И все-таки она настойчиво продолжала – дело, начатое столько лет назад, хотелось довести до конца. Ольга Викторовна уже толком и не помнила, когда именно подцепила эту заразу. Точно, что жила она тогда с родителями, и даже еще не мечтала о собственном жилье. Квартира двадцатилетней Оленьке досталась по большому везению – дали от завода через добрый десяток лет после того, как в целом по стране такие программы были закрыты. Первые годы все ждали, что у нее заведется какой-нибудь муж… Потом ждать перестали. Сама Ольга в такое счастье, как собственный муж, не верила никогда. Хотела одно время ребенка, да так и прожила с этим хотением, пока не закончились ее молодые годы.
Нет, жаловаться ей не на что. У нее хорошая работа, благоустроенный дом, все так удобно налажено… Ольга Викторовна поджала губы и накинула шаль. Стало как-то прохладно, и она для обогрева зажгла и приоткрыла газовую духовку. По телевизору что-то наяривал оркестр народных инструментов, и балалаечные трели, как мухи, кружились по кухне. Ольга Викторовна прополоскала горло еще раз и выключила радио. Стало как-то легче, и даже карты ложились теперь шустрее. Интересно, о чем думала Медичи перед смертью? Особенно когда пасьянс сошелся? Это удвоило ужас? Или наоборот, помогло смириться?
…Вот она полусидит на роскошной постели в сыроватой каменной комнате. Не до конца зашторенное окно висит между полом и потолком, как прекрасная картина с обрывком живого пейзажа. Но попадающий сквозь него свет не рассеивается по комнате и не освещает ее, а так и лежит на полу ленивым прямоугольником, как будто ждет хозяина, который поднял бы его, встряхнул и заставил осветить дом. Но Марии не до того. Рядом с ней хлопочет о чем-то служанка; она со страхом обслуживает всеми забытую королеву и то и дело, взглянув на нее, украдкой крестится…