Самопревосхождение

—

Отважный, отчаянный, весёлый! Что ещё нужно воину-победителю? – как всегда восхитился своим наставником Ника и обнял мать за плечи. – Я иду к мальчикам и Асе. До вечера!

Тотчас подошла Диана и стала тактично заглядывать ему в глаза. – Хорошо, хорошо, пойдём! – ответил он ей.

—

Ваши с Николаем комнаты сегодня наверху! – сказала напоследок Катя и немного постояла ещё в саду у дома, любуясь никак не желающим темнеть вечером.

Марина, сказав все положенные слова благодарности, когда машина подъехала к парадной, не очень внятно добавила, что дальше, наверное, вполне сможет добраться сама, на что Арсений решительно запротестовал, и все споры были закончены, даже не начавшись.

—

Я должен быть уверен, что с вами ничего не случится!

Ну, почему же, пусть случится, – тихо, почти про себя, засмеялась Марина.

Он не был уверен, что правильно расслышал её слова, однако надеялся, что всё-таки верно. Открывая дверь, Марина через плечо, опустив ресницы, посмотрела не на Арсения, а куда-то в сторону. Он взял её согнутые в локтях и чуть подрагивающие руки, мягко повернул к себе и стал осторожно целовать запястья, с удовольствием вспоминая, что он уже успел заметить там, за городом, какая же она маленькая по сравнению с ним, и всё равно не носит каблуков, а также никаких украшений, и, значит, нет ни колец, ни браслетов, и ему приятно будет ощущать только тепло её кожи. Потом он поднял голову, увидел её «озёрные» влажные глаза, «её глаза, как два тумана, полуулыбка, полуплач…» – и притянул к себе, как будто хотел защитить неизвестно от кого и от чего, просто… защищать.

Она сначала легко склонилась к его плечу, потом взглянула так, будто хотела поведать какую-то тайну или, напротив, её узнать, – раздумала, отвернулась и быстро ушла в глубину всё ещё тёмной квартиры. Арсений, чувствуя нарастающую взволнованность и от этого приближение забытого уже головокружения, – выше поднял голову, глубоко вздохнул, выпрямил во весь рост своё сильное, тренированное тело, серо-стальные глаза его ярко сверкнули, собрав вокруг те самые восхитительные морщинки, что всегда усиливали во сто крат и без того могучее его обаяние, – и, не раздумывая более, только веря, шагнул вслед за нею в открытую дверь…

Ника быстро шагал вместе с Дианой по заросшим тропинкам, и воспоминания уносили его в то время, когда он, почти ежедневно и с такой охотой ходил этой же самой, только зимней дорогой, – от своего дома к дому Софьи Алексеевны, и сердце его всё ещё сжималось при мысли о невосполнимой утрате, о собственной слепоте и непрозорливости, о навсегда ушедшей возможности сказать ей лично «Благодарю» – за всё, за всё – и, не в последнюю очередь, за великодушие, которое она ему выказывала в те долгие зимние дни и вечера. И тотчас другая мысль, – что в этом же доме сейчас живёт Ася, а с нею И;лия, Ванечка, Ева, – согрела его душу.

«Но ведь завтра Ася уезжает в свою очередную экспедицию, куда-то в Южную Америку, вместе с био- и космофизиками, кажется, изучать – не больше, не меньше, как связь  микро- и макро-Вселенной», – он улыбнулся и ускорил шаги.

Ася встретила их на небольшой открытой, построенной полукругом террасе. Обрамляющие её стены и перила были густо увиты плющом. Диана вежливо поздоровалась с хозяйкой и привычно улеглась перед входом. Ася уже переоделась в удобный дачный наряд. Её распущенные волосы, волнистые после заплетённых косичек, были перевязаны тем самым ремешком из тонкой кожи с орнаментом, что запомнился Нике ещё в первый день их встречи в этом доме.

—

А где мальчики? – спросил он, оглядываясь вокруг и садясь в удобное старое кресло.

—

Час назад Ваня играл в какую-то компьютерную игру, а Илья общался по Скайпу с одноклассниками.

—

И ты не боишься дурного влияния гаджетов, о которых все только и говорят?

—

Нет. – Ася стояла, облокотившись на перила, с удовольствием слушая тихие, жужжащие, стрекочущие звуки вечернего сада. – Наши мальчики всё правильно понимают: Интернет для них – это продолжение культуры и, наверное, жизни, а не контркультура или искусственная жизнь.

—

Они так прямо и говорят? – улыбнулся Ника.

—

Они так делают. – Ася заглянула с террасы в окно. – Видишь, Ванечка уже наигрался и убежал к своим любимым зверятам. Илья, скорее всего, тоже успел забрать ноутбук и уединиться в собственноручно созданной «научной лаборатории».

Вижу, у вас тут вовсю гуляет «ветер перемен», – заметил Ника, указывая, в том числе, и на лежащие в разных местах айфоны, планшеты, диски, какие-то запчасти, ролики и прочие предметы «молодой жизни».

—

Сквознячок нам, действительно, не повредит, – ответила Ася. – Да ты ещё не видел их лабораторию! Она вообще выглядит, как космический корабль из фильма о «звёздных войнах»: кругом аппаратура, провода, трубки, индикаторы, что-то гудит, стучит, движется на экранах, свисает с потолка… – Потом помолчала и добавила к ответу на первое его замечание:

—

Думаю, ты согласишься, если я скажу, что само возникновение «неудобных вопросов», плохо решаемых, а то и вовсе неразрешимых, – на самом деле очень полезно для развития культуры (то есть, всего того, что создаётся человеком, в отличие от природы). Иначе, скажи на милость, как лучше спровоцировать свежий взгляд и новый подход? Давно замечено, просто новые заплаты способны лишь порвать старые мехи.

Ася подвинула ближе к Нике поднос с десертом.

—

Прошу! Если нужно что-нибудь  погорячее – можно устроить, только скажи!

Ника отказался, однако она всё-таки соорудила для него на тарелке «натюрморт» из фруктов и сыра («А вдруг захочешь?»), себе взяла вазочку с орехами и села напротив.

—

Ну, так что у нас там с новыми способностями? Похоже, их оказалось гораздо больше, чем я предполагала?

—

Издеваешься? – добродушно парировал Ника и сразу спросил: – Скажи, ты не помнишь, что сильнее всего тебя поразило, когда ты стала замечать у себя появление неких… необычных качеств и прочих особенностей?

Она задумалась:

—

Знаешь, это было давно, но я помню. Больше всего неудобств мне доставляло то, что я ясно стала различать, когда человек лжёт, а когда говорит правду.

– Понимаю. – Ника покачал головой, соглашаясь, и нахмурился. – Это мучительно – видеть, как человек говорит неправду, при этом всячески себя оправдывает и придумывает несуществующие мотивы, а неугодные отстраняет, почти верит себе и злится, но не на себя, а на того, кого он сам же и обманывает… Ася подхватила неоконченную мысль:

– …

а ты знаешь, что он никогда в этом не сознается, ни за что не признает свою вину или ошибку, и уж, конечно, не раскается, даже перед самим собой. К сожалению, – добавила она грустно, – чтобы подорвать доверие к человеку, требуется очень мало.

—

Возможно, он или она даже не догадываются, что им же самим станет лучше, если они будут искренними…

—

Раз ты это понимаешь – то уже сможешь и простить. – Ася подняла вверх руку и немного повысила голос: – И вовсе не для того, чтобы оказаться на их территории и потонуть в вязком болоте лжи, а, напротив, подняться выше, где уже нет этой… обыденной, бессмысленной суеты и мути.

—

Но почему, – с горечью воскликнул Ника, – если ты протягиваешь руку, готов обсудить и найти решение, устраивающее обе стороны, тот, другой, тебя не слышит или не хочет слышать?

Ася давно поняла, что они говорят сейчас не о каком-то абстрактном человеке, а об Алине, и, кажется, Ника догадался тоже.

—

Думать плохо о другом, – сказала она вслух, – судить и искать изъяны, бережно хранить в памяти все ошибки и  недостатки, приписывая ему свои же неудачи, – гораздо легче, чем взять ответственность на себя. Хотя бы и за свои собственные поступки. А спокойно выслушать аргументы другой стороны и постараться при этом договориться, «сохраняя лицо» друг друга, – это уже «высший пилотаж», требующий особого мужества. Не всякий способен посмотреть правде в глаза… Однако, ежели отношения окончательно зашли в тупик, – закончила она негромко, – исчерпали себя, нужно иметь смелость их прервать. Так будет честнее для всех – я думаю.

Они замолчали, глядя в сад и дальше, на солнце, которое уже зашло, но сквозь облака просвечивали его лучи, и всё ещё светлый вечер позволял увидеть висящую над землёй прозрачную дымку, окутывающую всё вокруг и придающую привычным предметам неясный, незнакомый облик, как бы подготавливая их к иной, ночной жизни. Высокая трава, став похожей на мягкий живой ковёр, чуть заметно шевелилась. Кроны яблонь с побелёнными внизу стволами превращались в каких-то гигантских птиц с пышным опереньем, уже не желавших летать, но готовых вести свой необычный хоровод на земле….

Через какое-то время Ника то ли спросил, то ли вслух выразил возникшую, как ему показалось, довольно забавную мысль:

—

А не получается ли так: если ты знаешь про лгуна, что он лжёт, то в итоге выходит то же самое, как если бы он говорил правду? Разве не так?

Ася усмехнулась и с удовольствием взглянула на него:

—

Для хорошего сыщика, уровня знаменитого Эркюля Пуаро, расследующего преступление, всё так и обстоит, но в случае личностного конфликта, пожалуй, этого недостаточно. Хотя именно лирика, – Ася мило улыбалась одними глазами, – подбрасывает нам иногда очаровательные сюрпризы: «Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад».

Ника тоже с нескрываемым удовольствием смотрел на собеседницу:

—

Хорошая фраза, как и хорошая шутка, не исчезают и не стареют, но лишь иногда меняют исполнителя. Так что, respect Александру Сергеевичу и тебе, конечно. – Потом сразу, без перехода, сказал то, что уже давно вертелось у него на языке:

—

А как у вас, в школе, часто получается справляться со всем этим?

—

Теперь – почти всегда, но мы ведь и общаемся  там очень избирательно, все видят друг друга, можно сказать, «насквозь». Какие уж тут обманы?

Это понятно. А потом, «в миру», где всё по-прежнему не так гладко, как хотелось бы?

Ася кивнула:

—

Да, там действуют другие законы. Но ведь и мы тоже в таких случаях умеем включать другие механизмы, условно говоря, различные духовно-душевно-физические способности, если они имеются, разумеется.

Она уловила знакомый недоверчиво-ироничный его взгляд и в ответ весело рассмеялась:

—

Хочешь знать, какие? Изволь. Неприкосновенности, силы, бесстрашия, уверенности в своей правоте, харизмы… Ой! Не люблю этого слова. – Она опять, как когда-то, очень по-детски приложила руку к губам, – лучше сказать, «пассионарности», то есть особой, героической способности воздействовать на людей и даже на мировые процессы. Смеёшься? Звучит пафосно, но я так и хотела. Считай, что я фантазирую. – Ника шутливо замахал руками, отрекаясь от такого подозрения. – И всё-таки даже наука уже знает, что в определённых обстоятельствах могут включаться такие громадные запасы особой энергии, сверхчувствительности, силы, которые позволяют управлять и побеждать не только человеческие заблуждения, но даже космический хаос. А он, то есть хаос, позволю заметить, всегда «чреват новым рождением», ибо именно в нём, в сжатом виде, заложены абсолютно все возможности для развития.

—

И это всё? – уже открыто насмешливо, дважды переспросил Ника. – А почему бы сразу не назвать себя «сверхчеловеками»?

И дело с концом!

—

Сразу не получится, – примирительно сказала Ася, – по крайней мере, не у всех, и, конечно, есть ещё кое-что…

—

I have no doubt!

– …

то, что позволяет, образно говоря, «пробудить спящие гены»… Опять же не сразу и не у всех…

-

Неужели? – Ника никак не мог сойти с ненужного тона, который имел какую-то иную причину, а не содержание их разговора. Он это отчётливо осознавал, и Ася тоже это чувствовала, поэтому говорила сейчас с ним успокаивающе-мягко, как с ребёнком:

—

Ну что ты завёлся, право? Вспомни хотя бы, какой год на дворе? И не мне тебе объяснять, что знания, как и проистекающие из них способности, раскрываются тому, кто готов их принять – всегда и без исключения!

Цитирую тебя же, по памяти: мир избыточен и гораздо более великодушен, чем мы можем себе представить, он всегда предлагает и отдаёт больше того, что мы в состоянии принять, и гораздо больше того, что мы заслуживаем! Поэтому, наверное, мы и называем его Божественным!

Но Ника уже её не слушал, а взволнованно говорил сам, быстро двигаясь вокруг Аси, как когда-то вокруг Софьи Алексеевны:

—

Я всё понял! Нужно немедленно, не откладывая, увидеть вашу школу и то место, где происходят все эти… чудеса!

—

Ты хочешь установить там стелу? Или, может быть, сразу многофигурную композицию?

Ника резко остановился, прямо глядя на неё, но Ася продолжала в том же духе:

—

Однако таких мест много, ты просто забыл, сколько раз нам приходилось избавляться от «незванных гостей» и менять «место жительства». Кроме того, не всех туда и пускают.

—

Но ведь можно как-то и… заслужить? – не замечая её сарказма, спросил Ника и вдруг неожиданно доверчиво улыбнулся. – Например, постараться превратить свои недостатки в достоинства.

Или написать книгу.

Ася кивнула:

—

Тогда это, конечно, будет «проходной билет».

Она внимательно, несколько секунд, всматривалась в него, как будто что-то проверяя:

—

А кстати, когда ты закончишь свою книгу?

Третья часть, в целом, готова, нужно лишь её отредактировать и… Всё! Finita! – Он даже скрестил руки на груди для большей убедительности.

—

Но ведь замысел, насколько я понимаю, предполагает почти «бесконечный сериал» на тему «самопревосхождения». Оното, по сути, не может быть никогда завершено – ни исторически, ни в судьбе одного человека, ни в литературном плане.

—

Так далеко мои притязания не простираются, – Ника был очень серьёзен, – и, как автор, я здесь уже совершенно не при чём. Всё сделано таким образом, чтобы любой заинтересованный читатель мог включиться в проект и продолжить его по собственному разумению. Пробы в этом отношении уже есть, и я буду только рад, если они  продолжатся. А сейчас у меня другие планы.

—

Да, – сказала Ася задумчиво, – пожалуй, это хорошо. В какойто момент, действительно, нужно сознательно пойти на сбой, чтобы обрести новый взгляд. Но я бы сказала тексту сейчас не «прощай», а «до свидания».

Потом опять внимательно посмотрела на него и добавила:

—

И всё-таки тебя что-то беспокоит.

Ника неуверенно ответил:

—

Я чувствую, остаётся какая-то недосказанность….

Ася помолчала, мысленно вспоминая и читая текст его книги, и только потом произнесла:

—

То, что написал автор, – это его портрет,  и если остаётся загадка – это, на мой взгляд, как раз хорошо. А вот то, как смыслы воспринимаются, «вычитываются», – это уже относится к портрету самого читателя. Так что, оставь «кесарю кесарево», и пусть читатель додумывает, придумывает, принимает, спорит… – это его личное дело и полное право. – Затем добавила с весёлой ноткой в голосе:

—

Что же касается «билета» – за тебя давно похлопотал Ванечка, а его рекомендации ценятся в школе очень высоко. Можешь считать, ты уже едешь в Швейцарию бизнес-классом. – Она шутливо раскланялась. – Милости просим на «бархатный сезон» в Европу!

Но почему обязательно «бизнес-классом»? – он пожал плечами. – Вполне можно и более демократически… Ася тихо засмеялась:

—

Потому что у нас есть спонсоры, и они уже всё выбрали и оплатили.

—

И кто же это, если не секрет?

—

Доброжелатели пожелали остаться неизвестными.

—

Если это бывшие ученики и выпускники школы, – Ника пристально посмотрел на Асю, проверяя свою догадку, – то получается нечто вроде старинного ордена.

—

Нет, не получается! Даже если что-то и совпадает – прямых аналогий, тем более заимствований из прошлого, быть не может – только новое переосмысление. Да, возможно сохранение лучшего, чаще – просто использование опыта как импульса к развитию плюс постоянная готовность к изменениям. Только так!

В это время калитка тихо стукнула, на дорожке послышались быстрые детские шаги и Ванечка с Ильёй одновременно появились на террасе, а вокруг них радостно закружилась Диана.

Увидев детей, Ника сразу почувствовал, как отпустило присутствующее до сих пор и никак не проходившее напряжение.

—

Что случилось? Где вы были? Сияете, как медные самовары!

—

Мы встретили в лесу Фею! – выпалил Ванечка, а Илья молча подтвердил. – У неё за спиной развевались крылья, – продолжал радостно рассказывать Ваня, не забывая всех обнимать, хлопать в ладоши и прыгать, – потом белочка спустилась к ней по дереву и стала есть с руки. Я догадался, они о чём-то разговаривали, но не слышал точно, о чём, – потом она повернулась ко мне.

—

Кто? – засмеялась Ася. – Белочка или Фея?

—

Фея! – топнул ногой Ванечка. – Она посмотрела вот так, – он показал, – и угадала, что Илью зовут «Маленький принц», а мне сказала, чтобы я загадал желание, и я загадал!

Ванечка остановился, выжидательно глядя на публику, и публика не подвела:

—

Да говори же, чадо наше ненаглядное!

—

Я загадал, – торжественно начал Ваня, выдерживая прямотаки мхатовскую паузу, но не сдержался и громко крикнул:

—

Я загадал, чтобы она пришла завтра к нам! И тогда у меня тоже будет своя собственная гостья! – Потом снова стал прыгать по своей любимой привычке, зигзагами двигаясь по террасе, убежал в комнату, вернулся, потянул за руку друга и в тот же миг они оба оказались у компьютера, включив «поиск».

—

Не верите? Идите и смотрите! – крикнул Ванечка, а Илья уже открыл сайт «Живое озеро. Институт семьи»: www.zhivoeozero.ru – и увеличил «иконку-портрет».

С экрана на зрителя смотрела женщина, сидящая спокойно, сложив руки на коленях, «чем-то неуловимо, может быть, взглядом или скрытой улыбкой, кого-то напоминающая, – подумал Ника и добавил с удивлением: “Джоконду” Леонардо? Ничего себе!» – а вслух спросил: – Это и есть ваша «Фея»?

Мальчики одновременно закивали, Ася протянула руку и Илья, вытащив из кармана жилетки книгу, отдал ей.

—

«Нина Евгеньевна Сальникова, – стала читать Ася, – практический психолог, автор многочисленных работ, посвящённых детям и взрослым, родителям и педагогам, желающим обрести понимание и единомышленников на пути пробуждения сознания». Вы только послушайте, – воскликнула Ася, – какие названия: «Уроки светописи», «Благодать сотворчества», «Время семьи в пространстве природы», «Золотой ребёнок», «Диалоги о любви или как создать свой счастливый сценарий жизни». А ещё – публикации, презентации, фото- и видеоматериалы… Потрясающе!

Ника тоже заглянул в книгу, заметил, что она с автографом, и тут же стал её листать и комментировать:

—

Надо же, это в наши-то времена! Заявлять об идеальных положительных героях, причём, в жизни! Реально существующих!

И так спокойно, не повышая голоса, не боясь быть неуслышанными и не понятыми, открыто заговорить о Добре и Красоте, о Любви и Мудрости, «О Благодати совместной жизни людей, животных и растений на всей планете», – это я всё цитирую, а не выдумываю! – «О братском cверхусилии достичь гармонии с миром и собой». – Да они настоящие подвижники! Браво! И как только они осмелились? Кругом – войны, истязания, самоубийства, страшные истории о потере человеческого облика, не говоря уж о человеческом достоинстве…. – ежедневно происходящие, удвоенные всеми экранами… – а здесь, ну просто «Ода к радости»!

—

И ты говоришь, – Ася повернулась к Ванечке, – она к нам завтра придёт?

—

Да! – воскликнули оба мальчика, и Ася обняла их и поцеловала.

—

Это чудесно! А те, другие, о ком обмолвился сейчас Ника, – забудьте о них, «все они очень неприятные люди», – однажды сказала Алиса «в Стране чудес», и была, конечно, права. Хотите, мы сегодня с ней ещё раз встретимся, к ночи? Теперь мы так богаты – можем читать ещё и рассказы сказочной Феи.

Не стоит говорить, наверное, какой восторг вызвало у детей предложение Аси.

—

Поэтому сейчас, – наставительно заявила она, – вы ведёте себя очень хорошо, никуда больше не выходите, идёте в свои комнаты, а мы с Никой подождём и встретим здесь гостью, которую вы уже видели днём, Ларису Викторовну. Она сегодня будет ночевать в нашем доме, и всё должно быть в полном порядке. Понятно?

После этого Илья быстро исчез, а Ваня задержался в дверях и не очень уверенно произнёс:

—

Я ещё не всё сказал…

—

Говори. – Ника смотрел и слушал его чрезвычайно внимательно.

—

Мы поняли, что она Фея, – продолжал Ванечка, – потому что она не испугалась, когда увидела, что я стою рядом со своим другом… и разговариваю…

—

А почему она должна была испугаться? – начал спрашивать Ника, но Ваня его перебил:

—

Потому что все обычно пугаются!

—

Но почему все пугаются, когда ты стоишь рядом со своим другом и разговариваешь? – повысил голос Ника.

—

Потому что мой друг – ВОЛК!

Ника замер и замолчал, а Ася быстро подошла к Ванечке, присела перед ним на одно колено и мягко спросила:

—

Случилось что-то важное? Расскажи нам.

—

Конечно, случилось, – обиженно сказал Ванечка, – как вы не понимаете! Мы с Ильёй узнали по Интернету, что у нас здесь, где мы каждое лето живём, стало волков больше, чем надо, – по-моему 600, – и завтра охотники собираются на облаву… Но я не хочу, чтобы он умирал!!! Я должен был его предупредить, чтобы он ушёл и увёл свою стаю! Поэтому мы и встретились. А она нас увидела и не испугалась, и ни о чём не спрашивала, когда он уже убежал, просто сказала Илье: «Ты настоящий “Маленький принц”, а мне… – неважно!» – Ваня смущённо опустил глаза. – «Я о вас уже читала», – сказала она потом и подарила нам свою книгу. И всё!!

Ваня выжидательно посмотрел на Нику, потом на Асю, и осторожно спросил:

—

Ну, я пойду?

Ася встала, освободив его руки, обняла за плечи и тихо сказала: – Иди, конечно…

Гостиная ощутимо наполнялась вечерней прохладой. Ася задёрнула шторы, включила настольную лампу и электрический чайник, постелила на край большого овального стола из дуба льняную салфетку, поставила чайные приборы, принесла с террасы поднос с десертом, добавив к нему сладости, подождала, пока чайник вскипит, бросила заварочные пакеты в чашки, залила кипятком, –  и только после этого, закутавшись в длинную светлую шаль ручной вязки, сказала:

—

Об этом случае я тоже ничего не знала.

—

Но ты знала о том, что он в принципе,… дружит… с волком.

—

Да, теперь и ты об этом знаешь, и не будешь напрасно волноваться, как сегодня. – Ника пристально на неё смотрел, явно настаивая на разъяснении. Ася вздохнула («Мог бы и сам догадаться»), а вслух лишь заметила:

—

Для Вани опасности от природы нет. Она его любит и охраняет.

Ася ещё не решила, стоит ли напоминать ему о довольно известных в их среде фактах, например, о том, что звери, в отличие от человека, сохраняют свои природные программы и не только не нападают на своих сородичей, но и на человека, если только он или они сами не провоцируют опасные для жизни ситуации. «Это человек сначала начинает убивать себе подобных, а потом придумывает мораль, чтобы хоть как-то смягчить “каиново проклятье”, etc.

and so on», – подумала она и решила пока ничего не говорить.

Чай быстро заварился, она протянула ему чашку и взяла свою. Он пил горячий вкусный чай с домашним вареньем и нарочито ворчливо приговаривал, что дежурными фразами, вроде: «ничего нет лучше горячего крепкого чая прохладным вечером», – они обмениваться не будут, потому что он не позволит, а будет говорить по существу, и даже может начать сам.

—

Я должен был догадаться! При том, что вокруг Вани постоянно кружились звери, кого-то он всё-таки выделял. Его любимчики, конечно, собаки, преимущественно овчарки, а от них – один шаг и до волка. Я же сам собачник! И так проморгать, что между ними есть особая связь. Свой язык и взаимопонимание! Они же родственники.

—

Кто? Ваня и волки?

—

Ты прекрасно знаешь, кто, – с досадой скорее на себя, чем на Асю, отмахнулся Ника. – Хотя теперь уже, кажется, меня ничто не удивит.

—

Значит, не удивит и то, – спокойно сказала Ася, забирая у него пустую чашку, – что волк был инициатором их отношений, ибо, скорее всего, он первым получил «сообщение» от своего племени с юга…

—

О том, что Ваня, – перебил Ника, – прошлым летом в школе подружился с волком и «приручил» его, я ведь тоже слышал, и тоже пропустил мимо ушей!!!

Ася жестом остановила его излияния и продолжила:

– …

а их связь, в отличие от нашей «Всемирной паутины», никаких специальных приспособлений не требует – просто мысль, образ или ощущение передаются адресату через расстояния, а может быть, и сквозь время.

—

А сообщение было, – не удержался от иронии Ника, – примерно таким: «Здесь живёт твой Друг. Вот его приметы. Найди его».

—

Думаю, даже более подробное, – смеясь, ответила Ася. – «Если бы мы понимали, о чём говорят животные, мы были бы боги», – сказал один мой знакомый дрессировщик о-о-чень больших хищников, а он знал, о чём говорит! Но вернёмся к Ванечке. Его куратор – биофизик, много чего наизучал вместе с учениками в школе, в том числе и параметры особого влияния Вани на зверей, написал даже целое научное исследование. Я специально этим не занималась, полный отчёт дать тебе не смогу, но вот, скажем, три признака сразу всплывают в памяти: 1) целительное воздействие; 2) получение энергии удовольствия-радости-наслаждения; 3) особая сила. Что очень важно было для меня, так это именно приобретение не агрессивной, а созидательной силы.

—

А куда же девалась агрессия?

—

Растворилась, наверное.

—

Вот и ещё одна причина поехать к вам в школу. А сколько их ещё, этих причин? – Он помолчал и грустно добавил: – И опять мы приходим к тому же самому тупику…

—

Говори за себя! – мимоходом добавила Ася, а Ника продолжал вещать:

– …

есть позитивная, созидательная энергия, а есть негативная, разрушительная. Какая из них больше, к сожалению, известно, а вот – «кто победит?» – вопрос всё ещё вызывает сомнения, – и на том спасибо!

Ника резко встал, поднял руки и голову вверх и воскликнул с оттенком демонстративности:

—

Господи! Неужели всё это великолепие закончится, в конце концов, радиоактивным пеплом?! Ведь наша молодая, «одноразовая планета» даже ещё ни одной колонии не получила во Вселенной.

—

Перестань! – Ася поморщилась. – Уже все, кому надо, и ты в том числе, знают, что не будет никакой ядерной войны!

Он пожал плечами:

—

Будет другая, ещё хуже…

—

Никто не знает, что будет дальше! Нельзя преждевременно давать людям особые знания и силу. Это может разрушить мир… Я даже не исключаю, что существует табу на этот счёт.

Ася встала и прямо глядя ему в глаза, абсолютно серьёзно, без всякой иронии, сказала:

—

А ты не хочешь просто взять и прожить свою жизнь, по возможности, достойно, а когда придёт черёд – так же достойно умереть?

Не уступая ей в твёрдости, Ника ответил:

– Я знаю эти формулы и могу их произнести с гораздо большими подробностями и пафосом, чем ты сама сейчас, допустим, из скромности, очень кратко обозначила. Нет, Ася, я о другом, и даже не о том, почему, – если есть простые и точные ответы, – всю  свою жизнь бились над «вечными» вопросами самые выдающиеся умы, мучились, страдали, так ничего и не разрешив. Мы говорим им: «Спасибо, что хотя бы поставили эти вопросы, а уж решать их, очевидно, никому не под силу, если даже вы», и т. д. И сейчас я совсем не о том, почему, например, Лев Николаевич и один из его любимых героев, его alter ego, Константин Левин, – так и не смогли жить жизнью добрых, работящих, пусть неграмотных, но таких… гармонично-цельных мужиков, владеющих какой-то «своей истиной», которой и которыми наши графы совершенно искренне восхищались и всей силой своего ума и таланта стремились постичь и примерить, прежде всего, на себя. Но ведь ничего не получилось: мужики остались мужиками, а графы – графами.

– И это ты называешь поражением? – Голос Аси доносился из глубины комнаты, куда она перешла, кутаясь в свою тёплую шаль.

– Нет, не считаю. Но почему, скажи, сквозными темами  великих поэтов – «всех времён и народов», – да, наряду с другими, более светлыми и мечтательно-романтичными, – стали те, что поведали нам о тоске и печали, о разочаровании и унынии, если не сказать больше:

«Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей»;

«Печально я гляжу на наше поколенье! Его грядущее – иль пусто, иль темно»;

«И скучно, и грустно, и некому руку подать в минуту душевной невзгоды…»;

«Отказываюсь – быть / В бедламе нелюдей – / Отказываюсь жить. / С волками площадей – / Отказываюсь выть… / Не надо мне ни дыр / Ушных, ни вещих глаз. / На твой безумный мир / Ответ один – отказ».

Конечно, я не считаю, что они потерпели поражение, – так можно обманывать себя бесконечно, глядя на человеческую историю, и говорить, что неудачи терпели все великие люди, – однако ведь именно они, и только они, постоянно восстанавливали «вертикаль высоких проектов», несмотря на безжалостное сопротивление современников, а иногда и потомков.

То есть, я говорю не о том, что мир – несовершенен, человеческий мир – это очевидно и дополнительных доказательств не требует, – а о том, что он может таким несовершенным и погибнуть! И нельзя ли что-нибудь изменить в этом трагическом финале, сохранить прекрасное и достойное и передать кому-то из следующих поколений то, что дорого, – чтобы, по крайней мере, если весь этот ужас всё-таки случится, не начинать всё с нуля. Словом, как Ваня крикнул сегодня о волках: я тоже не хочу, чтобы вы умирали!

Ваша и подобные ей школы, чудо-дети и взрослые, и вообще, все дети и взрослые, составляющие «генный фонд эволюции», влияющий своей «критической массой» на всех других людей, преобразующий их и  приближающий к себе! Вам ведь открыты Порталы во времени, иные измерения в пространстве, возможно, промыслы Природы и Божественные откровения… Не знаю… – сокрушённо проговорил Ника, – но ведь что-то можно сделать… – Он замолчал.

Ася тоже молчала, долго, потом встала, подошла к окну и, отогнув штору, выпрямилась, пристально глядя куда-то ввысь и вдаль. Крупные складки светлой шали, перекинутой одним концом через плечо, красиво облегали высокую, стройную фигуру, зримо создавая в полумраке комнаты ощущение ожившей античной статуи. Казалось, она смотрит сквозь время, в прошлое и будущее, открывающееся прямо сейчас перед нею, и там, в глубине веков, она, наследница и прародительница своих благородных предков и потомков, встречается с ними, гордыми и смелыми, один на один, ясно видя, как они живут, сражаются и умирают…

– Ты, наверное, ещё не до конца пережил, Ника, – сказала она спокойно, – понял, но не пережил, что воплощение человека на Земле – это не просто Великий Дар, но и Великая Ответственность, требующая Мужества и Отваги. – Она сделала паузу. – Судьи были вовсе не против оставить Сократу жизнь. Они были бы вполне удовлетворены, если бы он просто перестал говорить то, что считал истиной. Или хотя бы покинул Афины. И друзья были готовы организовать побег, но он предпочёл выпить яд и умереть… – И снова пауза. – Только у человека есть способность делать то, что связано не с выживанием, но с чем-то находящимся за пределами его…