Вместе мы вспомнили, как меня наказали из-за яблока. Я не спросила разрешения, не дождалась, пока бабушка почистит его тем длинным тонким ножом. Я надкусила яблоко вместе с кожурой, бабушка рассердилась, ударила меня по руку, я расплакалась, и она заперла меня в комнате. Девочка уже была со мной. Она стала объяснять, что за нехорошие поступки следует наказывать. И она считала, что бить по руке и запирать в комнате – это нехорошие поступки.
Еще была ссора с мамой. Утром я начала стучать в дверь, чтобы меня выпустили. Я так почти никогда не делаю, только если мне нужно в туалет. Под кроватью есть горшок, но его не хватает иногда. Мама долго не отпирала замок, а когда все-таки распахнула дверь, я побежала в туалет. Мама видела, что мне правда было надо, но все равно сердилась. Я всю неделю думала, как расскажу об этом девочке следующей запертой ночью, с пятницы на субботу. За неделю, правда, много чего еще накопилось.
В ту следующую ночь девочка слушала мой рассказ и отвечала мне шепотом. Мама и бабушка очень плохо поступают со мной, считала она. Я ведь еще маленькая девочка, их девочка. Они должны обо мне заботиться. А они меня шлепают, кричат, запирают. Так часто и так плохо делают. Их надо наказать.
Так говорила девочка. Я мотала головой. Девочка ошибалась. Я большая уже, это мама часто повторяла. Но все равно ребенок. А ребенок не может наказывать взрослых.
Да и как бы это могло быть? Я представила, как ставлю маму в угол. Или запираю бабушку в ванной. Я даже прыснула от смеха. Такого не бывает.
Но в следующую запертую ночь мы с девочкой стали придумывать, как можно наказывать взрослых. Просто играли. Я просто выдумывала всякие способы, а у девочки получалось еще лучше. Было весело, мы хихикали. А потом девочка сказала, что мы должны попробовать что-то из этого.
Я знала, что это плохая игра. Я бы не стала. Но, когда бабушка в следующий раз потащила меня запирать в комнате, я вспомнила слова девочки. У меня получилось выдернуть руку, и я шлепнула бабушку по попе. Так быстро, что я даже не поняла, что сделала. Кончилось это плохо, конечно. Бабушка остановилась, посмотрела на меня и залепила мне пощечину. Той запертой ночью девочка держала ладонь у моей щеки, боль проходила медленно. Мы разговаривали о том, что у меня все-таки получилось. Несильно, но я же ударила бабушку. Значит, такое возможно. Мы договорились, что через неделю я попробую что-то еще.