Жизнь за ангела

– Доброе утро!

«Какое оно к черту доброе» – подумал я про себя, и молча поднял на него глаза.

– Садитесь. – мне придвинули стул. – Мы всего лишь хотим побеседовать с вами. Вы же не глупый молодой человек. Сколько иностранных языков вы знаете? Вы хорошо учились, мы наслышаны о Вас. Вы хотели стать журналистом? Какие статьи вы хотели писать и о чем?

– О птичках. – ответил я безразличным, презрительным тоном.

– О птичках? Забавно! – усмехнулся следователь. – Вы юный натуралист?

Также добродушно улыбаясь, он неспеша подошел ко мне, повернулся спиной и неожиданно развернувшись, вдруг резко ударил меня по лицу со всего маху. Больше я ничего не помнил, очевидно упал со стула и ударился головой. Очнулся от того, что мне в лицо плескали водой. Меня подняли с пола и усадили на стул. Из носа текла кровь, и чтобы ее остановить мне дали какой-то платок.

– Вы что, думаете, мы будем шутить? Вчера вы напали на своего отца, доблестного офицера «СС». Вы коммунист? Отвечайте!

– Я студент, у меня скоро последние экзамены…

– Для вас этот день может стать последним. Вы отказываетесь выполнять свой долг перед Отечеством?! Вам должно быть стыдно. В то время как страна воюет, вы прохлаждаетесь дома. У нас обязательная воинская повинность для юношей достигших 20-ти лет. Вы не хотите служить великой Германии? Каждый порядочный гражданин счел бы это за честь! У нас есть сведения, что вы по повестке не являлись на призывной пункт и отказываетесь пройти медкомиссию.

– Я не отказывался! Меня не было дома, я был в Берлине и о повестке не знал!

– Вы врете!

– Нет! Это правда!

– Что ж, вы еще можете подумать над своим поведением. Уведите его! – он окликнул охранника и шепнул надзирателю – Поддайте ему, только осторожно, сильно не надо, он еще здоровым нужен, пока… Может еще одумается. Заодно, проведите ему экскурсию и покажите, что мы делаем с коммунистами и евреями.

Поместив в одиночную камеру, меня слегка отпинали, а на следующий день доставили в одну из тюрем в центре Берлина. Там мне наглядно показали, где и как содержат всех неугодных и несогласных с действующим режимом. Пожилого мужчину, лет пятидесяти, предположительно еврея, жестоко избили прямо у меня на глазах. Я с трудом мог это выдержать, и пытался отвернуться.

– Смотри! Смотри! Ты видишь, что с тобой будет? Видишь?! Смотри! Запомни!

Меня завели в соседнюю камеру, снова как следует отпинали ногами, закрыли и ушли. На следующий день я был доставлен к тому же следователю.

– Ну что? Вы хорошо подумали? У Вас было время. Сознавайтесь, вы коммунист?

– Нет.

– Пойдете в Вермахт?

– А если я не соглашусь?

– Вас расстреляют за неподчинение властям или отправят концлагерь, за трусость и большевистскую пропаганду, сочувствие коммунистам и евреям.

– Что за чушь?

– Вы видели, что мы делаем с евреями и коммунистами? Вас ждет та же участь! Возможно, вашу мать тоже… Вы думаете мы не знаем, что у Вас по бабушке и матери русские корни? Ваш дед поляк и вы имеете родственников в Советском Союзе. Ваша тетя живет в Одессе, ее муж офицер Красной Армии! Вы будете это отрицать?! Вы хотите, чтобы мы привели сюда вашу мать? Благодарите вашего отчима, что он оказался к вам добр и любит вас как родного сына, хотя мы обычно не церемонимся. Мы решили дать вам шанс, за что вы должны быть нам благодарны. Учтите, что в случае вашего отказа, вас расстреляют на глазах у вашей матери. Мы также знаем, что у вас есть дочь и то, где она находится.

– Хорошо, я согласен.

– Кто бы сомневался, не таких обламывали.

– Только разрешите мне сдать экзамены! Я вас очень прошу!

– Хорошо. Как только сдадите экзамены вы незамедлительно должны явиться на призывной пункт, по любому месту вашего проживания и пройти медкомиссию до 1 октября. Возможно, нам скоро будет нужно ваше знание русского. Вы хорошо знаете русский язык?

– Да.

– Вот и отлично! Думаю, мы нашли общий язык. Вы можете быть свободны, вас отпустят домой.

Глава 13

После того, как меня освободили, я еще какое-то время восстанавливался, после избиения на теле остались синяки и ссадины. Слава Богу, что очень сильно меня не покалечили, очевидно не хотели основательно подорвать мое здоровье, поскольку пойти на службу я тогда бы не смог. На один из экзаменов я едва не опоздал, но все же в итоге сдал.

После сдачи экзаменов мне надлежало явиться на призывной пункт, для прохождения медкомиссии. Конечно же я дал объяснение по прошлой неявке, причину сочли уважительной и назначили время на другой срок. Когда вернулся домой мама меня не узнала, я был бледный, уставший и резко осунувшийся.

– Мама, меня забирают в Вермахт. Ты скрывала повестки?

– Тебя не было дома.

– Я не хочу идти в армию, но если не пойду, меня убьют здесь в гестапо, сделают тоже самое, что с коммунистами и евреями. Надеюсь, войны с Союзом не будет и все обойдется, наш фюрер не совсем сумасшедший.

– Дай Бог сынок!

На призывном пункте собралось немало молодых ребят, таких же как я, заходили по очереди.

– Ваши документы?

– Проходите, раздевайтесь за ширмой… – Трусы тоже снимайте. – сказал врач.

Меня осмотрели с ног до головы, измерили рост, он составлял 172 см, вес – 63 кг.

– Наследственные заболевания есть? Травмы были?

– Нет.

– Чем в детстве болели? Корь, краснуха, ветрянка?

– Нет, ничем не болел. Простуда была.

– Гепатит?

– Нет…

Врач заполнил журнал и мою медицинскую карту.

– Здоров! Годен к службе. Одевайтесь, подходите к Майору…

– Вам присылали повестку, почему не пришли раньше? Уклонялись от призыва на военную службу?

– Я студент, я учился, сдавал экзамены.

– Где учились?

– В Берлинском Университете.

– По какой специальности?

– факультет журналистики и иностранных языков, международных отношений.

– Какими иностранными языками владеете?

– Польский, русский, французский.

– Семья есть? Жена, дети?

– Жены нет, есть ребенок – дочь.

– Хорошо. Где желаете служить? В каких войсках?

– Не знаю.

– Пока в учебную часть, в пехоту…

Первого октября, как и положено я явился на призывной пункт, вместе с вещами. Много брать нам не полагалось, только предметы ухода и личной гигиены, остальное нам все должны были выдать, вплоть до нижнего белья. В учебной части с общей боевой и строевой подготовкой я провел 6 месяцев, позже меня определили в разведшколу под Цоссеном, где готовили армейскую дивизионную и полковую разведку, унтер-офицеров, младший командный состав. В разведшколе я провел еще почти четыре месяца. Я даже представить себе не мог куда я попал! Жили мы в деревянных казармах, в спартанских условиях. Нас гоняли как скот! Сплошная муштра и жесткая дисциплина! Все время учеба и занятия по строевой и боевой, физической подготовке, рукопашному бою, ориентации на местности, маскировке и прочее… Изнурительные марш-броски по 10 км. Последний месяц, основы командования и обязанности младшего офицера. Ни минуты свободного времени! Личное время – всего один час, за час до отбоя. Подъем в шесть часов, перекличка, и так каждый день!

В разведшколе я узнал, что началась война с Советским Союзом. Нас построили на плацу в 7.30 утра и офицер зачитал объявление:

– Сегодня, ровно в четыре часа утра, наши войска вторглись на территорию СССР и подвергли его массированной атаке и бомбардировке. Это будет молниеносная война, которая закончится нашей победой. Дни Красной Армии сочтены! Мы очистим мир от этой большевистской заразы! Хай Гитлер!

– Зиг хайль! Зиг хайль! Зиг хайль! – доносилось в ответ, громогласно и четко, отдаваясь гулким эхом, так что закладывало в ушах, перебивая солдатские луженые глотки. Мне пришлось орать вместе со всеми.

Не сказать, что данное известие меня обрадовало. Хоть мне и внушали ненависть к большевикам, забивая мозги геббельсовской пропагандой, но воевать мне не очень хотелось. Я прекрасно понимал, что Советский Союз – это огромная страна, с огромными ресурсами, и не факт, что эту войну мы выиграем. Однако нас убеждали, что эта война непременно закончится победой Германии уже через 3-4 месяца и многие мои товарищи в это верили! Эта иллюзия подкреплялась еще и тем, что слишком быстро пала Европа, не оказав почти никакого сопротивления.

После окончания обучения в разведшколе, нам дали небольшое увольнение сроком на неделю, чтобы мы могли еще раз съездить домой и попрощаться со своими родными и близкими. Мама открыла дверь, совершенно, не ожидая меня увидеть и радости ее не было предела, она крепко меня обняла.

– Сынок!

– Мамочка… Не плачь, не надо…

– Иоганн! – Хельга бросилась мне на шею.

Мама поспешно собрала на стол все, что было, пытаясь меня угостить чем-нибудь вкусным. Я и правда ничего домашнего уже долгое время не ел.

– Я ненадолго, меня отправляют на фронт. У меня есть три дня, чтобы с вами попрощаться и собрать свои вещи, а потом я уеду в Берлин, мне надо увидеть дочку.

– Тебя отправят Россию, в Союз? – спросила Хельга.

– Да, сестренка… Я не хочу туда ехать, но придется!

– Это война, вдруг тебя убьют? Я боюсь!

– Я не знаю… Все может случится…

– Я даже думать об этом не хочу! Ешь сынок… Не знаю, когда тебя еще увижу… Гитлер напал на Советский Союз, зачем? У нас был договор о ненападении!

– Я тоже надеялся, что он этого не сделает. Боюсь, ничем хорошим для Германии это не закончится. Россия огромная страна и война там не будет такой как в Европе.

– Неужели Гитлеру мало Европы? Польши, Чехословакии, Франции?

– Похоже он сумасшедший… – вздохнул я.

– Я родилась и жила в России, в Одессе. Я не хочу, чтобы ты воевал с большевиками!

– Я тоже не хочу.

Время прошло очень быстро, отпускать меня не хотели.

– Все мама, я иду…

– Иван, ты пиши! Давай о себе знать!

– Обещаю! – сказал я. – Обязательно напишу!

– Береги себя! – мама снова заплакала.

– Брат, любимый возвращайся! – в глазах сестренки застыли мольба и отчаяние.

Я уже собирался было сделать шаг, как вдруг мама отчаянно вцепилась меня со все силы.

– Иоганн!! Иванко! Мальчик мой, сынок…!

– Отпусти мама… – с трудом отстранил ее от себя.

Я последний раз посмотрел на дом, на маму, на сестру, и дальше уже пошел не оглядываясь. Расставаться было очень тяжело! Я словно чувствовал беду, но все же старался прогнать дурные мысли. Так побыв дома три дня, я собрал еще кое-какие вещи и уехал в Берлин.

Глава 14

В Берлине я снова навестил фрау Марту и своего тестя, провел у них все оставшееся мне время короткого отпуска. Дочка постоянно крутилась возле меня не отходя ни на шаг, ей было два года, и она уже болтала. Ребенок очень напоминал мне Ингу, а бабушка и дед души в ней чаяли – это была их единственная радость, ради которой стоило жить! Расставаться с Эльзой тоже очень не хотелось и тягостное предчувствие снова одолело меня. Настало время прощаться.

– Берегите ее, фрау Марта!

– Не беспокойся сынок, я позабочусь о своей внучке. Не сомневайся в этом. Это самое дорогое, что у меня осталось. Береги себя! Обязательно возвращайся!

– Я постараюсь.

– Надеюсь, что скоро все это закончится и война не будет долгой.

– Я тоже надеюсь на это. Все, я должен идти!

– Пусть хранит тебя Господь!

– Удачи тебе сынок! – пожелал мне тесть.

Поцеловав свою дочь, я обнял родителей и вышел за порог…

Я встретился с приятелем, с которым должен был ехать вместе, он тоже был из Берлина. До поезда оставалось еще три часа, и товарищ предложил мне сходить в одно место.

– Куда? – поинтересовался я.

– У меня есть знакомая гадалка, Фрау Кристина. Ее полгорода знает! Здесь близко.

– Я не хочу. Боюсь, она не скажет ничего хорошего. – и в самом деле, если что-то плохое, лучше не знать. Хоть какая-то надежда! А так будешь все время думать… Да и гадалкам я особо не верил.

– Пойдем! – настаивал Отто и буквально тащил меня за собой.

– Ладно, только ради тебя… – нехотя, я согласился.

Мы свернули в переулок, прошли два квартала, подошли к дому и постучали в дверь квартиры.

– Кто? – спросил из-за двери женский голос.

– Мы по делу фрау Кристина!

Дверь открыла женщина, лет сорока, на плечи ее был накинут синий платок, в помещении было прохладно, хотя на улице стояла жара.

– Проходите… Обувь снимайте! Знаю, зачем вы сюда пришли – судьбу свою знать хотите, ко мне многие сейчас ходят.

– Добрый день! Фрау Кристина, мы скоро уезжаем на фронт, хотели бы погадать.

– Гадание стоит 50 фенингов, можете больше, если не жалко. Садитесь… – она раскинула карты. – Скажу, что вас ждет молодые люди. Сначала ты. Как звать тебя?

– Отто.

– Задавай свой вопрос.

– Что меня ждет на войне?

– Тебя ждет карьера, быстрый взлет, повышение по службе. Два раза ты будешь ранен, а на третий погибнешь. Будь осторожен! – она осмотрела ладони товарища. – На руке тоже есть знаки…

– Разве все так печально?

– Карты, не врут. Я тоже говорю правду, какой бы он ни была. Мое дело предупредить! Теперь ваша очередь. Ваше имя?

– Иоганн. У меня тот же вопрос, что ждет меня на войне?

– Странная у тебя судьба. Вижу – два раза умрешь.

– Такого не может быть!

– Не знаю, сама не пойму, ты – и не ты, как будто другой человек. Может ранение будет тяжелое, на грани смерти, болезнь… Нелегкие ждут тебя испытания. Девушка… Любовь тебе выпадает какая-то. Эта любовь и спасет, и погубит тебя. Бойся кинжала острого, металла и огня. Дай руку свою… – она осмотрела мою ладонь, осмотрела мои руки. – Да, грозит тебе гибель, будь осторожен! Жаль мне вас парни, молоды вы еще! Все, что смогла вам рассказала, сколько не жалко вам за мою работу…

– Спасибо фрау Кристина!

– Идите с Господом!

Мы расплатились с женщиной, поблагодарили ее и вышли.

– Говорил я тебе не надо ходить, ничего хорошего из этого не выйдет. – сказал я Отто.

На вокзале уже собрались молодые люди, которые отправлялись на фронт. Кого-то провожали родители, кого-то жены, подруги… Мы нашли свою группу, офицера сопровождения и присоединились к ней.

Поезд уже стоял на перроне и до его отправления оставалось 30 минут. За 15 минут до отправления нас распределили по вагонам, и мы отправились в эту далекую и еще совсем неизвестную нам Россию, в Советский Союз. Поезд шел довольно медленно, долго стоял на станциях. Через несколько часов мы были уже в Польше, а затем проехали через Варшаву. В поезде мы коротали время за неспешной беседой, весело шутили, рассказывали анекдоты. Кто-то делился своими мыслями, переживаниями, о чем-то личном. Многие высказывали мнение, что война эта не будет очень долгой и продлится от силы всего 3-4 месяца, некоторые даже полагали что два. И только более старшие, в возрасте, имевшие опыт первой мировой, говорили, что все может затянуться, но им не верили.

Глава 15

В конце июля, начале августа я попал на фронт. Утром меня разбудили. Один из приятелей толканул меня вбок.

– Эй! Мы уже час, как Союзе! – сообщил Пауль.

– Что?

– Мы в Союзе, а ты все спишь…

– А где Отто?

– Веселится с соседями. Ты в окно посмотри! Красота какая!

Я выглянул в окно и та картина, которую я увидел меня поразила!

За окном мелькали деревья, густой лес, необъятные просторы, огромные поля, различные постройки, деревянные избы… Такого я не видел, ни в Германии, ни в Польше! Слишком уж сильно отличался пейзаж от привычного мне ландшафта. Да и изб деревянных я тоже не видел! Нет, я представлял, что Россия – это огромная страна, мне ни раз рассказывали, но что настолько! В Европе расстояния между населенными пунктами были небольшими, но здесь они казались гигантскими!

– Да, я такого еще не видел! Какая огромная страна!

– Столько земли! Всем хватит? Как думаешь?

– Так нам большевики все и отдали… – я усмехнулся. – Пулю схлопочешь – будет тебе поместье… Похоронить нас на этой земле места точно хватит.

– Ты что говоришь? Да мы до зимы всех этих большевиков разобьем! Вот увидишь! Вермахт сейчас наступает, а Красная Армия бежит! До зимы точно Москву возьмем!

– Я не думаю, что русские плохие солдаты. Драться будут до последнего, просто так ничего не отдадут. Не надо их недооценивать. Эта война может стать для нас очень тяжелой. Россия – это не Франция и не Польша, огромная территория!

Наконец вернулся Отто и увидел, что я проснулся. Он еще раз напомнил, что мы уже в Союзе.

– Знаю. – ответил я.

Пока мы ехали, по дороге нас бомбили. Внезапно мы услышали рев моторов советских бомбардировщиков. Поезд резко набрал скорость пытаясь проскочить отрезок пути на полном ходу, едва не возникла паника.

– Ну, что говорил? Нас уже встречают!

Вскоре, мы остановились мы на какой-то железнодорожной станции в Белоруссии. Эта станция была конечной, и дальше узкоколейная дорога заканчивалась, поскольку рельсы дальше проложить не успели. В Европе и в Союзе стандарты железнодорожных рельсов разительно отличались, узкоколейный поезд по широкой колее проехать не мог и приходилось все переделывать. На этой станции находился некий сборный, сортировочный пункт, куда прибывали составы с людьми, провизией, техникой, боеприпасами, а дальше уже своим ходом – либо машинами, грузовыми фургонами, либо гужевым транспортом, повозками с лошадьми.

Нас высадили, и сопровождающий офицер передал нас встречающему офицеру. На машинах нас привезли на место и расположили во временных казармах, где накормили и мы смогли отдохнуть. Уже позже за нами должны были приехать новые сопровождающие и распределить в те части, в которые мы направлялись. К тому времени немецкие войска, 28 июня уже заняли Минск.

По распределению, я попал в 258-ю пехотную дивизию, которой на тот момент командовал Генерал Вольдемар Хенрицы, подразделение разведки. В звании младшего фельдфебеля, меня назначили командиром отделения во взводе разведывательной роты 478-го гренадерского полка. Я ознакомился с позициями, которые занимал наш взвод и со своим отделением, человек семь. Поддержку нашей пехоте составляли часть артиллерийского полка и танковый корпус.

Нам поставили задачу захватить один из населенных пунктов, и мы пошли в атаку. Первый населенный пункт мы захватили достаточно легко, а во втором встретили упорное сопротивление. Русские выставили пулеметный расчет, и несколько артиллерийских орудий, среди нас также были потери, хотя и не столь значительные.

После первого боя меня реально била кондрашка, сильно трясло, стучало в висках, от вида крови и трупов тошнило, тяжелый ком подступал к горлу. Всюду убитые, раненые – зрелище было ужасным! Я еще долго не мог ко всему этому привыкнуть, только со временем чувства мои притупились.

В большинстве населенных пунктов, куда мы вступали в конце июля начале августа, советских частей уже не было, оставались только мирные жители, в основном старики, женщины и дети. Однажды мы зашли в очередное такое белорусское село, оставленное советскими войсками.

– Есть здесь кто-нибудь, спросил я на русском.

Зайдя в хату, мы увидели испуганную девушку, лет 25-ти и девочку лет 3-4х.

– Какая прекрасная Фрау! – восхитился один из наших офицеров. – Спроси, как ее зовут, обратился он ко мне.

– Здравствуйте! Вы хозяйка?

– Да. – ответила девушка, прижимая к себе дочку.

– Как вас зовут?

– Татьяна.

– Ее Татьяна зовут. – пояснил я.

– Скажи ей, что мои солдаты пока ненадолго остановятся у нее на ночь. – попросил офицер. Я перевел и все объяснил девушке, сказал, что меня зовут Иоганн Вильгельм и мы останемся у нее на ночлег, на некоторое время. Хозяйка накрыла на стол, мы добыли спиртного и после подпития, один из моих солдат попытался к ней приставать. Увидев это, я немедленно его осадил.

– Что здесь происходит?

Все тут же примолкли.

– А что я сделал? Я просто хотел с ней развлечься! – ответил ефрейтор.

– Девушку не трогать! Если хоть один вас к ней прикоснется! Вы все поняли?

– Вечно старшие по званию пользуются своим положением… – буркнул Шварц. Тут я взял его за шиворот и хорошенько встряхнул.

– Ты еще будешь спорить со своим командиром?? Вас тут накормили, оставили на ночь, а вы ведете себя как дикари? Вы позорите Вермахт! Только посмейте хоть один нарушить порядок и дисциплину!

Такое свинское поведение моих подчиненных и нарушение дисциплины меня никак не устраивало. Я попытался успокоить девушку и сказал, что пока я здесь с ней ничего не случится.

На следующий же день у нас случилось чрезвычайное происшествие. Десять наших солдат, отдыхавших на берегу реки были найдены мертвыми, расстреляны на месте. Все были раздетыми и не успели даже надеть штаны. Очевидно, какая-то группа красноармейцев решила прорваться из окружения к своим. Позднее, в сарае были найдены убитыми еще двое, один задушен, другой зарезан ножом. Оказалось, что у одной из жительниц прятались двое раненых красноармейцев. Комендант и офицеры были в бешенстве!

– 12 человек и в один день! Куда смотрите? – орал капитан.

– Проклятые русские! Что за народ?! – комендант схватился за голову. – Уничтожить всех! Всех!! Вызвать айнзатц группу! Сжечь эту чертову деревню дотла!

Узнав об этом, я со всех ног бросился к Татьяне. Аж сердце екнуло, у меня у самого дочь! Пропадет не за что красивая девушка месте с ребенком!

– Уходи, уходи немедленно! – я рассказал ей обо всем, проводил дворами, и она вместе с девочкой скрылась в кустах. Всех, конечно, предупредить я не мог.

Утром услышал шум, лай собак, выглянул в окно и увидел, как местных жителей проводят мимо дома и сгоняют в какой-то сарай на краю села. Сарай оцепили и подожгли. Издалека я наблюдал, как повалил дым, слышал крики, застыл на месте от ужаса, но ничего не мог сделать! Опомнившись, я забежал в хату, упал на кровать, уткнулся в подушку и бессильно рыдал…

Эта картина еще долго стояла у меня перед глазами. Я поверить не мог, что немцы, культурная нация, вполне цивилизованная, превращаются сами в диких варваров и жестоких убийц. Хотя, чему тут было удивляться? Насмотревшись на еврейские погромы, я должен был это предполагать. В начале, я действительно думал, что борьба идет против большевистского режима, что воевать должны армия с армией, но с этой иллюзией пришлось распрощаться. Видя, то, что творят мои соотечественники мне иногда хотелось застрелиться, наложить на себя руки, но сил на это не хватало.

Сдаться в плен? Но как? Красная Армия отступала. А также, я боялся того праведного гнева, который мог на меня обрушиться. Предать свое отечество и своих товарищей я тоже не считал благовидным поступком. У меня было чувство, что попал в ситуацию, из которой не было выхода. Отправляясь на эту войну, я и представления не имел с чем мне придется столкнуться.

Глава 16

30-го сентября началось наступление на Москву, операция «Тайфун». Поначалу мы продвигались довольно быстро и занимали один населенный пункт за другим. Всюду нам попадались разбитые орудия, техника, тела убитых людей, лошадей. Дома во многих селах были сожжены. На пути встречалось немало гражданского населения, с повозками скарбом. Люди пытались выбраться к своим и найти хоть како-то безопасное место. Часть оставались в своих домах, на оккупированной территории. Всюду был хаос и беспорядок, по дорогам брели колонны советских военнопленных, грязные, оборванные, голодные, изможденные и уставшие. Вид их был ужасным, и их было так много, что всех их не успевали допрашивать!

Со 2-го по 7-е октября советские войска, были окружены под Брянском и Вязьмой, упорное сопротивление длилось две недели, по 13-е октября. В то же время, со 2 октября пошли дожди, а в ночь на 7-е октября выпал снег, который довольно быстро растаял. Дороги развезло и продвижение немецких войск значительно замедлилось. Обозы вместе с лошадьми, люди, техника попадали в колею и с трудом преодолевали путь, застревали даже танки! Обувь была тяжелой, грязь и вязкую глину невозможно было отодрать от сапог! В связи с плохими дорогами, снабжение наше постепенно ухудшалось, не хватало горючего, боеприпасов, питания. В тылу все активнее действовали партизаны, которые совершали диверсии, подрывали наши склады и железнодорожные рельсы.

В наш блиндаж, где были оборудованы боевые позиции заглянул один из штабных офицеров.

– Кто Локке Иоганн?

– Я г-н обер-лейтенант!

– Хорошо владеете русским?

– Так точно!

– Собирайтесь, пойдемте со мной. В штабе срочно нужен переводчик.

Буквально сразу же я приступил к своим обязанностям. Какое-то время я служил при штабе, мне пришлось допрашивать пленных, работать с документами, заниматься переводами. Работы было очень много!

Я постучался в кабинет своего начальства, чтобы отдать очередные бумаги. Подполковник, командир полка разговаривал с кем-то по телефону.

– Русские? На вашем участке? Откуда? Что за отряд? Не дайте им прорваться из окружения!

Рядом сидел штабной майор и я попытался отдать документы ему.

– Хорошо, оставьте на столе…

– Я могу быть свободен?

– Да, вы свободны…

Через некоторое время подполковник с майором сели в машину и уехали. Я вышел на улицу покурить. Вдруг, откуда ни возьмись раздался гул самолета, советского бомбардировщика. Мгновенно возникла паника, солдаты начали разбегаться кто-куда, я за ними. Тут же рядом находились склады с продовольствием, горючим и боеприпасами. Сзади раздался взрыв. Часть боеприпасов видимо с детонировали, взрывной волной меня приподняло, отбросило в сторону и швырнуло на землю. Когда очнулся, не сразу понял, что произошло. Болела голова, перед глазами все расплывалось, вокруг суетились люди, лежали раненые, убитые, склад был разрушен, здание штаба тоже… Я пытался закричать, но не услышал собственного голоса. Ко мне подбежали санитары, уложили на носилки, доставили в госпиталь.

У меня была контузия, сотрясения головного мозга, ушибы ссадины, но тяжелых повреждений и переломов не было. Меня тошнило, болела голова, слух постепенно начал возвращаться ко мне в течение нескольких дней, было небольшое нарушение зрения. В госпитале я провел полтора месяца до конца ноября, после чего снова вернулся в свою часть. Несмотря на мою просьбу, отпуск мне не дали, сказали, что придется его отложить, в связи со сложившейся обстановкой, хотя награду за ранение я конечно же получил.

В ноябре, грянули сильные морозы, до -20, которые

чередовались с потеплением до -7, метелями и сильными порывами ветра. В такие дни не летала авиация, ни советская, ни немецкая.

Снабжение наших частей по-прежнему оставляло желать лучшего, питание было скудным, мы получали всего лишь четверть от всего нам необходимого. Все время хотелось есть, от голода подкашивались ноги и не хватало сил. На еду шло все, что только могло пойти и все что можно было найти у местного населения. Нам выдавали лишь сухие пайки, которых не хватало на долгое время, опустошив, наверное, все, что еще оставалось на складах. Ели конину, которая была очень жесткой, ее приходилось долго жевать, а также гороховый суп. Хлеб был черствый, застывал на морозе. Утром кипяток, растворимый кофе, мармелад, сухие галеты, печенье. Нам давали сладкое, углеводы, но жиров катастрофически не хватало поэтому замерзали, получали обморожения. Чтобы восполнить дефицит витамина С, заваривали хвою, давали лук, если был.

Не хватало теплой, зимней одежды, ее было крайне мало и в тонких шинелях, мы также промерзали насквозь. Кутались мы во что попало, даже в женские платки из-за чего выглядели как чучела и оборванцы. Сапоги, казалось бы, неплохого качества, достаточно прочные не спасали от холода. Обувь в немецкой армии выдавалась размер в размер, в то время как в Красной Армии это учитывалось и обувь выдавалась на размер больше. Уже потом, мы стали тоже брать обувь большего размера, пихали туда газету и пучки соломы. Красноармейцы, как мы замечали были одеты значительно лучше и теперь уже мы им завидовали! У советских солдат были теплые шинели, ватные куртки, шапки ушанки, перчатки, валенки, у офицеров теплые овчинные полушубки. Если нам вдруг каким-то чудом удавалось достать валенки, то это было огромным счастьем!

Глава 17

Несмотря на то, что наши части были порядком измотаны и уставшие, потеряли значительную часть своей боевой мощи, в конце ноября, начале декабря наше командование готовило еще одну попытку наступления на Москву.

Первого декабря был отдан приказ и после предварительной подготовки, вместе с танковыми частями наш 2-й батальон, 478-го полка, 258-й ПД, 6-я рота перешли по льду реку Нара и двинулись к Кубенке по направлению к деревне Акулово, шоссе Наро-Фоминск. Встретив под Акулово ожесточенное сопротивление и потеряв более 30-ти танков мы повернули обратно и попытались прорваться на шоссе Минск-Москва через Головеньки. К исходу дня, наш 478-й полк, вместе танковыми частями порядка 30-ти танков, закрепился в районе высоты 210,8, Алабинского полигона. Второго декабря, к 12-ти часам, наши части заняли деревни Юшково, Бурцево, а 3-4-го декабря снова разгорелись ожесточенные бои. На нашем участке прорвалось значительное число советских танков Т-34, которые буквально расстреливали нас в упор. Мы потеряли несколько пулеметных расчетов, а потери нашей роты составили треть от всего состава. Как не пытались офицеры нас сдержать, но солдаты не выдерживали и при появлении советской пехоты за 70-50-м от наших позиций обращались в бегство. В итоге 5-го декабря мы отошли на исходные позиции за реку Нара, откуда и начали свое продвижение. Вторая попытка немецких войск прорваться к Москве на центральном направлении закончилась провалом.

Но это было еще только началом наших дальнейших бедствий. С 5-го декабря началось наступление советских войск по всему фронту. Еще неделю немцы держали оборону, а с 16-го декабря начали отступать. Измотанные в предыдущих боях, мы не в сих были сдержать натиск. Отступали мы по тем же дорогам, по которым ранее шло наступление. Многие деревни и села были сожжены, и укрыться нам было практически негде, ночевать приходилось буквально в лесу. Грелись мы где придется, разводили огонь возле землянок, делали шалаши и ютились в немногих еще уцелевших избах, которые всех разместить не могли. Но даже огонь разводить нужно было с большой осторожностью, так как действовала советская авиация и его могли обнаружить с воздуха. Нередко наутро мы обнаруживали замерзшие тела наших товарищей, ложились спать и просто не просыпались. Притом мы едва не попали в окружение, и наша дивизия потеряла более 60% своего состава, и большая часть из них составляла именно небоевые потери. С пополнением у нас было плохо.

На одном из заданий, мы около двух часов провели неподвижно, наблюдая за советскими позициями, почти на тридцатиградусном морозе и порывистом ветре. Я получил сильное обморожение и едва не остался без пальцев на ногах. У меня был сильный кашель, температура под сорок, тяжело было дышать и думал отдам концы.

Не имея возможность обогреться и высушить одежду я простыл и попал в госпиталь с воспалением легких, где встретил Новый Год и провел почти два месяца. Фронт к тому времени стабилизировался и наши части заняли оборону восточнее Вязьмы. Наша дивизия понесла настолько большие потери, что мы могли охранять лишь небольшой участок.