Люда любила разгадывать кроссворды и играть в шахматы. Она всем надоедала своими шахматами, которые привезла в своём чемоданчике. Но никто из остальных девушек играть в шахматы не любил, также как и в карты. Они предпочитали в свободное от работы время валяться на койках и запоем читать книги. Вот через эти шахматы с девушками чуть не случилась трагедия.
Людмилино хобби в виде шахматной доски заметили механизаторы, и они стали напрашиваться к девушкам в вагончик, якобы поиграть в шахматы. Но девчата по прошлому году не очень-то доверяли таким милым и невинным желаниям взрослых дяденек и запретили Людмиле приводить мужчин к ним в вагончик. Да и ходить к ним в барак ей также не советовали. Сошлись на том, что ничейная территория больше подходит для шахматных турниров. И такие мероприятия стали устраиваться на скамеечке перед входом в барак. Люда после таких встреч приходила в вагончик счастливая и довольная собой, так как чаще всего она обыгрывала всех желающих. Ведь по шахматам у неё был какой-то спортивный разряд. Она недоумевала по поводу затворничества своих сокурсниц, расхваливала своих партнёров по игре и уговаривала сходить к ним в гости:
– Девчата, ну что вы упрямитесь! Они такие милые, порядочные люди. И постоянно зовут вас в гости на чай. Давайте сходим, посидим, сыграем в шахматы.
Девушки же бурно отвергали такие предложения, хотя поначалу, действительно, все турниры на скамеечке проходили весьма пристойно. Но, вероятно, это была своеобразная тактика мужчин. Необходимо было время, чтобы наивные девчонки поверили в дружеские намерения взрослых мужиков. Люда, похожая на школьницу со своими тоненькими косичками, завязанными бантиками, со слегка выпученными глазками и трясущимися тоненькими пальчиками, механизаторов не очень интересовала. Им хотелось общения с более рослыми и развитыми девицами, какими были остальные девушки. Но попытки скучающих по вечерам взрослых дяденек завязать с ними дружбу через наивную Людочку и её доску в клеточку ни к чему не приводили. Девушки вежливо отказывались, ссылаясь на неумение играть в шахматы. Тогда мужчины стали действовать напористее и бесцеремоннее.
Однажды вечером несколько механизаторов завалились к девчатам в вагончик без спроса, запросто развалились на их койках, открыто призывая к любовным играм, но, однозначно, не к шахматным. Простые уговоры на них не действовали. Это мужское население полевого стана считало себя неотразимым и требовало к себе внимания. Только за кого они принимали девушек!? Причём те по возрасту годились им в дочки! И пришлось девчонкам, отбиваясь от их нахальных, грубых рук, бежать из вагончика и отсиживаться в кустах до тех пор, пока незваным гостям не наскучило сидеть на их койках в одиночестве. После этого случая студентки стали запираться изнутри вагончика и бдительно за этим следили.
* * *
В другой раз, опять же вечером, к ним стала ломиться подвыпившая компания. Сначала они вызывали Люду на матч-реванш. Но та сидела на своей кровати испуганная, сжавшаяся в комочек. Да и остальные девчата почувствовали себя не лучше, когда услышала четырёхэтажный мат и грязные угрозы. Они выключили свет и ответили, что уже легли спать. Но слова «легли спать» ещё больше подзадорили местных Дон-Жуанов. Они матерились, обзывали девушек городскими ш…ми, недотрогами, и от их грязных угроз у всех стыла кровь в жилах. На всякий случай девушки вооружились, кто, чем мог. Тощий веник, большая эмалированная кружка, складной ножичек, ножка от сломанного стула – вот и всё их оружие. Смех, да и только!
Один из механизаторов так разошёлся, что решил взять их на испуг. Он сел на трактор, включил фары и с шумом на полной скорости помчался на девчачий вагончик. А те от страха кричали, визжали, молились… Но, возможно, на стане в это время не было никого более трезвого и здравомыслящего. Перед самой дверью трактор резко затормозил, да так, что камни и земля из-под гусениц забарабанили по тонкой обшивке вагончика. Раздался треск… Девчата в ужасе закричали, у них мелькнула мысль, что это уже трещит их жалкая обитель, и все стали прощаться с жизнью.
К счастью, мужики ещё немного покуролесили, покуражились и дружною толпою повалили в свой барак. И еще долго оттуда доносились их гнусавые голоса, пьяные песни. А девушки сидели в тёмном вагончике, плакали и ждали своей погибели в расцвете юных лет. От пережитого стресса все вдруг захотели в туалет. Попробовали открыть дверь, она не открывалась, так как ей мешал прижатый к двери трактор. Единственное окошко в вагончике было забрано железной решёткой. Девушки оказались в ловушке! Да, мужики показали свою животную сущность! Хорошо хоть никому в их пьяные головы не пришла идея облить их вагончик бензином и бросить напоследок окурок.
Что же делать?! Пришлось девчатам подручными средствами: ножиком, вилкой, ложками – расковырять щель в полу вагончика. Получилось небольшое отверстие, куда они по очереди ходили по малой нужде до полуночи. Спать легли прямо в рабочей одежде. Но они ещё долго не могли заснуть и чутко прислушивались к малейшим звукам за пределами их обители.
Не спала и Наташа. Мысли будоражили её мозг: «Могут ли такие мужчины по-настоящему любить, заводить семью, детей? И неужели есть женщины, которые их любят?!» Наташа пока что в жизни встречалась только с порядочными, приятными людьми. Это её отец, их знакомый дядя Гоша, дядюшка Лёня, это конечно и парни с их курса… И вот только здесь на целине она столкнулась с не самыми лучшими представителями мужского населения страны.
Когда утром студентки проснулись, трактора уже не было около их дверей. Ярко светило солнце, и всё, что приключилось с ними вчера, показалось им кошмарным сном. Однако две глубокие борозды от гусениц трактора, упирающиеся в вагончик, и сломанные ступеньки деревянного крылечка свидетельствовали, что вчера девушки сильно рисковали. И они решили обратиться с жалобой к бригадиру полевого стана, но его нигде не нашли. Механизаторов тоже не было видно.
За завтраком к ним подошла повариха и попросила их не жаловаться, как она сказала, на «наших героев». Оказывается «герои» вчерашней битвы с девчонками шли по результатам жатвы на какой-то рекорд по району, и им совершенно не нужна была слава ночных ловеласов. Студентки пообещали ни к кому не обращаться с заявлением, но при условии, что механизаторы оставят их в покое, и не будут попадаться им на глаза в поле обозримой видимости. Все, в том числе и Люда, были сильно напуганы ночным происшествием. Как им тогда захотелось вернуться домой, в знакомую обстановку, в общество родных, понятных и предсказуемых в своём поведении людей!
* * *
Работа на этом полевом стане в принципе ничем не отличалась от работ прошлого года. Те же разгрузки, погрузки зерна лопатами. А так как их группа была маленькая, то не приходилось спорить, где и кому стоять и что делать. Но и жизнь была какая-то скучная. Единственное, что разнообразило их существование – это их сокурсница Люда Денисова с её шахматами и ужасный случай с пьяными механизаторами с их трактором. Да ещё, один раз в неделю на полевой стан приезжал магазин на колесах. Девчата покупали конфеты, халву, печенье и тем самым немного подслащивали свою не очень-то сладкую здесь жизнь.
А работы на току почти не было. Девчата от силы нагружали одну машину в день, перелопачивали бурт зерна, который начинал «гореть», а потом опять по несколько часов валялись на зерне или на своих койках в вагончике. Наташу при этом всегда преследовала мысль: «Мы тут в пыльной и грязной одежде лежим на зерне, а из него потом пекут хлеб!». Кроме того, зерно часто заметалось с пылью в край бурта, по нему ходили в обуви, водители машин в засаленных и промасленных спецовках тоже отдыхала на буртах. А больше было и негде! Вот она какая, Целина! Всё это как-то не вязалось с Наташиным представлением о хлебе. В её семье даже маленький кусочек хлеба не выбрасывался, всё съедалось до крошки.
* * *
Да… девчонки все очень скучали. Полтора месяца одни и те же лица, работы мало, все книги перечитаны. Про них опять явно забыли. Их даже в баню не возили! Повариха подсказала им хорошую идею и показала дорогу к её осуществлению. Недалеко от полевого стана было маленькое озерцо. И вот каждое воскресенье, ориентируясь на возвышающиеся вдалеке деревья, девчата через скошенное поле уходили к этому водоёму, густо поросшему камышом и затянутому тиной.
Плавать из них никто не умел, поэтому они осторожно пристраивались где-нибудь на пологом бережку, мылись в холодноватой воде, делали постирушки. Потом, развесив своё бельишко по кустарникам, валялись на скудной травке под северным, но пока ещё тёплым солнышком. К удивлению Наташи, она на целинных просторах ничем не болела, несмотря на скудное питание и холодный северный ветер. Наверное, организм её постепенно закалился, благодаря таким трудовым семестрам, а также интенсивному занятию спортом. О нём мы расскажем отдельно.
Вскоре заточению девушек пришёл конец. Впервые за весь сезон приехал куратор курса и объявил об окончании их работ на этом току. Все быстренько собрали свои вещички, забрались в кузов грузовой машины, помахали рукой своему вагончику, который целый месяц защищал их от грязных посягательств не самых лучших представителей одной половины человечества.
По дороге на центральную усадьбу совхоза куратор рассказал им, что парни с их курса неделю назад ездили в баню, шофёр был пьяный и на ровном месте, на повороте дороги завалил машину на бок. Все ребята остались живыми, но получили травмы, и сегодня их должны выписать из больницы. Девчонки подумали: «Как хорошо, что мы в свою «баню» ходили пешком».
В этом году на целине был неурожай, студенты были без работы, а отправить их домой ни у кого не доходили руки, и эшелон для них до сих пор ещё не был готов. Руководство совхоза решило пока использовать студентов на уборке картофеля, и поэтому их в один день со всех полевых станов привезли на главную усадьбу. И привезли сразу в столовую совхоза. И вот только тут все полностью осознали, как они наголодались. Им выдали талоны на пропитание в счёт их заработка. И все заказали себе весь ассортимент блюд, которые были в данный момент в столовой: по две порции жаркого, какие-то салаты, по стакану сметаны, компота, киселя. Из-за стола все еле-еле встали. Но в этот момент не было счастливее их на всём белом свете!
Потом их отвели к саманному строению, где в одной из комнат по уже знакомой технологии была настелена на полу солома и обтянута мешковиной. В этот раз направо – мальчики, налево – девочки. Но все были искренне рады, так как снова были среди своих. Ужас быть подмятым под пьяным механизатором быстро рассеялся. Девчата были возбуждены, много болтали, смеялись и радовались всему. Радовались тому, что они все вместе, что мальчишки их курса все живые, и они все скоро вернутся домой.
В этот же день привезли юношей. Было больно смотреть, как они, морщась от боли, но, не сдерживая эмоций от радости встречи, слезали из грузовой машины и ковыляли в их «спальню». Все они были перевязаны бинтами: у кого нога, у кого рука. А у «пианиста» Юрки Борзова была перебинтована вся голова. Юрка был близорукий и носил очки. Так его голова была так побита и так распухла от травм, что очки снять не удалось и их оставили на его лице до лучших времён. Одно стекло очков было треснуто, другое отсутствовало. И Юрка подслеповато косил на всех одним глазом.
Позади всех мальчишек, которые отличались ростом и статью (самый высокий был Валерка Соколов – Наташкин одноклассник), уныло плёлся малышка Женис. На нём не было ни одной царапины, и он чувствовал себя некомфортно среди раненых. Когда все расположились на своих спальных местах, ребята разговорились и в лицах описали картину аварии.
«…Пока ребята мылись в бане, водитель их машины зашёл к своей зазнобе и хорошенько подзаправился бражкой в надежде, что степь широкая, в ней нет ни перекрёстков, ни милиционеров. Но он забыл, что степные дороги имеют крутые повороты и ухабы. И вот на одном из таких поворотов водитель не справился с управлением, машину вынесло на бугорок, и она перевернулась.
Что потом было!?.. Лучше рассказать не получится, это нужно было бы видеть! Когда все очнулись и собрали все свои руки и ноги воедино, то сделали перекличку. Все откликнулись, кроме Жениса. Покалеченные ребята, забыв о боли, ползали вокруг завалившейся на бок машины, стараясь взглядом проникнуть под её перевернутую махину. «Может, Женис лежит там? Живой ли он? Же-нис! Же-нис!»
И вдруг кто-то увидел Жениса совершенно в другом месте и далеко от места аварии. Он восседал в степных колючках с нахлобученным на голову ведром. Именно тем ведром, на котором он сидел в кузове машины. Оказывается, в момент аварии Женис вылетел на ведре из опрокидывающейся машины, как Баба-Яга на метле, пролетел несколько метров и мягко приземлился на матушку-землю без единой царапины. А ведро каким-то чудом оказалось на его голове. Сидел Женис с ведром на голове и боялся пошевелиться, решив, что попал в ад. Под ведром было темно, и до него доносились лишь чьи-то стоны и вопли, усиленные и искажённые металлом. «Это, наверное, грешников на сковородке жарят!.. Скоро и мой черёд… А – а – а – а!.. Не хочу!..»
Шофёр, быстро протрезвев, пошёл, прихрамывая, в сторону совхоза, чтобы вызвать помощь, а ребята собрались около Жениса. Кто-то стащил с его головы ведро. На побелевшем лице юноши был неподдельный ужас, его выпуклые веки нервно подрагивали, губы еле-еле шевелились: «Я не хочу… Не трогайте меня!.. А – а – а – а! Я – хороший! Я больше не буду!..» Его с трудом подняли с земли, ощупали с головы до ног: цел ли? А он отпихивался от всех и все повторял: «Я – хороший! Я больше не буду!..» И ребятам, перепачканным землёй и кровью, в разорванной одежде, со страшными гримасами боли на лицах, было непонятно, почему Женис их так боится, в чём он винится, и чего он больше не будет делать. Да вид только одного Юры мог хоть кого испугать. А он тут же крутился около Жениса и, не мигая, взирал на него одним глазом через разбитую линзу очков.
Потом, когда ребята обратили внимание на свой внешний вид, догадка пришла в чью-то голову, и, невзирая на полученные раны и ссадины, все начали дружно хохотать, показывая друг на друга и на Жениса пальцами. В такой обстановке и Женис немного расслабился и стал всем услужливо подхихикивать, до конца не веря, что он не в аду, а на грешной земле и среди своих товарищей.
Когда всех покалеченных доставили в районную больницу, то хирурги были явно озадачены поведением потерпевших. Многие ребята имели серьёзные раны. Так, у Соколова была распорота нога сверху донизу, и ему эту рану зашивали. У Пашки было сломано ребро. А про голову Юры нечего было и говорить. Несмотря на всё это, юноши были возбуждены и время от времени они, как по команде, дружно закатывались от смеха. Медики решили, что это последствия травм и всем дали валерьянки. Хорошо, что они не узнали истинную причину их смеха, а то бы ходить юношам с кривыми швами или с оставленными в ранах и зашитыми там хирургическими инструментами.
На другой день после встречи все студенты, кроме раненых, были вывезены в поле на уборку картофеля. Картофель копал комбайн, а студенты шли за ним следом и собирали клубни в вёдра. Из вёдер корнеплоды высыпали в большие кучи, а потом из них картофель перекочёвывал в мешки, если они в это время были в наличии. Вот такая была сложная» технология!
Обедали опять в столовой. После обеда производительность у всех снизилась на половину, но это никого не волновало. Заботой номер один для всех стало набить свой желудок, а не мешок! Возвращаясь вечером из столовой, студенты набрели на поле с морковкой. Как дрозды они налетели на кучерявые грядки. К себе на стоянку каждый принёс по охапке толстой сочной морковки вместе с ботвой. Весь вечер в комнате стоял хруст и чавканье. Все лежали вверх брюхом и грызли, грызли оранжевые корнеплоды. Ведь морковка – это не надоевшие всем макароны с «солидолом».
Работали студенты на уборке картофеля где-то с недельку. За это время столовая совхоза перевыполнила план по борщу, жаркому и компоту. А на морковном поле образовалась большая плешь. К этому времени на ближайшую узловую станцию пригнали состав, и всех опять уже в который раз с помощью грузовых машин перебросили с импровизированных нар в бараке на вагонные полки.
Приехали студенты домой, повзрослев еще на один год и раздавшись вширь на пару размеров. Дома Наташа с ужасом перебирала свой скудный гардероб: на неё ничто не налезало! Чтобы поделиться своими проблемами, она позвонила подруге:
– Валюша, у тебя как с размером? Что?!… Тоже ничего надеть не можешь! И юбки не застёгиваются?! А у Татьяны? Также всё плохо. Что будем делать?.. Ведь завтра надо быть на занятиях.
– А ничего! Наденем свои бриджи, в которых мы ползали по морковным грядкам, сверху телогрейки… Ничего, прорвёмся!
Да! Морковка и совхозная сметанка сделали своё подленькое дело. И подружкам пришлось в спешном порядке, за одну ночь расставлять и надставлять свои юбки и платья.
Была у этого курса ещё одна памятная поездка на целину. Но та целина на предпоследнем курсе оставила неизгладимый след в памяти многих. И о ней будет отдельный рассказ.
Глава 5. «День химика»
Химический факультет университета славился не только своими преподавателями, но и студентами, их успеваемостью, научными достижениями, спортивными успехами, художественной самодеятельностью. Химики были талантливы на любые выдумки, сочиняли стихи, пародии, сценарии капустников. И на каждом курсе были свои заводилы, активная группа студентов, имена которых знали не только на курсе, но и на факультете.
На Наташином курсе также собрались талантливые люди. Например, Юра Борзов хорошо играл на фортепиано и часто аккомпанировал танцорам и певцам своего курса. А танцоры – это Павел, Кайрат и Жанна. Они прекрасно исполняли народные танцы, причем многих народов мира. До поступления в университет они занимались в танцевальных кружках, а Павел и Кайрат одно время входили в состав танцевального коллектива МВД республики. Талгат хорошо играл на домбре и с успехом исполнял казахские народные песни.
Но в полной мере таланты химиков проявились с приходом на факультет Айгуль Сарутдиной. Она окончила Ленинградский университет и поступила в аспирантуру на кафедру катализа и технической химии. По виду это была типичная казашка: широкоскулая, нос пуговкой, щеки как два розовых яблока. А энергии у неё было, хоть отбавляй! Она била у неё ключом, и всех окружающих затягивало в этот водоворот. Её сразу же назначили комсоргом факультета, дав, таким образом, общественное поручение и как аспиранту, и как кандидату в члены КПСС.
Наташа в то время училась уже на 2-ом курсе. Училась хорошо, вела себя тихо, мирно, ходила на тренировки в секцию по спортивной гимнастике. С приходом же нового комсорга Наташина жизнь резко изменилась. Айгуль обладала удивительной способностью аккумулировать любую информацию о других, и потом она этими знаниями манипулировала в своих целях. Она чем-то походила по своему поведению на комсомольских вожаков первых пятилеток. Несгибаемая, упёртая в своих представлениях о мире и обществе, бескомпромиссная и мощная как танк – такой была и оставалась всю свою жизнь Айгуль Сарутдинова.
С новым комсомольским вожаком жизнь на химфаке забурлила и закипела с новой силой. Каким-то образом Айгуль выведала о том, что Наташа в школе была редактором стенгазеты, и той было трудно доказать обратное. Получается, что Айгуль копалась в личных делах абитуриентов!? Пришлось Наташе снова впрягаться в знакомую, но порядком надоевшую ей работу. К счастью, редактором газеты был уже избран Нурлан, студент 4 курса, были и другие помощники. В редколлегии девушка в основном занималась оформительской работой. И это значительно облегчало её участь.
С лёгкой руки Айгуль химический факультет по примеру Ленинградского университета стал отмечать профессиональный праздник – «День химика». В то время такой праздник ещё не был узаконен в бесконечном списке профессиональных праздников страны. В Алма-Ате первым устроителем такого торжества стала комсомольская организация именно 2-ого курса химического факультета, где училась Наташа. И вся тяжесть и честь проведения первого такого праздника в городе, да и в Казахской Республике легли на плечи этого курса.
На факультете первый «День химика», также как и все последующие, праздновался в последнюю субботу мая, при отмене всех занятий. Маленький конференц-зал химического факультета на 2-ом этаже, где проходили все заседания Учёного Совета, торжественные собрания, вечера, наверное, впервые за всё время своего существования раздвинул свои стены. Были сняты фанерные перегородки, отделяющие зал от широкого коридора с двумя лестницами, ведущими вниз к просторному вестибюлю на первом этаже. Все стены и окна на факультете были разукрашены надувными шариками, смешными карикатурами, плакатами, цветами, флажками.
На одной из стен висела длиннющая стенгазета, выпущенная факультетской редколлегией. В ней были приведены сведения из истории факультета, запечатлён военный период его жизни, отдельная колонка была выделена для химиков, ушедших на войну из стен этого здания и об их судьбах. В газете были помещены интервью с видными учёными-химиками вместе с их детскими фотографиями. Например, интервью одного доцента сопровождалось фотографией, запечатлевшей его в ползунках и с соской во рту. А один профессор отдал для газеты своё детское фото, снятое в то время, когда его молочные зубы выпали, и он смеялся во весь свой беззубый рот. Это было и смешно, и забавно! Было много шаржей, юморесок. Газета всем очень понравилась. А так как Наташа принимала деятельное участие в её выпуске, то часть славы коснулась и её головы. Многие сокурсники подходили к ней и хвалили газету. Вот так на втором курсе к Наташе пришла известность. Её стали замечать, но вот пока никто из юношей химфака не делал попыток поближе познакомиться с этой девушкой.
Праздничный вечер начался с торжественной части, но необычной: с шутками, смехом, криками «Ура!». Да и художественная часть вечера проходила не в виде отдельных номеров, а в форме капустника. В зале присутствовали руководство университета, учёные и преподаватели не только с химфака, но и с других факультетов, из Академии Наук. Были приглашены и студенты из других институтов города.
После капустника все стулья из зала были вынесены и начались танцы, розыгрыши. Всё шло точно по сценарию. Студенты – химики были в приподнятом настроении, и все ожидали чего-то необычного, так как Айгуль вполне серьёзно обещала всем устроить в конце вечера сюрприз.
Во время танцев к Наташе подошёл высокий русоволосый юноша в расшитой косоворотке. Он пригласил девушку на танго… а потом был вальс. Ах… как он водил!.. Такого партнёра по танцам у Наташи не было ни раньше, ни потом. Было такое ощущение, что молодые люди как бы парили в воздухе, купаясь в звуках музыки, не касаясь пола и даже друг друга. Это было незабываемо! Причём, партнёры не общались и ничего не говорили друг другу, а только танцевали и танцевали… Как молодого человека зовут и где он учится, Наташа не успела выяснить. Но, явно он не был студентом химического факультета. Неожиданно мелодия вальса оборвалась, и Айгуль пригласила всех срочно эвакуироваться из здания на улицу, добавив, что всех ждёт сюрприз.
Все поспешили к парадному выходу из здания химфака, на его широкое крыльцо с каменными ступенями и мощными круглыми колоннами. Шумная весёлая толпа, разгорячённая танцами, также заполнила прилегающую к зданию улицу Советскую, не давая толком проехать одиноким машинам и пугая таких же одиноких прохожих. Был конец мая, и тёплый весенний вечер дарил всем прохладу после жаркого солнечного дня. Уже было 10 часов вечера, темно, и, хотя улица освещалась фонарями, их света хватало только на проезжую часть. Тротуары же были все в ажурной игре света и теней от густой листвы деревьев. Пробиваясь сквозь ветви деревьев, свет выхватывал из темноты чьи-то улыбающиеся лица, силуэты гуляющей молодежи. Напротив здания темнел парк. Из него тянуло свежестью, пахло молодой листвой, травой и цветущей акацией. Да, вечер был чудесный и полностью соответствовал праздничному настроению.
Наташа с подружками остались стоять на крыльце. Они решили, что отсюда лучше всего можно будет рассмотреть сюрприз. А какой он будет, никто не знал. И все томились в ожидании чего-то необычного. И вдруг раздался оглушительный залп… В небо над парком взметнулась ракета и рассыпалась разноцветными огнями салюта. От неожиданности вся толпа ахнула, вздрогнула, а потом замерла в восторженном созерцании цветного чуда.
Наташа от неожиданности также вскрикнула и инстинктивно отступила назад, отдавив кому-то ноги. Оглянулась… За спиной стоял её недавний партнер по танцам. Он мило ей улыбнулся и мимолетно коснулся своими пальцами её плеч, как бы говоря: «Не волнуйся! Всё в порядке». А тем временем в небо взлетали новые и новые фонтанчики салюта. Вот это был сюрприз! Ведь в те времена салют был официальной прерогативой властей. Только они имели право запускать в небо разноцветные огни, и только по великим праздникам, и только после публикации в газете постановления ЦК КПСС. Причем оговаривалось количество залпов. К примеру: «…20 артиллерийскими залпами!». И ни одним больше или меньше. У химиков же они взлетали без перерыва. Да!.. Это был настоящий сюрприз!.. Ну, Айгуль! Удивила, так удивила!
Наташе было волнительно всё это действо, радостно и сладко сжималось сердце. Всё было прекрасно: и разноцветные огни салюта, и мелодия вальса, продолжающая звучать в её ушах, и ощущение необычного полёта в обычном танце, и присутствие за её спиной симпатичного ей юноши. Хотелось надеяться на продолжение этого знакомства. Но…
Не успели отгреметь последние залпы, как раздался вой милицейских машин, и толпа празднующих химиков в один миг была окружена со всех сторон вооружёнными блюстителями порядка. Вероятно, кто-то из близлежащих домов позвонил в милицию и сообщил, что в районе химфака слышны взрывы: то ли диверсия, то ли взрываются склады с химикатами… И доблестные блюстители порядка поспешила оцепить опасный район. Начальство химфака во главе с деканом факультета и виновницей такого сюрприза поспешили к ним. Да… Айгуль не предусмотрела такого развития событий! Нахимичила, так нахимичила! Придётся ей держать ответ.
Вечер объявили законченным, и все стали расходиться по домам. Наташа оглянулась, выискивая глазами своего партнёра по танцам, но он испарился.
– Наташка, пошли домой, вечер уже закончился. Да что ты потеряла?! – Валя и Таня тормошили свою подругу и не понимали причину её какой-то потерянности.
– Сейчас, сейчас… Минуточку… Да… да… мы идём домой.
Молодого человека нигде не было. Что его спугнуло? Или он решил подальше держаться от «криминального» химфака и его обитателей в том числе? Или девушка серьёзно его покалечила, наступив на больную мозоль своим каблуком?.. Если бы он предложил себя в провожатые, то Наташа бы согласилась. Он ей показался симпатичным во всех отношениях молодым человеком. Жаль, что он этого не узнал. А как он умел танцевать!.. И никогда больше в жизни их пути не пересеклись. И никогда больше Наташа не испытала такого единения звуков музыки, движения тела и божественной невесомости.
* * *
И вот начиная с того майского дня, химический факультет стал отмечать «День химика» каждый год: широко и с размахом, с утра и до позднего вечера. Стало традицией всем выпускникам факультета собираться в этот день на химфаке. Причем, 5, 10, 15, 20, 25-летним выпускникам был особый почёт и уважение. Им предоставлялась сцена для выступлений. Все с удовольствием выходили на неё и лицедействовали: пели, плясали, хором читали стихи собственного сочинения, в шутливой форме рассказывали о своих достижениях на работе и в семейной жизни.
Каждый год обязательно придумывался какой-либо сюрприз. Но теперь вместо салюта в небо запускали воздушные шары. И на них в безоблачную вышину уносились прожжённые лабораторные халаты, какие-нибудь плакаты, приколы. Или химики устраивали демонстрации в спецодежде с транспарантами по близлежащим тихим улочкам, чтобы не связываться больше с милицией, а по полу факультета рассыпали одно коварное соединение. Когда на него наступали ногой, оно детонировало и взрывалось с оглушительным треском. Непосвящённые сильно пугались и шарахались с криками в стороны, а химики ухмылялись, довольные такой шалостью. Наташе, а позднее Наталье Алексеевне, посчастливилось быть участницей всех «Дней химика» начиная с того памятного праздника и до её выхода на пенсию и отъезда из Алма-Аты в другой город и в другую страну.
Когда химфак переехал в новое пятиэтажное здание около Никольского рынка, то в первый же «День химика» уже на новом месте уличные шествия и выкрики типа: «Да здравствует АШ два О!», «Даешь Ц два АШ пять О-АШ!» всполошили весь базар. Некоторые торговцы подумали, что начинается бунт городского населения, и стали сбывать свой товар почти задаром, чтобы скорее унести ноги из опасного района. Об этом случайно узнала одна сотрудница химфака. Весть о колоссальных скидках в честь «Дня химика» мгновенно облетела весь химический факультет. Толпа сотрудников и студентов факультета – нынешних и бывших, разгорячённых праздником и ещё кое-чем покрепче, заполонила всё базарное пространство, тем самым ещё более усугубив обстановку. Через полчаса на нём не осталось ни товара, ни торговцев, ни покупателей. С высоты пятого этажа было как-то странно видеть опустевшие торговые ряды в то время суток, когда торговля там обычно была в самом разгаре.
Хорошо, что городской отдел МВД находился тут же рядом, и там в криминалистической лаборатории работали выпускники химфака. Милиция знала, что сегодня химики отмечают свой профессиональный праздник, и снисходительно смотрела сквозь пальцы на устраиваемые ими маленькие беспорядки. А вечером выпускники-юбиляры обязательно заказывали зал в центральном ресторане города, где под музыку и шампанское шли воспоминания о студенческих годах, экзаменах, шпаргалках, курьёзных случаях в лабораториях (а их хватало с избытком на всех), о студенческих вечерах, о трудовых семестрах.
* * *
Особенно Наташе запомнилась встреча с её сокурсниками после 10 лет окончания учёбы. Почти весь их выпуск, за редким исключением, оказался востребованным и остался в городе. В основном они работали в Институте химии при Академии Наук и в университете на химическом факультете, менее всего – в других вузах города. Наталья тогда работала на химфаке старшим преподавателем. Её выпуску, как юбилярам, планировалось предоставить слово на сцене, и как всегда подготовка таких выступлений ложилась на плечи тех выпускников, которые работали на химфаке. Они продумывали план всего выступления, расписывали всем роли и поручения, рассылали приглашения своим иногородним сокурсникам, заказывали столики в ресторане.