– Верно. – Ответила та, не отрываясь от своего занятия и не поднимая головы. – Я для этого и осталась.
– Ингрид, покинь нас. И ты, – он не помнил имени худенькой запуганной девушки, – тоже.
Девушки послушно поднялись и вышли, оставив рукоделие – они шили белье для Ингрид, пока герцог не купил для нее в большом городе все необходимое. Гэбриэл обещал заказать для содержанки герцога в Коневых Водах платья, обувь и головные уборы, но пока что выглядела Ингрид для своего нового положения очень скромно.
– Можешь называть меня Цветок Жимолости. – Заметила эльфийка. – И прошу, будь повежливее. Я не твой вассал и не служанка.
– Прошу прощения, если обидел. – Сухо ответил Гарет. – У нас сейчас такая проблема, что…
– Я знаю. Хочешь говорить с братом?
– Хочу.
– Хорошо. – Она подула в сложенные ладони, и на них возникла уже виденная Гаретом птица: черный, как антрацит, дербник с яркими, горящими янтарным огнем, глазами.
– Младший? – Осторожно спросил Гарет, глядя в горящий глаз.
– Говори. – Прошептала птица с неподражаемой родной интонацией.
– Младший, ты?
– Я, кто же.
– Где ты?
– А хрен знает, в скалах где-то. Гарри говорит, скоро будем у входа. Тут с моря гроза идет опять, то еще зрелище. А ты?
– Мы подошли к городу. – И Гарет скупо рассказал о случившемся.
– Отпустить я их не могу. – Озвучил проблему. – Выпускать на Остров этих тварей – все равно, что волков в овчарню запустить. Они не успокоятся, и куда пойдут и кого по дороге жечь будут, один хрен знает. Да и кто я буду после этого? Но если дать им баб положить, эту кровь на нас спишут как пить дать, и от нее мы уже никогда не отмоемся.
– Да и стремно, – согласилась птица, – баб-то с детьми за что? Что думаешь?
– Если посадить их на корабль и того… вместе с Гирстом отправить куда-нибудь в Европу, а с кораблем подгадать так, чтобы он затонул по дороге?
– И сколько времени на это уйдет?
– Много. – Согласился Гарет. – Ты у нас мастер на неожиданные решения, давай, думай.
– А что тут думать? Тяни время.
– Зачем?
– Положись на меня. Тяни время, предложи им этот самый корабль, скажи, что на Острове им делать нечего, пусть соглашаются свалить. Думаю, согласятся они.
– Думаю, тоже. – Кивнул Гарет. – Но что задумал-то?
– Так… ворочается в башке идейка одна. Мы тут ждем Джона, школяра, он давно уж в город подался. На разведку. Порешаем вместе. Договорились? Тяни время.
– Хорошо. – Гарет колебался, но решил довериться брату. В Гэбриэле было что-то такое, что заставляло верить ему, причем действовало это «что-то» как на близких и друзей, так и на врагов. А в свете последних событий Гарет и вовсе чувствовал, как они с братом чуть ли не меняются местами, но принимал это, как должное, так естественно это происходило. Выйдя из шатра и мимолетно поцеловав зардевшуюся Ингрид, он подумал: а что бы он сам сделал в такой ситуации? И, как ему показалось, решение все-таки нашел. «Merde, а может и сработать». – Подумал с облегчением. И пошел к своим спутникам, которые сейчас ломали головы над ультиматумом Верных, понимая, как и Гарет, что и отпускать их из города нельзя, и пожертвовать горожанками и их детьми невозможно.
– Может, амнистию им пообещать? – Предложил новоявленный граф Анвилский, как только Гарет подошел к ним.
– Всем? – Хмуро спросил Гарет. – Вождей мы помиловать не можем, нас не поймут на Острове. А задумали эту хрень волшебную именно вожди.
– Дать слово, что отпускаем, а как только выйдут, перебить? – Приподнял бровь Ратмир. – Подло, но иного выхода нет.
– Подло. – Согласился Гарет. – Но я бы пошел не это не задумываясь, только и они не дураки. Они так и пойдут, прикрываясь детишками. И что в остатке у нас будет? Мародеры и фанатики на свободном выгуле, или навеки испорченная репутация и море невинной крови на руках.
– Нарушить слово чести? – Изумился рыцарь Торгнир. – Даже как простое допущение…
– Ради невинных людей? – Перебил его Гарет. – Да. Господь мне простит этот грех, Он знает, что стоит на кону. Отмолю. Только наши враги не простачки, и слову моему не поверят. Они себе-то не верят.
– Подонки без чести! – Скривился Торгнир. – Вы правы, милорд, с такими не стоит церемониться. Ни один рыцарь, истинно являющийся таковым, женщинами прикрываться не станет.
– У меня есть план, но он требует времени. – Заявил Гарет. – Что, эти – ждут?
– Ждут, милорд. – Матиас, как всегда, был рядом и все знал. – Отъехали к роще и ждут.
– Граф, – обратился Гарет к Кальтенштайну, – передайте им мое предложение…
– Остаться на этом Острове вам невозможно. – Говорил через несколько минут Ганс Кальтенштайн, обращаясь в Пресли. – Вы и сами должны понимать это. В качестве компромисса мой герцог предлагает вам корабли, чтобы отплыть в Европу. Куда вам будет угодно, только подальше от Нордланда. Если вы высадитесь хоть где-то на Острове, все компромиссы будут признаны недействительными и на вас откроется охота. Мой герцог назначит вознаграждение за каждого из вас, и вы знаете, что рано или поздно вас продадут. Если вы согласны, то в Саю немедленно будут отправлены нарочные за судами. Это не займет слишком много времени. Ваш ответ? – Ганс Кальтенштайн, сам человек чести и очень серьезно относившийся к своему сану рыцаря, к самой идее рыцарства, был шокирован и возмущен поведением Верных до того, что не пытался скрыть свое презрение. Майкла Пресли это задело – все знали, что Кальтенштайн, хоть и признанный всеми чудак, но человек благородный и честный, и защититься от его презрения собственным презрением, как в случае с ненавистным полукровкой Гаретом, не получалось. И Майкл Пресли не мог не попытаться оправдаться:
– Мы действуем так, чтобы спасти не себя, а наших людей, которые виновны только в том, что исполняли наши приказы честно и достойно! Что сделали бы вы на нашем месте?
– Я, – холодно ответил рыцарь, – невинных людей не тронул бы. Я пришел бы к герцогу и предложил: возьми мою голову, забери город, но пощади моих людей. Я думаю, его светлость согласился бы на такой компромисс. Многих помиловал бы, кого-то сослал в рудники. А я достойно принял бы свою кару.
– Это только слова! – Вспылил Майкл. – Говорить легко…
– Ваш ответ? – Чуть повысив голос, перебил его Кальтенштайн. Майкл несколько секунд смотрел ему в глаза, понимая, что не сможет того ни переубедить, ни поколебать… Это было неприятно. Черт, это было даже… болезненно. Гарет Хлоринг знал, кого послать!
– Мне нужно тоже посовещаться. – Сказал, взяв себя в руки. – Если мы согласимся, поднимем зеленый флаг. Если нет – черный.
Первые порывы ветра, несущего с моря очередную грозу, всплеснули ветвями дерева, трепанули флаги.
– Будьте милосердны, – не сдержался Кальтенштайн, – дайте женщинам и детям укрыться где-нибудь от грозы! Они же стоят на поле!
– Ничего. – Буркнул Пресли. – Не растают. Быстрее зашевелитесь.
– Куда бы вы ни пошли, – сказал Кальтенштайн, – сколько бы теперь не прожили, чести вам не вернуть. Этот позор теперь с вами навечно. Живите с ним, сударь.
Первый удар грома словно поставил точку его словам. Он развернул своего роскошного коня, которого назвал Экселенцем, и поехал прочь, не оглядываясь.
Рон, которому донесли о происходящем в городе в тот же час, только хмыкнул. Он отлично понял, какая проблема встала перед Хлорингами, и даже попытался прикинуть, а не помочь ли им, чтобы выторговать себе кое-какие бонусы? И каким образом?
– Спустимся к ним, скажем Вальтеру, что ты передумал и готов биться с ним плечом к плечу. – Уверенно предложил Эдд. – Перережем Вальтеру и его рыцаренкам глотки и сдадим Хлорингам город.
– Хорошая идея. – Согласился Гирст. – Может и сработать. Мне надо подумать.
– Подумать? – Прищурился Эдд. – Или дело в девке? Хлоринги ее заберут, как пить дать. Только ты ее и видел. Только знаешь, оно и к лучшему. Перебесишься вдали от нее и снова человеком станешь.
– Хватит! – Огрызнулся Рон. – Достал уже! Это не твое дело!
– А вот это ты ошибаешься! – Вспыхнул Эдд. – Это и наше дело тоже! Мы пришли сюда за тобой, Рон. Мы с тобой делили все, и победы, и преступления. Ты рисковал не только своей головой, но и нашими, и теперь все, что мы вместе замутили, нам вместе и расхлебывать. И только попробуй ради какой-то смазливой сучки предать нас, только попробуй!!!
– Отвяжись! – дернулся Рон. – Сказал же: подумать надо!
Эдд прожег его гневным взглядом, но ничего больше не сказал. Он-то знал: взгляды, упреки, попытки пристыдить или взывать к совести и чести на Рона не действуют уже давно. Как, впрочем, и на него самого. Ушел, но на душе скребли кошки. Сколько раз он готов был уже тайком прирезать девку, из-за которой Рон так ссучился! Не прирезал потому, что понимал: только брак Рона с этой девкой сделает их положение легитимным. Есть и вторая, но та мелкая совсем и дурная, больная на голову. Но сейчас положение изменилось. Теперь им брак этот на хрен не нужен, и девка – тем более. Если только Рон все-таки не надумает принять вариант со сдачей города – тогда без девки никак… Но чутье подсказывало Эдду: не примет Рон такой вариант, при котором теряет сучку. Выход один: прирезать ее, и валить с Роном в Далвеган. Из-за девки, конечно, Рон взбесится, но он не дурак, поорет и поймет, что так надо было. Они ведь с Роном с тринадцати лет вместе, больше, чем братья, прошли все, что можно, столько вместе пережито! Не пересобачатся же они из-за нее, не бывает так! А на службе Далвеганцам им кисло не будет. Рон считал, и Эдд согласен был с ним, что текущие события – так, разминка перед большой заварушкой, которая прям-таки напрашивалась, прям-таки мерещилась уже довольно явственно. И в этой заварушке, да на службе такому человеку, как герцог Далвеганский, как знать, не обретут ли они куда больше, чем теряют теперь? Во всяком случае, Эдд в это верил. И лишиться всего этого из-за смазливой девки?.. Вот уж нет! Спросив у одного из своих людей, где Фиби, Эдд уверенно направился в ее покои.
И замер перед дверью, услышав голос Рона. Так и знал – тот уже там! Ладно. – Решил Эдд. – Сделает позже, делов-то.
– Была у меня мысль, – говорил в этот самый момент Рон Гирст, он же Рональд Сулстад, склонившей голову и чуть покрасневшей Фиби, – обмануть тебя. Обвенчаться с тобой прямо сейчас, якобы я мелкую твою тогда отпущу. Но я передумал. Я уезжаю, Фиби. Отправлюсь в Клойстергем, к папаше Сулстаду. В порту шхуна стоит под парусами, пока тут Верные с Хлорингами бодаются, я на ней отплыву. А вас с сестрой я отпускаю. Я не шучу. Я и так много зла вам причинил, и жаль мне так, что не могу высказать, за то, что сделано. Простить ты меня не сможешь, но если бы ты могла, вспоминая обо мне, думать: «Не все в нем было дурно, и если бы жизнь его сложилась иначе, мы могли бы по-другому встретиться, и тогда все у нас получилось бы красиво, как в поэме». Если бы ты могла так думать…
– Я день и ночь так думаю. – Тихо, не поднимая головы, призналась Фиби. – Ты – мужчина моей мечты, моя греза, мое наваждение. И ты – убил мою маму! Я знаю почему, знаю! И ненавижу все, что привело тебя к этому! И себя ненавижу тоже. Я дурная дочь, предательница своей семьи, лживая невеста… Я говорю то, что девушке говорить не пристало, но мне все равно. Я уже ничего не боюсь. Я дурная, лживая…
– Ты ангел! – падая перед ней на колени, перебил ее Рон пылко. – Ты мой ангел…
– Грязный ангел. – Всхлипнула Фиби. – Лживый и бесчестный.
– Поплыли со мной! – Взмолился Рон. – Стань мой женой, и поплыли в Клойстергем вместе! Я для тебя… Господи, да чего я не сделаю для тебя?! Хочешь, сделаю тебя герцогиней?! Я серьезно, Фиби! Да хоть королевой! Во мне такая сила, когда я смотрю на тебя, что я, наверное, землю перевернуть способен!
– Я не могу, мне не нужно в Клойстергем. Отец и Сулстады всегда были врагами. И что я буду там? Ты и сам это понимаешь. Мое место здесь… – Она подняла голову и взглянула ему прямо в душу. – Но если бы ты остался…
– Хочешь? Я останусь. И приму все, что заслужил. – Тут же ответил Рон.
– Нет… я не хочу так. – Фиби задрожала, глаза потемнели. – Я ужасная, но это сильнее меня. Мне стыдно, мне так стыдно, но я ничего не могу с собой поделать!.. Я хочу… хочу, чтобы ты остался со мной, Рон… Как мой спаситель. – Он чуть наклонил вопросительно голову, и девушка продолжила, дрожа и запинаясь:
– Если бы ты… избавился от своих людей… И открыл бы ворота Хлорингам… Я сказала бы, что ты – мой спаситель. Что ты вынужден был играть свою роль, чтобы оберегать нас с сестрой, но на самом деле все преступления совершали твои люди…
– Ты в самом деле этого хочешь? – Задумчиво спросил Рон. Фиби, залившись слезами, кивнула и обхватила себя руками. Простонала:
– Я не могу расстаться с тобой!.. Сделай же что-нибудь для нас!..
– Хорошо. – Рон поднялся. – Я весь твой, Фиби, ангел.
– Мои люди поддержат тебя. – Решительно отринув все колебания, заявила Фиби. – Они давно этого ждут. Мы могли перерезать вас во сне… Но я не могла. Ты понимаешь?
– да. – Рон тоже отбросил колебания. Он был умен, искушен в разных интригах и каверзах, решителен и в то же время осторожен… Но эта девушка была и в самом деле его идеей фикс. Он в самом деле потерял голову от нее. И за одну надежду быть с нею поставил на карту все. – Спасибо, Фиби. Я знал… Но тоже не мог. – Он заколебался. – Если что…
– Ты не поцелуешь меня? – Фиби покраснела, и стала такой прелестной, что у Рона перехватило дух. Девушка, зардевшись, опустила глаза, и он качнулся к ней, вне себя от счастья и гордости: надо же! Значит, он и в самом деле что-то стоит, раз девушка, такая девушка, как Фиби Еннер, готова пренебречь даже тем, что он сотворил с ее семьей, ради такого, как он?! Фиби ответила на поцелуй неумело, по-девичьи, но так пылко, что не оставалось сомнений: она отвечает ему искренне, это не может быть притворством.
– Мне позвать людей? – Прошептала она, вся дрожа и пылая от его поцелуя, и машинально вновь почти касаясь его губ своими губами, напрашиваясь на новый поцелуй.
– да. – Ответил он. – Но с Эддом я разберусь один. Сам. – И вновь прильнул к ее губам, покрасневшим от поцелуев, чуть припухшим, прекрасным. С силой заставил себя оторваться от нее, наградил сияющим взглядом и вышел прочь. Служанка выбралась из-за полога, неуверенно взглянула ей в глаза:
– Госпожа, уместно ли это?
– Не спрашивай. – Фиби зажмурилась, стискивая себя руками. – Умоляю: не спрашивай меня ни о чем!.. Сегодня все кончится. Все. Так… или иначе.
Эдд дождался, когда Рон выйдет из покоев Фиби и завернет в коридор, и решительно подошел к двери. Распахнул ее, нащупывая рукоять кинжала. Да, – мелькнула в голове мысль, едва он увидел девчонку и встретил ее взгляд, – хороша, сучка. Даже жаль немного такую красоту… Но красавиц много, а он, Эдд, – один. Только бы крик не подняла… Это была его последняя осознанная мысль. Чья-то твердая жесткая ладонь легла сзади на лоб, запрокидывая голову, и нож полоснул по обнажившемуся горлу, как по маслу.
– Прости, Эдд. – Сказал Рон. – Я так и знал, что ты на это решишься. – Взглянул на побелевшую, как полотно, Фиби. – Вот теперь дай сигнал, Звезда Севера.
Ход был длинным и извилистым, но на удивление удобным и сухим. Кину пояснил, что эльфы привлекли к его строительству гномов, или, как их звали в Нордланде, цвергов, которые творили под землей чудеса из камня и металлов. Это был настоящий коридор, облицованный каменной плиткой, с гнездами для светильников. Шедший впереди Гарри, одна рука которого висела на перевязи, зажигал светильники от факела, который нес в здоровой руке. И пояснял:
– Светильники всегда должны быть заправлены. Это делал доверенный слуга моего отца, каждый раз после того, как ходом пользовались.
– И часто им пользовались?
– Нет. Обычно – только для того, чтобы отец показал его сыну, ну, и для того, чтобы проверить, все ли в порядке, это делалось раз в год.
– Удобная штука. – Похвалил Гэбриэл. – Я думал, мы по какой-нибудь норе полезем, а тут удобно, мне почти пригибаться не приходится. – Он был слишком высок для этого прохода, и машинально втягивал голову в плечи, чтобы не скрести макушкой потолок. А Кину, тоже очень высокий, но пониже, шел свободно, хотя ему тоже было не особенно комфортно – потолок был слишком низок и для него. Марк тут же сообщил, что в Урте тоже есть туннель, вот там действительно тесно. Гэбриэл озадачился: а есть ли такое в Хефлинуэлле? – и решил спросить у брата. В общем, им было, о чем поговорить, пока они шли – довольно долго шли, – к дубовой двери, обитой железом. Тут Гарри приложил палец к губам:
– Тише! – Произнес шепотом. – Теперь мы попадем в замок. Это тоже тайный проход, в стене, к донжону. Но здесь могут уже услышать.
– Теперь я первый пойду. – Двинулся к нему Гэбриэл, но Гарри отрицательно качнул головой:
– Нет. Проход узкий, только для одного. А только я знаю, как открыть фальшпанель.
– А если ты выйдешь, и прямо на меч? Или на стрелы? Я не могу рисковать единственным Еннером. Отец мне этого не простит. Ты его крестник, считай, наш младший братишка.
– Спасибо. – Усмехнулся «братишка», который был младше братьев всего на три года. – Но первым пойду, все-таки, я. Там кладовая, вряд ли, кроме слуг, кто-то там будет. А из кладовой двери в женскую половину и покои мамы. Там, возможно, сёстры… Я надеюсь на это. Так что за мной, только очень тихо!
– Это ты эльфам и полукровкам говоришь? – Ухмыльнулся Гэбриэл. – Это вы, приятели, не топайте!
Проход и в самом деле оказался узкий, только для одного, правда, к счастью, с учетом доспехов. Крутые ступени вели вверх и вверх, то и дело поворачивая вместе со зданием. Были даже ответвления, которые, по словам Гарри, заканчивались слуховыми отверстиями. Чуткое ухо полукровки одновременно с эльфами уловило звон стали – в замке шло сражение.
– Там дерутся! – Прошептал он. – Скорей!..
– Все, Фиби. – Рон, разгоряченный коротким боем, стремительно вошел в покои Фиби, отшвырнул окровавленный клинок, порывисто обнял ее и жадно поцеловал. – Замок твой… И я тоже.
– Благодарю… – Прошептала Фиби, запрокидывая голову. Она вся пылала и дрожала, на бледных щеках играл румянец, глаза блестели, потемнев от расширившихся зрачков. – Я тоже твоя, Рон… навеки, клянусь. – Ответила на его очередной поцелуй. Рон чувствовал отклик ее тела, ее ответную страсть, в которой не мог обмануться. Пальцы ее, зарывающиеся в его волосы, пробежали по щекам, по шее, нащупали яремную вену и вонзили в нее острую, специально заточенную по ее просьбе одним из слуг заколку. Рон отшатнулся, схватившись за шею, но во взгляде его упрека не было. Он даже попытался улыбнуться, даже произнес:
– Все равно… люблю.
– Я тоже люблю!!! – закричала Фиби. – Но ты маму убил! Ты маму убил!!! Зачем, Рон?!! Зачем ты, почему?!! Ненавижу… ненавижу твоего отца, твою мать, ненавижу всех, из-за кого ты такой!!! Боже, помоги мне!!! – Она бросилась к нему, подхватила, опустилась с ним на колени, обнимая. – Боже, помоги мне и ему!!! – И зарыдала, прижимая к груди его голову и не обращая внимания на кровь, от которой стремительно промокали ее платье и даже волосы. Так их и нашли ворвавшиеся в ее покои брат и его спутники.
– Фиби?! – Воскликнул Гарри, бросаясь к ней. – Фиби, сестренка, что случилось? Ты ранена?!
– Все в порядке, Гарри. – Подняла к нему бледное, залитое слезами лицо Фиби. – Замок свободен… все хорошо.
– А это…
– Это Рон. – Фиби бережно отстранилась, опустила тело на пол. – Его нужно… похоронить. Он… заслужил покой.
– Что здесь произошло? – Гарри изумленно смотрел на тело, на руки сестры, на заколку. – Фиби! Это ты – его?!
– Он убил нашу маму. – Прошептала Фиби. – Но он за это заплатил. Не мсти мертвому.
Мужчины замерли, не издавая ни звука – никто не знал, что здесь можно сказать и что сделать. А Фиби нагнулась и осторожно поцеловала мертвого в губы, бережно придерживая его голову.
«Красивая какая. – Подумал Гэбриэл. – Прям Звезда Севера. Бедняга Марк… Да и Гирст тоже». Снаружи раздался мощный удар грома: гроза началась.
Гроза разошлась не на шутку. Молнии били, казалось, одновременно все, грохот стоял такой, что уши закладывало. Женщины и дети в поле, под проливным дождем, плакали и молились, каждую секунду ожидая, что гром небесный обрушится на них. Лучники и дозорные напряженно вглядывались сквозь завесу дождя – не попытаются ли враги воспользоваться грозой, чтобы освободить заложниц и подло напасть? Вальтер Лысый прохаживался по стене в сопровождении Майкла Пресли, черноусого Виттриха Крэля, родственника Шарлотты Крэль из замка Воронье Гнездо, точнее – брата ее покойного мужа, и оруженосцев, нервно поглядывая то на море – не видно ли просвета? – то на поле.
– Эти проклятые полукровки, – жаловался он без малейшего проблеска самокритики, – на все способны. Даже напасть сейчас. Ведь вынудят же, мерзавцы, принять крайние меры!
– Мы что, – напрягся Майкл, – в самом деле будем стрелять по бабам и детям? – Он изначально согласился на эту авантюру только потому, что поверил: это блеф, и Хлоринги не посмеют пойти по трупам.
– Это война, сударь. – Огрызнулся Вальтер. – Лес рубят – щепки летят. Одна-другая жертва все равно понадобится, чтобы доказать, что мы не шутим. Видит Бог, я хотел без этого обойтись, но если полукровки не оставят нам выбора…
– Я не стану этого делать. – Отчеканил Майкл. – И мои люди – тоже! Довольно с меня позора!
– Не смей, – гневно напустился на него Вальтер, – перечить мне, мальчишка! Где твоя честь, и где сотни жизней тех, кто нам их доверил?!
– Моя честь пока при мне, – побледнел Майкл, – хоть ее основательно смешали с дерьмом те самые полукровки, которые сейчас спасают мирян, которых поставили под удар мы. Это еще нужно посмотреть, кто здесь Божий воин, а кто мразь! Я согласился на уловку, а не на преступление!
– А чем ты занимался все это время?! – Хрипло выдохнул ему в лицо старым перегаром Вальтер, глаза от злости остекленели. – Что ты делал в городе, откуда на тебе все, что ты нацепил?! Ты голый и босый пришел к Святому Корнелию, ты с нами Брэдрик брал! Вот это тряпье, – он дернул рукав его лентнера так сильно, что Майкл пошатнулся, – ты с трупа горожанина снял, нет?!
– Я воевал с еретиками! – Вырвал рукав из цепких пальцев Майкл. – Я боролся со злом! – Он почти кричал, чтобы перекричать грохот грозы и шум ливня. – И с трупов я не снимал… одежду! – Он вовремя вспомнил, что оружие и драгоценности он-таки брал. – А это – он указал в поле, – не еретики!!! Это дети!!!
– Нет, вы посмотрите, какой у нас Ланцелот Озерный выискался! – Зашипел Вальтер. Сейчас был ну, совсем не подходящий момент для внутренней распри. – Закрой рот, пацан! И делай, что приказывают!
– Я не стану, – запальчиво дернулся Майкл, – убивать мирян! И не дам никому другому… – Договорить он не успел. Вальтер, молниеносно выхватив кинжал, полоснул им по горлу Майкла Пресли. Кровь веером брызнула на его котт и лицо, попав и на спутников. Вальтер оглянулся, страшно оскалившись:
– Есть еще предатели?! Кто еще вдруг решил вспомнить о своей чести?!
Все молчали. Если кто и сочувствовал в душе Пресли, вслух и даже взглядом выразить этого никто не посмел.
– Поймите, придурки, – Вальтер старательно вытер клинок, – это наш единственный шанс спасти свои жизни и жизни наших людей! Они доверили нам свои судьбы, пошли за нами, верили нам и выполняли наши приказы! Я мог уплыть к чертям со скотиной Зоном, но у меня своя честь, и она не позволит мне бросить своих людей, не сделав для них все, что можно! И пусть меня в грязи изваляют, я готов на эту жертву! Все, что свершится, я беру на себя, понятно?!
– Красиво сказал. – В паузе между ударами грома произнес, выступая из сумрака дверного проема, высоченный полукровка с седыми прядями в коротких черных волосах. – Аж понравилось. Нет, кроме шуток. Уговорил, чертяка, простых кнехтов убивать не будем. Отправятся в рудники, если быковать не станут. Тихо! – Предупредил, вскинув руку с кинжалом, – вы все под прицелом эльфийских лучников, дернетесь – ежиками станете. Ты проиграл, Вальтер, смирись. Здесь, со мной, граф Фьёсангервенский, законный граф, не Гирст. Оружие бросьте. – Он помедлил. – Бросьте, сказал. – И так это произнес, что оруженосцы, а за ними и Крэль, кто сразу, кто с заминкой, но бросили ему под ноги свои мечи и кинжалы. За спиной Гэбриэла, поторапливая их, появились Гарри, Марк, Кирнан и эльфийские лучники. Один Вальтер не шелохнулся, весь натянутый, как струна, прожигающий Гэбриэла глазами.
– Я не сдамся, – произнес отчетливо, – проклятому полукровке. Ты – не человек, не рыцарь, ты – порождение скверного чрева, демон, низшая тварь, но никак не рыцарь, которому не позорно было бы отдать свой меч! Ненавижу тебя и таких, как ты! Я выжигал вашу нечисть, сколько мог, и горжусь этим! На моих руках кровь ваша, и я горжусь этой кровью, и руки мои, – он вскинул сжатый кулак, – святы!!!
– Надеешься, что убью тебя сейчас? – Чуть нагнул голову, глядя на него исподлобья, Гэбриэл. – Не надейся. Пойдешь на плаху, выродок бесноватый, где тебе откромсают ручки твои священные. Но не за полукровок, урод, а за Брэдрик и его жителей, которые полукровками не были, а были простыми людьми, нордландцами, крещеными, как и ты. За деревни разоренные и крестьянок убитых, за детишек, которые погибают от голода в сожженных избах. И можешь орать с плахи, что хочешь про скверное чрево, спросят с тебя не за это.
– Не-ет. – Покачал головой Вальтер, отступая. Гроза стихала, и говорил он уже нормальным голосом, не пытаясь перекричать ее. – Не-ет, не выйдет. Не потащите вы меня на плаху, скоты… – И, не успел Гэбриэл дёрнуться в его сторону, как Вальтер, прыгнув на парапет, бросился вниз.
Через полчаса герцог Элодисский и его люди входили в Фьёсангервен через открытые бойцами Гэбриэла ворота, и с ними входили заложницы с детьми, заплаканные, перепуганные и промокшие, но целые и невредимые. Гроза ушла, погромыхивая где-то над Анвилом, оставив запах сырой земли и озона, на мокрые стены и мостовую щедро палило солнце. По водостокам еще с плеском бежала вода, сливаясь с цокотом копыт. Горожане еще были слишком потрясены последними событиями, чтобы приветствовать освободивших их воинов и своего молодого графа слишком радостно, но все же встречали Гарри Еннера тепло и с искренними облегчением и сочувствием. Гарри и сам не мог поверить, что еще совсем недавно он был совершенно другим человеком, сыном, братом, другом, беспечным, почти мальчишкой, за которого всегда решали и которого всегда прикрывали мудрые и любящие родители. Он даже не знал, что будет делать с графством, одним из самых больших на Острове, да еще так пострадавшим от бунта? Сумеет ли, будет ли соответствовать поднятой отцом и мамой планке, не опозорит ли их?..
– Не ссы. – Тихо сказал ему Гэбриэл, когда Гарри выдал этот страх вслух. – Я тоже не знал, да и сейчас не знаю. Нифига, поможем, друзья помогут. Поедешь со мной на мою свадьбу, отец тебя всему научит. Улыбайся, на тебя подданные смотрят. И рукой помаши, не отвалится.