Физический труд, свежий воздух и скудная однообразная пища постоянно вызывали у всех чувство голода. Вечерами студенты толпились около кухни, выпрашивая хлеб у своих же девчат, работающих там, в качестве помощников повара. Улучив минутку, те тайком от местной поварихи приносили своим друзьям несколько буханок хлеба, которые тут же разрывались на части и съедались, присыпанные солью. От такой еды всех потом мучила жажда и изжога.
В один из жарких дней Наташа, по примеру других, рискнула во время обеденного перерыва прилечь на голую землю, чтобы хоть как-то расслабить мышцы спины. Земля была тёплая, сухая, и девушка с наслаждением вытянула свои затёкшие ноги, натруженные руки с потрескавшимися пальцами, сломанными ногтями и многочисленным заусеницами от жёстких хлопковых коробочек. Но то, что другим было позволительно, единственной Наташе оказалось противопоказанным.
На другой день она еле-еле поднялась к завтраку. И, к своему удивлению, поняла, что с ней творится что-то неладное. У неё так разламывало спину и поясницу, так тянуло ноги, что она не могла ни сидеть, ни стоять. Только лежать в одной определённой позе. О работе в наклон нечего было и говорить. Куратор курса разрешил Наташе отлежаться три дня. Кто-то из студентов поставил диагноз «радикулит» и посоветовал пить анальгин. Вот и всё лечение. Но молодой организм взял своё, и через три дня Наташа потихоньку стала ходить по полю. Работала больше для видимости, так как поясница ещё болела, и было тяжело совершать земные поклоны.
* * *
Один раз в неделю по воскресеньям к студентам приезжала кинопередвижка. Между двумя шестами натягивали белую простынь, из столовой приносили скамейки, и все с удовольствием смотрели полустёртые, порванные ленты старых кинофильмов. Кроме этого, студенты зачитывали до дыр привезённые с собой книги, обмениваясь ими друг с другом. В этом заключался весь их досуг. В то время, когда усиленными темпами развивалось телевидение, в этом, богом забытом уголке, где собирали ценнейшее сырьё, вывозимое на экспорт, даже примитивного радиоприёмника не было. Раз в неделю вместе с кинолентами привозили газеты, но их успевали прибирать к своим рукам юноши. Так что оторванность от цивилизации была полнейшая.
Через две недели работ на изнуряющем солнце всех повезли в местную баню. Это была мазанка, стоящая около бурной речки с мутной глинистой водой. Сначала в баню запустили девчат. В темноватом помещении с маленькими оконцами стояли два чана: один – с горячей, другой – с холодной водой. Вода была немногим светлее, чем в речке.
– Девчонки, да как же мыться в такой воде? Я брезгую!
– Девочки, ну что вы шумите? Вода-то горячая! Нужно рискнуть, а то не успеешь оглянуться, и вши заведутся.
– Я предлагаю мыться, как меня учила моя мама: нужно намочить голову, намылить её, а потом грязную пену смыть чистой водой, поливая из ковшика.
Все шумели, высказывали свои мнения, делились пока еще небольшим жизненным опытом по весьма прозаичному вопросу: как отмыть с себя двухнедельную грязь и пыль с хлопковых полей мутной глинистой водой?
Тем не менее, такая вода потом на многих подействовала благотворно. Волосы стали мягкими, пушистыми, кожа – шелковистой. Наверное, это был эффект глины. Не повезло только Дине. Она решила помыть свои рыжие вьющиеся кудряшки по своей методике: сделала в тазике мыльную воду, взбила её до пены и окунула в такую воду свою голову. В этот момент из жёсткой воды под действием мыла стали выпадать растворённые в воде минеральные соли, и они все осели на Дининых волосах. Всплывшее «сало» забило её кудряшки так, что Дина уже ничего даже по общепринятой методике не смогла сделать. Её волосы после просушки были похожи на свалявшуюся паклю, и до конца трудового семестра ей приходилось волосок за волоском освобождать из соляного плена.
После бани девчата сушили на ветвях кустарника около речки свои постирушки, грелись в лучах заходящего солнца и дожидались из бани своих юношей. Затем всех чистеньких и сияющих после банных процедур посадили в грязную грузовую машину и по пыльной дороге привезли обратно на стоянку…
Через две недели был очередной банный день. В этот раз девчатам разрешили после бани прогуляться по центральной усадьбе совхоза. И пока юноши наслаждались горячей водой с примесью глины, девчата гуляли по широкой совхозной улице, разглядывая особенности архитектуры местного жилья. Вот так гуляя, студентки набрели на водопроводную колонку. Нажали на ручку, а из крана побежала чистая холодная вода. Как они обрадовались такому источнику, тем более после бани! Они пили эту воду до отвала. Потом прошли несколько домов – и опять колонка! И опять все к ней приложились. Все изголодались по простой чистой воде без всякого вкуса, примесей и запаха. Третьей колонке также была отдана дань уважения. Всех разбарабанило от воды, и, когда девчата возвращались обратно на машине к себе на стоянку, она противно булькала в их животах.
На другой день Наташа проснулась очень рано. Слегка светало… Её тошнило, сильно болел живот и голова, и она поспешила в туалет… Да так там и застряла, пока её не увезли в больницу. Из всех, кто облизывал накануне пахта-аральские колонки, только двое умудрились подхватить дизентерию, в том числе и Наташа. В местной больнице они провалялись на койках 10 последних дней нахождения студентов в Пахта-Арале. Возможно, нужно было бы лечиться и дальше, но время пребывание студентов на хлопковых полях закончилось, и на станции их уже ждал железнодорожный состав. По этой причине больных студенток выписала досрочно, снабдив их на два дня лекарствами. При расставании с совхозом многие студенты денег на руки не получили. Всё, что заработали, ушло на пропитание. А Наташа, наверное, ещё и осталась должна совхозу, так как много дней проболела.
Обратное возвращение студентов домой проходило в комфортных условиях. Вероятно, они всё-таки заработали это право своим трудом. Для них выделили плацкартные вагоны, и там каждому была забронирована полка. Наташа всю дорогу на ней провалялась, так как была ещё слаба после болезни. На перроне в Алма-Ате, к удивлению девушки, её встретила мама. Юлия в деканате узнала о времени приезда студентов и не удержалась поскорее встретиться с дочерью. Ведь та первый раз на такое длительное время уехала из дома, и Юлия соскучилась по своей помощнице. Кроме того, ей сообщили и о болезни дочери. И матери не терпелось поскорее убедиться самой, что та пошла на поправку и ей ничто не угрожает.
* * *
Перед вторым курсом в самом конце августа в университете снова объявили мобилизацию: «Все на трудовой фронт!». Студентам в приказном порядке надлежало прибыть на вокзал к определённому часу с тёплыми вещами, ватниками, сапогами, чашками, кружками, ложками и другой мелочью. И опять их эшелонами погнали на сельские поля, но теперь на север республики – на целину.
– «Целина!» Это слово в пятидесятых-шестидесятых годах было у всех на устах.
– «Целина!» Это 42 миллиона гектаров освоенных целинных земель. На них могло бы разместиться пол-Европы.
– «Целина!» Это свыше 650 тысяч добровольцев, сменивших свои насиженные места на палатки в безбрежных степях Казахстана.
– «Целина!» Это десятки эшелонов, идущих со всех концов Союза и уносящих с собой в Казахстан и на Алтай первопроходцев, технику, оборудование. И в это время во всех уголках великого государства с утра и до вечера из репродукторов доносилось:
Встретят нас ветра, стужа и жара,
Трудные дороги и ночёвки у костра.
Едем мы друзья в дальние края.
Станем новоселами и ты, и я.
Пусть несётся весть – будут степи цвесть,
Партия велела – комсомол ответил: «Есть!»
Едем мы друзья в дальние края,
Станем новосёлами и ты, и я.
Началом освоения целинных земель можно считать февраль 1954 года, в это время Наташа ещё училась в 6 классе. В стужу в промёрзшую землю вбивались первые колышки с названиями совхозов, устанавливались палатки, в которых целинникам пришлось жить не один год. А уже через два месяца трактора проложили первые борозды в веками не паханой земле.
Но посеять – это одно дело, а вот собрать быстро и без потерь с огромной территории полученный урожай – это совершенно другое дело. Причем небывалый, неслыханный урожай! И летом 1956 года вновь всколыхнулась молодёжь страны. Создавались отряды из молодых рабочих, служащих, студентов с целью оказания помощи в сборе целинного урожая. И такая помощь стала оказываться целинникам каждый год уже в обязательном порядке.
Вот подошёл черёд и нашим студентам, уже второкурсникам. «Мы едем на целину!» Студенты страшно гордились этим. Они были молоды и в душе романтики. А то, что их отправляют эшелоном, ещё более усиливало ощущение величия данного факта. А сколько таких эшелонов было по всей стране?! Какая масса людей перекочёвывала в другие места, отрывалась от привычной работы! Если подсчитать – становилось жутко! Только химиков один курс – 60 человек. От химфака на целину отправлялись три курса. В университете таких факультетов, как химфак, – 10. Вузов в Алма-Ате более 10. А сколько городов по всей стране? Правда, впечатляет! Да, в стране любили масштабные мероприятия.
Вообще-то, 50-е, 60-е годы славились шумными политическими скандалами, разоблачениями, миграцией миллионов наших соотечественников ради прогресса во всех сферах деятельности человека. И это происходило в период правления Никиты Хрущёва.
Всё началось со смерти Сталина в 1953 году. В силу сложившихся обстоятельств и расклада кресел место Сталина занял Никита Хрущёв. Из всей партийной элиты того времени Хрущёв не побоялся сделать первый шаг по пути развенчания образа «великого вождя всех народов». Сначала был отстранен от дел и расстрелян после суда правая рука Сталина Берия. Но, сделав один шаг, Хрущёву пришлось идти дальше. Его выступление на ХХ съезде партии в 1956 году «О культе личности и его последствиях» было равносильно взорвавшейся бомбе. Хрущёв стал добиваться освобождения всех живых политических узников сталинского режима и восстановления доброго имени погибших, расстрелянных в застенках НКВД.
Всё последующее 10-тилетнее правление Хрущёва многих озадачивало не только в нашей стране, но и за рубежом. Как мог человек без серьёзного высшего образования, прожектёр и прагматик, с простоватым, наивным характером стать детонатором больших преобразований в стране? Правда, многим прожектам Хрущёва не суждено было сбыться. Это и громкая компания под лозунгом: «Догнать и перегнать Америку по производству мяса и молока», кукурузная эпопея, в том числе и в Мурманской области, где не только кукуруза, но и холодолюбивые культуры плохо растут; это и многочисленные реорганизации на селе; обещания, что через 20 лет советский народ будет жить при коммунизме.
Однако в это десятилетие происходили грандиозные научные и технические свершения, которые вызывали законную гордость за свою страну у всех проживающих на её территории и независимо от национальной принадлежности. Это возведение атомной и нескольких гидроэлектростанций, запуск первого в мире искусственного спутника Земли, осуществление не только одиночных полётов первых космонавтов, таких как Юрия Гагарина, Германа Титова, Валентины Терешковой, но и космических экипажей с длительным пребыванием в космосе. Это освоение целинных земель и начало массового производства полимерной продукции: полиэтилена, синтетического каучука. И вполне возможно, что Хрущёв тут не причём. Просто время подошло для таких свершений. Ведь остальной мир также не стоял на месте. И Наташа со своими друзьями жила в это время!
* * *
Отправляли студентов на целину уже в плацкартных вагонах. Правда, пришлось спать и на багажных полках, а кое-кому и по двое. Но в сравнении с товарными вагонами это был прогресс! Все раскачивались на своих полках под мерный перестук колёс и думали: «А какая она, Целина?». Слово «Целина» было овеяно ореолом романтики. И все с нетерпением ждали с ней встречи.
Среди студентов 2-ого курса был, как мы уже говорили, один очень маленький и худенький паренёк – Женис. Он ещё на хлопке всех удивил своими рекордами. Рост у него был полтора метра, и он больше походил на семиклассника, чем второкурсника. Так вот ему, как самому маленькому, оставили место на верхней багажной полке.
В первую же ночь в соседнем купе, где спали юноши, раздался грохот, чьи-то выкрики, а потом смех ребят. В вагоне все проснулись, и по цепочке из одного его конца в другой – понеслись слова, смех, шутки:
– Что случилось? Почему шумите? Спать не даёте!
– Да вот, Женис выпал из своей колыбельки!
– Ой, бай! Убился, наверное? Он хоть дышит?
– Всё отлично! Полёт прошел нормально! Не волнуйтесь, он даже не поцарапался.
– Ха! Ха! Ха! Он головой угодил в банку из-под огурцов! Голова цела и банка тоже! Только проблема: как нам вытащить из неё Жениса?!
– А пусть он теперь ходит с ней, как космонавт в скафандре!
Конечно, всё это были шутки с некоторым космическим налётом. В действительности, Женис, якобы, совершил мягкую посадку на нижеспящего соседа. Юноша был такой маленький и лёгкий, что пока он летел с третьей полки вниз, его движением поезда занесло на нижнюю полку к его другу. Все смеялись и долго не могли заснуть. К утру полёт Жениса оброс такой легендой, что вымысел уже трудно было отделить от правды.
Привезли студентов в зерносовхоз «Державинский», разделили их на группы по несколько человек и развезли на грузовой машине по отдельным полевым станам совхоза. Одна группа студенток, в которой была и наша «троица», оказалась в мазанке барачного типа из нескольких комнат. Их подселили к совхозным девчатам. Те занимали большую комнату, где на одной стороне стояло 6 кроватей – это для них. А студенткам, как более низкому сословию, на другой половине комнаты настелили солому прямо на полу, всё затянули мешковиной – получилось общее ложе на 12 человек. Там девчата раскидали свои простынки с одеялами и таким образом обозначили свои территории. В изголовье побросали ватники с рюкзаками, а внизу расставили свои резиновые сапоги и знаменитые брезентовые тапочки. Узким проходом комната теперь разделилась на две половины: «их» и «наша». Вот она какая, Целина!
Поскольку студентки приехали уже поздно вечером, им на ужин выдали по стакану тёплого чая с куском хлеба с маслом.
На другой день после завтрака отварными макаронами с «солидолом» девушки во главе с бригадиром отделения пешком отправились на ток. Идти пришлось около километра по пыльной дороге среди ровной степи. Иногда их обгоняли грузовые машины. Борта машин были заделаны изнутри мешковиной, чтобы перевозимое зерно не просыпалось на дорогу сквозь щели. Из кабинок выглядывали молодые загорелые лица парней в солдатской форме. Это была ещё одна дешёвая рабочая сила.
– Девчата, привет! – доносилось из одной машины.
– Девушки, а вы куда идёте? На танцы? Возьмите нас с собой! – слышалось из другой машины.
– Красавицы, а что вы делаете вечером? – кричали из третьей машины.
Да! Вид у девчат был явно не для танцев в клубе, а на току с лопатой в руках. Они все были в брезентовых тапочках, сатиновых шароварах, футболках. Головы были замотаны платками, так как их предупредили, что работа предстоит пыльная, а в баню их будут возить один раз в десять дней. На самом же деле им всего один раз за 1,5 месяца дали возможность помыться горячей водой.
Пришли студентки на ток: укатанную, заасфальтированную ровную площадку, на которой высились горы зерна, и стояло несколько грузовых машин под погрузку. Погода была сухая и жаркая. На небе ни облачка. Девчатам выдали лёгкие деревянные лопаты с длинной ручкой и объяснили их задачу. Ток – это перевалочный пункт. Зерно с полей свозят на ток. Там его подсушивают на воздухе. Для этого зерно периодически ворошат, перекидывают его вручную лопатами с места на место и, таким образом, не дают ему «загореться». Далее подсушенное зерно снова загружают в другие машины, опять вручную, и отправляют на элеватор. Вот такая простая задача. Никаких умственных усилий, только физические! Вот она какая, Целина!
А где механические погрузчики, транспортёры? Вот в кинофильме «Кубанские казаки» как легко и с песней шла уборка урожая. А здесь на току – механизации никакой. Единственный транспортёр без конца ремонтировали. А если он был «на ходу», то им безраздельно пользовались местные девчата. Поэтому студенткам удавалось за день загрузить от силы две-три машины. Девушки могли бы и больше сделать, но часто у них были простои из-за отсутствия машин. Но даже и с простоями девчата сильно уставали от такой тяжёлой работы. Намного легче было разгружать машины. Водитель откинет борта, и считай, что полмашины уже само собой разгрузилось. Кроме того, сбрасывать зерно вниз намного легче, чем подбрасывать его выше своей головы.
Вначале всех поражала бестолковость всей этой работы: перекидывание с места на место куч зерна, разгрузка зерна с машин, пришедших с полей; погрузка его на другие машины, идущие на элеватор… А почему бы ни везти зерно сразу на элеватор? Оказывается, элеватор принимал зерно только определённой влажности. Если оно было сырое, то машины с ним заворачивали на ток, и там зерно досушивали вручную на воздухе под открытым небом. И это в то время, когда в космосе летали пилотируемые корабли. Вот она какая, Целина!
Но наши комсомолки не роптали. Были силы, энтузиазм и понимание огромной значимости всего, что они делали с лопатами на току, кидали ли они зерно с земли вверх в кузов машины или скидывали его вниз с машины на землю. Главное, чтобы зерно не «перегорело» в буртах. А это – будущий хлеб! Поэтому, когда давалась команда «Вперёд!», девчонки, как стая грачей, забирались в кузов машины, доверху заполненный зерном, и начинали усердно махать лопатками, сбрасывая его вниз. Иногда среди студенток возникал спор, кто и какое место займёт в кузове машины. И если кто-то из-за тесноты оказывался лишним, то ему прихдилось спускаться вниз на землю и простаивать там с чувством вины за своё безделье.
При аналогичной ситуации, ещё до принятия такого решения, лишней оказалась Наташа. Она получила от своей подруги удар концом деревянной лопатки в переносицу. Удар был достаточно сильным – переносица была рассечена! Махание лопатками на время было приостановлено. Девчонки столпились около Наташи, достали свои пыльные платочки и по очереди прикладывали их к ране, пытаясь остановить кровь. Тем не менее, несколько её капель успело упасть на зерно. Так что в целинном урожае того года была частичка не только Наташиного пота, но и её крови. Девушке помогли спуститься на землю, усадили на бурт зерна, и работа была продолжена.
Но спустя всего час она с распухшим носом и оплывшим глазом продолжала махать лопатой, так как подошла пустая машина и её нужно было загрузить зерном именно из того бурта, где временно располагалась «больничная койка» травмированной девушки. Пришлось подключиться к общей работе.
А рана на переносице вскоре засохла, и через недельку на её месте оказался маленький розовенький шрамик, по форме напоминающий круглую ручку целинной лопатки.
* * *
Среди наших студенток оказалось несколько девушек старшего возраста, поступивших в университет после производства. Одна из них, Марьям, как-то сразу вышла в лидеры благодаря своей властной манере разговора, умению найти общий язык хоть с кем. До института она явно работала где-то комсомольским вожаком. Вот её-то студентки и выбрали звеньевой своего отряда. В данной группе, помимо уже знакомой нам троицы подружек, были девушки с казахского потока, в том числе и Марьям. Они обучались на своём родном языке, хотя все хорошо знали и русский язык. Многие разговаривали на нём лишь с небольшим акцентом.
Как-то раз девушки-казашки что-то бурно обсуждали на своем родном языке, смеялись, поглядывая изредка в сторону русских девчат. И тем стало неприятно: вроде бы ты находишься среди своих, но ты их не понимаешь, а тебя, возможно, в это время ещё и обсуждают, и высмеивают.
Казахский язык в Республике входил в программу обучения уже со второго класса. Обучали ему и в университете. Но всё напрасно! Кроме отдельных слов: «су» – вода, «нан» – хлеб – русскоговорящие за все годы обучения ничего больше не узнавали. А уж разговорную речь вообще не понимали. Кстати, казахи, живущие в городе, тоже очень плохо владели своим родным языком и разговаривали в основном по-русски. В чем была причина неприятия национального языка? Возможно, в отсутствии острой житейской необходимости, а также в крайне низком качестве преподавания этого языка в школах, отсутствии хороших учебников, методик преподавания. И учителю было не достаточно одно лишь хорошее владение казахским языком на бытовом уровне.
И вот однажды кто-то из русских девушек попросил: – Маша, пожалуйста, давайте в нашем присутствие говорить на одном, понятном всем языке, то есть на русском.
– А мы у себя на родине, на каком языке хотим, на таком и говорим! А если вы, русские, такие тупые, что не можете выучить наш язык, то это ваши проблемы. Вот мы смогли же выучить ваш язык! Так и вам того же желаем!
В словах Марьям была доля правды, и в то же время было странно слышать такую суровую отповедь от своих же сокурсниц. И это в то время, когда в официальной печати везде писали: «Русский народ – старший брат казахского народа», и не было ни слова о проблеме изучения казахского языка, как для русских, так и для других национальностей.
Наташа впервые за свою жизнь, именно здесь на целине узнала, что она и половина проживающих в Республике людей, оказывается, находятся в какой-то чужой стране. Она-то думала, что весь Советский Союз – это её родина, родина русских и казахов, грузин и украинцев, таджиков и эстонцев. Так её воспитывали в школе, так воспитывали и родители. Следовательно, что-то не так было в Советском государстве, что-то от простых людей скрывали, или те чего-то недопонимали. Это был первый тревожный звоночек. Было обидно это слышать. Обидно за своих отцов и матерей, за русских специалистов, учёных, которые, покинув свои родные места, отдавали все свои силы на процветание другой республики, и, как теперь оказывается, другой страны. Вот она какая, Целина!
Вот и эту Машу и её подружек учат профессора Козловский, Усанович, Сокольский. Вот им-то они такого никогда не скажут, потому что от них они зависимы. А те, уж точно, казахского языка не знают. А с молоденьких девушек, что можно взять?.. Подленькая идеология! А уж слышать о тупости русских было обидно вдвойне. Всем на факультете было известно, как учились студенты казахских групп и какие им делались поблажки только за хорошее знание своего родного языка при сдаче естественных дисциплин. Были, конечно, и среди них умницы. Вот, к примеру, эта самая Марьям училась на одни пятёрки. И впоследствии она станет профессором, доктором химических наук.
И вот в такой ситуации русским девчатам ничего не оставалось, как проглотить горькую пилюлю и ретироваться, чтобы не обострять отношений. В дальнейшем они старались не вести с этими студентками никаких лишних разговоров и, если те начинали болтать между собой хоть на каком языке, молча демонстративно поднимались и уходили подальше. Таким образом, в сознании Натальи были посеяны первые семена сомнений в правильности догм интернациональной политики в её стране. Ей первый раз преподали урок – «знай своё место». А где её место?
Городских девчат целина физически и морально закалила, кое-чему научила, в чём-то просветила, а чем-то и смутила. Здесь они прошли и первую житейскую школу. Совхозные девчата без зазрения совести водили в их общую комнату комбайнеров или водителей, заваливались с ними на койки и, не стесняясь вчерашних школьниц, занимались любовью. Именно тогда Наташа столкнулась с тем, что понятие «любовь» некоторые люди трактуют по-своему. Вот она какая, Целина!
Так вот, именно Марьям попыталась поставить на место этих беззастенчивых совхозных блудниц, но всё было безуспешно. «Не нравится, не смотрите! Мы у себя в комнате!» – был их ответ. Тогда разгневанная Марьям, не вынеся такого попрания своего целомудрия, в резкой форме пожаловалась бригадиру полевого стана. Что она говорила и в каком тоне, никто не слышал. Но она могла сказать что угодно, так как имела на это право, ведь она жила в своей стране. А вот все эти комбайнеры, механизаторы, русские девушки – кто они и в какой стране они живут?
«Понаехали! Распахали нашу степь. На ней так вольно паслись табуны лошадей и овец, стояли юрты, и никаких удобств. Зачем нам нужна ваша цивилизация?! Мы прекрасно жили и до вас без ваших фабрик и заводов», – такие высказывания иногда случайно можно было подслушать из уст местного коренного населения, проживающего в аулах. А городские казахи, наоборот, поддерживали политику смешения народов, взаимного обмена знаниями, культурой. И в этот период времени даже были модными смешанные браки.
Через день после разговора Марьям с бригадиром, пока студентки были на току, все кровати со своими хозяйками исчезли из комнаты. Стало легче дышать и намного просторнее. Неизвестно, по причине этого или нет, но механизаторы студенток невзлюбили. Они стали отпускать им вдогонку сальные шуточки, непристойные предложения, слышалась нецензурная брань, от которой стыла кровь. А на току, засунув руки в карманы, они только подгоняли их. При разгрузке машин отказывались открывать борта, якобы они сломаны. И это тоже – ЦЕЛИНА!
Девчата, в свою очередь, также не любили местную шоферню и с удовольствием загружали солдатские машины. Во-первых, работающие на них солдаты были почти их ровесники, во-вторых, воинская дисциплина выгодно отличала их от местных парней. В-третьих, водители-солдаты никогда не стояли, подбоченясь, они также брали в руки лопаты и работали с девушками наравне. Военнослужащие были родом с Украины и Кавказа. Иногда они брали студенток по двое в кабинку своих машин, возили их на элеватор или к комбайнам в поле и, таким образом, расширяли их представление о целине, о том, как добывается хлеб насущный.
Среди солдат выделялся своим орлиным носом и южной красотой грузин Гога. Он был без памяти от Вали Короленко. Дарил ей полевые цветы и чаще, чем остальных, брал в свои рейсы. Забегая вперед, нужно сказать, что весь последующий год Валя и Гога переписывались, а затем родители Гоги по его просьбе прислали Вале приглашение посетить их город в Грузии во время летних каникул. К этому времени Гога уже демобилизовался.
Когда Наташа с Таней узнали о поездке Вали в далекую от них Грузию, то страшно удивились и засыпали её вопросами: «Неужели ты решишься ехать одна? А ты не боишься? Ведь это же кавказцы, у них кровь горячая. А если он там тебя?.. Ты о чём думаешь?!» и т. п. Но Валина мама была более спокойна на счёт девчоночьих страхов и дала добро своей дочери на такую поездку.
Валюша целый месяц провела в Грузии. Приняли её очень хорошо. Всё было пристойно, может быть, и потому, что родители Гоги не спускали глаз с молодых влюблённых. Потом их переписка как-то сама собой прекратилась. Наверное, Гоге родители нашли более подходящую невесту из своих местных красавиц.
* * *
Однако вернёмся на целинные земли. Шли последние дни октября. Постепенно интенсивность работ на току снизилась, с полей всё зерно было уже убрано, и бывали дни, когда девушки только перелопачивали зерно в буртах. Солдаты в один прекрасный день уехали совсем. Началась ненастная погода, иногда летали белые мухи, дул холодный ветер. Не имея тёплых рукавиц и другой тёплой одежды, кроме ватников, девчонки сильно мёрзли.
Все чаще и чаще они ложились на оставшиеся бурты зерна, зарывали в него свои конечности и отогревались, пока их не видело начальство. Ведь такой обогрев был опасен! Рассказывали, что один работник тока, будучи под хмельком, зарылся в «горящее» от влаги зерно, заснул и получил очень сильные тепловые ожоги всего тела. Вот она какая, Целина! Девушки проверяли: засовывали оголённые руки глубоко в бурт, но выдерживали от силы полминуты, так как температура в глубине была приличная, и кожа рук быстро краснела, как после бани. Такие бурты срочно перелопачивали. Бывали дни, когда за неимением работы девчатам разрешали оставаться на полевом стане и не ходить на ток.
Наступил ноябрь месяц, а за студентками никто не приезжал. Было ощущение, что про них забыли. За всё время их только один раз навестил куратор курса. Бригадир полевого стана сказал, что для студентов ещё не подготовили состав. Пришлось ещё неделю ждать известий о его готовности. И только накануне праздника «7 Ноября» за ними прислали грузовую машину. За один час все собрались, и вскоре были на железнодорожной станции. А там уже трое суток стоял состав и собирал студентов со всех отделений разных совхозов.
Наших девчат привезли самыми последними. Реально, про них забыли! И вспомнили в последнюю очередь. Девушки с радостью встретились со своими остальными сокурсниками, ведь они не виделись друг с другом ровно два месяца. Никогда в истории их трудовых семестров не было такого длительного отрыва от учёбы и такого малоэффективного. Домой они приехали загорелые, худые, голодные и с пустыми кошельками. Хоть и работали каждый день, но, вероятно, их труд был организован не так, чтобы заработать там хоть какие-то деньги. Вот она какая, Целина!
* * *
На следующий год студентов опять ждала уборка целинного урожая. В этот раз – зерносовхоз Пятигорский Баранкульского района. Всех опять развезли по полевым станам, но уже маленькими группами. В одной из таких групп было всего 5 человек, 5 девушек. Их поселили в маленьком вагончике, заставленном пятью узкими железными кроватями с ватными (не соломенными!) матрасами и прикроватными тумбочками. Было похоже, что помощников ждали и для них приготовили очень комфортные по тем временам условия.
Вагончик стоял рядом с капитальным строением барачного типа. Там жили механизаторы-мужчины. Из женщин на полевом стане была всего одна – повариха тётя Зина, которая занимала в бараке отдельную комнату. В группе студенток оказались: Наташа со своими подружками, статная, белокурая «производственница» Вера и «школьница» Люда. Вот о Люде особый разговор. Это был чистый ребёнок, она и выглядела, как маленький, худенький подросток. И это был её первый трудовой семестр. Люда страдала заболеванием щитовидной железы, всегда была какая-то нервная, возбуждённая, движения угловатые, порывистые. И хотя она уже перешли на третий курс, продолжала заплетать свои тоненькие косички и подвязывать их сбоку головы узенькими ленточками.