Солдатами не рождаются…

Всю зиму было относительно спокойно, и особых изменений на фронте не было, но тишина всегда была только перед бурей.

В атаку чёрт побери!

В мае 1916 года дивизию Никиты Сиверса перевели к Алексею Алексеевичу Брусилову на фронт с Австро-Венгрией, это значило лишь крупную операцию на этом направлении, в которой придётся участвовать Никите. Так оно и случилось – 24 мая в 9 часов утра надо было идти в атаку. Никита Сиверс напряжённо проверял все войска перед атакой, а Богдан Роникен старался разрядить обстановку, мол надо отдохнуть перед наступлением, чтобы бить австрияков. С 3 часов ночи до 9 утра 24 мая велась артподготовка. В 8:55 Никита стоял с готовой шашкой, и Наганом, смотря на часы, после чего посмотрел на облака и увидел летающего орла: «Наш, имперский.» невольно подумал граф и достал свисток.

«Эти пять минут до атаки тянулись ужасно долго. Я успел оглядеть всех, сказать: «Сражайтесь отчаянно за Веру, Царя и Отечество, чтобы увидеть проблеск света в этой нескончаемой войне!», а в ответ увидеть дикий страх.»

9:00 часов, последовал свисток. Минуту спустя русские поднялись в самую крупную операцию всей Великой войны. Раздались звонкие крики «Ура!» совместные с возгласами о помощи, звуками выстрелов и взрыва снарядов. В ногу графа вцепилась рука мальчишки без ног, который помолил о помощи, на что Сиверс окрикнул медиков и попросил помочь. Стоять было нельзя, надо было бежать дальше. Перед ним падали и разлетались люди, но ничем помочь он не мог. Австрийцы тем времен бежали под натиском русской пехоты. С помощью новой Брусиловской тактики солдаты били врага, а те в свою очередь бежали, бросая всё. Факт Брусиловского Прорыва поднял патриотизм по всей Империи и на фронте тоже. Войска поняли, что могут бить врага и желали этого всё больше. Дивизия Никиты нуждалась в передышке. Передышку предоставили, но с условием взятия Луцка и Дубно. Приказ был выполнен, и 7 июня взял города яростным штурмом. Так, видя смерть и разрушения, Никита Сиверс брал город за городом, окоп за окопом до осени 1916 года и окончания Брусиловского Прорыва. Никита Сиверс сражался, отчаянно стараясь помогать своим бойцам и Богдану Владимировичу. Увы, Клима Панова убили в ходе этого наступления.

«Мы шли в очередную атаку на австрийские позиции – Я, Богдан и Клим. Я шёл по центру, Богдан справа, а Клим слева. Клим бежал впереди паровоза и со своей частью ушёл вперёд от нас, после чего по ним открыли усиленный огонь. Никто не выжил.»

Потеря сразу заменилась резервом, но офицер не походил на Клима Николаевича. О такой жертве Никита помнил всю жизнь. После всего пройденного и увиденного, Никита выглядел очень скверно – испачканная в крови форма, помятая фуражка и взгляд в пустоту. Сиверс стал без интереса вести беседы, иногда повторяя одну и ту же фразу: «Получи, сволочь». Дела стали налаживаться лишь к зиме. В феврале 1917 года дивизии обеспечили небольшой отпуск в Петрограде. Все думали, что они отдохнут от войны в столице своей Родины, но планам было не суждено сбыться, на носу была Февральская революция…

Измена за изменой.

23 февраля 1917 года начались демонстрации рабочих и крестьян против царской власти и вторая российская революция. Никита же в это время находился в родовой усадьбе и читал книгу. О событиях революции граф узнал лишь 28 февраля из-за выстрелов рядом с поместьем. Выбежав на улицу, Сиверс начал успокаивать бушующий народ, на что они не обратили внимания. Никита вернулся в усадьбу и завёл разговор с семьёй:

– Вам нужно быстро уезжать, в городе сейчас не спокойно!

– Да как же мы без тебя, да и усадьбу мы на кого оставим? – со страхом отвечала мать Сиверса.

– Усадьбу на прислугах оставите, а я как-нибудь сам выживу, на войне же не погиб, – проговорил Сиверс, собирая вещи.

– Видишь, мать, как он серьёзно намерен – слушай, что мужик говорит, – вошёл в разговор отец.

– Спасибо, батюшка, – граф протянул чемодан к родителям – Держите, уезжайте!

Затем граф Сиверс проследовал к усадьбе Елизаветы Дмитриевны, чтобы обсудить план действий. Войдя в поместье, Никита обнаружил лишь разруху и несколько трупов, среди которых были лишь слуги и мать Лизы.

Убедив родителей уезжать к родственникам на Волгу, и с надеждой о жизни графа Берга и Елизаветы, Никита начал разбираться в ситуации, ища объяснения случившемуся. В городе шли перестрелки полиции с революционерами, и было опасно выходить, но Никита шёл к Зимнему Дворцу. Идя по Адмиралтейскому проспекту, граф набрёл на двух часовых, преграждавших дорогу к Зимнему Дворцу:

– Слушайте, братцы, а что у вас тут происходит?

– А ну стоять! – окрикнули солдаты Сиверса. – Сейчас мы прорываемся к Зимнему Дворцу, и вы, офицеришки, не помешаете нам!

– Ну что же вы? Я же тоже революционер, – подходя, отвечал граф. – Вы кем будете?

– Меня Максимом кличут, а это Серый, – с насторожением проговорил один из них.

– Слушай, Максим, а кто у вас тут главный?

–А вы, ваше благородие, что ли не знаете? – сказал Максим и начал переговариваться с Серым.

–Ну… – не зная, что ответить, Никита попятился назад, но было уже поздно. Прозвучал крик: «А ну хватай!», и Сиверс был избит и схвачен. Очнувшись в лагере пленных, к нему подошёл Максим с одним из глав Февральской революции, Александром Фёдоровичем Керенским, и заговорил:

– Здравствуйте, граф Сиверс. Зачем же вы двигались к Зимнему Дворцу?

– Хотелось бы узнать, что происходит.

– А не видно что ли – революция! – перебивая Керенского, сказал Максим.

– А ну прекратить, боец! – возразил Александр Фёдорович. – Началась вторая российская революция. Мы свергаем тиранский, царский режим и провозглашаем республику, которую будет возглавлять Временное Правительство.

– А что же Император? – недоумевая, спросил граф.

– Николая II мы не убьём, но править государством он уже не будет. Что же насчёт вас, вы продолжите службу в армии, но власти у вас не будет – будут созданы солдатские советы для решения всех задач.