У Мирона был Colt's

То, что Мирон ошибся в своей догадке выяснилось лишь когда охамевшая домработница, все тем же способом приволокла его в комнату напротив зала.

Из-за бордовых-бархатных штор, вплотную закрывавших оба больших окна, и из-за темно-красных с золотом обоев, свет в комнате был такой какой, нужен при проявке фотографий, только значительно темнее.

Тут было, чуть поуютнее, чем на чердаке и в гостиной, но тоже очень жарко и пахло почти также, но только к этому мерзкому запаху, помешался ещё какой-то, то ли эвкалипта, то ли благовоний. Мирон, вдруг, отметил, что тут пахнет как в церкви. Хотя, он там был лишь единожды, когда его прабабушка умерла, два года назад. Но ему навсегда въелся в память запах свечей и ладана.

Хотя, сейчас незваному гостю было не до того чтобы оценивать интерьеры дома, но все ж невольно среди прочих мыслимый в голове вертелись и касаемые того, как тут у Сухинина все устроено. Первое что удивило Тимофеечкина, то, что спальня была гораздо больше, чем у других, по размеру комната была такой, какой в обычных домах бывают гостиные.

Кровать была огромная с чудаковатыми завитушками на деревянных спинках. На ней, накрытый давно нестиранной простынкой, полулежа сидел опершись на подушки хозяин этого дома, и читал огромную книгу. Она была очень странная, потому, что уж слишком большая, как справочник или библия. А ещё ее странность заключалась в необычной обложке. Никогда ещё Мирону в своей жизни не приходилось видеть книг в переплёте из настоящей, очень хорошо выделанной чёрной кожи, да ещё и усыпанной мелкими самоцветами. Срез у книги был золотой. Увидев это пацан подумал: “Ещё и меня буржуем называют! Да, у отца отродясь таких дорогих книг не было…. “ Да, и вообще, вся обстановка в комнате стремилась казаться роскошной, чего только стоил журнальный столик, где тарелки были из серебра накрытые “баранчиками” как в ресторане. Из-за этих крышечек нельзя было понять, что в них.

Но Мирон предположил, что этот прикроватный столик, Тамара не успела ещё убрать после того, как дед вчера поужинал. Об этом косвенно свидетельствовал и графин из-под красного вина. Что в очередной раз немало удивило Тимофеечкина, он то думал, что старички ничего крепче чая или кифара не пьют. “Значит не врут, что сын у него большой “шишка””. Подумал он и испугался, от этого испуга наконец-то нашёл в себе силы, остановить на секунду рыдания и заорать :“Пусти! Пусти! Мне ухо больно! Больно! Пусти, немедленно! Я все папе расскажу!” Тамара от этих слов взбеленилась ещё больше – !Чего ты там, вякаешь, подонок малолетний?! Слышал, Ильич?! Он нас своим папенькой- профессором собрался пугать! А ну, снимай штаны, сейчас пороть тебя буду!” – Произнося эту угрозу Тома, наконец-то отпустила ухо несчастного Мирона и пошла за ремнём к креслу, где лежала дедова, снятая на ночь одежда. Ребёнок тут же рванул к выходу в надежде избежать экзекуции.

Ухо очень сильно горело, Мирону казалось, что из него идёт кровь. Голова тоже болела. А слезы скопившиеся в его глазах дезориентировали его в пространстве. Но не смотря на все это он рванул прочь из комнаты, с криками: “Пустите! Пустите меня домой меня мама ищет!”. В тот момент момент подростку казалось, что его способность убежать это вопрос жизни и смерти. Но даже в таком состоянии перепуганный пацанчик остановился и встал как вкопанный, ставши невольным сведением как дед Сухинин запустил, в Тамару, той самой тяжеленной книгой, какую читал, когда эта злющая бабка, ввалилась в его спальню вместе с Мироном. Слава Богу! Книга пролетела выше головы домработницы. Иначе он точно убил бы ее, а так эта неподъёмная книга, которую вообще не понятно как мог держать в руках немощный дед, словно увесистый булыжник ударилась о шкаф, стоящий напротив кровати деда, с такой силой, что этот дубовый лакированный гигант, аж затрясся весь. “Ещё бы чуть ниже и бабу Тому пришлось бы хоронить…. “ – Подумал обалдевший от увиденного Мирон и уж рот открыл от удивления, на секунду забыв и про ухо и про побег.

Тамара, вообще по- началу, и не поняла даже, что хозяин ее чуть не убил, она тупо вглядывалась в сторону шкафа пытаясь сообразить, что это там такое грохнулось, и лишь когда дед прохрипел, во весь дух, на которой только был способен: “Пошла, вон!” Она, кажется, догадалась в чем дело, и начала оправдываться, сначала извинительным тоном, но по мере рассказа ее голос все больше и больше приобретал прежние истеричные нотки: “ Да, ты чего Ильич? На меня из-за этого ушлепка малолетнего? Да, ты же не знаешь ничего, Ильич! Ты посмотри, он мне всю одежду перепачкал и волосы, я теперь вся как свинья в краске! Ты глянь! И во дворе тоже, что делается! Пятно, такое красное, будто здесь убили кого-то! Тамара, сделала попытку подойти к кровати деда, чтобы показать ему как ее испачкал мальчишка, но тот, все с теми же интонациями произнёс: “Пошла, вон!”

И Тамара попятилась от него, сгорбатившись от страха как шакалка. Она с проворностью крысы шмыгнула прочь из комнаты, закрыв за собою дверь. И тут только, шокированный мальчишка понял, что упустил свой шанс сбежать. И теперь он наедине в комнате с дедом Сухининым, про которого, мальчишки говорят, что он детей жрет, пьет их кровь и вообще он бессмертный колдун! Мирон был в паре шагов от двери, но почему-то, когда ему вспомнились эти страшные байки про деда, то он подумал, что бежать бесполезно.

Тимофеечкин в отупении смотрел, как дед поднялся с постели. На нём была одета белая ночная сорочка, раньше мальчик думал, что эта женская одежда и поэтому очень удивился, что дед спит в ней.

Ещё больше он удивился, тому, что первым делом поднявшись с постели, старый чудак, сдернул белую застиранную тряпку, с трельяжа и открыл три его зеркальных створки. Тряпка была, точно такая же какие он видел там на чердаке, а вот трельяж! Трельяж под ней оказался великолепный! Деже и подумать нельзя было, что в таком, сомнительного достатка доме, у еле живого дела может быть такая мебель! Было видно, что сделан он из дорогих парод дерева, а рамки в которых делались зеркала были с золотыми с искусстно выполненными завитушками. Да, и сами зеркала были какие-то необычные, будто тронь их, и окажется, что это не зеркало вовсе, а жидкий металл, типа ртути, только светиле. Красивого серебряного цвета. Мальчик ахнул! И подумал: “Значит не врут, что у него сын, в Москве, в Кремле работает…Это он, наверное, своему отцу, с работы принёс…. Ну, да иначе откуда такая красота!”

Сухинин выдвинул маленькую, сработанную под стать трельяжу табуретку, и усевшись на неё достал, из ящичка встроенного в трельяж, чёрные тонкие свечи, и установив их в хрустальные подставочки, поджег по одной свечи у каждого из зеркал.

И без свечей Мирону, показалось чудным, что старый дед с самого утра сидит и пялится на себя в зеркало и даже не в одно, а сразу в три! Словно невеста, а уж эти свечи и вовсе сбили мальчишку с толку. – “Да, если бы я выглядел как этот плюгавый старый сморчок, который и головы, то толком уже поднять не может…. Я бы вообще ни в какое зеркало никогда бы не смотрел, даже в такое красивое. Я бы вообще все зеркала из дома повыбрасывал бы! А этот сидит любуется собой как красна- девица!” – подумал Тимофеечкин.

Ему было до одури страшно, но всё-таки он нашёл в себе силы начать разговор: “Пус-тите, мм-еня мне дамой надо, меня мама ищет. Я со-сед ваш, Ми-рон, сын; директора завода, я тут слу-чайно у вас застрял, и у меня ухо болит…. И мне до-мой, на-до сро-чно, а то родители в ми-лицию пой-дут” – Мирон с горечью заметил, что его заикание так и не прошло. Но ещё больше его раздосадовало, то, что дед вообще не обратил на него никого внимания. Тут в комнату, с подносом зашла Тамара и сказала, обращаясь к мальчику: “О, Мироша, ты все ещё тут! Вот и хорошо, вот и славно хороший ты мальчик, я и тебе сейчас чая принесу, иди садись позавтракаете вместе с Ильёй Ильичом….” – Проговорила эту фразу Тамара, с такой нежностью и заботой в голосе на какую вообще была способна. Но так как ее опыт в сюсюканье был, по всей видимости невелик, прозвучали ее слова нелепо. Так будто их произнесла тряпочная кукла— Петрушка. Несмотря, на это старуха продолжала в той же манере. Она убрала дедово шмотье на незастеленную кровать, где одеяло лежало огромным комком, и усадила мальчика в кресло за журнальный столик, на который минутой ранее она поставила поднос. И сказала:

– Иди, садись! Вот молодец! Бери, кушай вот варенье, вот булочка, я сейчас чая принесу…

– Д-аа, не-е, надо мне никакого чая! Я ж вам говорю, мне домой надо!

– Да ты подожди, Мирошенька, ты не отказывайся… У нас знаешь какое варенье вкусное! Ананасовое! М-м-м… Вот скажи, ты ел когда-нибудь ананасовое?

– Нет, не ел. Но меня мама ждёт, волнуется. Мне не до варенья сейчас, я домой хочу!

– Пойдёшь-поедешь домой! Куда денешься? Чая с дедушкой попьешь и пойдёшь домой, а я тебе сейчас что-нибудь холодненькое принесу, к уху приложишь. Болит ушко-то?

– Да.

– Ай-ай-ай-ай… Вот я дура старая! Ты уж прости меня, идиотку проклятую! Я сама, вон видишь, до сих пор в краске хожу… Так и не отмывается…

– Из-извините меня…

– Да что ты! Что ты! Это ты меня прости, пожалуйста! Ты ж видел, как Илья Ильич меня чуть не убил за тебя?

– Да, видел… Ну вот, а ты домой собрался… Ты гость Ильи Ильича, а из гостей неприлично уходить, отказавшись от чая… Ты кушай-кушай, варенье не стесняйся… Сейчас и дедушка к тебе присоединится, через полчасика…

– А что это он делает?

– Медитирует…

– Что это такое «мед-ии-тирует»? Я такого слова не знаю…

– Ну, в транс впадает. И улетает в своих мыслях далеко-далеко. В космос.

– А зачем?

– Ну как это зачем? Для бодрости, для просветления мыслей…

– А зеркало зачем?

– Ой, уж вот этого я не знаю… Дедушка как придёт в себя, у него и просишь… Варенье-то вкусное? С корицей… Тебе нравится?

– Угу…

– Ну вот и славно… Кушай-кушай… И булочку бери… А этот чай я Илье Ильичу налила в его кружку… Сейчас пойду тебе принесу… И компресс холодненький на ушко… Ты посиди тут, подожди, сейчас дедушка уже к тебе присоединится и будете вместе чай пить. Раз он тебя наказать отказался, видать, понравился ты ему…

Часть 1 Глава 5

***

В тот день, когда Лида явилась домой в бессознательном пьяном угаре, вся растрёпанная, в бреду от высокой температуры, Горохова как молнией пронзило. У него вдруг открылись глаза на творящийся вокруг хаос и нищету, которая так угнетала его супругу. Неизвестно ещё, кому в те дни было хуже: Лиде, которая находилась под неусыпным наблюдением врачей и чью боль заглушали лекарства, или Евгению, который получил нестерпимый ментальный удар от осознания того, что его любимая в таком состоянии.

Он проклинал себя за то, что в тот день не захотел ее слушать, за то, что они поругались и Лида ушла на весь день, а он заигрался в компьютер настолько, что даже не заметил, что ее нет дома. Просто думал, что она на кухне сидит за ноутбуком, слушает музыку, читает книжку или готовит что-то потихоньку.

«Иди забирай свою красавицу!» – сказал Жене незнакомый парень, оказавшийся таксистом, который привёз Лиду домой почти в полуобмороке. – «Еле-еле растолкал ее, чтобы она номер квартиры назвала и имя твое. Ты Женя?» – произнёс парень с претензией в голосе. – «Да», – ответил Горохов в растерянности. – «А вы кто? В чем дело?» – «Ну, давай, иди забирай свою девку! Чего тупишь?! Ты думаешь, есть у меня время тут с тобой базарить?!» – окончательно вышел из себя таксист. – «Дак а что с Лидой?! Почему она не может подняться сама?!» – спросил Евгений уже на ходу, спускаясь с лестницы вслед за незнакомцем, тот ответил ему хамским тоном: «В г@вн@ твоя Лида!»

Женя ему не поверил, он ни разу в своей жизни не видел жену пьяной, а уж тем более было невозможно себе представить, чтобы она напилась до потери сознания! Бабушкино воспитание давало о себе знать. И единственное, в чем заключался почти детский Лидин бунт против таких авторитарных рамок, это в том, что она покуривала иногда. Но секс без обязательств или крепкий алкоголь – это ни в коем случае!

И лишь когда Евгений сам лично увидел, в каком состоянии его жена, и учуял, едва открыв машину, как сильно от неё несёт коньком, он осознал, что это не шутка.

Ещё в момент, когда он нес её на руках, то, даже не успев зайти в квартиру, ощутил, как от ее лица пышет жаром, он понял, что у неё температура. И почти в тот же момент догадался, что Лида ему изменила. Вернее, что ее изнасиловали. Он сам не знал, с чего вдруг такие мысли, но был уверен в этом почти на сто процентов. В большей степени для такой его догадки послужило, конечно, то, что жена была так чертовски пьяна, но и вообще интуиция взыграла, когда Женя ощутил, что от ее Лиды воняет не только алкоголем, а ещё и духами сладкими, но при этом уж точно мужскими!

Горохов снял с любимой куртку, уложил в постель. Он старался сохранять присутствие духа и спрашивал у неё как можно ласковее: «Лида! Лида… Лидочка… Где ты была, зая?! Тебе плохо?! Сейчас потерпи, Лидок, сейчас я скорую вызову… Лидочка, кто это сидел? Лида, кто напоил тебя? Они что… что? Надругались над тобой… Кто? Кто это сделал? Лида… Лидочка… Сейчас потерпи, малыш, всё будет хорошо…»

Он произносил эти слова, хотя и знал, что жена не ответит. Всё, на что она была способна сейчас, – это лепетать что-то бессвязное про какой-то телефон, про двадцать тысяч рублей, про какую-то красную жабу и какую-то замечательную книгу. Женя был даже рад этому. Он не хотел знать, что случилось. Ему не нужна была эта горькая, унизительная правда! Но предчувствие не спрашивало у него, хочет или не хочет он знать, что его любимая жена, которая потеряла девственность лишь в первую брачную ночь с ним, теперь поругана кем-то другим, неизвестным. А может быть, даже и не одним мужчиной…Женя вызвал скорую, а потом разрыдался в голос так истерично, по-бабьи. И вид у него при этом был такой, будто он готов свести счеты с жизнью.

Внутренние, он всегда осознавал, что Лида ему не пара, что она – его счастливый выигрышный билет. Подарок судьбы. Он и мечтать не мог о таком! Пухлый, уже с юности начавший лысеть бухгалтер, скучный и трусоватый, маменькин сынок. Он знал, что рано или поздно это произойдёт! Лида либо сама от него уйдёт, либо заведёт себе кого-то на стороне, либо вот так, как сейчас, ее просто изнасилуют. Как бы ни было, но он знал внутри себя, что по какому бы сценарию ни начали развиваться события, но это будет конец! Конец их любви! Он не сможет простить ее никогда! Как и всякий закомплексованный мужчина, Женя, каким бы он гениальным ни был в своём бухгалтерском деле, по большому счёту, по своему ментальному развитию, ушёл недалеко от пятнадцатого подростка. Поэтому был склонен видеть мир в чёрно-белых тонах, нередко воспринимая даже житейские, пустяшные неурядицы с театральным трагизмом. Что уж говорить о такой действительно серьёзной беде, как измена или изнасилование.

Женя обиделся до глубины души! Он поклялся самому себе, что, если Лида сама об этом не заговорит, то он первый никогда в жизни не затронет эту тему. Лишь в таком случае всё могло остаться между ними как прежде, ведь, если это не обсуждать, если Лида этого не вспомнит или просто не захочет вспоминать, то он был на это согласен. Ведь тогда получается, как будто ничего и не было.

А если так, значит, Лида по-прежнему только его женщина! Но если она вдруг вспомнит, захочет с ним поговорить на эту тему. Не важно, с какой целью! С целью попросить прощения или наказать виновных. Всё! Это- крах! «Я сразу же подам на развод!» – подумал рыдающий Горохов, и сердце при этой мысли у него защемило ещё сильней. Он даже представил, как прибежит к мамочке, весь переполненный праведной злобой на свою жену-потаскуху, которая всё-таки довертелась своим хвостом перед чужими мужиками. Как он напустит на себя ещё даже побольше скорби, чем есть на самом деле, и как мамочка будет жалеть его и ненавидеть, и материть Лиду. Эта мысль ему даже понравилась, вдруг перспектива быть рогоносцем показалась ему даже привлекательной.

Ведь тогда у него появилось легальное основание снова переехать к родителям, а значит, не надо будет платить за жильё. Можно будет по-прежнему пить пиво, играть в комп, ссылаясь на депрессию после развода. Мама обеспечит ему уют, отец поддержит деньгами, хотя они с Лидой и так всё это время после его увольнения, считай, живут за счёт его родителей, но это другое! Если Лида окажется изменщицей, то он – жертвой ее коварства и распущенности. А значит, и осуждать его за лень и пиво может только самый бессердечный в мире человек! Ну а женщина рано или поздно найдётся другая, куда денется? Да, уже не такая красивая, что мужики аж шеи себе сворачивают и свистят вслед, а то иногда и в открытую говорят: «Ну, Горохов, ты даёшь! Как ты себе такую девчонку-то отхватил?!» Многие, кто видит их пару впервые, просто не могут поверить, что это его жена! А однажды, на корпоративной вечеринке, куда можно было пригласить своих «вторых половинок», его коллеги даже подумали, что он пришёл с эскортницей, а потом целый месяц подкалывали его за это.

Да, такого уже, конечно, никогда не будет! Но всё же. «На каждую кастрюльку найдётся своя крышка». Всплыла вдруг, в памяти милая фраза его матери. И он окончательно успокоил себя тем, что сейчас нормальных мужиков – дефицит, а он всё-таки пусть из себя и не красавец, но не пьёт, не бьёт, да и прокормить свою семью вполне способен. Так что всяко надеется для него новая супруга, способная организовать ему, как говорится, "и мучное, и ночное…" Перебирая эти мысли в голове, Горохов чуть подуспокоился, ощущение, что мир рухнул, потихоньку уходило из его души, но, несмотря на те выходы, которые он для себя обрисовал, всё же несчастный, оскорблённый Евгений молился всем богам, чтобы этого никогда не случилось!

Он не желал выяснять отношения, он не желал, чтобы Лида хоть что-нибудь хоть когда-нибудь вспоминала! Ни словом, ни полусловом, ни при каких обстоятельствах она не должна была копаться в этой теме. Ведь он так не хотел терять ее! Как ребёнок, которому во всём отказывали и ограничивали, а потом наконец-то! После многих лет лишений подарили такую желанную, такую красивую игрушку! И вот… Что теперь?! Судьба хочет забрать назад свой подарок?! «Ну уж нет!» – думал Горохов и молился, чтобы всё обошлось. – «А вдруг она беременна?! О боже! Если это так, то точно не от меня! Она-то не знает, что у меня с этим проблемы… Ну не с процессором, а с зачатием. Я-то ей столько лет втирал: «Ещё рано! Успеем! Успеем потом…» – От этой мысли Евгений взвыл с новой силой…

Диагноз – бесплодие – был его самой сокровенной тайной. Горохов почему-то склонен был причислять все болячки «ниже пояса» к импотенции. А импотенцию считал позором. Хотя доктора сказали ему, что, если он пройдёт несколько курсов лечения, то есть большая вероятность, что они смогут помочь ему. Но лечиться Женя отказался категорически! И согласился бы на это, если бы Лида начала настаивать под угрозой развода. Но, так как она ничего не знала, соответственно, и настаивать не могла. А Горохов не торопился просвещать ее в свою тайну, которую считал для себя постыдной.

Конечно, если жена сейчас окажется беременной, то, с одной стороны, это очень удобно, ведь тогда можно будет и никогда не признаваться ей в бесплодии. Но, с другой стороны, чёрт побери! Одно дело – простить измену, о которой никто не узнает, да и сама Лида, может, не помнит, на это Горохов ещё был согласен с горем пополам, но растить чужого ребёнка! Нет, Женя не находил в себе моральных сил, чтобы согласиться на такое!

Из-за кучи комплексов и ментальной незрелости он искренне полагал, что жениться на женщине с ребёнком или, как в его случае, растить «нагуленного» – это "петушиный" поступок. И хоть эти его мысли были абсолютно иррациональны и глупы, он не смог поступиться своими "пещерными принципами". Поэтому он гнал от себя эти мысли как самое страшное, что может быть! А о том, что Лида заболела, он по-настоящему забеспокоился лишь в последнюю очередь – «Скорую вызвал. Врачи проколют уколы, поставят капельницу, и всё пройдёт…», – подумал он….

Произошедшее с женой стало для Жени не только тяжёлым ударом, но ещё и послужило толчком для того, чтобы наконец-то выйти из коматозного состояния и начать действовать. На следующий же день, после того как Лиду увезли в больницу, Горохов, немного отойдя от шока, начал убираться в квартире, желая устроить для супруги после выписки сюрприз. Но скоро мытье посуды, полов и окон ему осточертело, и он, придя к выводу, что вряд ли сможет убраться как полагается, решил пойти другим путём. Дал объяснительную о продаже своего любимого компьютера! Для Жени продать компьютер ради жены – это настоящий подвиг! Равноценный тому, что для прекрасного принца зарубить дракона. Компьютер – самая ценная вещь, какая имелась у Горохова. Не считая квартиры. Но квартира была ещё не их, а ипотечная. А компьютер! Компьютер был для Жени ценнее всего! Мощный, игровой с огромным ярким монитором.

Компьютер Женек покупал себе ещё до свадьбы. Это была первая и по сей день чуть ли не единственная серьезная покупка. Он вбухал в эту «игрушку» ни одну свою зарплату, ещё и мать добавляла. За эти деньги в то время можно было купить иномарку. Не новую, конечно, но и не развалюху. Но Женя купил компьютер. Он любил вечерком после работы посидеть, снять напряжение после тяжёлого трудового дня, поиграть с баночкой пива. А в выходные нередко игра затягивала его чуть ли не на сутки. Лида обижалась, конечно, но Женя мало обращал на это внимание.

Но, при этом, Евгений распрощался с компом легко и без сожалений. Наоборот, радовался тому, что покупать нашёлся буквально через пару часов после подачи объявления. И цену заплатил хорошую. Теперь у Жени были деньги и на клининг, и на лекарства для Лады, да и себе на поесть тоже.

Он сам обрадовался, как будто какая-то заправская домохозяйка, когда, вернувшись с рынка, увидел, как чисто и прибрано стало в доме после того, как здесь знатно потрудились уборщики. Аж дышать стало легче! И светлее в квартире, и обои, и мебель уже не казались такой старчески-угнетающей.

Когда-то, когда они только ещё собирались брать эту квартиру, то сразу думали, что сделают ремонт и купят современную мебель на те деньги, что им подарили на свадьбу. Но так получилось, что как раз тогда друг Жениного отца продавал своё ещё не старое авто и им по дружбе предложил скидку. И молодые выбрали машину, решив отложить ремонт ненадолго. В результате свою семейную жизнь они начали в той квартире и в той обстановке, где померла уже не одна бабушка. Может, с того у них всё и пошло наперекосяк…

Но в итоге ремонт не был сделан, и поныне. Горохов, вдохновлённый уборкой, даже подумал: «А не забабахать ли ремонт??? Вот уж где Лидок и правда будет от счастья на седьмом небе! Ну а что? Денег хватит…» Евгений хотел было уже начать воплощать свою идею в жизнь, но потом подумал: «А нафига я тогда за уборку платил??? Сейчас ведь всё по-новой з@срут своим ремонтом…. Да и Лидочку уже со дня на день должны выписать… Успеют ли мастера всё сделать за пару дней? Наверняка попадутся какие-нибудь капуши, которые на полгода затянут эту всю катавасию. И куда я потом Лиду приведу, уставшую, ослабленную? Нет уж. Обойдёмся пока без ремонта, сейчас вот на работу устроюсь, долги пораздаём – тогда уж…. А может быть, мне повезёт, и хорошо устроюсь, и тогда мы вообще переедем отсюда в квартиру получше, а может, и в город побольше…» Будто прочитав его мысли, позвонил друг Альберт и начал свой разговор так:

–Здоров, Горох! Как жизнь?

– Да ниче… Пойдет…

– Как там Лидок, выздоравливает?

– Да уже всё хорошо. Не выписывают, потому что ее лечащего врача нет, вот приедет через пару дней и оформит выписку.

– А чё сам не увезёшь её? Без выписки…

– Да зачем, пусть побудет на всякий случай. Бережёного Бог бережёт…

– Ну да… Ну да… А может, ты просто привык уже к холостяцкой жизни и не очень-то скучаешь?

– Да какой там! Я уже на стенку лезу! Я ж без Лиды как без рук!

– Да без рук и без Лиды – это уж совсем плохо… Тут не поспоришь…

– Да иди ты со своими подколами знаешь куда…

– Да ладно, я ж сейчас сам такой. Арина поехала институт себе присматривать… Ну и Маринка за ней увязалась… Договариваться будет с ректором, чтобы на экзаменах не завалили. А я тут один ку-кую…

– Да ты че?! И куда они умотали?

– Ну, куда-куда? А то ты не знаешь куда! В Москву, конечно…

– Будет наша дочурка пресс-секретарем по связям с общественностью.

– Ух ты, блин! Как круто!

– Ну так, а ты думал…

– Так вступительные экзамены-то вроде ещё не скоро, аж летом…

– Ой, да я, если честно, и сам не знаю, что они там мутят, то ли грамоты у них какие-то, то ли письма нужны рекомендательные, я, если честно, и не вникал особо. Мне сказали: «Папа, дай денег! Мы в Москву поедем в институт на смотрины». А что там оно и как, я не в курсе этих подробностей.

– Ну понятно…

– Так ты сейчас как, не занят, я заеду?

– Да нет, в принципе… Не занят, но боюсь, вдруг по работе позвонят работодатели. И что потом, я сорвусь, уеду, а ты один тут будешь у меня торчать?

– Ну и что? Мне-то какая разница, где торчать? Что дома один, что у тебя побуду один… Телик включу, если что…

– Ну приезжай

Нажав кнопку «отбой» на смартфоне, Женя почувствовал досаду, что не смог отделаться, от друга. «Надо было сказать, что уже выезжаю по поводу работы!» – злился на себя Женек за то, что не смог проявить настойчивость. Чуяло его сердце, что Альберт едет не просто в гости, а будет требовать вернуть долг… И Евгений, конечно же, оказался прав.

Обоим Щукиным было по тридцать шесть лет. Разница между ними и Женей в семь лет не ахти какая большая. Но жили они в финансовом отношении не в пример лучше Гороховых.

Деятельный и рисковый Алик ещё лет двенадцать назад не побоялся связаться с автомобильным бизнесом, сначала сам гонял тачки с Владивостока, а теперь вот сделался директором фирмы купли-продажи подержанных иномарок.

К своим годам они уже успели обзавестись тремя детьми, старшей из которых Арине – шестнадцать лет. Мама родила ей ещё двоих братиков-близнецов, которые в мае будут отмечать свой первый юбилей, ведь Антону и Андрею исполнится по десять лет.

При взгляде на Щукина так и не скажешь, что он глава такого большого семейства. Высокий, с накаченным прессом и рельефными мускулами, он выглядел намного моложе своих лет. И даже, чтобы не казаться совсем уж пацаном и не отталкивать тем самым от себя деловых партнёров, отпустил средней длины бороду, которая всегда у него была ухоженная и «набриолиненная». Серьёзности также придавали густые брови и умные карие глаза.

А вот жена его Марина, наоборот, всегда имела какой-то дурацкий вид, чем больше она ходила по салонам и шопингам, тем ей становилось хуже. То губы накачает не меньше, чем вареники, разваренные, то татуажем все лицо измалюет, то взбрендит ей в голову ломать себе нос и делать а-ля Майкл Джексон.

Что категорически не сочеталось с ее природными чертами лица, которые в просторечии беззлобно называют: «Типичная рязанская рожа».

Но сама Марина Щукина никакого диссонанса не ощущала и могла обтянуть свои «бройлерские окорока» узкими джинсами или кожаными лосинами так, что все складки можно было пересчитать. Она, могла напялить на себя узкий топик, и тогда окружающие вынуждены были любоваться ее жирными, обвисшими грудями, пузом, как у беременной на третьем месяце. И даже паховую зону она не собиралась прикрывать более подходящей к ее фигуре одеждой.

Никто не знал, в чем кроется причина такой манеры одеваться и краситься: то ли Марина придерживалась бодипозитивных убеждений, но не считала нужным вслух об этом говорить, предпочитая просто демонстрировать это на практике. То ли просто искренне считала, что выглядит красиво и с@ксуально. В любом случае, в мире найдется немало людей, которые разделяют ее точку зрения и посчитают Марину женщиной привлекательной и аппетитной. Но ее муж так не думал. И не заводил любовниц лишь из-за страха, что, если жена узнает, то оттяпает у него бизнес, а ему останутся "ножки да рожки!" Да и вообще, по части с@кса он был не особо ходок. Он и женился-то рано, потому что ему лень было крутить шуры-муры с девчонками и хотелось постоянно иметь под боком свою женщину.

Но когда они только начали встречаться с Маринкой, она выглядела вообще по-другому!

Худая, высокая. Густые рыжие-рыжие волосы имели такой цвет и так блестели на солнце, что многие не верили, что это ее натуральный цвет.

Они были красивой парой. Но после первых же родов Марина не смогла прийти в форму. А потом, когда родила близнецов, поправилась ещё больше.

В итоге стала выглядеть «тётенькой 40+» и с мужем они теперь смотрелись как мама и сын.

Марина сама частенько заговаривала на эту тему, прикрывая свою обиду и ревность глупыми шутками: «Кто уйдет к другой?! Щукин?! Да кому он нужен?! Да я сама первая на развод подам, хоть завтра!» – говорила женщина, как бы пытаясь опередить слова и мысли окружающих, и наигранно смеялась при этом.

Все понимали, что Марине очень обидно, что теперь она выглядит так, и большинство людей ничуть не осуждали ее за это, понимая, что быть матерью троих детей в такие молодые годы – это, не шутка – это большой стресс для организма; гормональный сбой, да и вообще не до фигуры уже…

И если бы она сама перестала подкалывать мужа, выбрала бы другой, более сдержанный стиль в одежде, никто бы даже и внимания не заострял на том, как Щукины смотрятся вместе.

Но Марина просто не смогла себя сдержать в любых компаниях, где надо и не надо, она поднимала тему того, что совсем не боится развода! Сама о нём давно подумывает, и что Щукин ещё волком взвоет, оставшись без такой аппетитной женщины, как она.

Альберт не раз пытался поговорить с женой на эту тему и просил ее прекратить такие разговоры, говорил, что она сама себя позорит этими, что они ж не просто пара, они – семья! И эти ее шутки про развод неуместны и глупы! Но женщина в ответ лишь обижалась и плакала, упрекая супруга в том, что он и рта не даёт ей открыть.

А если Щукин начинал возмущаться по поводу того, что она слишком вульгарно одета и накрашена, то реакция была такой же- она плакала и говорила: «Ты ничего не понимаешь, сейчас модно так!»

Такая ее реакция привела к тому, что Алик почти оставил свои попытки образумить супругу. Он не хотел ругаться с ней, потому что всё-таки любил ее и привык к ней, ведь они были в браке без малого почти уж двадцать лет.