– Так, – голос Вэла прозвучал очень тревожно.
– Что? – забеспокоился Асканий.
– Я думаю, нет я уверен, это был Ланист, – бывший гладиатор ходил вдоль ложа, задевая босой ногой отогнувшийся край ковра. Ярко-жёлтая туника перекосилась и неровно свисала из-под пояса. Асканий, сидя, наблюдал за ним. – Те олухи, как ты их назвал, были с ним. Они провоцировали тебя по его приказу. Он хотел узнать, на что ты способен в драке, – рассуждая сам с собой, говорил Вэл. – Ему нужен был ты. Скоро открытие амфитеатра, он старается продать побольше бойцов…
– Этот человек торгует людьми для гладиаторских боёв?
– И для представлений в амфитатрах.
Вэл замолчал.
– Тогда меня должны были схватить, а не Тану, – Асканий старался осмыслить слова друга.
– Именно, – Вэл запнулся за ковёр и яростно пнул его. Потом сел рядом с юношей. – Ты что же, плохо дрался и не понравился ему?
– Ну да, – обиделся Асканий.
– Тогда почему он тебя не украл? – Под испытующим взглядом Вэла Асканий смутился.
– Может, потерял ко мне интерес, когда увидел Тану. До начала драки её нельзя было рассмотреть. Драка-то и началась с того, что один из его людей сдёрнул покрывало с головы Таны, – предположил юноша.
– Возможно. Но всё равно, он должен был забрать и тебя. Одно другому не мешает.
– Может, кто-то помешал им?
– Возможно, возможно. А если Тана у Ланиста… – Вэл замер, его взгляд стал жёстким и непроницаемым. Чем дольше молчал бывший гладиатор, тем сильнее беспокоился Асканий. Наконец, Вэл мрачно проговорил: – тогда это очень плохо.
– Для Таны?
– Да, – Вел встал. – Я ухожу. Молчи и не спрашивай. Вернусь только утром или к обеду. – Речь и движения Вэла изменились неузнаваемо. Из весёлого простачка он превратился в уверенного, грозного противника, и Асканий порадовался, что не является его врагом. Даже нелепо сбившаяся туника и покалеченная рука не портили производимого впечатления. – Есть вещи, о которых ты не имеешь права знать, по крайней мере, пока. Никуда не выходи из дома. Ни в коем случае.
СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ.
Асканий поднялся вместе с солнцем и вышел в перистиль. Было слегка прохладно и влажно после небольшого ночного дождика. Солнечные лучи ещё не осветили сад, а птицы уже вовсю пели.
Растрёпанная после сна Примигения удивилась, встретив его у колонны. Смутившись, она попыталась поправить причёску.
– Не спится? – спросила женщина, торопясь уйти.
– Вел не вернулся?
– Нет… – ответила Примигения и скрылась за дверью.
Асканий успел пообедать и бесцельно бродил по дому, когда услышал голос Вела:
– Где наш гость, Прима?
– Наверное, в саду. Дом маленький, куда ещё ему идти?
– А-а, вот ты где, – усталость Вэла бросалась в глаза. – Обедал? А я – нет. Не спеши. Расспросы потом. Сейчас умоюсь и приду в триклиний.
Асканию пришлось смириться и дожидаться друга в столовой. Примерно через полчаса он появился.
– Ты узнал что-нибудь? – сразу спросил Асканий.
Вэл сел и начал есть.
– Слышишь?
– Слышу. Выпей вина.
– Не хочу.
– Всё равно выпей.
– Ты издеваешься? Я дожидаюсь тебя сутки…
– Меньше, – перебил Вэл.
– Какая разница? – разозлился Асканий. – Маюсь в неведении, не нахожу себе места. Наконец являешься ты и начинаешь есть.
– Я проголодался. И не ори. Я хорошо слышу.
– Правда? – Издевательски переспросил Асканий. – Тогда скажи мне, что ты узнал?
– Давай выпьем.
– Опять?! Хорошо, давай. Потом ты мне расскажешь?
Вэл кивнул. Они выпили по большому бокалу вина.
– Ты говорил, что не влюблён в Тану?
– Да.
– Значит, тебе легче будет это пережить. Она умерла…
– Как? – вскрикнул Асканий. – Ты уверен?
– Да.
– Как такое могло случиться?
– Ты угадал, когда предположил, что Ланист украл её для себя. Я испугался тогда этой мысли, потому что знал, что он использует женщин только один раз и убивает. У него никогда не было ни жены, ни рабыни. Тана оказалась слишком непослушной, и он в ярости убил её.
– Ужас, как всё просто. Жизнь человека ничего не стоит.., – Асканий осунулся и, казалось, постарел.
– Ты в этом сомневался?
– Немного. Очень уж коротким получился твой рассказ, а проходил ты почти сутки.
– Да говорить, собственно, не о чем. Я долго добирался до Ланиста. У него есть жильё в Помпеях, но там он бывает крайне редко. Мне пришлось идти на Гору, в его логово. Ланист не хотел сознаваться, но я его заставил.
– Посмотреть бы в глаза этой сволочи.
Бывший гладиатор усмехнулся:
– Невозможно. Когда-то он восхищался моим ударом, а сегодня ночью испытал его на себе. У меня давно чесались руки при виде его физиономии, но он не давал мне повода для ссоры. Должен признаться – с ним не легко было справиться.
– Ты убил его?
– Человеческая жизнь ничего не стоит, ты правильно подметил. Давно пора было избавиться от него. Тогда у Азеллины он сразу заметил вас, и его шакалы затеяли драку именно для того, чтобы проверить тебя. Ты ему понравился, но Тана заинтересовала его больше. Поэтому, проследив за вами и узнав, где вы остановились, он в первую очередь приказал принести к нему девушку. Её связанную оставили в повозке и вернулись за тобой. Но какая-то старуха проснулась и от бессонницы стала шляться по коридору. Ланист переправил Тану через северо-восточную стену и увез в свою пещеру. А тебя он посоветовал сдать властям, как подозреваемого в убийстве двоих горожан, что и сделал хозяин гостиницы, кстати его человек. Когда оказалось, что ты исчез, он не слишком расстроился. Тану он спрятал хорошо, найти её могли только те, кто знал о его жилье на Горе. Но в тот же день он почти столкнулся с тобой около моей харчевни и стал следить за тобой. А когда узнал, что снял ты у меня комнату, не на шутку встревожился. Он испугался, что если я узнаю о твоих проблемах и захочу тебе помочь, ему не сдобровать. Я знаю о нём всё. К тому же, по некоторым причинам, уже несколько лет он обязан докладывать мне обо всех своих действиях, и о том, что творится в городе на всех его уровнях – от магистрата до последней конуры. Ланисту известно было моё отношение к нему, и он понимал, что многие его дела мне не нравятся. Потому и поторопился обезопасить себя: убил хозяина гостиницы и натравил стражу на нас, сказав, что в моей лавке прячутся грабители с горы. Моё заведение перевернули кверху дном, но не нашли и следов бандитов, воины, ругаясь, разошлись. А Ланист сбежал на Гору. Если бы я раньше узнал о вашей с ним первой встрече…
– Боги-боги, почему вы отвернулись от меня? Почему не помогли спасти её?
Асканий зажмурился и увидел Тану. Вот она сидит, съёжившись на кровати, её тело покрывают красные рубцы, глаза покраснели от слёз, волосы растрёпаны – жалкая и беззащитная. А вот она подаёт Асканию кинжал, спасая его и себя. Чуть позже Тана доверчиво протягивает ему руку перед тем, как покинуть комнату в доме Феликсов. У Азеллины он увидел другую Тану – Тану, способную постоять за себя. Асканий почувствовал тепло её тела, когда она прижалась к нему в своём номере.
– Милая Тана, прости меня, – прошептал Асканий.
– Теперь тебя в городе ничто не держит. Куда собираешься?
Да, теперь он свободен. Воспоминание о доме и семье сладко сжали его сердце.
– Попробовать вернуться домой? – Сам себя спросил Асканий.
– Где твой дом?
– В Вифинии.
– Далеко… тебе нужны деньги?
– У меня есть немного.
– Я одолжу тебе. Когда-нибудь отдашь.
– Когда? И как? – Усмехнулся Асканий.
– Не знаю, – пожал плечами Вэл Сатис. – Это неважно. Я хочу помочь тебе. Но не знаю, как. Я чувствую, что виноват в смерти твоей подруги. Если бы я вовремя выгнал из города Ланиста, Тана осталась бы живой. Я дам тебе деньги. Ты не думай, для меня это не сложно. У меня много денег. А теперь пей вино, вспоминай Тану и молись за неё.
Чистое вино разлилось по телу тёплой волной и слегка успокоило.
– Вел, а ты видел её тело?
– Нет.
– А если Ланист соврал и она жива?
Вел грустно покачал головой.
– Не цепляйся за травинку. Он, конечно, подонок, к нему впору сено привязывать83, но жить он хотел. Я обещал отпустить его, если Тана окажется живой, но увы… Нет, она точно мертва.
Они замолчали, думая о судьбе несчастной девушки. Вдруг Вэл хлопнул себя ладонью по лбу.
– Совсем забыл!
– Что?
– Совет города собирается рассмотреть вопрос о применении закона Божественного Августа к рабам Феликсов.
– Какой это закон?
– Римский сенат утвердил его шестьдесят лет назад. Он гласит, что за убийство римлянина в доме должны быть казнены все рабы, бывший в тот момент дома.
– Вот это да! – Изумился Асканий. – Такое возможно?
– Такое уже было. Несколько лет назад казнили всех рабов Педания Секунда, префекта Рима.
– Какой ужас! Но ведь рабы не виноваты. Я-то знаю, что произошло в доме Феликсов!
– Но если ты расскажешь, тебе вряд ли поверят. Вина всё равно останется на тебе.
– Но ведь один казнённый – лучше, чем сотни невинных людей!
Вел, наконец, понял, к чему клонит Асканий.
– Остынь! – Рявкнул он. – Не гони быков на состязание. Мученик нашёлся! Ничего ещё не решено. Многое зависит от Постумия Кассия, он стал опекуном Юлии по её просьбе. Вряд ли он допустит казнь рабов. Вину за убийство все возлагают на тебя и Сеяна. Я думаю, вы так и останетесь главными подозреваемыми. А в этом случае слугам Феликсов ничего не грозит. Есть один юридический факт, которым воспользуется Постумий Кассий, если ему придётся защищать жизни рабов: убийство произошло в арендуемом помещении, на тот момент не принадлежащем Феликсам. Так что успокойся. Пока не произошло ничего страшного.
– После нескольких дней общения с тобой я успел понять, что ты очень не простой человек. И мне очень интересно, откуда у тебя такая образованная речь? Простой гладиатор не умеет так говорит.
– Но ведь я не всю свою жизнь бился на арене.
– Не хочешь объяснять, – понял Асканий. Вэл неопределённо пожал плечами. – Твоё дело. Из города я пока не уйду, дождусь, чем всё кончится. Где я могу пожить пока?
– Здесь. Этот дом только считается собственностью Примигении, на самом деле он – мой. Живи спокойно. Ты можешь даже выходить из дома. Рабы Феликсов до решения будут сидеть под арестом дома. Ланист мёртв. Никто не сможет узнать тебя, кроме Юлии и Кассии. Не попадайся им на глаза, и всё будет в порядке.
7 ДЕНЬ ПЕРЕД ИЮЛЬСКИМИ КАЛЕНДАМИ 822г. ОТ ОСНОВАНИЯ РИМА. (24 ИЮНЯ 69г.)
В Римской империи этот день был праздничным, более того – выходным. Все благонадёжные граждане страны чествовали богиню Фортуну. В Риме горожане сплавлялись на лодках вниз по Тибру и приносили жертвы богине в двух её святилищах, расположенных за пределами города. А потом до конца они пировали веселились в своих домах. Помпеяне не уступали столичным жителям в желании повеселиться, тем более что Фортуна была особенно любима ими. Храм этой богини, уже полностью отремонтированный после землетрясения, находился всего в нескольких сотнях шагов от форума, почти напротив дома Сатриев. Он был посвящён Фортуне Августе – покровительнице божественного императора Августа. Эту богиню особенно чтили бедняки, потому что её жрецы подбирались среди низших сословий. Для них это был один из немногих способов подняться по социальной лестнице.
Но в этот год в Помпеях праздник был особенным. Весь город после жертвоприношений устремился в амфитеатр.
Больше месяца назад на стенах домов и оград стали появляться такие граффити84: «Фракиец85 Тир сильнее всех», «Мурмилон86 Авкт победит любого ретиария87», «Гладиаторы Авла Светтия Церта – лучше всех!». Можно было прочесть даже такое: «По фракийцу Каладу вздыхают все девушки», «Самнит88 Кресцент завоевал сердца всех женщин». Таким немудрёным способом владельцы гладиаторских отрядов разжигали интерес горожан к своим бойцам.
Долго не была известна точная дата открытия амфитеатра. Потому появление афиши, в которой она была указана, внесло некоторое успокоение во взбудораженные ожиданием головы. «В седьмой день перед июльскими календами 822г. от основания Рима состоится открытие Помпейского амфитеатра. В программе: акробатические представления, стравливание диких зверей, бои гладиаторов парами, по несколько человек, бои больших отрядов. В конце – выступления комиков и шутов, а также потешные бои. Будут продаваться напитки и закуски. Будет растянут солнечный парус89. Вход для плебеев и вольноотпущенников будет закрыт после заполнения посадочных мест».
В пятом часу после рассвета Помпейские улицы превратились в разноцветные реки. Люди всех сословий, одетые в лучшие наряды, целыми семьями стремились пораньше попасть в амфитеатр. Богачи, принеся жертвы Фортуне Августе, могли не спешить, ведь места для них были забронированы, а отдельные, охраняемые входы гарантировали свободное проникновение на игры. Но большинство из них не хотели продвигаться по улицам в шумной толпе и потому расположились в креслах задолго до начала представления, радуясь великолепной возможности похвастаться роскошными нарядами и украшениями.
Строгий, внушительный амфитеатр притягивал к себе всех без исключения. Вольные, безработные граждане весёлой толпой осаждали его. Ремесленники, торговцы и кабатчики оставили в лавках самых надёжных слуг и устремились на игры. Рабы, которым не посчастливилось сопровождать господ, забирались на плоские крыши домов и смотрели в сторону амфитеатра. Эдилов90 и судей ждали мягкие кресла в первых рядах. Хотя до начала праздника было ещё далеко, все посматривали на особые места, которые вскоре займут его организаторы – два дуумвира91, по их знаку должно было состояться открытие представления.
Слуги видных и родовитых горожан разложили подушки на кресла и подставили рядом с ними пуфики. Но только немногие богачи сидели и спокойно ждали. Большинство же передвигались по проходам, здоровались, разговаривали, собираясь в группы и по парам. Некоторые одиноко прогуливались чуть в стороне, видимо для того, чтобы все увидели, какое дорогое и изысканное платье они могут себе позволить. Но мало кто восхищался чужим нарядом, ведь все постарались выглядеть не просто красиво, а роскошно и ослепительно.
Косские92 шелка, золотые, серебряные и лазоревые вышивки украшали одежду, подушки и пуфики. Мужчины с завитыми прядями головы и бороды, с подкрашенными глазами демонстрировали приверженность утончённому греческому стилю. Коротко остриженные, с гладко выбритыми лицами показывали, что образ сурового римлянина не вышел из моды. А женщины? Их наряды не подвластны описанию, а причёски невозможно пересчитать. Когда яркое утреннее солнце осветило первые ряды, занятые вельможами и их домочадцами, оно отразилось от множества рубинов, алмазов и изумрудов, которых было множество на одеждах и телах богачей.
Верхние ряды, занятые людьми победнее, увлечённо рассматривали всё это великолепие, старались угадать стоимость нарядов и обсуждали последние городские сплетни. Среди торгашей, ремесленников, владельцев харчевен и лупанаров в ожидании представления сидели Асканий и Вэл Сатис. Прошло больше месяца после известных событий. За это время Асканий успел хорошо узнать Кассию. Осторожно следя за девушкой во время каждого её выхода из дома, он покупал те же книги, что и она, подольше задерживался рядом с теми картинами и статуями, которые привлекали её внимание. С некоторых пор Кассия стала появляться на улицах в сопровождении того мужчины, который поддержал её во время обморока в день похорон Маркуса. Из докладов агентов Вэла Сатиса Асканий узнал, что зовут его Гай Альбуций Цельс по прозвищу Легионер, что он много лет провёл в армии, завоевал там почёт и уважение и был очень достойным человеком. Говорили, что Кассия, наконец решилась на замужество, выбрав Гая Цельса, но официальных заявлений ещё не было сделано.
Такое событие, как открытие амфитеатра, Асканий пропустить не мог, он полагал, что в праздничной суете никто не обратит на него внимание, тем более что не так уж много людей знало его в лицо. Перед тем, как занять своё место в верхних рядах амфитеатра, Асканий посетил храм Фортуны. Для него, человека религиозного приход в храм очень многое значил. В любом месте Асканий не забывал вознести богам хвалу или поблагодарить их за внимание к его незначительной персоне. Всё, что бы с ним ни происходило он воспринимал как должное и не жаловался. Болезнь отца, бедственное положение семьи не смогли поколебать его веру. Даже узнав о смерти Таны, он не разозлился на богов, а подумал, что он сам виноват в том, что случилось.
Вэл Сатис, не умолкая рассказывал другу о городских знаменитостях, видимых сверху как на ладони. Сам же он искал Кассию, но не находил. Её отца Асканий увидел сразу, тот сидел в своём кресле, увлечённо беседуя с толстеньким мужчиной, одетым в лиловую хлену93. Праздничная шафранная тога Постумия Сатрий выглядела строго и деловито рядом с одеждой толстячка.
– С кем так долго говорит отец Кассии? – спросил Асканий.
Вэл глянул вниз и улыбнулся.
– Это один из влиятельнейших и умнейших людей нашего города.
– Даже так? А по виду не скажешь.
– Точно. Его зовут Авл Умбриций Скавр.
– Имя кажется мне знакомым…
– Ещё бы! Он самый крупный производитель гарума в наших краях, а может, и во всей империи. А ещё он ввозит разные пряности и специи с Востока и из Испании. Его лавки можно встретить на каждой улице, а в некоторых, не принадлежащих ему, он имеет часть доходов. Свои товары он поставляет даже в армию. Внешность Скавра обманчива, он только кажется бездельником и транжирой, но умеет зарабатывать так, как никто другой в Кампании. Ну и, конечно, много тратит, видел бы ты обстановку в его доме!
– Вот откуда я помню это имя – оно постоянно встречается на амфорах и других сосудах.
Асканий продолжал всматриваться в людей на нижних этажах, всё ешё надеясь увидеть Кассию.
– Всё правильно, так я и сделаю, – Авл Умбриций сделал рукой утверждающий жест и продолжил, – я давно уже обдумывал эту идею. Сначала она казалась мне дерзкой, но теперь уверился в возможности её осуществления. Если вы будете ходатайствовать о моём деле перед Римским сенатом, я получу возможность дополнительно зарабатывать немалые суммы. Конечно, и вы, Постумий Кассий, будете иметь свой процент.
– Посмотрим, это всё в будущем. Завтра же с утра я займусь вашим делом, Авл Умбриций.
Постумий Сатрий ещё провожал взглядом удаляющегося Скавра, а освободившееся место уже занял коренастый мужчина с чёрными коротко стрижеными волосами. Его умные глаза смотрели иронично и весело. Постумий улыбнулся ему, как старому знакомому:
– Рад видеть тебя, Публий Фанний Санистр! Крайне редко ты в Помпеях появляешься.
– Приветствую благородного Постумия Касссия. А что здесь у вас делать? Скука.
– Не скажи, человек всегда может найти достойное занятие для пользы и для развлечения, – возразил Постумий.
– Я и нашёл, только не здесь.
– Что же это и где?
– Нашёл в Боскореале94…
– Понял, дальше ты скажешь «моя семья – является для меня неиссякаемым источником радости». Кстати, как поживают сыновья и жена? Как их здоровье?
– Они чувствуют себя прекрасно. Да ты сам можешь у них спросить. Мы расположились около вон той колонны.
Санистор указал рукой влево. В это время женщина средних лет, рядом с которой сидели очаровательные близнецы-подростки, посмотрела в их сторону и приветственно подняла руку. Постумий, привстав, помахал ей в ответ.
– Далеко вы устроились. Мог бы заранее зайти ко мне, я распорядился бы занять для вас более удобные места.
– Я не мог. Только вчера вернулся из маленького путешествия.
– Из путешествия? Видимо это то занятие, которое приносит тебе дополнительную радость, и стоит на втором месте после семьи?
– Именно так, прозорливый мой друг. Короткие путешествия – это и польза и развлечение. Правда все окрестности я исколесил вдоль и поперёк, но никак не могу решиться на дальние поездки.
– Почему?
– А семья?
– Ах, да! Ты не хочешь покидать Боскореале надолго.
– Именно, дружище, именно! Я бываю в Парфенопее95, на Капреи96, в Путеолах97, на Сицилии, недавно вернулся из Рима.
– Что говорят в столице?
– По-разному. Но, в основном о шаткости имперской власти в наши дни. Слышал, как Вителлий обходится с жителями завоёванных городов и селений?
– Кое-что… – неопределённо ответил Постумий Сатрий.
– Он их грабит и убивает, – Санистор говорил о новом императоре с нескрываемым презрением. – Такое впечатление, что его армия продвигается по вражеской территории, а не по родной Италии. Он разоряет даже те города, которые платят ему выкуп.
– Значит, тоже долго не продержится… – прокомментировал Постумий Сатрий.
– На этот счёт у Вителлия имеется другое мнение, – усмехнулся Санистор. – Остановившись в Лугдуне98, он представил легионам своего шестилетнего сына Германика в качестве наследника. Этим поступком Вителлий выказывает намерение основать вторую династию. Да и сенаторы в большинстве своём будут рады его появлению в Риме.
– Ещё бы, им очень понравилось, что Вителлий согласился отсчитывать время своего правления не со второго января этого года, когда легионеры Германии провозгласили его императором, а с девятнадцатого апреля, когда его признал сенат. Но я думаю, что к концу года он будет смещён, скорее всего – убит, – Постумию Сатрию теперь приходилось повышать голос из-за нарастающего гула толпы, измученной ожиданием.
– Очень уж мало времени ты ему отвёл, – прокричал Санистор.
– А нужно больше? – Поинтересовался Постумий.
– Не знаю, нужно ли это империи, но Вителлию, несомненно, очень этого хочется.
– Мало ли, что ему…
– Это точно, мало ли что ему хочется, – перебил друга Санистор. – Но единственным его противником остаётся Тит Флавий Веспасиан, а у него и так хватает забот на востоке.
– Я полагаю, что восстание евреев не может остановить человека на пути к Риму.
– Согласен, но в этой войне можно увязнуть по самую макушку. А Веспасиан никогда не славился большим умом и гибкостью.
– Поговори о нём с Гаем Альбуцием Цельсом. Он выставит перед тобой множество контраргументов.
– Что интересного можно услышать от этого толстого самодовольного кабана? – Удивился Санистор.
– Публий Фанний! – Засмеялся Постумий Сатрий. – Не подобает тебе выражаться так грубо! Я знаю о твоей неприязни к патерфамилиасу Цельсов, но ты всё перепутал, я имею в виду его старшего сына!
– Сына? Он что, вернулся домой?
– Угу, – рассеянно ответил Сатрий. Его внимание привлёк изменившийся гул на трибунах – он стал более ровным и дружным. Красная арена99 всё ещё пустовала, Постумий поднял голову и увидел, что над верхними рядами начали разворачивать навесы. Тяжёлые куски ткани тянули с помощью канатов множество рабов, и вскоре все зрительские места оказались в тени.
– Могли бы и не спешить, – пожал он плечами. – Солнце ещё не совсем поднялось и пока не жарко.
– Лучше пораньше, до представления, – ответил Санистор. Тут крики и визги отвлекли их от разговора. Они повертели головами и увидели небольшую, но шумную драку в средних рядах. Не задерживая на ней внимания, мужчины вернулись к беседе. – Если этого не сделать, то, когда солнце пригреет, все наши расфуфыренные помпеяне взмокнут, свинцовые белила и диасразмата100потекут, стибиум101 размажется, сверху потянет потом и кислым вином. И все эти «благовония» смешаются с ароматом дешёвых и дорогих духов. Вообразил?
Санистор толкнул Постумия Сатрия в бок.
– Милую картинку ты нарисовал, – откликнулся тот.
– Именно так всё происходило бы под лучами солнца. И вот, когда растаявшую публику накрыли бы парусом, и запахам некуда было бы уходить, тогда стало бы весьма и весьма тошно! Могу добавить ещё…
– Ещё?! Помилуй, куда уж больше? – Засмеялся Постумий Сатрий над мрачным воображением друга.
– Дым от курильниц102 распространится над рядами, смешается с теми ароматами, которые я уже описал, воздух в амфитеатре станет абсолютно непригодным для дыхания! Люди начнут падать в обмороки и уходить, останутся только самые кровожадные… Ты останешься? – Санистор с наигранной строгостью посмотрел на Постумия.
– Не знаю! Если случится всё, что ты напридумывал, наверняка – нет.
– Слава богам, я в тебе не ошибся! – Насмешливый Санистор облегчённо вздохнул.
– Но на самом деле, всё, что ты наговорил, не может случиться. Между верхними рядами и навесом остаётся достаточное пространство для доступа воздуха. К тому же, арена остаётся открытой. Так что, смерть от удушья нам не грозит.
– Ты меня успокоил, спасибо, – он собирался ещё что-то добавить, но, открыв рот, произнёс совсем другое: – О, мне пора освобождать сиденье, появилась прекрасная и недоступная Кассия. Слушай, твоя дочь может потерпеть с замужеством ещё года три-четыре, пока мои сыновья не станут самостоятельными? Конечно, я могу женить одного из них хоть сейчас, но толку от этого не будет никакого.
– И давно тебя осенила такая гениальная мысль? – Удивился Постумий Сатрий.
– Только сейчас, – добродушно сознался Санистор. – а что, я не устраиваю тебя в качестве родственника?
– Да хранят меня души предков от такой язвы, как ты! – Отпарировал Постумий Кассий Сатрий. – К тому же, моя дочь уже выбрала себе мужа, и сегодня вечером я встречаюсь с ним и его родителями для обсуждения договора.
– Неужели? – Изумился Публий Фанний Санистор. – Видимо, он совершеннолетний, если принимает участие в составлении договора?
– Более того, он абсолютно самостоятельный человек. Ему тридцать два года. Это – Гай Альбуций Цельс…
– Старший сын нашего кабанчика?
– О, ты стал ласковее к нему. До того ты именовал его кабаном. Да, это его старший, он командовал легионом в Иудейской войне. Его командиром был Тит Флавий Веспасиан. Помпеяне уже присвоили ему прозвище – Легионер. Ты видишь его рядом с Кассией. В последний месяц он почти постоянно сопровождает её.
– Такой худой? Не похож на отца…
– Умом тоже очень отличается…
Тут подошла Кассия и Гай Цельс, и Санистор поспешил встать перед ними.
– Здравствуй, Кассия Сатрия. С каждым днём ты становишься всё краше.
– Публий Санистор, вы видите меня не чаще одного раза в полтора-два месяца. Откуда вы можете знать, что я хорошею именно с каждым днём? – Дружелюбно улыбаясь, возразила девушка.
Санистор изобразид на лице напряжённую задумчивость, почесал лысеющее темечко и торжественно изрёк:
– Последний раз мы виделись с тобой в майские праздники. Прошло, если не ошибаюсь, около пятидесяти дней. Так вот, сейчас я вижу, что каждый из этих дней прибавлял к твоей красоте всё новые и новые штрихи.
– Какая откровенная лесть!
– Ни в коем случае! Вашу внешность и ум невозможно перехвалить.
– Вы, как всегда, выкрутились. По-моему, я не встречала человека более весёлого и хитрого, чем вы, – Кассия лукаво глянула на Санистора и, как бы между прочим, вымолвила: – Не считая моего садовника Хризона…
– Он раб? – С подозрением уточнил мужчина.
– Угу, – игриво потупив глазки, ответила девушка.
– Меня сравнивают с рабом? – Публий Фанний старательно изобразил обиду.
Кассия обречённо вздохнула:
– Больше не с кем…
Постумий Сатрий и Гай Цельс с интересом следили за их диалогом, переводя взгляды с одного на другого.
– Вам придётся ответить за свои слова, дерзкая красавица! – Санистор погрозил Кассии пальцем. – Я не потерплю, чтобы меня сравнивали с ничтожным рабом…
– Хорошо, – девушка подняла на него глаза. – Я отпущу его, и буду сравнивать вас с вольным человеком.
– Слава богам! Когда это произойдёт? Я хочу сразу после того побеседовать с ним, – Санистор продолжал играть роль самодовольного и недоступного вельможи. – Не могу же я, в самом деле, опускать до разговора с ним сейчас.
– Это случится в день моей свадьбы, – ответила Кассия, тем самым ставя точку в весёлом разговоре, и этой же фразой давая отцу возможность представить своего жениха.
– Знакомься, мой друг, это – Гай Альбуций Цельс, достойный представитель своего рода, человек уважаемый и среди военных и среди гражданских.
Затем Постумий Сатрий обратился к будущему зятю:
– С удовольствием представляю тебе Публия Фанния Санистора, моего дорогого товарища, проживающего в Боскореале вместе с женой и двумя весьма приятными юными сыновьями. Мы дружим уже много лет, хотя и видимся, как сказала Кассия, от силы семь-восемь раз в году.
Мужчины поприветствовали друг друга, сказали несколько общих фраз о политике, о погоде, и о событии, ставшем ажиотажным для Помпей. А так как до начала представления было ещё далеко, они разошлись в разные стороны с намерением пообщаться и узнать что-нибудь новенькое. Публий Фанний направился к своему месту, но ему так часто приходилось останавливаться для разговора со знакомыми, что добраться до семьи он смог только вместе со звуком фанфар, возвестивших о выходе показательной процессии. Тем временем Кассия смешалась с молодыми представительницами богатейших и знатнейших семей города.
Её отец и жених ходили вместе, давая понять, что вскоре в их семьях произойдут заметные перемены. Они бродили от одной сплетничающей кучки к другой, прислушиваясь к разговорам и иногда вмешиваясь в них. Двое богато одетых, похожих между собой, мужчин обсуждали повышение цен на хлеб и сетовали, что затянувшееся междуцарствие дестабилизирует торговые отношение, и потому всё чаще приходится разрывать деловые связи с проверенными партнёрами и устанавливать новые, пока шаткие отношения с другими поставщиками. Это были братья Веттии, проживающие с семьями в доме на одной улице с Цельсами.
Послушав их, Гай Цельс позволил себе напомнить братьям Веттиям, что два ближайших сподвижника Тита Флавия Веспасиана – Гай Муциан и Александр Тиберий владеют соответственно Сирией и Египтом. А эти страны богаты зерном, драгоценными металлами, льном, оливковым маслом, а в случае покорения Иудеи из неё можно будет вывозить фрукты, древесину, виноград. Они славятся так же стеклянными изделиями. А из Египта можно наладить поставки великолепного мрамора для строительства и статуй. Гай Цельс не толкал открыто братьев Веттиев на сторону противника нынешнего императора, он только намекал им, что, поддержав Веспасиана, и предложив хоть небольшую помощь Муциану и Тиберию, они смогут заручиться их поддержкой в будущих торговых операциях.
Проходя мимо сверкающей и благоухающей группы молодых женщин, они услышали, как те обсуждают внешность императора Вителлия.
– Говорят. Что он очень высокий, но с огромным животом.
– Выпить он любит очень уж сильно. Всё лицо у него в красных пятнах.
– И у него покалечено бедро. Он упал с квадриги, которой правил император Гай103.
– Да уж Отон был лучше…
– Скажешь! Маленький, с кривыми ногами, за собой ухаживал, как не каждая женщина. Да ещё и выщипывал на теле все волосы.
– А лысину прикрывал париком!
– Не везёт нам на императоров!
– Вам подавай Августа! – Воскликнул Постумий Сатрий.