Я, скрепя сердце, согласилась, хотя мне не очень нравилась идея в моих двух проходных комнатах иметь целый колхоз, включая грудного ребенка, который появится через несколько месяцев и будет активно радовать всех своими криками круглые сутки. Но на меня с такой надеждой смотрели все собравшиеся, что я просто не могла отказать.
В расстроенных чувствах позвонила маме в Ташкент, испортила и ей настроение. И самое главное, мне было обидно, что в квартире, доставшейся мне с таким трудом, не будет мне теперь ни покоя, ни отдыха. Мама стала меня уговаривать изменить свое решение, не соглашаться жить всем вместе в моей квартире.
– Все равно вы в конце концов разругаетесь, жизнь твоя превратится просто в ад, – убеждала меня мама, – лучше будь сразу плохой, так ты сохранишь свой покой, по крайней мере. Неужели ты не заслужила право просто спокойно выспаться или поработать, не говоря уже о личной жизни, тебе ведь только чуть за сорок.
В итоге я так и поступила. Сказала Владику, что у меня они жить не будут. Он со всей силы хлопнул дверью, забрал вещи и ушел жить на хутор к отцу. До самой свадьбы я его не видела. Вернее, видела, когда мы брали в администрации для него разрешение на вступление в брак, но он демонстративно меня не замечал и льнул к отцу.
Я осталась совсем одна. Дети со мной почти не общались, и я часто думала о том, где находится разумная грань между жертвенностью и эгоизмом. Как правильно жить: жертвовать своими удобствами ради детей, или все-таки ставить свои интересы на первое место? Скорее всего, истина где-то посередине. Но если жертвуешь своими интересами ради детей, то дети воспринимают это как должное и считают, что у тебя нет других желаний, кроме как угождать и служить им. Раз сама себя не любишь, то кто тебя любить-то будет?
Для бывшего мужа настал звездный час. Он организовывал свадьбу для Владика, покупал ему костюм и кольца молодым, (под эту марку даже помирился с женой и она щедро его финансировала), а у меня катастрофически не было денег. В страховой компании, куда я устроилась после Канады, лишь бы куда-то срочно устроиться, дела шли не блестяще, да и сам этот бизнес был не по мне. Лезть в окно, когда тебя гонят в двери, совсем не в моем характере, а это основная профессиональная черта страховщиков. Я потихоньку подыскивала себе другую работу, а тут нагрянула эта свадьба. Пришлось занять денег на подарок молодым и на свой вклад в общее застолье, но это было до безобразия мало по сравнению с щедрым папой, швырявшим деньги направо и налево, и с Ириными родителями, которые залезли по уши в долги, но считали делом чести пригласить на свадьбу всех родственников по десятого колена и две соседние улицы.
Мои новые родственники были коренными потомственными кубанцами, которые свято соблюдали все обычаи, связанные со сватовством и свадьбой (я даже не подозревала о существовании этих обычаев), но в чужой монастырь со своим уставом не ходят. К счастью, родители Ирины – Саша и Наташа, оказались простыми рабочими людьми, чуждыми всякого чванства. Они с пониманием отнеслись к моим финансовым проблемам, и к сложностям в отношениях с бывшим мужем и его новой женой, пообещав свою поддержку в случае какого-либо хамства.
Влад общался со мной только в случае необходимости и сквозь зубы. Окольными путями я узнала, что жить молодые собираются вместе с родителями Ирины. Кстати, Ирине бабушка оставила по наследству небольшой домик, но родители не захотели поселить молодых туда, мотивируя это их полной материальной несостоятельностью, и сдавали этот домик в аренду квартирантам.
День свадьбы приближался, мне было очень тоскливо и одиноко. Несмотря на наличие группы поддержки в лице подруг и мамы (которая, правда, была еще в Ташкенте), я понимала, что эту полосу невезения я должна преодолеть сама, ответить правильно на вопросы, заданные жизнью, построить отношения с детьми, с невесткой, с ее родителями и родственниками. Иначе мне не вырваться из замкнутого круга. Я решила пойти на любые компромиссы ради этого, кроме одного: свою квартиру я не буду делить ни с кем. Ведь я имею ее только благодаря собственным усилиям: ни муж, ни дети, никакие родственники не имеют к ее приобретению никакого отношения. И на этом буду стоять твердо. Помогать молодым материально – пожалуйста, помогать им с учебой – с удовольствием, но не буду приносить свою жизнь в жертву никому, она у меня единственная и очень ценная для меня.
День свадьбы, между тем, неотвратимо приближался. Играть свадьбу было решено у родителей Ирины, у них частный дом и большой двор. Я накануне приходила к ним, помогала готовить салаты, закуски, при этом не очень уютно чувствовала себя среди незнакомых людей. Никаких нарядов специально для свадьбы у меня не было, и покупать их было не на что. Я одела недавно купленный строгий брючный костюм: черный пиджак и брюки. Подруги посоветовали мне обязательно сходить в парикмахерскую. Я долго отнекивалась, не зная, какую мне прическу сделать и как волосы уложить, тогда муж одной знакомой сказал: «Приходишь в парикмахерскую и говоришь– сделайте мне такую прическу, чтобы на празднике, на который я иду, бывший муж выпал в осадок». Так я и сделала, и прическа получилась на славу.
Между тем меня ожидал еще один удар: свадебный кортеж отправлялся от дома папиной новой жены, и естественно мне там места не было. Мы договорились с Егором поехать вместе на машине одного из его друзей (с его стороны было благородно не оставить меня совсем одну). Я стояла, ждала Егора на улице, он опаздывал, зато мимо меня, гудя во все сигналы проехал украшенный лентами, шарами и цветами свадебный кортеж, в котором были дети папиной жены, ее родственники сотрудники с работы. Думаю, что этом Василий испытал немало приятных минут. Дождалась Егора, мы подъехали к воротам невесты, а том уже вовсю шла процедура выкупа. Жениха с дружком и мальчишек из его свиты заставляли пить самогон из горла, танцевать, говорить комплименты, с боем брать каждую дверь, и вот наконец, жених преодолел все препятствия и мы поехали в ЗАГС. Я опять в машине с Егором и его другом. Несмотря на начало апреля, день был по-весеннему теплый и ясный. После ЗАГСА молодых встречали родители невесты с иконой, благословляли их на долгую счастливую жизнь, потом встречали их с караваем, чтобы каждый откусил как можно больше и это покажет, кто же будет главой семьи. Откусил больше, конечно, Владик.
Потом все расселись за столы, ведущая начала свою программу, поздравления перемежались с танцами, конкурсами, тостами. Из всех собравшихся я была знакома только с друзьями детей, но они сидели отдельно, на другом краю стола, в молодежной компании. Мне было не особенно весело, я себя чувствовала очень скованно и мечтала, чтобы скорее закончилась официальная часть и можно было уехать домой. При этом я участвовала во всех конкурсах, в которых мне по статусу полагалось участвовать. Вот уже подарены все подарки, я подарила детям деньги, а Василий подарил большой ключ на ниточке – сказав при этом, что он дарит им бизнес – видеопрокат.
Вобщем, веселье шло своим чередом, вдруг Вася вскочил со своего места, подбежал к музыкальной аппаратуре, выдернул шнур из розетки, песня оборвалась на полуслове, ряды танцующих смешались. Все стали оглядываться, не понимая, что происходит. А Василий кинулся к ведущей чуть ли не с кулаками, начал орать и материться, двое мужиков кинулись наперерез и еле-еле его оттащили. Оказывается, он хотел сказать тост или рассказать анекдот, но музыка сильно орала, и он якобы попросил ведущую убавить громкость, а она не отреагировала. Ведущая начала было оправдываться, что не она работает с аппаратурой, а парень отошел в туалет, но ее слова только подлили масла в огонь.
– Да хоть вы тут все усритесь, мне плевать! Тебе деньги заплатили, вот и делай, что тебе говорят!, – орал Вася, удерживаемый руками крепких мужиков – Сашиных кумовьев. Жаль, они не догадались еще рот ему заткнуть!
Я посмотрела на Владика, ему был неприятен инцидент и стыдно за отца. Через минуту музыка заиграла опять, праздник продолжался. Только ведущая отошла за сарай и вытирала глаза платочком. Только Саша, Ирин отец попросил кумовьев не выпускать Васю из поля зрения.
Ко мне подошли родственники Иры: бабушка, тетка и крестная. Я почувствовала, что мой рейтинг просто взлетел до небес, когда услышала их слова:
– Как ты смогла прожить с этим идиотом 15 лет? Тебя надо причислить к лику святых!
Я поняла, что Вася изо всех поливал меня грязью перед новыми родственниками, но в конце концов ведь люди судят не по словам, а по поступкам… К счастью, вскоре молодые станцевали прощальный вальс и удалились, протокольная часть закончилась, и я с облегчением отправилась домой. На следующий день ожидалось продолжение банкета.
На Кубани свадьбу празднуют три дня. Причем во второй и третий дни празднование начинается с самого утра. Утром следующего дня я подошла к воротам Ириного дома. Вход в калитку загораживали три ее двоюродных брата со стеклянной баночкой – вход платный. У меня, как назло, в кошельке последняя десятка на обратную дорогу. Но в этом случае ценится не столько большой номинал купюры, как шутка, прикол. В дальнем отделении кошелька у меня завалялись канадские монетки по 5, 10 и по 1 центу. Говорю: «Пропускайте меня скорей, плачу валютой». Пропустили, налив традиционную рюмку самогонки, без нее на свадьбе и шагу не ступить. За длинными столами уже сидят похмеляются. Сын сдержанно поздоровался со мной, зато сразу в нескольких местах Ирины родственники стали звать меня сесть рядом с ними. Я села рядом с теткой, накануне выражавшей мне свое восхищение. Только взяла в руки вилку, воротам подъехала машина. Все зашептались: «Он, он приехал». Смотрю Вася заходит, один, без жены. Они накануне поругались, и она уехала домой, а он еще до пол ночи гостил под присмотром Сашиных кумовьев. Это мне с ходу поведали мои соседки по столу. Сашин брат принес баян, и мы запели русские народные и советские нашей молодости песни. У меня нет ни слуха, ни голоса, но до чего петь люблю! Особенно, если меня не очень слышно в общем хоре. Василий посидел немного, никто разговоров с ним не затевал, песнями он не прельстился, поэтому через некоторое время повернулся, сел в машину и уехал. «Скатертью дорога», – выдохнули все как один ему вслед.
«А теперь будем купать родителей», – сказал вдруг кто-то из родственников. Все засмеялись и начали вставать из-за стола. Как купать? Где? – обратилась я с вопросами к Наташе, Ириной маме. Она повела меня в дом переодеваться: взамен моего парадного костюма выдала мне клетчатую Сашину рубашку и спортивные штаны. И стала я похожа на настоящее огородное пугало. Но хорошо что так, здесь некоторые особо умные прямо в новой одежде в грязи купают. Потом нас с Наташей посадили на тачку, (она тоже была одета в какое-то старье и не очень от меня отличалась) и повезли на улицу. Тачка служила для огородных работ и была не особенно чистой внутри, зато снаружи ее ручку украшали разноцветные ленты. Саша шел своим ходом. Асфальт на улице отсутствовал, зато прямо посередине красовалась огромная лужа, края ее покрывала черная липкая жижа. Вот в эту самую лужу нас с ходу и вывалили. Пока я отплевывалась от попавшей в лицо грязи, Саша и Наташа с двух сторон стали брызгать в меня водой из лужи. Я сначала растерялась, но потом поняла, что это наверно такой обычай. На улице собралась толпа соседей, родственников и просто зевак, по ходу действия они издавали одобрительные возгласы. Я пыталась тоже облить из лужи своих оппонентов, но на их стороне было больше сноровки и численный перевес. К тому же, несмотря на достаточно теплую погоду, находиться на улице в мокрой одежде было все-таки холодно. Мои зубы начали выбивать предательскую дробь, в туфлях чавкала вода напополам с жижей. А туфли-то мне не переодели, как же я домой пойду, – пронеслась мысль где-то на задворках сознания.
Через некоторое время нас с Наташей снова запихали в ту же тачку, и мы двинулись в обратный путь. У меня был ужасный вид – позже, глядя на фотографии, я себя не узнала. Но зрители на улице были, похоже, довольны, толпа увеличилась раза в два, и даже кое-где останавливались проезжающие мимо машины. Ну и странные же здесь традиции, и главное никто заранее не предупредил меня ни о чем, я хоть бы обувь запасную приготовила.
Принятие горячей ванны я приняла как небесную благодать – наконец-то удалось согреться и смыть липкую грязь со всех частей тела, а большей частью с лица. Но это еще был не конец испытаний. Оказывается, мы с Наташей, после купания одетые в махровые халаты, должны танцевать на табуретке и при этом переодеваться в новую одежду, которую нам купили на собранные у ворот деньги. Этакий стриптиз колхозного розлива, танцевальный дуэт «Красные доярки». Конечно, мой вопрос, а нельзя ли в новые наряды переодеться где-нибудь подальше от глаз гостей, прозвучал глупо. Пришлось пойти на хитрость: часть вещей одеть сразу под халат, чем зрители были несколько разочарованы.
Наконец, после исполнения всех ритуалов и прощальных тостов «на посошок», «на коня», мне удалось отправиться домой. Мероприятие закончилось, новые родственники сказали что я выдержала все испытания с честью и достойна влиться в их семью.
Глава 5 – Ненаглядная моя мамуля.
Несмотря на раннее утро, день обещает быть жарким. В Краснодарском аэропорту встречающие чинно стоят в сторонке, прилетевшие выходят к ним, пошатываясь под тяжестью баулов, чемоданов, сумок. Прибыло сразу четыре рейса, и мы со сватом Сашей пытаемся узнать у выходящих людей, какой рейс сейчас выходит. «Ереван», – отвечает мне невысокая старушка, в пестрой косынке. А нам нужен Ташкент. Сегодня прилетает мама, прилетает насовсем, переезжает жить в наш город!
Чтобы скоротать время ожидания, завожу разговор с Сашей:
– Саш, а ты на самолете летал?
– Летал, и даже на ходу выпрыгивал!
Я и забыла, что Иринкин папа служил в десантных войсках.
Наконец из закутка таможни показались парни в тюбетейках. Это уж наверняка ташкентские! Напряженно вглядываюсь в лица выходящих людей. Пытаюсь заглянуть в коридор, куда встречающим заходить не положено, получаю грубый окрик. Саша оттаскивает меня за руку. Наконец, пошатываясь под тяжестью двух тяжелых сумок, выходит мама. Я бросаюсь ей на шею: «Мамочка, мамулечка, дорогая моя!». Грузим вещи, все садимся в Сашину машину, я не свожу с мамы счастливых глаз, и она с меня тоже. С любовью гляжу на тонкие морщинки и почти совсем седые волосы. Одиннадцать лет прожила я вдали от мамы. И вот приехала моя опора, моя жилетка, моя группа поддержки!
И крепнет во мне уверенность: раз мама рядом, значит все обязательно будет хорошо! Мы затаскиваем в квартиру все сумки и баулы, и садимся на кухне обедать за наш знаменитый зеленый стол. Этот стол имеет историю, тоже связанную с мамой. Мы ее тут же стали вспоминать.
Когда мы с сыном только обживали свою квартиру, и мебели у нас было мало, мы обедали на кухне за столом, оставшимся еще от прежних хозяев. Это был стол, шкаф и тумбочка в одном флаконе. Сидеть за ним было неудобно, ноги поставить некуда, и в случае если нас собиралось больше трех, действие переносилось в комнату, за стол, который презентовала нам соседка снизу. И вот мама приехала к нам в гости, а я только начала заниматься страхованием автомобилей, и мы вместе поехали в Краснодар сдавать страховые деньги в головную фирму. Прошлись по улице Красной, посмотрели на витрины модных бутиков, где один аксессуар стоит как моя среднемесячная зарплата, посидели на лавочке в парке, глядя на мамаш с колясками и стайки школьников, бегающих друг за другом по дорожкам. В офисе нашей страховой компании угостились чаем с конфетами. Сдали большую сумму страховых денег, шеф был доволен. И когда я пожаловалась, что при страховании на стоянке мне неудобно писать, положив папку на колени, шеф кивнул на зеленый пластмассовый стол, как стоят в летних кафе, даже с дыркой для зонта посередине.
– Только как вы его повезете, – сказал директор компании, – вы же без машины?
– Повезем!!!, – хором ответили мы с мамой.
Нет таких дел, которые не по силам российским женщинам! Этот тезис мы с мамой подтверждали в своей жизни много раз. Отделив ножки от столешницы, отправились в путь. Благополучно справившись с проездом в троллейбусе, штурмуем вагон подошедшей электрички. Пятница, студенты едут домой, и в электричке, как говорится, яблоку негде упасть. Маме моей 70 лет, и простоять на ногах в течение полутора часов ей очень тяжело. И вот я иду по вагону, пытаясь взывать к совести сидящих пассажиров. У окна сидит молодая женщина: настоящая казачка, кровь с молоком, румянец во всю щеку. Рядом с ней на сиденье мальчик лет пяти. Обращаюсь к ней:
– Женщина, возьмите ребенка на руки, бабушка сядет.
Она бросает на меня презрительный взгляд и начинает орать на весь вагон:
– Я на него билет покупала, платила деньги, еще чего не хватало!
– Но мы же тоже не бесплатно едем.
– Это ваши проблемы.
Мама тянет меня за руку, мол, пойдем отсюда. Мы отходим, но еще долгое время по вагону разносятся крики «казачки». Я стою и размышляю о том, что рядом с ней сидит ребенок, который принимает слова и поступки своей мамы как руководство к действию. То, что он никогда не уступит место никому, у меня не вызывает сомнений, но сама эта женщина тоже когда-то состарится. Сможет ли она при таком воспитании рассчитывать на заботу в старости? Очень сомневаюсь!
Иду дальше по вагону, сидит компания ребят-студентов, лет 17-18, а между ними на сиденье стоит сумка.
– Ребята, уберите сумку, бабушка сядет.
– Нет, это мы место держим для нашего товарища, он сядет на следующей остановке.
Это уже вариант подросших «детей казачки». Начинаю их стыдить, сумку с сиденья убирают, но не подвигаются. Один активно огрызается, другие молча его поддерживают. Мама опять тянет меня за руку, но меня уже «понесло».
– Да что ж вы за скоты такие? Что у вас матерей нет, бабушек нет?
В ответ на это нехотя подвигаются с кислыми минами. Мама шепчет мне: «Какое хамство! В Ташкенте уважение к старшим впитывают с молоком матери. Даже в разгар межнациональной розни место в транспорте старшим уступали всегда, независимо от национальной принадлежности».
Да, мама в этом права. Сейчас в Ташкенте пенсионеры оказались далеко за чертой бедности, и те, кому не помогают дети, вынуждены просто побираться. Но нигде не увидишь ни одной узбечки-нищенки. Махаля следит за этим и помогает своим одиноким старикам. Только русские чистенькие благообразные бабушки стоят на каждом углу с протянутой рукой. Детей у них или нету, или они уехали куда-то в поисках лучшей доли, и забыли про своих матерей, прозябающих в нищете.
Вообще мне очень нравятся некоторые особенности узбекского менталитета. Во-первых, их гостеприимство: никогда никого не будут держать у калитки или возле двери, как в России, а обязательно пригласят к столу, даже если ты едва знаком с хозяевами или пришел по делу. Во-вторых, их отношение к богатым: безо всякой зависти. Наоборот, богатых уважают и считают: богатый – значит умный, а здесь считают богатый – значит вор, и тихо ненавидят. В-третьих, их отношение к старшим: ситуация, когда ребенок старше трех лет в транспорте сидит, а кто-то из взрослых стоит, там невозможна в принципе. Правда, есть у них и то, что мне не нравится: например, женщин не считают за полноправного человека: самый плохой мужчина ценится выше, чем самая хорошая женщина. Но, в общем и целом, мы, жители Узбекистана, с раннего детства мирно уживались рядом с узбеками и перенимали особенности их жизни, а они – нашей.
Мои размышления прервал приход контролера. Мы с мамой достали билеты, а среди студентов началось какое-то движение в массах, и тот самый парень, который больше всех огрызался, побежал прятаться в тамбур. Я села на освободившееся место. Мама была просто потрясена: « Он сам ехал без билета, а еще качал права и не хотел уступать нам место! Вот это наглость!».
Да, мама, здесь много таких. Ты не такое еще увидишь…
Когда мы добрались до дому, все руки у меня были в багровых полосах от впившихся краев стола и душа истерзана транспортными скандалами.
Так зеленый пластмассовый стол занял почетное место у нас на кухне, дырку для зонта закрывали салфеткой. И за этим самым столом восседала наша тесная компания.
В честь приезда мамы был быстро накрыт праздничный обед. Саша с удивлением смотрел на узбекские лепешки с хрустящей серединкой и зернышками тмина. Настоящий узбекский плов лежал на лягане и к нему салат ачачук – тонко порезанные помидоры и еще тоньше колечки лука. Все это свату в диковинку, но вкусно….
Глава 6 – Не надо печалиться…
Только мы убрали со стола и Саша уехал на работу, как раздался такой стук в дверь, что она чуть с петель не слетела. Это Влад захотел поскорее увидеть бабушку после долгой разлуки.
– Бабуленька, бабуля моя дорогая! – кричит Владик, обнимая и целуя, при этом наклоняясь, потому что он в два раза выше бабушки. Он прибежал к нам после занятий в училище.
– Мама, правда наша бабушка самая лучшая? Ни у кого такой нет! Чтоб имела 20 лет водительского стажа, умела пользоваться компьютером и Интернетом, понимала молодежь и могла с ними даже покурить!, – и тут же прикрыл рот рукой, понимая, что сболтнул лишнего. Так он и сел за стол, продолжая держать бабушку за руку.
– Какой ты хочешь свадебный подарок?, – спросила бабушка у Владика, жадно накинувшегося на еду. Тот сразу перестал есть и мечтательно закатил глаза:
– Бабуль, если можно деньги. Мы все свадебные деньги вложили в видеопрокат, купили новые кассеты и DVD с фильмами. И еще хотим взять в аренду оборудование для продажи кваса, лето ведь начинается. И сами будем работать с Иринкой вдвоем, чтобы не платить продавцам. Я уже и предпринимательское свидетельство оформил!
– А отец переоформил на тебя прокат?, – спросила я, и сын скривился в ответ. Понятно, значит не переоформил.
Новая жена купила Василию этот видеопрокат в самом начале их семейной жизни, и никто им особо не занимался. Василию прокат был нужен как источник фильмов для просмотра, а работали там в основном наемные продавцы. А у Владика с Иринкой это пока единственный источник дохода, и они стараются вовсю: покрасили окна, обновили стеллажи, поставили холодильник в подсобку и покрасили стены, чтобы санэпидстанция разрешила продавать там квас. Отношения со мной потихоньку смягчаются. Ведь без моего участия ничего не решается. Я хожу в училище договариваться с преподавателями, чтобы сына допустили к экзаменам, он ведь там вообще не появляется – работает в прокате. Ношу подарки, вместо пропущенных занятий делаю рефераты, чтобы было за что ему оценки выставлять, в обед ношу ему еду в прокат. Иринке уже тяжело ходить из-за живота. Родители ругают ее, заставляют сидеть дома, боятся, что она родит прямо на бочке с квасом. Заработанные деньги ребята откладывают для покупки необходимых вещей для малыша.
Жизнь с Ириными родителями не так безоблачна, как представлялось вначале. Ира не всегда может помогать в прокате, она должна готовить обед на всю большую семью и убирать в доме. А в прокате стоит еще бочка с квасом, и нужно по-хорошему два человека, чтобы успеть и квас налить, и кассеты выдать. Владик бегает от кваса к кассетам, злится, и высказывает Ире, Ира злится и высказывает маме. А мама, кроме того, пытается загнать всех в огород: то полоть, то поливать. Сыну это не нравится. Он не огородник, так же, как и я. Мы с ним городские жители и помидоры предпочитаем брать на рынке, а не на грядке. Словом, обстановка в доме тещи напрягает Владика все больше.
У меня тоже назревает кризис с работой. Страхование – это не мое, к тому же и расходы заметно увеличились. Мама пенсию пока не получает, она только сдала все документы на гражданство, а процесс его получения может занять и год, и полтора. К тому же приходится помогать Владику. Егор учится в Краснодаре в милицейской учебке, но в выходные приезжает и тоже просит денег.
Пришлось всерьез задуматься о смене работы.
Безвозвратно прошло то время, когда наши мамы работали по 30-40 лет на одном предприятии, были уверены в завтрашнем дне и получали похвальные грамоты за победу в социалистическом соревновании. Сегодня рынок труда изменился. Я задалась целью найти работу своей мечты. Для этого беру в руки местную газету с объявлениями. Больше половины объявлений содержат вакансии только для мужчин: бетонщики, разнорабочие, столяры, сварщики. Выбираем из оставшихся «женских вакансий». Так: швея – это мимо, медсестры – тоже не то. Реализатор для торговли арбузами – романтично, но хотелось бы чего-нибудь посерьезнее, желательно со знанием английского…. А вот серия объявлений, которые начинаются со слов: « Вы энергичны? Хотите заработать?» или «Вы амбициозны и хотите много зарабатывать?» . Позвонив по каждому из этих объявлений, узнаю, что это сетевой маркетинг: в одном случае продают пищевые добавки, в двух других – косметику, еще в одном набирают рекламных агентов. Вообще, любая работа, которая требует ходить по разным местам и что-нибудь предлагать, и уговаривать, это не для меня.
Прочитав всю газету от корки до корки, я не нашла для себя ничего подходящего. Обзвон знакомых тоже не обнадежил: многие сами сидят без работы, а те, кто работает на солидных предприятиях (таких у меня оказалось всего двое) сами дрожат за свои места и боятся сокращения. Где ж им просить еще за кого-то!
Пройдя с резюме по всем мало-мальски солидным предприятиям, ничего, кроме туманных обещаний, не получила. Сходила к девчатам в центр занятости, сказала, что ищу работу, оставила номер мобильного.
Жизнь опять повернулась ко мне не самой светлой стороной. Но отчаиваться не надо никогда, даже в самых отчаянных ситуациях. Тем более, что хоть какая-то работа у меня была, за плохие показатели в страховании меня постоянно ругали, но ведь не увольняли! Я утешала себя тем, что в моей жизни бывали и гораздо худшие времена. И рядом была мама, готовая всегда и выслушать, и посочувствовать, и предложить план действий.
В один из жарких августовских дней, когда кажется весь воздух пропитан жарой и даже мухам лень летать, ко мне в офис ворвался Владик. Он отвез Иринку в роддом, у нее начались схватки. Я сказала ему, что ждать придется еще несколько часов как минимум, но он не мог сидеть спокойно: метался из угла в угол, хватал то дырокол, то ручку, то чашку, опять бросал, то начинал бегать кругами по комнате.
– Сынок, возьми себя в руки. Иди в прокат и займись делом, отвлекись. А роддом мы будем периодически звонить.
Он послушался меня и ушел. Вечером мы с мамой несколько раз звонили в роддом, но малыш еще не родился. Кто это будет – мальчик или девочка, мы не знали. Ирине мама запретила делать УЗИ говоря, что если бы Бог хотел, чтобы мы знали пол ребенка, на животе была бы прозрачная шторка. Наконец позвонил Владик и заорал что есть силы в телефонную трубку:
– Сын, у меня сын!
Так на свете появился новый человек, мальчик по имени Роман, мой внук.
Глава 7 – Судьбы крутые виражи
На улице палящий зной, выгорела вся трава, дышать нечем. Удивляемся, как мы жили в Ташкенте и переносили легче даже более высокую температуру воздуха. Здесь более высокая влажность и тяжело дышать. Мы с мамой идем к сватам, несем подарки. Хотим посмотреть на малыша Ромашку.
Сморщенное красненькое личико выглядывает из кулька пеленок, кроватка накрыта марлевым пологом от мух. Я уже забыла, что дети рождаются такими маленькими. Бесспорно, мой внук самый красивый, несмотря на еще не отошедшую отечность на личике. На кого похож, пока не понятно: длинные черные волосы и голубые глаза, как у всех младенцев. Маленький носик смешно вздернут. Вопреки книгам и рассказам знакомых, я не чувствую никакого особого трепета. Говорят, что внуков любят больше чем детей. Пусть простят меня сдвинутые на внуках бабушки, я не испытала никакого экстаза. А вот Иринка с гордостью качала малыша на руках и вся светилась радостью. Мы подарили принесенные костюмчики и конвертики и откланялись. С маленьким ребенком и так достаточно хлопот, тут не до застолий с гостями.
Только мы вышли от Ирины, у меня зазвонил мобильный. Владик сказал упавшим голосом:
– Мама, знаешь новость? Отец продает прокат, ему деньги нужны.
– Как продает?
– Как подарил, так и продает.
– Но кассеты и диски ты же на свои деньги покупал? Может, поищем другое помещение в аренду?
Да, новость сногсшибательная. Узнали Ирины родители, возмутились:
– А давай мы тоже свои подарки назад заберем. Нам они тоже пригодятся.
Никто не мог понять: как это так, в присутствии 50 человек родственников и знакомых торжественно подарить, а потом забрать как ни в чем ни бывало.
Они удивлялись, потому что не знали Василия. Он в очередной раз поссорился с женой и ему надо на что-то жить.
Я кинулась искать по объявлениям другое помещение, нашла, отдала задаток, Владик с тестем уже собрались мастерить там полки для кассет. Потом сын позвонил мне и говорит:
– Мама, не обижайся. Я не потяну арендную плату. Давай откажемся от помещения.
Пришлось звонить отказываться, деньги, заплаченные за задаток, так и пропали.
Владик начал распродавать кассеты и диски, надо было освобождать помещение. Он был очень расстроен, источник дохода иссяк и непонятно было, где взять другой. Сыну предстоял еще год очной учебы, к тому же он несовершеннолетний – все это делало проблему его трудоустройства практически неразрешимой. На что жить самому, содержать жену и сына – ответа на эти вопросы никто из нас не знал.
Участились стычки с родителями Иры, начинались они по разным мелким поводам (не убрали посуду, не купили хлеба, грубо ответили), но причину имели одну – необходимость содержать такую ораву. Сын жаловался мне каждый день на нервозную обстановку дома. Я, конечно, пыталась помогать, приносила деньги, памперсы, фрукты, одежду для малыша, купила ему коляску, но это были капли в море. Необходимо было решать проблему в принципе.
Гром грянул в тот день, когда Владик продал последние кассеты и окончательно закрыл прокат. Мы расстались с ним под вечер в ставшем теперь чужим помещении: он складывал в сумку последние не проданные кассеты и диски, а я пошла домой.
В половине первого ночи меня разбудил телефонный звонок. Я подскочила к телефону, ничего не понимая, и просто обалдела, услышав голос Саши, Ириного отца:
– Приезжай, забери своего сыночка.
И в трубке запищали короткие гудки отбоя. Лихорадочно пытаясь попасть ногой в джинсы и одновременно натягивая майку, я заметалась по квартире в поисках ключей, кошелька и мобильника. Вызвала такси, кубарем скатилась с четвертого этажа. Не успела машина подъехать, на мобильный звонит Ира: