Мечта. Море. Любовь. Сборник рассказов о любви к себе, друг другу и своему пути

Ульяну ломает, и это нормально. Она – самолет, который попал в зону турбулентности. Но после хорошей тряски самолет всегда набирает высоту. Возможно, у нас может что-то получиться. И я не сдамся. Не в первый день, так точно.

– Так что ты сейчас чувствуешь, Ульяна? – повторяю я вопрос.

Когда сознание отключается, человек легко вовлекается в игру негативных эмоций. Наша задача сейчас: как можно чаще включать эту самую осознанность и не позволять негативу проникать внутрь и выкачивать энергию. Потому что именно энергия необходима для поиска себя. И это очередная цитата из инструкции.

– Я устала, – отвечает Ульяна.

– Хочется больше энергии? – спрашиваю.

– Энергия не помешала бы.

– Тогда у меня для тебя хорошая новость. Я знаю, как быстро и бесплатно достать дозу энергии.

Следую строго по инструкции. Пока Ульяна переодевается и отпускает рабочие мысли, я готовлю два больших мусорных мешка и еще раз внимательно окидываю взглядом квартиру.

– Я вся твоя, – говорит Ульяна и плюхается на диван.

Я стою напротив нее с папкой в руках – там моя шпаргалка. Чувствую себя то ли клоуном, то ли каким-то конферансье. Так ли чувствует себя настоящий мастер?

– Сейчас мы будем высвобождать твою энергию, – говорю я как можно задорнее. – Для поиска твоей особенности нам потребуется хороший уровень энергии. Ты должна чувствовать себя легко и свободно. Самый простой способ почувствовать силу – это отказаться от каких-то дел из твоего мысленного списка или просто завершить их.

– Ничего не понимаю.

– Все, что ты начинаешь, но не доводишь до конца, забирает твою энергию. А ты этого даже не замечаешь. Вот смотри, – я беру в руки корзинку с рукоделием. – Что это?

– Я пыталась шить, – отвечает Ульяна.

– Почему не дошила до конца?

– Не было желания, и я оставила на потом.

– Теперь нам надо решить, что мы будем делать с этой вещью: либо ты ее дошиваешь в самое ближайшее время, либо мы ее выбрасываем прямо сейчас. Что ты решаешь?

– Я не хочу ее дошивать. Мне вообще не нравится это занятие.

– А зачем хранишь? – спрашиваю я и отправляю куски ткани в мусорный пакет.

Ульяна пожимает плечами. Она не знает. А я беру следующую вещь из корзинки. Это что-то вязанное.

– Что это? – повторяю я вопрос.

– Знаешь, – говорит Ульяна, – можешь выкинуть всю корзинку. Ничего из этого я не буду заканчивать. Мне вообще не нравится рукоделие.

– Обрати внимание. Очень важно понимать: что́ тебе не нравится и просто не делать этого, – говорю я и вываливаю несостоявшееся рукоделие в мусорный мешок, а следом отправляю туда и саму корзинку.

– Мне однозначно стало легче, – говорит Ульяна.

Ну, еще бы! Список жизненных дел автоматически стал короче, и это, действительно, великое облегчение для души.

– Почему велосипед покрыт пылью? – спрашиваю я дальше.

– Прошлым летом у меня спустило колесо, – отвечает Ульяна. – Я все думала: ну, вот подкачаю колесо и буду снова кататься. Каждый день прохожу мимо велосипеда и каждый раз думаю: надо подкачать колеса. И так постоянно откладываю на потом.

– Может, стоит выбросить велосипед?

– Нет! – Ульяна подрывается с места, готовая грудью отстаивать своего железного друга. – Я люблю велопрогулки!

– Отлично, ты знаешь, что любишь делать. Но почему-то этого не делаешь. Что нужно, чтобы ты снова каталась на велосипеде?

– Подкачать колеса.

– Что нужно, чтобы подкачать колеса?

– Насос.

– Где взять насос?

– У меня в шкафу, – говорит Ульяна и закрывает лицо руками от стыда.

– Хочешь сказать, что все это время насос был в твоем доме, а ты просто ленилась довести дело до конца, но при этом каждый день мучилась от незавершенного дела?

– Так и есть.

– Встаем и делаем дело.

– Прямо сейчас?

– Вот прямо сейчас, встаем, берем насос и качаем колеса. Я не двинусь с места, пока это дело не будет завершено.

Ульяна покорно встала с дивана и пошла заканчивать дело, которое требовало не более тридцати минут, но которое при этом ждало своего часа больше года.

На завершение всех текущих дел мы потратили неделю. Очистили пространство от ненужных вещей, старой одежды, разбитых кружек и прочей ерунды. Ульяна отказалась от идеи освоить технику скорочтения, а значит, перестала грызть себя за то, что никак не может приступить к занятиям. Я видела, как она меняется, как она становится радостнее. Но я все еще не видела, в чем же ее особенность.

***

После ужина мы устраиваемся на диване. Я хочу услышать ее историю. Я, правда, хочу узнать как можно больше об этой девушке, узнать ее путь, и почему она оказалась в этой кризисной точке.

– Расскажи мне о себе, – говорю я и открываю блокнот для пометок.

– Ммм, – Ульяна задумывается.

Ее белые волосы заплетены во французскую косу, которая изящно лежит на плече. Я хочу спросить, кто ее заплетает, но решаю, что сейчас не место и не время.

– Я не знаю, что тебе рассказать, – говорит Ульяна. – Моя жизнь самая обычная. Без взлетов и падений, без достижений и чего-то такого необычного. Моя жизнь – так себе сценарий для фильма.

– Давай с самого начала. Где ты родилась?

– Я родилась здесь и никогда не жила в других городах. Моя семья простая. Мама – педагог, папа – юрист. Мое детство было обычным. Все свое время я проводила в школе, и мне всегда говорили, что моя особенность – нести знания. Но я не чувствую этой особенности. У меня не получается быть крутым учителем.

– О чем ты мечтала в детстве? – задаю я вопрос из инструкции.

– Ни о чем. Мне нельзя было мечтать. Ну, или бесполезно. За меня и так все решили. Родители сказали, что мне надо преподавать, что в этом мой талант. А я не знаю. Я просто им поверила.

– А тебе хоть нравится преподавать? – спрашиваю.

– Это очень благородная работа. И от учителя многое зависит – то, какими ты вырастишь детей, – Ульяна пытается уйти от ответа. – Просто мне не везет со школами. Не знаю, почему. Сменила их уже четыре и каждый раз что-то не то. Я не чувствую себя там комфортно. Не чувствую себя как дома. Я не могу найти школу, в которой мне будет хорошо.

– А тебе хоть нравится преподавать? – повторяю я вопрос.

– Больше я ничего не умею. Только преподавать, – опять уклоняется от ответа Ульяна. – Ты сама видишь, как много здесь всего, но у меня ничего не получается. Больше я ни на что не способна.

– А тебе хоть нравится преподавать? – настаиваю я на своем.

Ульяна молчит. Возможно, сейчас именно тот момент, когда она впервые пытается осознать: нравится ли ей то, что она выбрала делом всей своей жизни. Ульяна робко качает головой и, кажется, еле сдерживает слезы. Я понимаю, что учительство ей совсем не нравится.

– Может быть, ты не можешь найти свою школу, потому что твое место вовсе не в школе? – я задаю риторический вопрос. – И Вселенная таким образом просто дает тебе знаки, что ты идешь не туда? Что тебе надо заниматься чем-то другим?

– Но чем? Я не знаю, что могу.

– Так я здесь именно для этого. Чтобы найти то, что тебе нравится. Чтобы найти твою особенность. Чтобы найти то, что позволит тебе изменить мир.

Мой телефон издает короткое «пи». Я смотрю на экран, а затем обращаюсь к Ульяне:

– Что ты сейчас чувствуешь?

– Боль, разочарование, обиду, – отвечает Ульяна.

– От чего?

– От того, что всю жизнь я делала не то, что мне нравится. И при этом считала себя бесталантым человеком. Я позволила кому-то сделать выбор за меня и согласилась на это чужое решение.

– Боль, разочарование и обида помогут тебе в поиске себя? – спрашиваю и сразу отвечаю: – Вряд ли, согласись. Они разрушают, но никак не строят. Почему бы, в таком случае, не заменить их на радость, вдохновение и любовь?

– Какая уж тут радость-то?

– Ну, теперь ты знаешь, что́ тебе не нравится. А значит, можешь начать искать то, что нравится. И в этом поиске – радость, вдохновение и любовь – самые верные спутники.

– Легко сказать.

– Сейчас нужно искать то, чем ты готова заниматься целый день напролет. Просто подумай об этом. А я пока приму ванну и почитаю, – говорю я и хватаю с полки книгу, которую присмотрела еще в первый день.

Ульяна тут же вскакивает с дивана и выхватывает книгу из моих рук.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– Я никому не даю свои книги. Никому. Они не покидают пределов этого дома в чужих руках.

– Но я же здесь.

– А ронять книги в ванную вообще могу только я.

– Ну, ладно, – говорю я и удаляюсь из комнаты, а спустя секунду возвращаюсь и спрашиваю:

– Как я пойму, что ты мне доверяешь?

– Я дам почитать тебе свои книги, – отвечает Ульяна.

– Понятно. То есть шансов пробиться к твоему сердцу у меня вообще нет.

Ульяна пожимает плечами и ставит книгу на полку.

***

Вторая неделя плавно перетекла в третью, а третья в четвертую. Время почти на исходе, а у меня паника. Потому что Ульяна – обычная. Это очевидно как белый день. Она берется за все, но ничего не доводит до конца. Ей интересно все сразу и одновременно ничего. И если ответ всегда на поверхности, то он такой: Ульяна – обычный человек. А это значит, что наш мир не такой уж и совершенный. Да, есть гении, но есть и обычные люди. Как Ульяна, как я. Уникальность каждого человека – просто байка. А быть обычным человеком – не так уж и стыдно. Должно быть не стыдно.

А может все еще проще: я – не мастер. Это не Ульяна, а я – обычный человек. А чем обычный человек может помочь особенному? И уж тем более изменить мир.

– Расскажи мне о самом ярком моменте своего детства, – говорю я и открываю блокнот для пометок.

– Я всегда ненавидела свою челку, – отвечает Ульяна. – Это было так по-детски.

Сегодня волосы Ульяны собраны в аккуратный конский хвост. Никакой челки. Даже намека нее.

– Я ее просто ненавидела, – продолжает Ульяна. – А мама всегда обрезала мне челку по самые брови. Это было жутко. Я смотрела на ровесниц и завидовала им, потому что у них не было дурацкой челки. И они выглядели очень по-взрослому. Мне казалось, что отсутствие челки – это признак взрослости. А мне так хотелось поскорее вырасти. И однажды я решилась и сама обрезала свою челку прямо под корень – чтобы навсегда от нее избавится.

– Это же глупость, – удивляюсь я и начинаю смеяться.

– Глупость несусветная. Но тогда я не знала, что челку надо отращивать, чтобы она была по длине как все волосы. Я думала, что ее надо просто отрезать покороче.

– А что мама?

– Ох, как мне влетело за это. А потом челка долго отрастала, и это было просто ужасно.

– Смотри, что́ у нас получается, – говорю я и начинаю по-деловому размахивать руками. – Однажды ты приняла решение, пусть даже оно было не очень правильным, но ты приняла его и решила действовать по-своему. А тебе за это решение здорово влетело. Что́ если ты перестала принимать собственные решения, потому что твое подсознание помнит, как это больно быть самостоятельной? Проще быть для всех хорошей и делать то, что они говорят, и быть такой, какой требуется обществу. Но сама ты при этом несчастна.

– Я не знаю, ты мне скажи. Ведь это ты здесь мастер.

Я не понимаю, пытается ли Ульяна меня подколоть или поддержать. Все еще не понимаю, что за девушка сидит передо мной.

– Так что́ будем делать, мастер Мара? – спрашивает Ульяна.

– То, что делает тебя счастливой, а не твое окружение, – отвечаю я. – Сейчас мы составим список всего того, что тебе нравилось делать в детстве или хотелось бы попробовать. Пришло время развлечься.

– Обернись вокруг, мы уже выбросили все, что я хотела бы попробовать. В этом мире не осталось ничего нового и увлекательного для меня.

– Забудь сейчас про дело всей жизни и свою особенность. Мы просто будем развлекаться. Диктуй, – говорю я и готовлюсь записывать.

– Мне нравилась ходить в кинотеатр и хрустеть в холодном зале попкорном, – вспоминает Ульяна.

– Кино. Отлично. Что еще?

– Музыка. Я слушала сборники на кассетах. Рисование. Прогулки по озеру и в парке. Книги, конечно.

– А чего у тебя никогда не было? – задаю я вопрос из инструкции.

– Куклы! – моментально отвечает Ульяна. – У меня никогда не было красивой куклы. Помнишь, раньше были такие с пробором посередине головы, из которого пучком торчали волосы? Вот у меня такая была. Отстой полнейший.

– Что ж, сегодня отличный день, чтобы залатать эту дыру в твоем сердце, – говорю я и захлопываю блокнот. – Десять минут на сборы, и мы идем в магазин.

– Зачем?

– За куклой, конечно.

***

Ульяна расчесывает длиннющие волосы куклы и буквально сияет от счастья. А я сижу в кресле напротив и наблюдаю за этим чудесным преображением, но все еще не могу понять, в каком направлении двигаться дальше. По вискам стучит: ответ всегда на поверхности. И мое время на исходе.

Что же такого необычного в этой обычной девушке?

Телефон издает короткое «пи», и я понимаю, что должна задать тот дурацкий вопрос.

– Что ты сейчас чувствуешь? – спрашиваю я.

– Счастье, – не задумываясь, отвечает Ульяна.

Да уж, порой для счастья человеку надо так мало – всего лишь зайти в отдел с детскими игрушками.

– Это странно? – спрашивает Ульяна.

– Что странно?

– Ну, взрослая тетка играется с куклой и чувствует себя при этом счастливой.

– А разве смысл жизни не в том, чтобы чувствовать себя счастливой? И какая разница, что́ ты при этом делаешь? Можно? – говорю я и протягиваю руку.

Я кручу куклу в руках, а затем отдаю обратно хозяйке.

– Такая модная, такая красивая, – говорю я. – Хотелось бы мне быть такой.

– А что не так с тобой? – спрашивает Ульяна.

– Сегодня фотосессия, а у меня вот что на голове, – говорю я и показываю на свои ужасные волосы.

– Возможно, – она трогает руками мои волосы, – я смогу с этим помочь.

– Правда?

– Да, – говорит она и показывает на свою прическу. – Это все я сама сделала.

Ульяна усаживает меня перед зеркалом и достает из-под кровати какой-то незнакомый чемоданчик. Черт, а вот под кровать я не додумалась заглянуть. Она набрасывает на меня накидку и раскладывает на столе парикмахерские принадлежности: мисочки, расчески, ножницы. Я ощущаю себя, как в настоящем салоне красоты, и с изумлением наблюдаю за Ульяной. Теперь она главная на этой площадке.

– Я хочу тебя покрасить, – говорит Ульяна. – Этот цвет просто ужасен.

Я молча киваю в знак согласия.

– Уберу желтизну и слегка затемню твой тон, – продолжает Ульяна. – Будешь выглядеть немного мягче и вместе с тем благороднее.

Я просто киваю. Потому что понятия не имею, что сейчас происходит.

– А стрижка, – говорит Ульяна и перекладывает мои волосы вперед, – думаю, тебе пойдет каре. Да, это вытянет лицо. И вообще – будешь красоткой.

Мне остается только кивнуть и ждать результата. Ульяна берет тюбики с краской и смешивает их в миске, добиваясь нужного оттенка. Она делает все очень сосредоточено, но при этом увлеченно. А я однозначно чувствую себя как в настоящем салоне красоты. И в голове звучит: ответ всегда на поверхности.

– Ты прям как профессиональный парикмахер, – не выдерживаю и говорю я.

– Ой, скажешь тоже, – отмахивается Ульяна. – Цвет не тот получается. Я хотела немного другой оттенок.

– Цвет шикарен! – настаиваю я.

И это правда. Мои волосы никогда не были такого потрясающего оттенка.

– И каре так себе получается, – добавляет Ульяна.

– Неправда, – настаиваю я. – Все хорошо получается. Ведь это еще не конец. Мы же в процессе. Подожди, а ты что раньше никогда…

– Никогда. Ты первая.

– Да ладно? – удивляюсь я.

Не поверю, что Ульяна раньше никогда никого не стригла и не красила. Ведь у нее это отлично получается. И я вижу ее лицо – оно такое же счастливое, как при игре с куклой. Ну, за вычетом этого нездорового перфекционизма.

Когда мой новый образ завершен, Ульяна грустно подытоживает:

– Неидеально.

– Неидеально? – недоумеваю я. – Но это первый раз! В первый раз ни у кого не бывает идеально! Но с каждым разом будет получаться все лучше и лучше.

А я смотрю на себя в зеркало и не могу отвести глаз. Это не я, нет, в отражении какая-то другая девушка. В отражении – та кукла, что я держала в руках пару часов назад. И она просто изумительна. У меня на глазах наворачиваются слезы. Всю свою жизнь я считала себя некрасивой, но только не сейчас. Я не знаю, в чем дело. В прическе ли? В цвете волос? Но почему ни один другой парикмахер не мог показать мне мою красоту? А эта обычная, на первый взгляд, девушка смогла.

– Это все глупости, – отмахивается Ульяна. – Быть парикмахером…

– Непрестижно? – я наконец-то нащупала истинный путь и продолжаю настаивать на нем. – Неблагородно? Что же скажет мама? Что же скажет кто-то в толпе? Почему вообще, если тебе что-то нравится, ты спрашиваешь разрешение у мира? Почему ты просто не возьмешь свое право на свой выбор?

– Потому что я – не парикмахер.

– А что́ мешает стать им? Если чего-то не умеешь, не значит, что этому нельзя научиться. То есть ты готова всю жизнь заниматься нелюбимым, но якобы благородным делом вместо того, чтобы делать то, что тебе действительно нравится? Вот, что странно.

– Стричь волосы, Мара, – это не суперсила. Это не та особенность, ради которой я тебя наняла.

– Ты думаешь, что сейчас просто постригла мне волосы? О, как же ты ошибаешься.

– Что ты несешь?

– Любовь, – не задумываясь, отвечаю я первое, что приходит в голову, и вдруг все понимаю. Корпорация «Обычные люди» – это не про таланты и не про особенность. Это про любовь. Про любовь к своей жизни, своему делу, к себе. Про любовь к каждому прожитому дню, даже неидеальному. А там, где есть место любви, находится место и таланту.

На моем телефоне раздается короткое «пи». Нам не нужно смотреть на монитор, чтобы узнать, в чем дело.

– Что ты сейчас чувствуешь? – опережает мой вопрос Ульяна, и я отвечаю, расплываясь в улыбке:

– Воодушевление.

И это правда. Пусть Ульяна не признает, но только что произошло настоящее чудо. Теперь я точно знаю, что мне нужно сделать. И я уверенна: Ульяна – особенная. У нее есть свой талант, и я знаю, как ей его показать. Эта девушка, она уникальная. И она способна изменить целый мир.

Я хочу все ей рассказать, но нас прерывает дверной звонок. Это к лучшему – словами ничего не докажешь. Пусть она походит со своими мыслями, а я пока поиграю в особенную жизнь на пару с Сержем.

– Так больше не может продолжаться, – выпаливает Серж, буквально врываясь в квартиру.

Он, встревоженный и чем-то обеспокоенный, просто мечется по коридору. Как та золотая рыбка в круглом аквариуме.

– Что́ больше не может продолжаться? – спрашиваю я.

– Мы должны все это прекратить, – продолжает бубнеть Серж себе под нос.

Он даже не смотрит на меня. А в голове звучит: ответ всегда на поверхности. И я знаю этот ответ.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Ты прав. Мы должны все это прекратить.

Но я не добавляю: потому что ты действительно особенный и больше нет необходимости врать об этом.

И тут Серж поднимает на меня глаза и замирает.

– Ты изменилась, – говорит он.

– А, это. Всего лишь прическа, – отмахиваюсь я.

– Нет, дело вовсе не в прическе. Ты, правда, изменилась. Что-то, что я не могу объяснить.

– Так что случилось? – спрашиваю.

– Я больше не хочу играть в особенного человека, – отвечает Серж. – Хочу быть настоящим, хочу быть собой. Ну и что, что я обычный. Ну и что, что у меня нет никаких талантов. Почему нельзя быть счастливым просто так? Почему обязательно нужно быть особенным?

Мою голову разрывает: ответ всегда на поверхности. И я не знаю, как ему сказать.

– У меня странная новость для тебя, – говорю я и кладу руку ему на плечо. – Серж, ты особенный. Особенный на все 100%.

– Это невозможно.

– Вот, держи, – я протягиваю ему телефон, а потом кричу: – Ульяна, иди сюда. – И когда, приходит Ульяна, обращаюсь к Сержу: – Сними нас на память.

Ответ, действительно, всегда на поверхности. Серж постоянно что-то снимает. Где бы мы с ним не были, что бы не делали. В его руках всегда телефон с открытой камерой. Он подмечает детали, ловит моменты и пишет свою историю. Он невероятно кайфует от этого и сам того не замечает. Потому что фотография – это глупости? Почему тогда все, что приносит нам радость, автоматически попадает в папку «глупости»?

– Это всего лишь фото, – говорит Серж, возвращая мне телефон.

– Это не просто фото, – возражаю я. – Это я и Ульяна твоими глазами. И такие вот мы – это лучшее, что есть в моем фотоархиве. Это мгновенье я хочу сохранить в своем сердце. Вот такой я хочу себя запомнить. Такой, какой видишь меня ты. Лично для меня это не глупости. И если это не талант, то что тогда? Скажи мне, мой особенный человек.

Кажется, он понимает, о чем я тут толкую.

– Я приехал, чтобы все отменить, – говорит Серж. – Но сейчас меня мучает неодолимое желание просто пригласить тебя на кофе.

– Так не сдерживай своих желаний, – отвечаю я. – Вдруг я соглашусь?

– Мара, выпьешь со мной чашечку кофе?

– С удовольствием.

***

– Мара, куда мы идем? – спрашивает Ульяна.

– Это сюрприз, – отвечаю я.

Я приготовила для Ульяны увлекательное приключение. Это и эксперимент, и тест, и банальное доказательство. Я почти уверена, что суперспособность Ульяны – видеть в людях прекрасное и показывать им это прекрасное, тем самым помогая обрести безусловную любовь к себе.

Наконец, мы оказываемся в салоне красоты. Я арендовала его на один день специально для нашего эксперимента. Здесь моя подмога – десять девушек, которые недовольны собой.

– Ульяна, – начинаю я торжественную речь. – Сегодня последний день моей работы в качестве твоего мастера. И сегодня все решится. Либо ты обретешь свою особенность. Либо мы будем вынуждены признать миссию проваленной. Я пригласила сюда десять девушек. Все они прекрасные, но сами не верят в это. Они считают себя уродинами и стараются не смотреть на себя в зеркало. Я убеждена: все девушки здесь – красотки. Но мои слова ничего не стоят.

– Что мне нужно сделать? – спрашивает Ульяна.

– Все, что захочешь. Просто покажи им, какие они на самом деле.

– А если у меня не получится?

– Когда-то я тоже задала такой вопрос. И один очень мудрый человек сказал мне: «Попробовать-то стоит. Что может быть хуже простого «не получится»?

Двенадцать часов спустя, когда официальное действие договора с корпорацией «Обычные люди» уже истекло, Ульяна, обессиленная, но довольная, рухнула в клиентское кресло. В это мгновенье она стала особенной. Потому что сама поверила в свою особенность.

Сегодня я увидела чудо. А точнее десять чудес. Как грустные и неуверенные девушки расцветали и впервые влюблялись в себя. Они не становились другими, они просто становились собой. Настоящими, такими, какими их видела особенная Ульяна.

– Что ты сейчас чувствуешь? – спрашиваю я.

– Что я могу изменить целый мир, – отвечает Ульяна. – Что я могу.

***

– Корпорация «Обычные люди», здравствуйте, – говорю я в микрофон беспроводной гарнитуры.

На мониторе компьютера высвечиваются данные о звонке: номер телефона, имя абонента и географическая точка сигнала. Его зовут Максим, сейчас он примерно в 3 км от нашего офиса. Но я не могу обратиться по имени, пока клиент сам его не назовет. И еще этот красный огонек в верхнем левом углу – разговор записывается. А значит моя обязанность – говорить строго по инструкции. И я жду, пока он решится на следующий шаг.

На том конце воображаемого провода тишина. У меня есть минимум 5 секунд. Кажется, мелочь. Но этого вполне хватит, чтобы поставить в коробку кактус и спокойно продолжить ожидание ответа.

В этот момент открывается дверь, и на пороге появляется Ульяна. Я прикладываю палец ко рту, показывая, что мне нужна тишина.

– Я… я… – шепчет робкий мужской голос, – я… обычный… – и дальше хлюпанье носом.

– Да, я прекрасно вас понимаю, – говорю я невидимому собеседнику. – Но, знаете, в чем прелесть? Это не навсегда. Ваша обычность в любой момент может превратиться в необычность. Пожалуйста, не кладите трубку. Я сейчас переключу вас на персонального консультанта?

– Почему ты здесь? – спрашивает Ульяна, когда я снимаю гарнитуру. – Разве тебя не перевели в отдел мастеров?

Я выдерживаю небольшую паузу и начинаю скакать от радости.

– Перевели! – восклицаю я. – Перевели. Зашла за вещами и не смогла не ответить на звонок. По старой привычке.

– Поздравляю, Мара. А я забирала документы. И вот, – Ульяна положила на стол сверток. – Это тебе.

– Что здесь? – спрашиваю я и принимаюсь разворачивать подарок.

– Это та книга, которую ты хотела почитать.

– Ой, спасибо. Постараюсь прочитать побыстрее и вернуть.

– И еще, – говорит Ульяна и тычет в меня пальцем, – читать аккуратно. Я знаю, где тебя найти.

– Честное слово, – говорю я и смеюсь. Ульяна – такая Ульяна.

– Я хотела тебя спросить…

– Да?

– Ты нашла свою особенность?

– Да, – отвечаю я и улыбаюсь. – Я нашла ее.

– Так и в чем же твоя суперсила?

– Моя суперсила, – я делаю драматичную паузу и продолжаю: – видеть необычное в обычном.

Март 2018 г.