– Привет, Сашка! – не менее радостно ответил Палашов и прикрыл на секундочку ладонями её хрупкую спинку. – Мила, познакомься, это Александра, – добавил мужчина, разворачивая девочку спиной к себе и лицом к невесте.
Тут уж Сашура уставилась придирчивым взглядом на девушку.
– Значит, Мила – та счастливица, что выходит за тебя замуж?
– Да, Саша, это я. Здравствуй! – Мила протянула девочке руку.
Та её слегка пожала, не спуская внимательных глаз с невесты.
– Палашов, тебе не стыдно? Твоя невеста чуть-чуть постарше меня. Мила, ты совсем ещё девочка!
Мила рассмеялась, не переставая следить за Женей, как тот будет выкручиваться.
– Что же прикажешь мне делать, Сашура, если я без ума от этой малявки?
– Тебе серьёзно родители разрешили так рано выйти за него замуж? – удивлённо полушёпотом произнесла девочка.
– Не волнуйся, – успокоила Мила. – Мне уже исполнилось девятнадцать. Я не такая уж маленькая, чтобы обязательно получать согласие родителей. Но они согласны, даже не сомневайся.
– Я бы тоже согласилась выдать дочь за такого орла, – выдала Сашура, рассмешив жениха и невесту, а заодно терпеливо ожидавшего своей очереди Кирилла.
– Здорóво, орёл! – посмеиваясь, протянул руку Бургасов.
Палашов нежно оттеснил Сашуру в сторону Милы, а сам обнял Кирилла, улавливая немосковский его душок. Удивительно, каждый город по-своему пахнет, и люди этот запах способны переносить.
– Здорóво, сокол!
Они отступили друг от друга, и Кирилл протянул руку Миле.
– Здорóво, орлица! – сказала она вместо него, пожимая его руку.
– Ага. Пичужка, а не орлица, – улыбнулся Бургасов.
Палашов предложил больше не терять время и отправиться дальше в путь. Он тронулся первым и ехал не спеша, следя, чтобы тёмно-зелёная «Нива» не отставала. Важно было не потерять её в огромном городе. Сначала они, преодолев часть МКАД и шоссе Энтузиастов, ушли на более мелкие улицы и подъехали к дому на Благуше.
Припарковались неподалёку от трансформаторной. Евгений узнал походный чемоданчик Лашина, когда Кирилл вынул из багажника немногочисленные вещи Сашуры.
– Ну что, малявка из малявок, – шутливо обратился Евгений к маленькой гостье перед тем, как отправиться в подъезд дома, – доверяю тебе мою невесту. Очень надеюсь, что ты и Аллочка, это Милина сестрица, вернёте мне её завтра в целости и сохранности.
После напутствий Сашуре он притянул к себе Милу, прижал всем телом, вдохнул сладкий воздух возле её макушки, чуть отстранился, обратился к ней:
– Мне жаль, что не смогу помочь тебе сегодня с Ванечкой. Продержись, пожалуйста, одну ночку. Я попросил его сильно не капризничать, но…
– Женька, – перебила Мила, – не волнуйся. Отдыхай и ни о чём не думай. Я справлюсь. Нас будет полная квартира девчонок. Помогут.
Невеста приподнялась на цыпочки и запечатлела на щеке жениха лёгкий поцелуй.
– Сладких тебе снов с моим участием, – прошептал он ей на ушко. – А завтра сладкого продолжения наяву.
Сашура нарочито громко зевнула и сказала:
– Палашов, я сейчас уже прямо здесь усну.
– Сашка, если бы ты знала, как здорово, что не придётся петь тебе колыбельную!
Их крошечная компашка снова прыснула со смеху.
– Палашов, я вообще ни разу не слышала, как ты поёшь! – возмущённо воскликнула Сашура.
– Женя поёт, – Мила закивала головой, подкрепляя слова. – И на гитаре играет. – Она заглянула ему в глаза. – Да, да. Обязательно попроси его потом тебе спеть.
– Кажется, кто-то тут хотел спать?
С этими словами он отпустил Милу, взял малявку из малявок за руку и повёл в дом. Мила шла за ними, а замыкал процессию Кирилл с чемоданчиком в руке и с упрятанным в чехол нарядом Сашуры за вешалку на плече.
Мужчины проводили девчонок до квартиры. Кирилл передал вещи Галине Ивановне, с которой его познакомила Мила, заодно посмотрел и запомнил, где будет жить его юная подопечная. Спустившись к машинам, мужчины задержались на пять минут, устроив перекур, а затем отправились на пересечение 10-й улицы Соколиной горы с улицей Бориса Жигулёнкова во вторую квартиру, свободную и отданную полностью в их распоряжение.
Когда в одних шортах влажный после душа Кирилл вошёл на кухню, не более одетый Палашов поднялся ему на встречу и шутливо толкнул кулаком в плечо:
– Вспомним молодость?
– Хочешь явиться на свадьбу с разбитой физиономией? Дурака не валяй!
– А ты по морде не бей!
– А невеста что, слепая? Других синяков не заметит, что ли? И вообще, ту молодость, про которую ты говоришь, сейчас ну вот никак не хочется вспоминать.
– Ладно. Посидим немного? Тебя дорога здорово уходила?
– После душа нормально.
Бургасов примостился за столом.
– Есть хочешь? – Палашов открыл холодильник. – Блюдо холостяка будешь?
– Не откажусь.
Жених изъял из холодильника ветчину, яйца, помидоры и начал подготавливать их к отправке на сковороду.
– У нас на свадьбе почти одни дети будут, а нам с тобой их возить, поэтому спиртное отменяется. Будут только безалкогольные коктейли.
– Прекрасное разнообразие! Когда ты в качестве подарка на свадьбу затребовал Сашульку привезти, я понял, что ждать от тебя с твоей зеленоглазкой нормальной гулянки не стоит.
– Предлагаю сейчас по стопочке пропустить за встречу, так сказать.
– Снятие тонуса не помешает.
– Я её за этот год столько выжрал, пока разлуку с Милой преодолевал, что отсутствие водки на праздничном столе будет вязаться скорее с благополучием, чем с некачественным праздником.
– Твоя девчонка кружит тебе голову?
– Ещё как!
– Так какого рожна тебе ещё надо?
Палашов поставил рюмки на стол.
– Ты знаешь, я себя таким богатым как сейчас, ещё никогда не чувствовал. У меня теперь дом, родные существа, сразу куча родственников прибавляется. Спасибо, что помогаешь там, где я сам не успеваю. Как Люба? Сильно на меня рассердилась?
– А ты знаешь, она совершенно не расстроилась. Сказала: «Конечно, поезжай! Не каждый день друзья женятся! А Палашов – тот точно первый и последний раз».
– Прямо так и сказала? – Евгений выстелил сковороду кусочками ветчины и только после этого добавил: – А ведь, наверное, она права на мой счёт. А как у вас…
Он взглянул на друга, и тот кивнул.
– Только ничего не говори пока, а то спугнёшь. Вот молчи и всё.
Палашов улыбнулся довольно и отвернулся к сковороде.
– Я никогда не думал, что ты так детей любишь, – сказал вдруг Кирилл.
– Я сам никогда не думал, – признался Евгений. – Видимо, я прирождённый семьянин и папаша. И когда я встретил ту самую, свою, тогда это и выяснилось. Кстати, о детях. Ты помнишь же, при каких обстоятельствах мы с Милой познакомились? Я могу тебе одну вещь рассказать, хочешь?
– Не спрашивай меня. Хочешь, рассказывай. А нет, так унеси с собой в могилу. Сам знаешь, я трепать языком не буду.
– Я тогда ещё не знал наверняка, будет ли у Милы ребёнок, но был почти уверен. И я пошёл в морг и собрал у Вани Себрова материал для анализа ДНК. Хотел установить его отцовство. И вот когда я его за руку держал, у меня было чувство, что он это я. Очень странное ощущение, которое меня некоторое время преследовало. Меня это дело, казалось бы, несложное, очень здорово потрепало. Так вот. Малыш исключительно похож на Ваню. Настолько сильно, что и без анализа видно. И пока Мила была с ним в деревне, я этот конверт с ногтями выбросил.
– Я бы поступил точно так же. Ведь у тебя нет оснований не доверять Миле, так?
– Так. Я сам настаивал, внушал ей сохранить ребёнка. И теперь он у нас есть, и мы оба его любим.
– Ну и прекрасно.
Евгений выложил яичницу на две тарелки. Бо́льшую часть поставил перед Кириллом. Вынул из холодильника запечатанные пол-литра.
– М-м-м, – оценил Бургасов, сняв пробу, пока друг доставал водку.
Палашов сел напротив него за стол. Распечатал и наполнил рюмки.
– А давай выпьем за встречу и за детей?
– А давай!
Они выпили и замолчали, занятые пережевыванием аппетитной закуски. Тарелки очень быстро лишились своего наполнения. Тогда заговорил Кирилл:
– Почему не спрашиваешь, как мы доехали с Сашурой?
– Нормально доехали. Это же и так понятно.
– Она сама захотела на заднее сиденье. Села по диагонали от меня и сверлила своими глазюками меня всю дорогу через зеркало заднего вида. Рассказывала всякие школьные истории. Самое важное, что я понял за то время, что мы провели наедине в дороге – она осталась такой же замечательной девчонкой, какой была для меня раньше, и я по-прежнему питаю к ней самые нежные чувства.
– Она не виновата, что тебе скоро тридцать, а ей ещё и пятнадцати нет. Чем-то ты зацепил её ранимую детскую душу, раз она выбрала именно тебя для своей первой влюблённости.
– Я не смог поднять эту тему. Что я ей скажу? Она отлично знает, что я теперь женат. Кроме того, кстати, о детях, она совсем ребёнок.
– Она не переболела ещё? Не перегорела?
– Похоже, нет. Судя по её сверлящим глазюкам. И по тому, что она не села рядом, когда я предложил. Но мы не говорили на эту тему. Совсем. Как говорить о таком маленькой девочке со взрослым мужчиной? Вот с твоей невестой она могла бы пообщаться. Всё-таки она посчитала её близкой по возрасту.
– Да. Интересно. Может быть, она что-нибудь расскажет Миле. Я потом спрошу. Пойдём, я тебе приготовлю спальное место.
Они прошли в комнату с детской кроваткой. Мила заранее надела постельное бельё в мелкий голубой цветочек на запасные одеяло и подушку, сложила всё стопочкой, а Евгению нужно было только во всё это облачить разобранный диван, чем он и занялся. Мужчины уселись на него лицом друг к другу.
– Рассказываю последнее, и разбегаемся по кроватям. Помнишь вот это? – Евгений показал на шрам на предплечье, который напоминал Миле мёртвое дерево.
– Да. Это в Москве на тебя напали, когда ты Милу домой отвозил.
– Напали не на меня, а на неё. Чуть не увели прямо у меня из-под носа. Мы тогда больше часа потратили на все оформления. А эти крендели были у Измайловского отдела в разработке. Так что ты думаешь? Только сейчас повестку в суд ей прислали, а меня и вовсе не нашли, я же переехал. Можешь себе такое представить? Уже больше года прошло!
– Ну-у-у, – протянул Кирилл в раздумьях. – Наверное, долго копать пришлось под этого фрукта. Видимо, других подвигов за ним не мало водится. А нападение на Милу – мелочёвка, потому что ты вмешался, предотвратил.
– Так это ещё не всё про ту историю. Я тогда был в рубашке, и этот Кабан, вроде так они его называли, мне её распахал вместе с рукой. В общем, она драная была и кровавая малость. Мила у меня её выхватила, когда я в помойку собирался выбросить. Она мне купила новую рубашку, а испорченную забрала и спрятала. Так вот недавно я её нашёл. Она у неё так и хранится, представляешь? Со следами моей крови и моим запахом.
– У-у-у. Хочу тебя обрадовать, Жека, и поздравить. Вы тоже два сапога – пара. Она такая же чокнутая, как и ты.
– Спасибо, братишка! Ну кто ещё бы мне сказал всю правду, кроме тебя?!
– Ну-у, зато вы удивительно подходите друг другу. И смотритесь вместе классно. Она маленькая и хрупкая, а ты крепкий. Она светлая, а ты тёмный. Но самое главное – целый год продержались в разлуке, а теперь всё равно вместе. Это дорогого стоит.
– Да. Начали с того, что преодолели кучу сомнений и трудностей.
– Всё-таки были сомнения?
– Не забывай, что любовь свалилась на меня, как снег на голову. Я искренне считал, что люблю Любу. Да и Мила вроде как любила Ваню.
– Да и Люба вроде как любила тебя, а я вроде как любил Любу, – продолжил Бургасов. – Лучше уже не думать об этом. Даже мозги следователя перегреваются от всех этих сложных взаимоотношений.
– Вот и не думай. Ложись отдыхать. – Палашов поднялся с дивана. – Пойду приберусь и спать. Спокойной ночи! – И уже выходя из комнаты вдруг обернулся и добавил: – А Сашура вроде как любит тебя. – Усмехнулся. – Мне нравится, что вы больны не мной…65
XVIII
Москва. 7 сентября 2002 года.
И вот этот день настал. За ночь облака заволокли небо, скрыв солнце, отняв у дня радостные краски. Но отсутствие солнца на картине дня не имело никакого значения, потому что уже давным-давно Палашов был ослеплён маленьким, личным, но Солнцем с самой что ни на есть большой буквы. Он пережил столько безрадостных дней, что никакое временное отсутствие небесного светила на небосклоне не могло повлиять на расположение его духа в столь знаменательный день.
Ещё летняя по сути погода диктовала условия к форме одежды. Он надел брюки от чёрного костюма и белоснежную рубашку с длинным рукавом, но оставил в шкафу пиджак. Выбритый, надушенный, причёсанный, при серебристом галстуке он предстал перед Кириллом. Тот поднял большой палец вверх и изобразил второй рукой присыпочку. Сам он оделся похоже, только брюки серые, а рубашка голубая, расстёгнутая на верхнюю пуговицу.
Они поехали на двух машинах с заездом в цветочный магазин, где забрали букет невесты – цветочный шарик из белых астр и чуть румяных роз с обёрнутыми розовой лентой ровно обрезанными стеблями, один хвостик ленты кокетливо свисал спиралью. Евгений положил букет на сиденье рядом с собой и почувствовал щекотное волнение.
В десять часов утра он вышел из машины напротив дома Графинечки. Кирилл устроил этому выходу бурное сопровождение автомобильным сигналом. А пусть невеста заранее услышит, что жених уже приехал!
Евгений неосознанно делал всё, что должен: обходил намытую «девятку», открывал дверь, подхватывал с сиденья букет, захлопывал дверь, шёл к подъезду плечом к плечу с Бургасовым, на рожу которого приклеилась озорная улыбка. А думал он всё время о том, что вот сейчас он увидит ЕЁ и что ЭТОТ ДЕНЬ, наконец, НАСТАЛ.
В лифте Бургасов спросил, глядя в его что-то уж больно серьёзные глаза:
– Готов?
Жених кивнул.
– Расслабься, Жека. Она же уже твоя.
Он снова кивнул. Бесспорно – его уже целый год. Если быть до конца честным, на лестничном пролёте этого самого дома он тогда почувствовал – она ему всецело доверяет, она ему отдаётся. И она ни разу не сказала ему, что любит. НИ РАЗУ. Но столько раз ему сказали «люблю» её глаза, кулачки, летящие в его грудь, прижатая к сердцу головушка, и смех, и слёзы, и стоны…
Мужчины вышли из лифта и прошли зелёным коридором. Бургасов сам немедленно нажал на кнопку звонка, сам распахнул дверь, когда она чуть приоткрылась, и сам отвесил нижнюю челюсть.
Через несколько секунд замешательства Палашов тихо произнёс, делая вывод из увиденного:
– Сашура…
Девочка стояла в нарядном кремовом платье без рукавов, с широкой пышной юбкой, расходящейся в стороны и вниз от подпоясанной салатовым ремешком талии. Лицо и волосы прикрывала фата – на самом деле полупрозрачный кремовый шарфик.
– Что, Палашов, испугался? – вкрадчивым голосом спросила она, а через секунду сдёрнула шарфик и залилась звонким смехом.
– Ну Сашка! – Жених покачал головой из стороны в сторону и погрозил пальцем, но тут же не удержался от смеха.
Из комнаты высыпали хохочущие Галина Ивановна, её племянница Алла и племянник Михаил, восемнадцатилетняя медноволосая девушка, усыпанная веснушками, и шестнадцатилетний румяный юноша, Олег Андреевич с Ванечкой на руках. Они заполонили весь коридор, дружно и заразительно смеялись. Даже Ванечка в нарядном костюмчике морячка с короткими штанинами и рукавчиками, заметно прибавивший за последний месяц в деревне, повизгивал, улавливая общее настроение. Не смеялся только Кирилл, который всё ещё пребывал в шоке от увиденной «невесты». Тогда Сашура толкнула его в плечо, и он сначала криво улыбнулся, а потом тоже начал посмеиваться.
Галина Ивановна, которой очень шло и стройнило её тёмно-синее атласное платье c вышитыми по горловине лодочкой фиалками, протиснулась к жениху, поцеловала его в щёку и забрала у него букет, а потом пробралась мимо всех обратно в комнату. Её не было меньше минуты, а когда снова появилась, сказала:
– Расступитесь. Иди, Женя.
И он несмело шагнул и шёл, пока не застыл на пороге комнаты, той самой, где он делал своей невесте предложение. Как недавно это было и как давно.
Посередине комнаты стояла Графинечка с букетом в обеих руках перед собой. Глаза, капельку оттенённые розовыми тенями и коричневой тушью, сияя смотрели на него. Грудь взволнованно вздымалась. Коралловые губы нежно блестели. Волосы подобраны в низкий рыхлый пучок, подколоты эмалевым гребнем. Лицо обрамляют мягкие светлые пряди. Плечи укрыло розовое кружевное болеро, которого касалась короткая, приколотая к пучку фата из того же кружева. От широкого пояса, скреплённого эмалевой пряжкой-бабочкой, струился волнами многослойный кружевной розовый шлейф, плавно расходящийся в стороны от живота и спадающий постепенно назад почти до оливковых, искусно оплетающих ступни босоножек на устойчивом каблучке. А под всем этим розовым воздушным великолепием пряталось, загадочно проступая в некоторых местах, то самое хулиганское оливковое платье в мелкий розовый цветочек.
– Ты так прекрасна… Как же я буду к тебе прикасаться? – тихо спросил, когда к нему вернулась способность говорить, озадаченный пленённый юный мальчишка, в которого будто превратился жених.
Она смущённо улыбнулась и также тихо ответила:
– Нежно, Женька, нежно… И очень ласково. Как к котёнку.
И Мила засмеялась так, будто букет маленьких колокольчиков задрожал на ветру. Она шагнула к нему и протянула руку, на которой каждый короткий ноготок был наряжен в розовый лак. Он прикоснулся к ней бережно и осторожно и не сразу 0сжал ладонь, повёл за собой.
Он ловил, проходя мимо друзей и родственников, умилённо-восхищённые взгляды. Конечно, разве можно смотреть на прелестную юную Милу по-другому?
Жених и невеста вышли первыми, а Галина Ивановна последней. Ей нужно было запереть квартиру. Спустились на улицу в два приёма. Расселись по машинам. Кирилл забрал всю молодежь к себе, а к Евгению сели родители с малышом на задние места. Невесту жених усаживал сам, поправляя и следя, чтобы пышный шлейф не остался на улице. На дорогу и парковку ушло минут двадцать.
Перед ЗАГСом стояли и другие машины. Освобождая невесту из объятий автомобиля, Палашов заметил боковым зрением движение в одной из них. Когда Мила стояла уже рядом с ним, он взглянул на машину и понял, что уже видел её раньше. Это же «Киа Спортейдж» Комиссарова! А вот и Володька вышел сам и отправился к противоположному сиденью выгружать Елену. С его помощью она выбралась и встала, опираясь на трость. Сегодня она была в чёрном платье-рубашке с большими, белыми, по-детски нарисованными цветами, под платьем лёгкие обтягивающие чёрные брюки, и от её яркости оставалась только рыжая копна волос, приподнятых черной лентой вверх от лица. Она оперлась одной рукой на руку Володи и, прихрамывая, двинулась в сторону молодожёнов. Её спутник по наблюдениям Палашова ещё сильнее похудел, и у наблюдателя мелькнула мысль, что этот процесс должен остановиться, иначе Ленка Володьку просто иссушит.
Пока гости и без пяти минут родственники высаживались рядом, Палашов сфокусировался на Комиссаровых-Вершининых.
– Женя, привет! – спешила вступить в общение Елена. – Вот значит, какая твоя графинечка, ради которой – всё!
– Привет, Лена! – приподнятым голосом ответил Евгений, шагнул к ней, ускоряя встречу, наклонился и поцеловал в щёку. – Здорóво, Володя! – Пожал мужчине руку. – Да, это моя графинечка, ради которой – всё. Моя Мила.
– Здравствуйте! – Мила была удивлена, но рада новым гостям.
– Спасибо, что пришли! Даже не предупредили! Знаю, чьи это проделки! Как ты себя чувствуешь, Лена? Выглядишь отлично!
– Если честно, я уже задолбалась дома сидеть, – ворчливо высказала Лена и перешла на весёлый тон. – А тут такой прекрасный повод, твоя свадьба, подвернулся, чтобы вырваться из дома. Грех же не воспользоваться! И любопытство меня измучило, так хотелось на девочку твою посмотреть. Я ведь ещё когда первый раз тебя увидела, поняла, что сердце твоё занято.
Палашов вернулся к Миле и положил горячую ладонь ей на спину. Она чувствовала, как он обрадован внезапным появлением своих друзей. Радостное возбуждение передавалось и ей, как и волнение. Женя нагнулся к её уху и тихо пояснил:
– На третий день, помнишь, нас разлучили? Это как раз они.
– Я догадалась.
– Что касается Елениного самочувствия, – заговорил Комиссаров, – я вам так скажу: под одеждой у нас – зрелище не для слабонервных, а во сне Лена стонет иногда. Раньше было ещё хуже. Под гипсом кожа ужасно чесалась. А сейчас жена только начала ходить. Держится исключительно на своей энергичности и активности. Зато мы вместе каждый день. Таскаю на руках. Но многое отдал бы, чтобы она не попала в эту чёртову аварию. Надо было раньше мотоцикл сломать.
– Всё. Хватит обо мне на сегодня! – пресекла Елена. – Много чести. Как видите, смогла приползти поглядеть на вас. И уже не жалею. Красавцы! В маечке с подвёрнутыми штанишками Женя смотрелся эротичнее, конечно. А сегодня – просто с иголочки! – Елена подмигнула жениху, но видя, как вытянулись лица Милы и Володи, пояснила: – Расслабьтесь, это съёмки были у нас. Женя выручил. Надо было крошечную роль сыграть. Сам, кстати, одобрил эпизод. А это кто у нас такой сладенький?
Гости окружили жениха с невестой и вновь прибывших. И Елена выделила из всех малыша, пребывание которого на свадьбе пока было самым примечательным. Она приблизилась к нему и вложила мизинец ему в кулачок. Женя не успел ответить, потому что услышал уверенный голос Милы:
– Это наш сын Ванечка. А это его дедушка Олег Андреевич.
Палашов отметил, что его невеста преодолела смущение говорить о них незнакомым людям довольно щепетильные вещи.
– Молодой какой дедушка! Это твой папа. Сразу видно сходство. Здравствуйте, Олег Андреевич. – Лена очень внимательно осмотрела мужчину. – А дайте-ка я и остальных угадаю!
Она оглядела всех цепким профессиональным взглядом и приступила к выводам:
– Мама Милы. – Галина Ивановна кивнула. – А это брат и сестра.
– Правда, – подтвердила Мила. – Двоюродные. Алла и Миша.
Когда дошла очередь до Кирилла, Елена разглядывала его очень долго, пока не смутила. На что девочка, тоже ни на кого не похожая, хихикнула.
– Вы не родственники, – заключила Елена. – Значит, друзья. Мальчик, – это она так Кирилла назвала, смутив ещё больше, – скорее всего друг жениха. А девочка… с мальчиком, что ли?
Сашура звонко рассмеялась.
– Кирилл и Александра – мои друзья, – вмешался Палашов. – Мы с Кириллом почти семь лет прослужили вместе, а Сашуру знаем с её раннего детства. Она дочь нашего начальника.
– А-а-а. Прости, Кирилл. Я было подумала… Да не важно, что я подумала.
– Жениху и невесте пора обозначиться в загсе, – благоразумно напомнил Олег Андреевич, – а то вы так пропустите собственную церемонию.
Володя отошёл от Елены к своей машине и вернулся с огромным букетом и видеокамерой. Палашов посмотрел на наручные часы и собрался двинуться в сторону подъезда, но его внимание привлекло подъехавшее такси. Подспудно почувствовал: это снова по его душу. Из жёлтой с белым машины вышли женщина, мужчина, девушка и юноша. Женщина внимательно оглядела людей возле ЗАГСа, а в это время выходили гости других молодожёнов и народу на площадке прибавилось, и остановила взгляд на Евгении. Она начала стремительно приближаться, а остальные её спутники потянулись за ней. «Мама», – подумал Палашов, вглядываясь в черты по мере приближения. Глаза женщины наполнились слезами, и она воскликнула:
– Женя!
– Вероника! – Он узнал в этой так напоминающей его мать женщине свою тётю, которую очень давно не видел. И бросился к ней навстречу. – Вы приехали!
Он сгрёб тётушку в охапку, а когда отпустил, она продолжила:
– Как же я могла пропустить… Тебе в такую минуту нужна мать… Или хотя бы кто-то, кто смог бы её частично заменить.
Она расцеловала племянника.
– Я боялась тебя не узнать, не найти, можешь себе такое представить? Но ты почти вылитый Фёдор. Мне кажется, ты ещё выше. За версту тебя видно!
Евгений обнялся с Серёжей и поцеловал племянников, походя подмечая, как полысел и пополнел дядька и какие большие и видные стали Лера и Слава.
– Мне твоя невеста позвонила, отличная девчонка, между прочим, и сказала, чтобы я твои глупости не слушала и приезжала обязательно, и привозила всю семью. Подумаешь, скромная свадьба! Должна же я на тебя посмотреть хотя бы. А как это сделать, если не приехать? А как я с Милой познакомлюсь, если не здесь, в Москве?
Он повёл стайку родственников к остальным и быстро всех перезнакомил. Время поджимало. Свадьба перестала быть маленькой и скромной, но это никого не смущало и не огорчало.
Гостей и молодожёнов встречали просторные светлые залы, нарядно отделанные в спокойных чинных бежевых тонах. Глянцевые полы, причудливо соединяющие белые и бежевые большие квадраты плит, сияли, казалось, идеальной чистотой. Невесту ждала отдельная комната, где она могла настроиться на нужный лад и поправить наряд. Жених улаживал формальности, передавал кольца, доставленные Бургасовым. Евгений и сам не знал, зачем отдал чёрную бархатистую коробочку на хранение другу. Фотограф предлагал сделать профессиональные снимки или видеозапись. Желающих заработать на радостных, да и скорбных событиях жизни всегда предостаточно. И всё равно работа ЗАГСа в субботний день напоминала конвейер, хоть и неспешный, и радостный. И хочешь не хочешь этот конвейер нужно было пройти.
Мягкие изящные стулья в зале церемоний быстро заполнили. Елена села с краю и настроила камеру. Ей хотелось продолжить цикл записей, связанных с Палашовым. Что ни говори, но камеры относились к нему не менее восторженно, чем женщины.
В зал вошли музыканты и сотрудница ЗАГСа. Под «Свадебный марш» Вагнера Евгений неспешно ввёл в зал Милу. Они остановились в трёх шагах от изысканных стульев для новобрачных перед большим овальным деревянным столом, освящённым массивной хрустальной люстрой и украшенным цветочной композицией из белых цветов.
– В этот торжественный день седьмого сентября две тысячи второго года, – начала, глядя по очереди в глаза то жениху, то невесте, гладко причёсанная молодая женщина в пестром торжественном платье, ладно сидящем на её упитанной фигурке, – вы, Евгений и Мила, пришли в Измайловский ЗАГС для того, чтобы вступить в законный брак. Этот волнующий день запомнится вам на всю жизнь, ведь это день создания вашей семьи. Брак – это очень серьёзный шаг, поэтому я не могу не спросить вас согласны ли вы, Евгений, взять в законные жёны Милу?
Палашов посмотрел на свою взволнованную красавицу-невесту, улыбнулся ей и твёрдо ответил:
– Да.
– А вы, Мила, согласны взять в законные мужья Евгения?
Невеста согрела его взглядом округлившихся, как всегда в мгновения душевного волнения, зелёных глаз, из глубины её существа как будто само вырвалось:
– Да.
– В присутствии родителей, родственников и гостей я услышала ваши ответы. Прошу подойти к столу и подкрепить их подписями.
Молодожёны подошли к столу, Евгений усадил Милу на правый стул, а потом сел сам на левый. Мила положила на стол букет невесты, чтобы освободить руки. В заранее приготовленной и открытой папке лежали документы, которые нужно было подписать, чем они и занимались следующие три минуты.
– Дорогие брачующиеся, настал момент рождения вашей семьи. В знак любви, признательности и верности прошу вас обменяться кольцами.
Они встали из-за стола и перешли к специальному деревянному столику, увенчанному белой подушечкой с кольцами. Евгений взял маленькое золотое колечко и, ласково прикасаясь к бледной прохладной кисти Милиной правой руки, уверенно окольцевал её безымянный палец. Любимая передала ему букет и повторила за ним его действия. Он вернул ей цветы.
– Жених, можете поцеловать невесту.
Палашов склонился к лицу теперь уже очаровательной молодой жёнушки и слегка прикоснулся к губам. Это был не поцелуй, а обещание поцелуя и не только. Мила едва заметно кивнула, понимая его и принимая обещание. Среди гостей почувствовалось заметное оживление, послышался возглас Ванечки и последовавшее за ним «чш-ш-ш», что вызвало улыбки у молодожёнов.
– Дорогие родители, родственники и гости, вы стали свидетелями рождения новой семьи. Дорогие молодожёны, позвольте искренне пожелать вам любви и счастливой семейной жизни. Удачи вам! В добрый путь!
Женщина подошла к ним и передала свидетельство о браке и паспорта. Кажется, настала пора освобождать помещение.
В зале почувствовалось движение – это вставали со своих мест родственники и гости. Они хлынули потоком навстречу молодожёнам. Евгений взял на руки Ванечку у подошедшей Галины Ивановны и принял от неё первый поздравительный поцелуй, а она от него документы. Потом, взяв за подмышки к себе лицом малыша, радостно чмокнул его в щёку. Каждый подходил по очереди, целуя Милу и говоря тёплые слова, пожимал руку или обнимал Женю. Невеста счастливо улыбалась, а жениху больше ничего и не было нужно. Первыми поздравили родители и тётя с семьёй, а заканчивали друзья. Кирилл подтолкнул вперёд себя Сашуру, которая с радостным воплем «Палашов, обалдеть!» вцепилась Миле в свободную руку и потрясла её, вызвав смех, а потом прижалась к свободному плечу Евгения.
– Желаю насладиться в полной мере этим выдающимся мужчиной, – пожелал Кирилл Миле и прикоснулся губами к её щеке. – А тебе, Жека, не разочаровать твою прекрасную зеленоглазку. Береги её, жалей и люби. – Они изобразили своё фирменное рукопожатие-полу-объятие прямо с Ванечкой на левой Жениной руке.
Комиссаров отдал огромный букет из роз, хризантем и гвоздик Миле.
– Стань ему настоящей, верной и любящей спутницей жизни. Таким парням нужен надёжный тыл. – Володя обернулся к Елене и многозначительно взглянул на неё, а она всё продолжала снимать, постепенно приближаясь к ним и стараясь не прихрамывать. – Не обмани надежд своей графинечки, Женя.
Он положил руку Палашову на плечи, развернувшись лицом к камере и расплывшись в улыбке. Елена снимала всех четверых крупным планом, но потом Володя забрал камеру и запечатлел, как она обняла сразу всех троих – Милу, Женю и Ваню.
– Поздравляю! Я уверена, у вас всё будет замечательно, потому что вы просто сияете рядом друг с другом. И я хотела бы хотя бы изредка бывать у вашего тёплого семейного очага, чтобы согреться лучами вашего искреннего счастья! Я так рада, что теперь знаю вас обоих и вашего чудесного малыша.
– Спасибо, Елена, за такие тёплые слова. Я тоже рада с тобой познакомиться. Все Женины друзья – мои друзья.
– Я так рад, что вы пришли сегодня разделить наш праздник, – добавил Палашов к словам своей жены. – Приглашаю вас продолжить его с нами в кафе. И всегда добро пожаловать к нашему камельку. – Вдруг всплыло это пыльное словцо, которое он услышал от бабы Лиды, прощаясь с ней.
Фотограф, ненавязчиво выполнявший всё это время свою работу, сделал несколько коллективных снимков в специальном месте для фотосессии. После чего гости Палашовых высыпали на улицу и шумно откупорили символическую бутылку шампанского, которая всё это время томилась в багажнике «девяточки», а в руках Бургасова превратилась в праздничный фонтан, бурно пролившийся на асфальт. Остатки из ополовиненной бутылки плеснули по глотку в пластиковые стаканчики и шумно и весело допили.