинает просачиваться тьма. При том, что ваши невнятные верования не благоприятствуют укреплению духа, по-настоящему сильных, неуязвимых для тьмы людей на Чфе Варе, должно быть, немного. Но мы исправим ситуацию.
– Что вы намерены делать? – она стиснула одной ладонью другую, чтобы они не выдали ее дрожью.
Дьёрдь Галаци осмотрелся, не торопясь отвечать. Выбрал наиболее освещенное место на стене, кивнул подручным, и один из них, аккуратно сняв нанопленку, прикрепил к стене портрет мужчины со светящейся головой. Кардинал перекрестился, подойдя к нему, и покосился на Эл Танг Ри.
– Я собираюсь принести вам однозначно светлую религию, чья сила проверена неоднократным противостоянием с дьяволом, нейтрально именуемым у вас тьмой.
– Наша вера светла, – возразила старуха. – Мы не принимали тьму, просто…
– Просто так получилось, – понимающе продолжил Галаци. – И я объясню тебе, почему. У любой крепкой веры есть эгрегор, и он направлен либо к свету, либо к тьме. Наш Бог – это свет, равно как и Аллах у наших соседей по планете, или Мировой Свет у хантов, или Небесная Геометрия у тсетиан – хотя сами они, как ни удивительно, не считают ее религией. Какие-то религии ведут к свету прямым путем, иные – более извилистым. А некоторые не ведут никуда. Каков лик у тех, кого ты называешь богами?
– Ни… – запнулась она, – никакой. Мы поклоняемся Безликим Богам.
– С чего же ты взяла, будто они имеют отношение к свету? – он смотрел не осуждающе, не сердито, а как-то сочувственно. – У вашей веры нет эгрегора, нет стержня и направления. Не свет и не тьма, ни то, ни сё. Допустим, такая вера не испортит исходно сильного духом человека, такого, какой может позволить себе в иных мирах быть атеистом, не теряя свет. Но слабый не найдет в ней помощи, а для колеблющегося это – катастрофа. Вот в чем источник бед, свалившихся на Чфе Вар. Безликие сущности не могут хранить вас, они индифферентны. Я уверен: имей Чфе Вар по-настоящему светлую религию, вы вовремя распознали бы тьму в том, что на первый взгляд кажется безобидным, отринули бы ее, уничтожили на корню и избежали большинства неприятностей.