На следующий день в школе, с утра, сонные, мы поприветствовали друг друга кивком и поговорить смогли шёпотом на уроке математики, третий урок. Перемена в школе – плохое место для бесед, лишние уши, туалет, столовая, вынуть учебники и тетради, сложить учебники и тетради. Математика. Мы сидели рядом, учительница прицепилась к Коле, а мы пользовались.

– Что это вчера было?

Сегодня все вчерашние события казались другими, жуткими и необъяснимыми. Вчера их не нужно был объяснять, мы спаслись, и это было важно, больше ничего не имело смыслов и значений. Сегодня, когда мы попали в озеро людей, накатило чувство ментального похмелья, страх быть рассекреченным и страх, что мы столкнулись с чем-то, ещё худшим, чем то, от чего бежали. Уйма вопросов. Ноль ответов. Уже потом я пойму, что ничего хуже, чем то, от чего мы сбежали. Но это будет потом. А сейчас мы переживали, Ленка сжала моё предплечье.

– Лео, а ты можешь это повторить? Мы можем снова полетать?

– Я не знаю, как это произошло! Оно само…

День прошёл незаметно. Друзья наши, несколько мальчишек, четверо, шептались сзади и просили у нас списать. Затем вместе мы отправились в столовую и потом на физру. С утра подташнивало, наверное, после вчерашнего, подумала я. Ну и события. Вчера что-то произошло с моей спиной и кожей, странное, острое, сильное незабываемое ощущение, и боль, и одновременно напряжение, натяжение, дающее своеобразный кайф. Что-то среднее между чувством, что тебя разрывают, и ощущением безграничного единения с чем-то большим, сильным, красивым, надёжным и вечным. Страшным и неотвратимым. Величественным и древним. С кем-то, дремавшим до того, всесильным, вроде Бога. Что-то большое, словно парус, натянулось сзади, натянуло кожу, связки, мышцы, было такое чувство, что я вылетела из тела и наблюдаю за всем со стороны. А ещё я стала кем-то другим. Принимаю решение иначе, неуловимое и хрупкое во мне прошло точку невозвращения. Вчера, в момент икс, меня начало поднимать в воздух. Я обняла крепко сзади Лену и это было сродни инстинкту, уносить дитя, любимого, котёнка из огня и потопа. Я схватила её и потащила за собой вверх. Позже, когда вырасту и всё, всё разузнаю, я пойму, что это было похоже на взлёт на параплане, похожее чувство, острее, ярче. Это была паника. Как перед смертью. Это пришло через понимание неизбежности. Организм быстро выключает ненужные и страшные ощущения, всё немеет и одновременно действует как бы само по себе. Нечто происходит, а ты не знаешь, как, как ты это сделал? Каким местом думал? И тем более, каким органом действовал? Так и в тот раз, мы взмыли в воздух, нас закружило, управляемое и неуправляемое одновременно страшное наше чудо. Новые ощущения в теле порвали весь привычный и заезженный мир на тысячи осколков, выбросили меня из мира понятных людей. Хотя я ведь никогда этот мир не понимала и людей видела чужими. Лена тоже. На том и сошлись.

– Почему твоя майка в крови?

Я когда-то любила мать. Я была зависима от неё, любила её страстной, сумасшедшей любовью, которую она у меня вызвала насилием намеренно, долго, методично, ломая меня жестоким кнутом и выбивая зубы метафорическим тошнотворным ненужным пряником. Человек с расстройством личности, такой диагноз потом поставит ей мой приятель-психолог. А сейчас я для неё маленькая тварь, которая желает ей смерти. Тварь, которую она ненавидит и боится, как боятся нелюди всех живых и тёплых. Настоящих. Те, кто не обладает чувством любви, жизни, истинным талантом, отчаянно стремятся разрушить всё подлинное и светлое. Конечно, ей это удастся, это всегда удаётся взрослому, любые надругательства над ребёнком приносят мрачный плод.

Она швыряет мне в лицо мою белую маечку, которую заставляла меня одевать. Мне было туго в груди и стыдно, что одна я носила маечки в то время, когда другие носили топы.

На майке запеклись небольшие пятнышки со стороны лопаток. Начинаю разглядывать. Пахнет гарью, кровью и потом. Пахнет страхом и удовольствием. И ещё как-то запах, похож аромат высохших цветов и пыли…

– Где ты вчера была? Тварь! Блядь! Потаскуха! К тебе кто-то приставал?! – истеричные визгливые нотки в голосе матери бьют по струнам нервов, – Иди стирай свою вонючую майку, ты что, думаешь, я тебе новую куплю?

Её чётко выверенная на публику театральная истерика начинает набирать обороты. Для неё это хороший повод меня проломить и пожрать. Она стоит в мнимых софитах, запах любования собой – у меня шикарное обоняние! Мерзкий стареющий вампир, недобитый алкашом-отцом в юности. Вот же мне не повезло!.. Выключаю слух и, вслушиваясь в приятный защищающий меня звон в ушах, иду стирать. Удар по голове включает слух обратно, белая вспышка в глазах. Видимо, я пропустила что-то, что вампир посчитал важным. Чёрные круг перед глазами, звон уже настоящий. Тошнота. И тут снова чувствую, как начинает тянуть спину. Будто кожа натягивается. Но я решаю сдержать. Дышу. Дышу. Не сейчас. У меня тогда ещё был страх убить её. Ничего. Он скоро пройдёт. И я буду смотреть кошмары, где мать снова и снова причиняет мне боль и я убиваю её раз за разом…