Слово “коловрат” мне думается имеет родство с латинским словом “solus”, то есть Солнце. Латинский язык указывает на наше родство с остальными европейскими наречиями. Врата в рай – Солнце.
Ещё один набор слов. Ребёнок, ребята, реветь, ребе (иудейский священник, учитель, духовный лидер), раввин, ревность, равенство, рвение, ровный, (рвать). Конечно, эти слова очень сложно как-то связать и можно усомниться в том, что они родственные. Но есть одно общее, которое уверяет нас в том, что все-таки они имеют одинаковое фонетическое звучание, ибо они привязаны к священному смыслу. К священному, повторюсь, то есть родственны через Божественное основание. Настоящий ребе или раввин ревет как ребенок (или ребёнок в душе) и ревнует о детях или ребятах. Такого человека слышит Бог – общеизвестно. А если сюда добавить другой куст смысловых синонимов, созвучных со словом Пасха, то перед нами должен возникнуть вопрос о том, что русский язык и древние наречия евреев, когда-то были одной языковой системой.
Еще одно понятие в самом «слове». Ему созвучно «слава» и даже «слабо» или «слабость». Также различные оттенки одного и того же. К примеру, чтобы вызвать сход лавины, бывает достаточно снежинки, которая почти ничего не весит. В этом прообразе имеют смысловые синонимы слова «слово» и «слабость». Так слабостью мир управляется и в этом его женское начало, легшее в основу Иудаизма. Если действие абсолютно точное, то достаточно абсолютной слабости, чтобы привести в движение целый мир. Отсюда следующее семейство смысловых синонимов, основная идея коего та же – мир возник из ничего – из слабости простого слова великая слава.
Течение, ток, точка, точность. Мы видим в схожести фонетического звучания этих слов (с разным смыслом) слабые очертания единого учения, кое могли исповедовать древние и в пределах коего имели мировосприятие. Для них мир, в котором они живут, вышел из точки, из коей происходит истечение всего и вся. А так как подобное рождает своё подобие себе, то в образе абсолютного единства, коим является точка, всё едино и сообразно ей. Всё имеет сопряжение с точкой.
Царство Небесное во всём явлено в свойственной для каждой реалии специфике. Если в пределах святости в Самом Нём нет ограничений ничему святому, то в земных условиях Царству Небесному необходима постепенность проявления. Образ точки теперь иной – не всё и вся одновременно, а растянутость единства точки во времени: то сначала одно Его проявление, потом другое сидетельство о Нём, потом уже следует третье и так до бесконечности. Но всё это остается точкой, только явленной миру иначе (об этом нам пишет А.Ф.Лосев). То есть теперь, чтобы самовыразиться точке нужны такие ограничения, коими обуславливается единство, естественное для данной природы. У точки множество свойств и один из них – это абсолют ограниченности в самом чистейшем виде (что и выражено точностью). Точность – это также ограниченность с иным именем: ничтожества. То есть образ покаяния – точка, до пределов коей необходимо себя растоптать. Вышло из точки всё вокруг и точностью все живёт. То есть всё надо делать вовремя, к месту, соизмеримо и точно. И вот именно эту тенденцию в становлении человечества мы замечаем. Такова структура государственности, летоисчисления и в этом же явлен нам научно-технический прогресс, в коем всё держится на предельной точности. Поэтому также важно, чтобы богословие было предельно точным в определениях о Творце.
Чтобы вернуться в рай, надо точно попасть или вернуться в эту же точку, из коей вышло человечество при отпадении. И вот перед нашим взором нечто… мы целимся в эту нчтожно малую точку Человечество в Боге было всем, а без Него – ничтожеством. Как просто и гениально. Для древних мир – это такой сосуд, который имеет дырку, через кою исходит содержимое рая и сам рай. Попасть в него вновь, можно только через неё же, то есть идти в супротив всего этого движения из дыры. И мы видим, что такова природа живого – оное вслед за человеком старается противостоять этим токам бытия. Эта «дыра», из коей исходит жизнь – само Солнце. Отсюда гармонично всё остальное и образ речи, заложенный в самом теле человека и оная есть само тело: только живая рыба течет против течения, а мертвая – по течению.
И вот тут перед нами не корректность. Чтобы попасть точно в цель, нужно уже быть в ней. Ибо подобное порождает только свое же подобие. Если в цели нас нет, то включаются те механизмы, кои естественны для бытия борения за жизнь. Иными словами, если сказать, что надо творить добрые дела, чтобы попасть в Рай, то обманывают человека. Младенец вообще ест и пьёт, и спит, а в Рай попадает. Скажем об этом же иначе. Возьмите камень и бросьте в воду. Увидим круги расходящиеся по зеркальной глади. То есть бросив камень мы уже попадаем точно в центр окружности, коя возникнет позже. Точно также утроен наш организм, в коем голова – организм, а тело – это хвост. Если есть голова, то оная всегда впереди, в будущем для хвоста. Прошлое всегда следует за будущим, ибо прошлое всегда остается производным будущего. Итак, чтобы точно попасть в центр, надо быть уже сейчас в будущем. Это и есть центр мира, кидая камень в водную гладь коего всегда попадаешь точно в центр, от которого расходятся круги. Не потому, что я меткий стрелок, а потому, что я уже там. Понимаете теперь, в чем именно заблуждение, когда говорят о том, что надо делать добрые дела, чтобы попасть в Рай. Надо сначала жить в Раю. Этот момент хорошо понимали древние. Во Франции в глубокой пещере найдено изображение эпизода удачной охоты. На самом деле перед нами понятийный язык богословия, с помощью которого показано важное – человек пребывает в будущем, то есть с Богом, в центре мира. А потому и метание копья у него точное – копье ложится в цель. (Будущее всегда вечно, прошлого нет, а настоящее временное переходящее из вечного туда, где уже ничего нет.) То есть достаточно пребывать в цели, чтобы быть точным в самых бесконечно разнообразных вариациях. А если нет Царства Небесного в сердце, то все формы попаданий становятся не точными, из-за чего необходимо самому «доводить» до попадания в тот же Центр, то есть необходимо уже «добычу догонять». Так появляется какой-то признак, физиологическое достоинство, способствующее лучшей живучести в том же Царстве Небесном посредством трудов в поте лица. Но сие касаемо человека. У зверя процессе эволюции появляются рога, копыта, волчья пасть и много других жизненно важных физиологических признаков. Человек же вообще не имеет каких-либо достоинств и вообще несет в себе одни слабости. Да, сие ему и не надо, ибо он с Богом и всегда в будущем, благодаря чему настоящее сообразуется с его внутренним миром будущего. Таким образом, перед нами механизм, в котором видно то, как мироздание грехопадением вышло из человека и, сообразуясь с полнотой, остается составляющей его. Из человека вышел и научный прогресс, в коем точность размеров деталей, точность своевременности множественных циклов и тому подобного обуславливает множество совпадений в том же прообразе, коим является сам человек. Человек создает только сообразность себе самому, чем и побеждает смерть даже в космосе. Если личность несчастна, то доброе дело оная сотворить не способна.
Итак, мы видим, что каждое семейство смысловых синонимов имеет автономию, самостоятельность в выражении Истины. Все семейства смысловых синонимов, как ветви от одного корневища едины в нём и, в то же время, друг от друга независимы. Корневой системой, общностью всех ветвей является практика Нирваны во время процесса трудовой деятельности. Может быть точнее будет слово «медитация», но в любом случае и то, и другое только лишь промежуточное имя (область определения Божественного присутствия) на специфическом понятийном языке физической активности. Область наивысшей активности того, чему мы, как личности, даем свое личностное имя: межличностные отношения между отцом и его сыном. Отцы и дети лучше друг друга понимают только в пределах этой реалии. Перед нами возникают контуры мощнейшей философско-богословской религиозной системы, коя есть симбиоз целого ряда независимых, самостоятельных мировоззренческих течений, единых или соединённых впадением в общее для них русле, ведущего к океану. Причем каждая несёт в себе специфически выраженную антропоморфность. Натурфилософия – для древних язык исповеди о Творце.
Складывается впечатление, что в трактовке смысловых синонимов видна мотивация. Иными словами, ради достижения нужной мне цели (хочу представить материальный мир, как форму жизни) ищу то, что для этого попадает в поле зрения. То есть вычленяю только то, что «льёт воду на мою мельницу». Все остальное осознанно упускаю из виду. На самом деле, этой мотивацией является сама жизнь и желание человека выжить в трудных климатических условиях. То есть необходимо видеть пути жизни даже там, где вообще ничего нет. Нужна победа над смертью, как торжество Истины. Именно по этой причине люди вычленяли то, что способствует живучести в данных сложных реалиях Севера. Фонетическая схожесть слов, имеющих разные значения (но с одни смысловым корнем), не случайна, ибо значения их – это оттенки одного общего смысла. Потому это нормальная, адекватная позиция здоровой психики.
Мне эти мысли знакомы. Ведь именно, исходя из этого неверного понимания о вере, в 16-м веке началось размежевание науки и религии. Помните слова Френсиса Бекона. Кратко перескажу суть. На стене католического Храма портреты людей, кои смогли спастись после кораблекрушения и под ними соответствующая надпись: «Они спаслись потому, что держали пост». Тогда Ф. Бекон спрашивает их: «А где портреты всех тех, кто постился и не спасся?». Ученый требует принимать во внимание не те факты, кои утверждают веру, а те, кои её опровергают. С этого момента религия начала утрачивать влияние на науку и анализ все более и более ушёл в атеизм и поглотил цивилизованный мир – надо идти не туда, где свет, а туда, где пустота и смерть… . Всё дело в том, что с самого начала был дан неверный посыл с портретами (если таковые были…, ибо ни один священник не будет заниматься такими глупостями). Пост – это то, что может усилить покаяние. А спасает-то покаяние, а не еда и ее количество. Точность нужна в том, что человек наиболее точно схож с Богом в чистоте душевной. Размежевание с наследием древних славян в этом вопросе на богословских христианских просторах привело к тому, что наука перестала быть богословием. То есть в пределах религиозной доктрины появились такие течения мысли, кои уводили от соединения с Богом, из-за чего оные не имели права на существование. Из-за этого неизбежно в Европе и во всем мире начались катастрофы.
Здесь мы также отчетливо видим и то, как формировался древний славянский язык. Остается бесспорным то, что этот язык был священным (каждое его слово было не таким как ныне, но только культовым, также как в свое время лист бумаги использовали только для написания священных текстов, хотя ныне бумагу используют, повторюсь вновь, даже в отхожем месте). В нем каждый элемент имеет вектор, указующий на единую Первопричину всего и вся. И каждый элемент имеет вектор движения к умиротворению в Боге. (Что-то иное было, но кануло в летах, как инородность вечности.) То есть каждая даже самая малая вибрация звука имеет сопряжённую привязанность к одному единому общему Центру. Ничего нет вне смысла, ибо все (начиная с обыкновенного дыхания и заканчивая правлением естественных нужд) заточено в этой языковой системе к достижению одного и того же. И, как атланты (в древнегреческой мифологии) держат над собой одну общую для всех ношу, так все направления изложения Истины, не смотря на свою очевидную самостоятельность сопряжены и «на плечах своих держат» один единый культ служения Богу в точно отцентрированном Коловрате.
В работе Платона «Тимей» мы найдём мысль: когда идея проникает в материю, то материя принимает образ идеи. У некоего каменщика в уме статуя. Когда его замысел сопрягается с каменной глыбой, то глыба принимает образ замысла каменщика. Из бесформенной породы появляется статуя. Но как эта мысль звучит в нашей теми обсуждения.
Бог один. А потому те, кто смотрит на Него, становятся одним целым и «кольчугой начинает звенеть русская речь».
Война с русским народом идёт именно в этом направлении. Идёт попытка навязать единство в извращении природы человека, а потому делается попытка узаконить в отношениях употребление матерных слов. Зачем нам знать о том, кто такие люди содомиты, если мы родились и жили, как дети смотрели на мир и оный был полон сказок. «А правда ли что нельзя есть от древа познания добра и зла?» Сам факт, что нас погружают в эти сферы понятийных языков, основанных на понятиях мата, вводят в области форматов разрушающего греха. Нам это зачем? Нам нужно смотреть туда, где торжество живого над смертью. А что там творится за пределами этого пути – не надо нам знать. Русский язык общения надо вернуть в первозданные сакральные сферы.
Мне вспоминается работа Анны Шафран. Она в своей книге говорит о том, что если общественная структура живет, то в ней главным хребтом остается самодержавный принцип правления. Иной раз его трудно разглядеть, но оный есть в обязательном порядке, даже если в стране действуют самые демократические законы.
Если мы понятие самодержавности заменим понятием Коловрата, то суть не изменится, а с помощью изменившегося понятийного языка наглядно попадают в поле зрения интересные грани. Дело в том, что Коловрат только при одном условии имеет функциональность, если в понятиях людей нет знаний об извращении. Если внести в понятийный язык Коловрата сорные слова, то оный разрушается. Люди не могут быть едиными в том, что противоестественно единству. Люди стыдятся быть едиными во грехе. Нет, сами члены сообщества к греху извращения человеческой плоти не имеют отношения, но они смотрят на общественное мнение и сетуют на то, что собственным детям не объяснить поведение своё. Иными словами, в обиходе общения людей не должно быть грязных смыслов и терминов. Помните, как было в Содоме и Гоморре? Люди пришли к Лоту, чтобы навести порядок в нравственном климате собственного города. Подозревали Трёх мужей во греховных связях.
Помните слова змия-искусителя: “а правда ли что вы смертью умрёте, если вкусите плода от древа познания добра и зла?” можно сказать об этом же иначе: “а правда ли что вы не будете едиными, если окажетесь во грехе?” Люди, узнавшие о том, что такое может быть, теперь уже боятся само понятие единения в Коловрате и оный рушится. Вот почему, после грехопадения Адам и Ева прикрывают теперь причинное место, боясь предстать перед Отцом Небесным в таком виде.
Для практикующих нирвану (напомню, что этими понятиями пользуюсь для удобства изложения темы – только для этого), как конечную цель индуизма и буддизма, сие становится потолком из-за того, что данное состояние духа, которое есть изготовка для принятия вхождения в себя Божественных влияний, становится конечным моментом для возрастания в Боге. Они ограничиваются На самом деле отсутствие грехов, пустота (праведность) – динамичны. То есть чтобы быть чистым, нужно что-то постоянно делать, ибо пустота во грехе – лишь побочный эффект, обусловленный движением личности к Богу и в пределах Его присутствия. Также как зеркало водной глади в озере обусловлено притоком воды. Остановить приток – погубить озеро. Или как катание на водных лыжах – динамичное, ибо обусловлено движением лыжника за моторной лодкой. Так и человек: вне этого поступательного движения ко Творцу, пустота во грехе становится невозможной. Только стремление приблизиться к Богу и движение к Нему становится пустотой греха. Древний славянин этот момент видел в ином. Если мы будем пытаться обод велосипеда вывести в положение равновесии, то оный постоянно падает и в состоянии равновесия его надо постоянно поддерживать усилиями мышечной массы. А если дать колесу импульс, то оное покатится и равновесие будет держать самостоятельно. Этот момент наглядно показывает цель Коловрата, как способ быть во Царстве Небесном. И ведь в общих чертах так держится мир в его всеобщем кружении – всё вокруг в Колесе Велеса. Иными словами, что-то в нашем уме должно вращаться, чтобы устойчивость перед падением сама по себе имела место быть. Понятно, что это молитва и межличностное общение в бесконечных вариациях осуществления. Она циклична и монотонно повторяется вновь и вновь. Но сначала надо хорошо-хорошо отцентрировать свой внутренний мир, заглянуть в себя, простить всех, уравновесить в себе всё
Эта отрешенность в молитве, как важное основание веры, выделенным жирным шрифтом указывается в молитвослове: «Восстав от сна, прежде всякого другого дела, стани благоговейно, представляя себе пред всевидящим Богом, и, сотворив крестное знамение, глаголи: Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа. Аминь. Посем мало помедли, дондеже вся чувствия твоя утишатся и мысли твоя оставят вся земная: и тогда рцы молитвы сия не борзяся, со вниманием сердечным: …» Или вот "Таже постой мало, дондеже утишатся вся чувства: тогда сотвори начало не вскоре, без лености, со умилением, и сокрушенным сердцем. Рцы сие: Блжен мужъ…: тихо и разумно, со вниманием, а не борзяся, якоже и умом разумевати глаголемая" Ключевой момент, знакомый нам из учений о нирване буддизма и индуизма призыв освободиться от всех желаний, мы видим в словах: «Посем мало помедли, дондеже вся чувствия твоя утишатся и мысли твоя оставят вся земная».
Без этого отрешения в прообразе нирваны – нет молитвы (также как центр масс маховика гироскопа, если несколько отдален от оси вращения, то биение его разрушит. Нужно восстановление везде, ибо вне его нет мира молитвенного, чем является Вселенная – это ещё один прообраз покаяния) и вообще ничего нет. Именно этим сильно Православие и без этого нет веры и бесполезны богослужения, ибо они без этого покаяния становятся пустым ритуалом, а не Праздником всех праздников.
и только после этого дать толчок к вращению своего Колеса – первыми словами в молении. Важно, чтобы образно говоря “центр масс” вашей молитвы постоянно совпадал со всеми центрами бытия. Сие остается вне умственного делания. Почему? Потому, что соцентрированность с миром в Боге – естественное положение для человека. Единственное, что есть необходимость избавляться от всего того, что эту ориентированность вводит в крен. Это такое определение о покаянии на понятийном языке современных людей.
Теперь начнём какое-то физическое упражнение. К примеру, идём пешком. Желательно, чтобы каждый шаг наших ног имел бы сопряжение с тем, что происходит в душе, чтобы тело естественно для себя соучаствовало в молитвах души. Иными словами, молитва должна быть такой, чтобы на каждом новом движении стопы, к примеру, правой ноги моление начиналось бы снова. Итак, весь путь. Физическое упражнение должно быть целесообразным, то есть должно иметь сообразие цели – бытию души в Боге. Это означает, что вы должны работать не ради еды или выгоды, а ради Творца. Ещё одна серьёзная грань, которая усиливает экстаз. Тут не надо бояться, ибо Бог – это жизнь, а значит и жизнь вас самих и ваших детей, и всего остального. Он Сам разберётся во всём, но в естественном Своём прообразе – в счастье. Всё сказанное можно адаптировать на своём рабочем месте производства, в сельском поле и так далее. Святитель Пимен к практике динамичной молитвы подходит с иной стороны: «Представьте себе, что вы начатую работу с этого момента будете выполнять вечно». С этой мыслью внутренний мир сам по себе перенастраивается, труд обретает иные реалии.
Есть противопоказания. На самом деле, сказанное, если выполнять всё правильно в точных требованиях аскезы – это наркотик, в коем возможны передозы. Хотя этот наркотик естественного происхождения и с ним человечество имеет дело всю историю, ибо только с ним человечество прошло все мыслимые и не мыслимые естественные отборы, но крайности тут тоже имеют место быть. Во все должна быть удобопостепенность. Эволюция адаптации этой радости в условиях земных требовала ещё большую полноту самовыражения, а именно добавлением грани осмысленности – добывать хлеб насущный. Поэтому к этому яду (а физическая нагрузка – это яд, который вторгается в психику) произошла адаптация в процессе эволюции. (Повторюсь, что если ум не отцентрирован точно перед молитвой, то происходит то самое «биение в гироскопе», которое разрушает психику. А, как известно, травма психики гораздо сильнее физического недуга.) Вспомним Прометея из Илиады Гомера. Зевс его наказал за то, что он дал людям огонь: привязал его к скале и каждое утро к нему прилетал ворон, а потом выклёвывал его печень. За ночь оная вырастала вновь. Так происходило очень много веков. Но Прометей, был счастлив, а потому жил сам даже в самых страшных страданиях и делился с людьми только счастьем, когда людям подарил огонь. Своим счастьем хотел жить. То есть в болезни, и в лишениях человек хочет жить более ста лет, если он счастлив а вот с душевной травмой не может жить и часа (об этом все суждения в этой книге). Человек Севера – это и есть, как бы, этот былинный герой Прометей, привязанный к скале, который может жить только счастьем в суровых условиях. Сей момент наиболее сильно выразился в физиологии людей Севера. В условиях Севера очень сильный контраст, в коем край пропасти очень близок. Человек вынужден буквально протискиваться между смертельными опасностями. Либо живёшь в полном здравии, либо вообще не живешь. Если упал, то встать уже нет возможности – несчастье в душе тут же уводит человека в небытие. Исходя из этой реалии включаются «подушки безопасности» в самых различных формах и видах, кои всегда есть и будут наукой о том, как найти в себе счастье и потом наукой о том, как это счастье не расплескать, следуя тяжёлому жизненному пути греческого былинного героя Прометея. Опыта аскезы всегда много и всякий подвиг призван только к одному – удержать вершину святости, безопасно остаться на Вершине вершин. К примеру, взаимопомощь. Ведь Абсолют счастья Царства Небесного включает в себя даже бездну, коя в присутствии Творца перестает быть адом, но является живой составляющей Рая. Да, бездна – днище корабля, но оная является уже составляющей судна в коем поместилось Царство Небесное.
Ещё раз повторюсь о том, что жизнь – это Божественная радость, которой надо помогать идти теми путями, в коих оная остается вечной. Если радость жизни обо что-то споткнулась, то её не надо бить за это, а надо показать дорогу наиболее удобную для восхождению к своему подобию – к радости уже Божественной. Достояние человека – это обладание полнотой Божественной радости. Только полным счастьем можно видеть целевую сообразность себе, чтобы идти к нему. Это и есть наука аскетика, коя вмещает в себя всё остальное в науке.
Но вот опасность, этот вид «нирваны» опасен более сильным переживанием экстаза из-за того, что в нем соучаствует более большая полнота человеческой природы. Нет щадящей удобопостепенности, нет растянутой на многие годы порционности, радости малыми крошками. Если иогин пребывает в неподвижности, то есть тело не работает и оный несёт ответственность только за себя, то северный практикует мир души, который включает в себя не только самого себя, а даже всё семейное общежитие. Русский инок практикует умиротворение в целом сообществе и народе. Настоящий инок есть тело целого коллектива.
Физическая нагрузка во всех смыслах очищает радость души и только ради этого имеет место в бытии и физиологии человека. Оная несёт в себе дар покаяния, как яд, разрушает все то, что разрушается, ломает все то, что ломается и остаётся только то, что не стало сломленным – радость бытия в Боге – сама душа в чистом виде. Тело сопряжено с работой сердца и, даже более того, организм – это естественное продолжение сердечнососудистой системы, ещё одна стенка сердца, коя соучаствует с процессе толкания крови по телу, лучше очищает кровь от шлама, лучше наполняет кислородом – сильнее ясность ума.
Приведённый ниже текст мелким шрифтом опытному читать молитвеннику нельзя, ибо возникнет естественное отторжение. Эти мысли (вообще вся книга) адаптированы к мышлению людей с узкой специализацией научного поиска. Главное, что сказанное умещалось бы в общее определение: единство с Богом обуславливает подвижничество.
И все это стимулирует работу мозга, поддерживает ясность ума, благодаря чему человек в Боге со всеми перечисленными нами производными данного порядка вещей. Так как человек – составляющая солнечной активности (происходящие процессы в недрах Солнца, солнечный зайчик, который в процессе эволюции предстал в привычном для нас виде), то мы очищаем в себе именно это Солнце. Мы, если очищаем свою природу, то возвращаемся в него. При этом исходящая от звезды энергия не должна стать «запрудой с гниющей водой», а пройти через человека во Вселенную и подарить радость этому миру через него. Так вот очищение радости – это ещё и попытка разрушить все те преграды, кои возникают в нашей природе для лучей Божьих. Ведь настоящая естественная радость – это радость от того, что хорошо всем и всему в этом мире. Если есть где-то несчастье, то это несчастье для всего Царства Небесного. Таков образ Божий, ведь именно так был сотворен мир – ради счастья: «Бог сотворил всё по преизбытку любви и благости». Повторюсь, что вне этого плана счастье невозможно. Этот прообраз сотворения мира исполнен на природе человечества, ибо оное должно стать звеном, проводимости Его энергий радости и любви.
Когда-то во времена моей буйной молодости казаки нашей станицы начали осваивать землю, выделенную городом для возможности ведения сельскохозяйственной деятельности. Нам дали удел в дремучем лесу, прямо на самом хребте Уральских гор, на границе, разделяющей Европу и Азию. Первым делом, решили перегнать технику. Шла ранняя весна 1993 года. Начались первые тёплые деньки. Дороги начало размывать и наша техника увязла в мартовской распутице. Из меня помощник в таких делах плохой, ибо в решении проблем подобного рода мне никогда до этого участвовать не приходилось. . Что просили, то и делал. Трактор погрузился носом жижу почти до самой кабины. Позади него ожидал той же участи более тяжёлая нагружённая машина «Урал». Где-то следом за ними шли ещё несколько единиц техники. После часа непонятной и безуспешной суеты, отошёл в сторонку, разгрёб мартовский снег и разложил небольшой костёр. Стало немного уютнее. Грею свои руки. Так было досадно. Столько надежд и планов. Перед мысленным взором шли картины возрожденной Российской глубинки, а тут первая же поездка на эти земли обернулась проблемами, а что будет дальше с такими дорогами. Тогда сказал Богу, чтобы простил меня, ибо в этом я виноват, по моей вине они так ошиблись с выбором дороги. Просил у Него прощения, ибо уже к тому моменту ведал о силе действия Благодати Божьей, все предотвращающей. Ведь спал я, когда мне знающему суть дела, нельзя было спать. И вот тут мне приходит простая мысль о том, как можно вытащить технику. Мы спасли и трактор, и весь остальной транспорт благополучно добрался до места. Тогда ещё сильнее осознал силу настоящего покаяния. Богу нужна чистота и в будущее Он может пустить только то, что имеет образ цели, то есть целесообразное – образ будущего, то есть только душу с чистотой малого ребёнка.
Ещё один образ покаяния. Одному старцу было такое вразумление. Каждый день он исполнял все правила, установленные уставом монашеской жизни. И вот он однажды видит беса на том месте, где он исполняет молитвы, который скороговоркой бубнил тексты молитв. Бестия пародировал инока. Тут старец узрел самого себя в нём, что Бог не слышит такие молитвы, ибо нужно сердечная и умная сосредоточенность и благоговение перед Отцом Небесным. Об этом же нас учат все отцы Церкви, когда упрекают нас в том, что во время службы наш ум носится где угодно, но только не в сосредоточения в молении. С этого начались все величайшие грехопадения начиная с Адама. Первый человек утратил (можно сказать, молясь заснул) внимание на Творца, отвлекся и с этого момента история человечества пошло по иному пути – пути искупления в страданиях, хотя молитва вроде была.
Некоторые комментарии и пояснения.
Вопрос выживания народа имеет множество граней. А потому лучше всего осветить лишь те, кои наиболее актуальные. Человек должен быть в Боге, чтобы в ответственный момент быть там, где Он и выжить. Пушинка летит в воздушной массе и вместе с ней огибает все препятствия, ибо, приближаясь к предметам, имеет минимум инертности и находится там, где воздушная масса. Тем самым избегает столкновений. То же самое надо иметь человеку. В ответственный момент нельзя быть инертным, но постоянно быть там, где Бог и Дух Его. В Божьем Храме каждый день совершается литургия, о чём постоянно возвещает колокол Храма. Всей вселенной звонарь повествует о каждом эпизоде богослужения. Начало службы, чтение апостола, чтение Евангелия, Евхаристия, Причащение и окончание службы. Таким образом, каждый мирянин, пребывая в трудах, умом пребывает на службе. Каждый следует со Христом на Голгофу, точнее на свои прообразы Голгофы – на подвиги трудовой деятельности и опасности обходит стороной в прообразе невесомой пушинки.
Литургия в Божьем Храме не является завершением шести дней радостного творчества усилием радости. Но оная включает в себя все дни недели, ведь стяжая чистоту любви, то есть стяжая именно эту радость все шесть дней недели, верующий человек должен нести в Храм свой кувшин с радостью (по образу и подобию того мужа, несущего кувшин воды в день опресноков, где вода есть прообраз радости Божественной), чтобы в седьмой день Воскресенья принять участие в завершающем Празднике радости – во Святой Евхаристии – в первую очередь. Подобное стремится к подобному, а потому человек уже здесь должен обрести радость, чтобы идти к радости. Это самое тяжелое и самое радостное, ибо это возвращение в Царство Небесное и борение за хранение Его в себе до самого конца земного бытия. Найти в себе Божественную радость бытия – это только начало всего и вся. Надо ещё как-то её адаптировать.
К примеру, счастье не должны быть инородным обществу, но оное необходимо соделать сопряженным с общей радостью коллектива, без ущемления свобод каждого. И, чтобы оное было понятным для всего общества, надо выслушать общую для всех проповедь, получить напутственное слово и благословение самого уважаемого духовного авторитета. Прошу заметить, что речь идет не о деньгах, не о продуктах питания на панихидный стол (хотя эту жертву Бог принимает), а о радости духа, которая нуждается в упорядочении, в дисциплине, в духовной коррекции, ибо оная должна не только миротворчески вписаться ещё и, кроме всего прочего, в общий ритм жизни всего народа, но и что-то может быть добавить.