Теряя терпение, женщина с раскрасневшимся лицом сорвалась на визг: – Ремня бы тебе всыпать!
Мама девочки решила вмешаться: – Простите, но это мой ребёнок и позвольте мне решать…
– Видно как Вы решаете! – перебив, не унималась разбушевавшаяся женщина из толпы.
– Ладно, пойдём, – схватив и потащив упирающуюся девочку за ручку, – потом купим.
– Ма-а-а-ма-а-а! – девочка применила тяжелую артиллерию – слёзы, – ну, хоть шоколадку какую-нибудь купи! Пожалуйста! Ку-пи-и-и!!!
– Зайдём в другой магазин и купим! – для любой матери видеть слёзки своего ребеночка, словно нож в сердце. Как после такого можно устоять?
– Ну что за дети пошли и слова им не скажи! – от матери с дочкой и след простыл, а та женщина всё никак не могла успокоиться.
Иван Фёдорович тем временем успел доесть своё мороженое.
– Как тебе понравилось? – Артём жадным взглядом уставился на мужчину напротив.
– Конечно, – попытался изобразить улыбку, хотя он на самом деле ничегошеньки не ощутил сидя в чужом теле.
– А я, сколько ни пытался вселяться, ничего не чувствовал. Зато как было прикольно наблюдать за ними, когда я совал что-нибудь. – парень захихикал, – вели себя как куры в курятнике.
– Ты вселялся?! Но почему ты сразу не прошел всю процедуру? Ты испугался? Я тоже боюсь, но если нужно! Понимаешь – это необходимо сделать! И в том, что ты делал, нет ничего прикольного.
– Да, разве я совершал какое-то преступление, убивал, насиловал кого-то или грабил? Лично я не вижу ничего преступного в том, чтобы вселится в кого-то. А тебе страшно было умирать?
– Естественно. Страх – это естественная и отнюдь не безобразная защитная реакция организма.
– Они мне не дали. Прогнали и заявили что не положено.
– В смысле не дали?
– Ой, Фёдорович, на коромысле! Не порть сегодняшний день.
– Отказали нашему Артему, потому что он совершил самоубийство, – нарушил повисшее молчание Ханаил.
Артём: – Я ничего такого не совершал!
Ханаил: – А что ты делал на краю крыши высотки?
Артём: – Селфи!
Ханаил недоверчиво прищурившись: – Ах, сигануть с крыши – это так теперь называется?
Горячо воскликнул Артём: – Я не «сигал»!
Ханаил в изумлении: – А кто я?!
Стоял на своём Артём: – Я оступился!
Ханаил был на грани срыва: – Хватит врать!
Взорвался Артём: – Я не вру!!!
Ивану Фёдоровичу было очень неловко присутствовать при их скандале, но и попытаться перебивать того и гляди усугубило и без того накалённую ситуацию. Тут вдруг Ханаил вынул тонкий листок, провел пальцами, и перед ними возникло голографическое видео, на котором четко видно как Артём сам шагает с крыши.
– Да иди ты… на… радугу-дугу! Чудо в перьях! – взорвался парень от торжествующего вида Ханаила.
Обращаясь уже к Ивану Фёдоровичу: – Ну, вот, а теперь нам надо вытащить Вас из этого тела.
Он дотронулся до Ивана Фёдоровича и Артёма и они уже стояли посреди небольшой комнаты. Все окна были зашторены, в центре стоял длинный стол накрытый клеенкой или что-то похожее на кушетку в больнице. Вокруг стола или кушетки горели свечи, отбрасывая приглушенный свет.
– Ложитесь на живот. – прозвучал откуда-то из темноты ровный спокойный голос.
– Иван Фёдорович, – подтолкнул Ханаил.
Артём ободряюще: – Фёдорович, я рядом!
– Хорошо, – мужчина шумно вздохнул и выполнил все, что от него требовалось.
Тот же незнакомый голос начал что-то говорить очень быстро, непонятно, монотонно. Иван Фёдорович затылком ощутил прикосновение, а потом жгучую боль сродни той, когда отец, рассыпая соль, заставлял на ней стоять, словно с него содрали кожу и насыпали везде солью. Он старался изо всех сил не кричать, чтобы не пугать парнишку. Продержался так он недолго, сначала рычал, а потом по комнате разлился его вопль. Теперь он стоял и наблюдал на неподвижное тело, которое недавно занимал.
– Готово. – подытожил тот голос.
– Спасибо. – Ханаил протянул какой-то свёрток тому незнакомцу.
– Теперь пора Вас, Иван Фёдорович, отправить. – когда Ханаил попытался дотронуться до плеча Ивана Фёдоровича тот резко отпрянул, – что случилось?
Иван Фёдорович: – Я отдам своё место парню.
– Что? – в изумлении на него уставились две пары глаз.
Иван Фёдорович был непреклонен: – Я решил. Или мы меняемся местами или я никуда не отправляюсь.
Ханаил осуждающе покачал головой: – Время, проведенное в обществе друг друга, на вас дурно повлияло!
Воскликнул Артём: – Фёдорович не глупи!
Настаивал Иван Фёдорович: – Я верю, парню, что он этого не совершал! Ведь не совершал же?
Признался, наконец, Артём: – Да! Это всё из-за хайпа! Те дружки посмеивались надо мной из-за того что я боюсь высоты. Вот я и решил доказать что не трус. У меня закружилась голова и я оступился. И конечно хотелось покрасоваться перед девчонками.
– Я попытаюсь что-то придумать. Ладно, ждите меня тут. – Ханаил перенес их в тесное помещение с ящиками.
Оставшись наедине, они молча стояли несколько минут показавшихся им вечностью.
– Ты серьезно отдал бы мне своё место, а сам бы позволил себя уничтожить?
– Да.
– Это бред какой-то! Я не верю!
– Как хочешь.
– Ты или конченый дурак, или типа крутой герой!
– Нет. Я ни тот и ни другой. Я – обычный. Почему в нашей жизни не осталось места для самопожертвования ради кого-то другого? Отчего даже в мыслях никто подобное не допускает? А тот, кто готов на подобный поступок обязательно либо умалишенный, либо стремящийся к славе. И какой из меня герой? Я же не целый мир спасаю как в мировом кинематографе.
– Да уж. Умеешь ты пафосные речи толкать напоследок. – фыркнул парень.
– Всё пошли. – Ханаил дотронулся до обоих и переместил в квартирку Ивана Фёдоровича.
Едва держась на ногах, пьяный в стельку внук Юра брёл из ванной к кровати, цепляясь за стены и чертыхаясь на каждом углу.
– Капец! Это твой внук? – Артём даже закрыл лицо руками, чтобы не видеть всего.
– Да, это мой внук, – без привычной гордости в голосе выдавил Иван Фёдорович.
Иван Фёдорович приложил острие ручки к виску храпящего тела его внука. Заполнялась она с большим трудом и очень долго.
Потом они были перемещены в роскошные апартаменты, где жила мать Артёма.
– Так ты всё-таки мажор. – Иван Фёдорович был поражен богатством и изысканностью интерьера.
– Нет! Мать меня отдала бабушке! Та меня растила до 12 лет, а когда бабуля умерла, чтобы я не попал в детдом меня забрала её младшая сестрица, которая постоянно поливала грязью бабулю. Мать никакого участия в моём воспитании не принимала. Понимаешь, я не должен был ей мешать в устройстве её жизни новой жизни.
Из спальни вышла роскошно одетая и накрашенная женщина – мать парня. Несмотря на её макияж, были видны тёмные круги под глазами.
Недоумевал Иван Фёдорович: – Тогда какие у неё могут быть воспоминания?
Вмешался Ханаил: – Если быть чуточку точнее, то она изредка навещала Артёма и его бабушку. Привозила подарки.
– Триста лет мне дались её подачки! Я ни к одному не притронулся! – Артём подошел и толкнул вазу. Женщина вздрогнула.
– Тёма, ты здесь? … Это ты я чувствую! – женщина медленно приблизилась к тому месту, где разлетелись осколки от вазы, – Сынок, пожалуйста, умоляю, прости, – по её щекам полились слёзы, – я хотела, чтобы у тебя было всё, чего я была лишена.
Иван Фёдорович приблизившись к парню неуверенно начал: – Артём, создание семьи – это как строительство здания. Важен каждый забитый гвоздик, заложенный кирпичик в основе фундамента. Если что сделано неправильно либо не производить периодически капитальный ремонт – конструкция начинает разрушаться, калеча и иногда даже уничтожая всех, кто находится внутри. Каждый конечно решает для себя самостоятельно кем ему быть: строителем или разрушителем отношений. Поверь мне как бывшему военному инженеру. Важно не только разрушать, но и созидать. А кем хочешь быть ты, Артём?