Осень грохочет

Пока люди собираются с мыслями, я пойду на еще одну встречу. Немного позже. А пока надо снова освежить в памяти события.

«Кино-бомба этого сезона: в сцене из фильма Гоши Казина взорвалась реальная бомба.

В начале этой осени завершились съёмки фильма «На развилках подземелий» начинающего режиссера Гоши Казина. Но какой ценой? Нам не удалось поговорить с самим Гошей: он попал в больницу и на данный момент находится в реанимации. По словам полиции и местного управления, на станции Рассказовка Солнцевской линии в тот злополучный день съёмочная команда Гоши Казина заканчивала работу над одной из последних сцен фильма. По сюжету, главные герои находят бомбу и обезвреживают ее. Изначально планировалось сделать муляж. Гоша решил проверить, всё ли готово к съемкам. Он и ещё несколько человек подошли к муляжу. Вероятно, кто-то задел проводки. Произошел взрыв…».

Ужасные новости. В тот же день, что на станции Новокосино. Да уж. Мурашки по коже от истории девочек. От истории машиниста.

– Алло, это Саша Лесина? Мне передали, что вы хотели взять интервью по… Той сцене для фильма.

– Да, это я. А вы, простите…

– Ой, извините, я гримёр из команды Гоши Казина. Из команды не многие готовы о таком говорить. А мне. Мне надо выговориться… – голос девушки по ту сторону телефонной сети дрогнул.

– Да, конечно. Вам удобно в ближайшее время встретиться?

– Да. Приходите в городскую больницу номер N.

– Жаль, что с режиссером не получится поговорить. Мы договаривались с ним на сегодня как раз. А может и не лично с ним. Может быть с кем-то из помощников.

Немного непонятно с этой девушкой вышло. Будто бы они все не коммуницируют в полной мере. Ладно, пора собираться.

По дороге к больнице меня одолело сомнение. Почему именно больница? Неужели она тоже жертва, тоже пострадала тогда?

Я была готова увидеть обезображенное тело, отсутствие половины лица. Но. Вместо этого в зале ожидания и переговоров с пациентами меня ждала темноволосая девушка, без видимых изменений.

– Здравствуйте. Я Саша Лесина. Это вы звонили?

Девушка посмотрела на меня заплаканными глазами и с лёгкой улыбкой на лице.

– Да. Извините, что пригласила вас сюда. Сюда отвезли Гошу. Он мой близкий друг. Мы, можно сказать, из одного гнезда. Но я ушла из универа, пошла на курсы гримёров. А он доучился. Он так горел этим. А теперь… Кто знает, что теперь будет, – девушка опустила голову. Руки ее мяли платок.

– В новостях сообщили, что фильм уже вышел. Это действительно так?

– Да. Но он не закончен. Гоша хотел ещё несколько сцен доснять. А мы не смогли без него это сделать.

– Простите, я не смотрела этот фильм. Вы смонтировали в память о Гоше?

– Говорите так, будто его уже нет. Мы смонтировали то, что было. И чтобы по срокам не отставать, решили выпустить так. Помощник режиссера и сценаристы внесли поправки. Подсняли в студии несколько логически важных моментов. И вот. Фильм готов.

– Из любой ситуации есть выход, – я слегка улыбнулась. Девушка приподняла уголок рта, недовольно ухмыляясь, слегка кивнула.

– Вы же пришли не про фильм спрашивать. А про то, что тогда произошло.

– Да. Вы хотели выговориться.

– …

– Что-то не так? – девушка очень долго молчала и мне приходилось изредка задавать вопросы.

– У меня лишь испуг и осколок в боку. Уже вытащили, зашили. Шрам страшный, – монотонный и быстрый голос раздался слишком неожиданно, – Те, кто был вблизи, пострадали намного сильнее.  И только Гоша без сознания. Точнее, единственный, кто слишком долго не приходил в себя. Остальные… Не знаю, что с ними. Кто в больнице, кто уехал в другие города и страны на отдых.

– Не так много времени прошло, чтобы организм смог полностью восстановиться.