Глава 3
Градоначальники
Наевшись от пуза, довольный Малинин лег спать. Ему опять снилось, как он лезет вверх по горе. Он мерз сильнее обычного, думая, что это из-за того, что он высоко залез. Подъем тоже казался тяжелее, чем раньше, хотя обычно такое бывало только тогда, когда ему было тоскливо. Он прислонил голову к скале, не в силах лезть вверх. Было слишком холодно, чтобы подниматься.
Миша проснулся от боли в горле. Его бил озноб. Проведенный под дождем день даром не прошел. Хотелось накинуть на себя еще одно одеяло – и только лежать. Но Малинин знал: если знаешь, что заболел, то надо быстро начинать лечиться. Он слез с дивана, накинул себе на плечи и спину одеяло, словно мантию, и поплел искать в сумках какие-нибудь лекарства. По окончании копания в сумке он нашел жаропонижающее и электронный градусник, который в итоге показал 39,2.
Малинин, замотанный в одеяло, сидел на кухне, пил жаропонижающее и читал самоучитель по сельскому хозяйству, периодически зевая. Допив кружку до конца, он почувствовал себя лучше – и читать стало легче. Он дошел до раздела, посвященного культурным растениям.
«Хлеба бы сейчас», – подумал он, глядя на нарисованные на первой странице буханку Бородинского и нарезной батон. В минимаркете хлеба не было – нужно было идти в специальные хлебные лавки. Любил он и ржаные мучные изделия, и пшеничные: пирожки, лепешки, хлебцы, пироги, круассаны, простой хлеб и много чего еще.
Сладко зевнув, он посмотрел на часы: четыре часа двадцать две минуты. Это означало, что на сон оставалось менее четырех часов. Он решил, что чтения для этой ночи достаточно – и пошел обратно на диван, надеясь, что лекарство будет действовать достаточно времени, чтобы он смог проспать до звонка будильника.
Проснулся он за четыре минуты до будильника, так как кто-то усердно стучал в дверь. К боли в горле прибавился насморк – и открывать совсем не хотелось. Последняя цифра на электронном будильнике сменилась: семь часов пятьдесят семь минут. Миша потер лицо, движениями изобразив умывание, практически скатился с дивана, медленно обернулся одеялом и, выключив будильник, зашагал в сторону стоявших за дверью гостей. Выйдя в коридор, он увидел за шторкой и стеклом два силуэта. Люди за дверью что-то обсуждали и уходить совсем не собирались. Миша недовольно поплел открывать. Отдернув занавеску, он повернул ручку – и подтолкнул дверь вперед.
Перед ним стояли двое невысоких людей в дешевых костюмах, удивленно посмотревшие на массивную закутанную в одеяло фигуру с недовольным выражением лица.
– Доброе утро, – севшим голосом поздоровался Миша, хмуро глядя то на одного, то на другого. Он чувствовал себя неважно, но старался вести себя максимально дружелюбно – Чем могу помочь?
Те двое растерянно переглянулись.
– Селянов? – вдруг спросил один из них. Он был поплотнее телосложением, с короткой стрижкой. – Петр Иваныч? Вы моложе, чем нам говорили.
– И ростом… Повыше, – добавил второй, плешивый, с бородой.
Миша прочистил горло.
– Петр Иваныч уехал, – сообщил он. – Теперь я тут живу.
Первый посмотрел на второго. Тот пожал плечами.
– Мы тут подписи собираем, – начал первый. – Опрашиваем фермеров, к какому городу они хотят присоединиться: к нашему славному Восточному или… – он поморщился. – Или к Западному. Доставай! – обратился он ко второму.
Тот полез в карман – и вытащил оттуда сложенный лист бумаги. Расправив его, мужчина протянул лист хозяину дома.
– Я тут приболел немного, – сказал фермер. – Давайте в другой раз? А то сами чихать начнете еще.
– Пф! – отмахнулся первый. – Мы сельским медом пропитаны! – похвастался он. – Вот уже сорок лет даже насморка не было! Нас простудой не заразить! На! – держал он перед Малининым лист для голосования.
Сдавшись, Миша неохотно взял лист: на том были написаны фамилии фермеров, справа от которых располагались два квадрата, подписанные как «Восточный» и «Западный». В некоторых квадратах на листе уже были проставлены галочки.
Первый достал из кармана ручку – и протянул Малинину:
– Поставьте галочку, где считаете нужным, – сказал первый. – Но мы все же рассчитываем, что вы сделаете разумный выбор, – подмигнул он Мише.
Тем временем фермер уже нашел фамилию Селянова в списке.
– Нет, – сказал он, шмыгая носом. – Вы уж простите, – вытянул он руку вперед, возвращая бумагу, – но я не буду голосовать.
Лист назад не взяли. Вместо этого удивленный первый спросил:
– Почему это?
Миша утомленно опустил руку.
– Много причин, – ответил он. – Начнем с того, что я не Селянов.
Второй махнул рукой:
– Да ладно! Если проголосуете за Восточный, то мы сделаем вид, что этого не узнали!
– Цыц! – бросил в товарища первый и постучал себе по лбу. – Головой-то думай, что болтаешь!
Второй виновато уставился в пол, а первый вновь обратился к Мише, пытаясь сгладить ситуацию:
– Этот раньше в местном юмористическом клубе хотел выступать, – кивнул он на второго, – но его оттуда за глупые шутки поперли быстро! – смеялся он. – Вечно отчебучит что-нибудь – все вокруг в шоке! Так это, – продолжил он, – фамилия – это дело десятое. Главное, чтобы хозяин дома голосовал! Мы же с участков собираем подписи. А раз тут живете вы, то и участок ваш. У вас ведь документ о владении фермой есть?
– Ну, да, – ответил Малинин. – Есть.
– Ну, и вот! – радостно всплеснул руками первый. – Так что можете смело галочку поставить. Знаете, что в Восточном уже придумали особую программу для фермеров? – прищурился он хитро. – Прибыль сможете аж на четыре процента увеличить с этой программой!
– Все равно не буду голосовать, – Миша протянул бумагу уже первому, но ее вновь не взяли обратно.
– Почему? – спросил второй.
Миша вновь опустил руку с бумагой.
– Я же не изучал этот вопрос совсем, – начал объяснять Миша. – Что будет, если фермы присоединят к тому или иному городу, – я не знаю. Вот выберу я ваш Восточный, а, может, после присоединения к Западному дела на фермах лучше пойдут. Или наоборот. Что вы там про программу говорили?
– Да, программа! – радостно заявил первый. – Прибыль – на четыре процента выше! Ну, что, подпишете?
Оба гостя смотрели на Мишу с надеждой, словно открывая новогодний подарок.
– И? – пожал плечами фермер. – Какие-нибудь подробности есть?
А после этого выражение их лиц поменялось на такое, будто они обнаружили в подарочной коробке пару носков.
Первый хмуро задумался, будто пытался решить в уме сложное уравнение, – и сказал второму:
– Ну! Вспоминай! Что я за все отдуваюсь!
Второй приуныл – и опять уставился в пол.
– Эх, – раздосадованно махнул рукой первый. – Короче, – посмотрел он на Мишу, – если на четыре процента прибыль повысится, то у вас больше денег будет! Сможете себе трактор купить! Или корову новую! А то у вас, вон там, – показал он на поля, – ничего нет на полях! Корова не помешает!
– Апчхи! – чихнул Миша.
– Точно! – воскликнул второй, засмеявшись.
Малинина, у которого от спора и температуры разболелась голова, гости утомили – и он решил попытаться как можно быстрее и тактичнее их выпроводить.
– На днях я съезжу в мэрию к вам в Восточный, – вздохнул фермер. – Поспрашиваю у мэра вашего про программу эту с четырьмя процентами. Потом в Западный съезжу – и решу, за кого голосовать. Ладно? – Уже Миша с надеждой посмотрел на них, вручая бумагу.
Двое опять обменялись взглядами.
– Давайте так, да, – вроде, согласился первый, неуверенно забирая лист для голосования.
– Замечательно, – кивнул Миша. – Хорошего-дня-заходите-через-недельку-другую, – бубнил он, заходя в дом и закрывая за собой дверь.
В течение трех дней Малинин отлеживался, по необходимости пил жаропонижающее, слушал радио и размышлял над тем, какими делами он займется дальше. «Не хочу я голосовать, – думал он в тот же день, в который к нему пришли гости. – Но узнать больше про планы городов на ферму – это еще один повод съездить в Западный. Все равно же хотел больше узнать про вражду между местными». Тогда, лежа на диване и глядя в потолок, он решил, что обстоятельства сами ведут его разобраться в причинах конфликта, а может, и сделать что-то еще более полезное. Он вспоминал себя двадцатилетнего. Представил, с какой легкостью закрыл бы двери перед лицами утренних гостей из Восточного сразу, как те начали спрашивать «Почему?» А потом вспомнил слово «Эгоист», услышанное им пять лет назад от одного близкого для него человека. В прошлом его часто называли эгоистом – в основном, как он считал сейчас, за дело, – и его это не слишком беспокоило. Но тот раз, последний, перевернул всю его жизнь; то, чему он раньше придавал второстепенное значение, вдруг стало важным, а то, что раньше приносило радость и чему он уделял множество времени, утратило в его глазах свои шарм и значимость. Пробегая мыслями по последним годам, Миша считал, что жизнь, наверное, изменилась к лучшему, за исключением одного значимого для него аспекта. Тем не менее он надеялся, что случится чудо, нечто такое, что бывает только в выдуманных историях или в очень-очень редких случаях в реальности. Но порой он задумывался над тем, чтобы прекратить свое путешествие – и сомневался, достоин ли он того чуда, заслужил ли того, что окружающие, да и он сам, считали невозможным. В минуты сомнений он говорил себе: «Брошу это все. Поеду домой или останусь там, где сейчас», – но эта мысль надолго в его голове не задерживалась. Он настолько привык так жить, что остановиться уже было нельзя. Он карабкался вверх, невзирая на то, что его песня оставалась без ответа. А если в конце пути окажется, что адресат песню не услышал, то он утешится тем, что, может быть, кого-то его песня вдохновила, кому-то помогла, поддержала кого-то или просто заставила хотя бы раз улыбнуться – в минуты отчаяния, когда казалось, что все зря, эта мысль согревала его, словно небольшой костер, своим теплом спасающий от холода высоко-высоко в горах.
Спустя три дня Малинин проснулся от сигнала будильника. Голос диктора вещал о прекрасной погоде за окном. Миша чувствовал себя гораздо лучше. Электронный градусник показал эталонные 36,6 градусов. Довольный Миша пошел делать себе завтрак, оставив радио включенным. Сегодня в его планах было съездить в мэрию Восточного, купить в городе металлический шест или пару длинных труб, которые можно будет соединить, металлический лист толщиной полсантиметра и краски, чтобы обновить «зебру» рядом с фермой Ларисы Борисовны и сделать там знак пешеходного перехода.
Ехал он бодро – в теплую солнечную погоду возможно последних дней Бабьего лета крутить педали было гораздо приятнее, чем в дождливую и холодную. На главной дороге солнце светило ему в лицо, а ветер приятно обдувал волосы. Оделся Малинин так же, как и в первый день на ферме: свитер, темно-синие штаны и ботинки. Хоть и было тепло, но со своими делами он мог задержаться до вечера, – а вечера были уже прохладные, – да и простуда только-только прошла – Миша в итоге решил, что лучше перестраховаться.
В солнечную погоду на Восточный было гораздо приятнее смотреть. Как и несколькими днями ранее, он решил спросить дорогу у занявших скамейку на остановке людей. На остановке в этот раз сидели не знакомые Малинину мужчина и женщина.
Остановившись у тротуара и взяв с собой велосипед, Миша, не залезая под навес, обратился к паре:
– Доброе утро! Не подскажете, где тут у вас мэрия?
– А тебе зачем? – спросил мужчина.
– Слышал, у мэра программа какая-то для фермеров есть. Хотел поспрашивать про нее.
– Журналист, что ли? – усмехнулась женщина.
– Фермер! – улыбнулся Миша.
Мужчина посмотрел на него с уважением.
– У меня батя фермером был. Тяжелая это работа! – сказал он. – Раз фермер, то слушай…
Сегодня рассказ о дороге оказался более подробным, чем тогда, когда Малинин ездил за запчастями. Внимательно выслушав, повторив услышанное и убедившись, что все пересказано правильно, Миша попрощался с новыми знакомыми и поехал к мэрии.
В Восточном сохранилась оберегаемая жителями атмосфера прошлого государства, в котором профессия рабочего человека была почетной и уважаемой, а каждый работник знал, что он является важным винтиком в мощной государственной машине, которая пообещала привезти всех своих жителей в светлое будущее. Пообещала – и везла! Везла в будущее, которое ей, машине, казалось светлым. Возможно, поэтому жители так берегли свой городок от застройки и реновации, предпочитая аккуратно реставрировать старые здания; ухаживали за старыми памятниками, напоминавшими об ушедшей сказочной эпохе; всячески противились внедряемым цифровым технологиям; и вообще предпочитали считать, что живут в том же государстве, которое существовало на их земле полвека назад.
Здание мэрии было двухэтажным строением длиной около тридцати метров. Отличала его вывеска над дверью, на которой черными буквами на белом фоне было написано: «Мэрия». На первом этаже Миша встретил женщину-секретаря, болтавшую по телефону. Малинин подошел к ее стойке – и помахал ей рукой.
– Я перезвоню, – сообщила она собеседнику по телефону, после чего положила трубку. – Да?
– Я местный фермер и хотел бы пообщаться с мэром, – сообщил Малинин.
– По какому поводу? – спросила секретарь.
– На днях ко мне приходили люди, которые подписи собирали, – начал рассказ Миша. – Сказали, чтобы я выбрал, куда хочу присоединить свою ферму – к вам, то есть к Восточному, или к Западному. Хочу узнать, что будет, если я выберу ваш город.
– Ой, – сказала она. – Я вам сама все преимущества перечислю! – воодушевленно прощебетала она. – Если ваша ферма присоединится к Восточному, то ваша прибыль станет больше на четыре процента!
Миша молчал. Кивнул. И спросил:
– И все?
Та, похлопав ресницами, посмотрела на Мишу внимательнее – и заговорила медленно, словно общаясь с иностранцем:
– Прибыль на четыре процента выше.
Миша нахмурился:
– Это мне уже сообщали ваши люди, – произнес он.
– И вы не согласились? – искренне поинтересовалась секретарь. – Хотите пять процентов?
Миша помотал головой.
– Я все же хотел бы поговорить с мэром, – вновь начал он гнуть свою линию, утомившись говорить с секретарем.
– Ой, ладно, – высокомерно протянула она последнее слово. Пальцами с длинными ногтями она старательно, но не быстро, стала набирать номер на телефоне. Поднесла трубку к уху – и спустя несколько секунд произнесла собеседнику:
– Сергей Павлович, к вам тут мужчина какой-то пришел. Говорит, что фермер. Про программу для фермеров спросить пришел. Да, да, я сказала ему про четыре процента, – посмотрела она на Мишу. – Отказался, да.
– Я не… – вдруг хотел уточнить Миша, мол, не отказывался он еще ни от чего, но она выставила вперед открытую ладонь, имея в виду, что, мол, не мешай, фермер, с начальством разговаривать. Малинин, хоть и возмущенный поведением секретаря, промолчал, насупившись.
– Ну, вот такой попался, – продолжила она. Потом услышала слова начальника – и засмеялась. Миша недовольно отвернулся, уставившись в окно. – Позвать его, да? Хорошо, – она повесила трубку. – Сергей Павлович ждет вас у себя в кабинете, – сказала она.
В ближайшем коридоре Миша насчитал восемь кабинетов, по четыре – с каждой стороны. Он уже открыл рот и собирался спросить, но секретарь, словно прочитав его мысли, опередила:
– Второй кабинет справа.
Миша кивнул ей в благодарность – и пошел проверять. Даже если за дверью действительно окажется Сергей Павлович и он действительно мэр города, коробку конфет секретарю он покупать не хотел.
Малинин постучал в дверь – и потянул ее на себя. За ней был крохотный кабинет с закрытыми при помощи жалюзи окнами, с белыми стенами и светло-коричневым столом. На столе красовался портрет главы государства в рамке. На стене слева, к которой был приставлен стол, висели громко тикающие часы, а у стены напротив стоял массивный шкаф с документами. За столом сидел человек лет пятидесяти; крепкий и в плечах широкий, как Миша. Перед человеком стоял старый компьютерный монитор кубической формы
– Здравствуйте, – поздоровался Миша, но заходить не спешил. – Сергей Палыч?
– Заходите! – приветливо сказал человек низким голосом. – Присаживайтесь! – показал он ему на стул напротив своего.
Миша преодолел порог кабинета – и закрыл за собой дверь.
– Меня зовут Павлов Сергей Павлович, – представился он. – Мэр славного города Восточный уже два с лишним десятка лет, благодаря доверию граждан.
– А я Миша, – просто сказал Малинин, садясь на стул. – Ферму тут недавно купил.
– Михаил, значит – сделал вывод Павлов. – А по батюшке?
– Просто Миша, пожалуйста, – настаивал Малинин. – А по батюшке, раз уже спросили, – Александрович.
– Ну, как пожелаете, – согласился мэр. – Вы же тут программу обсудить пришли? Верно?
– Не совсем обсудить, – Миша поудобнее устроился на стуле, от чего тот заскрипел. – Спросить.
– Спросить, можно ли вам пять процентов, а не четыре? – прищурился мэр.
– Да нет! – отмахнулся Малинин. Он начинал думать, что на процентах были зациклены либо работники администрации, либо фермеры, приходившие поинтересоваться программой. – О подробностях программы хотел спросить: что будет с налогом на землю, с оплатой коммуналки, будете ли вы следить за разметкой на дорогах и чтобы на фермы всегда можно было заказать что-то с доставкой?
Мэр выглядел озадаченно. Он сидел, сложив руки домиком на столе и разглядывая Мишу.
– Вот сразу понятно, что вы не местный, Миша, – заявил Сергей Павлович. – В наших краях как всегда было? Вот ты ставишь перед людьми выбор, самое главное про то и про это расскажешь – и они решают, что поддержать, а что – нет, а потом своими делами дальше занимаются. А вот чтобы кто-то после этого специально приходил, уточнял – нет, не было такого в прежнем государстве, – он неодобрительно поджал губы. – Все знали, что власть для людей работает и что на власть можно рассчитывать. А теперь молодежь спрашивает, что да как. То им не нравится, се им не нравится. Спорят, свое мнение толкают. А западные вам ничего лучше не предложат, Миша! Один процент к вашей текущей прибыли предложат – и все! – погрозил он пальцем, пугая. – Мы же выгоду настоящую людям предлагаем! Я буквально из своего кармана деньги раздаю людям!
– Ну, вот не верю я, что больше ничего не изменится, – скептически сказал Миша – и заглянул ему в глаза. – Готовы лично вы пообещать, что людям не станет хуже жить, если их фермы к Восточному присоединятся?
Тот развел руками:
– Прибыль-то больше станет – с чего им хуже жить?
– Так пообещать готовы?
Тот нахмурился.
– К мэру Западного я еще не ходил, – сказал Миша, расслабившись. – Но если он даст слово, что людям хуже жить и работать не станет, а вы промолчите, то я проголосую за Западный, – твердо сказал он. – Даже если он предложит один процент, а не четыре. Но если вы пообещаете, то и я обещание дам: после поездки в Западный я как минимум рассмотрю оба варианта, а если тамошний мэр слова своего не даст, то я выберу ваш Восточный.
В последние годы Миша старался никогда ни на кого не давить. Он считал, что давление на других не соответствует тому пути, по которому он решил идти. Но здесь он считал важным, как его голос отразится на других людях, в том числе фермерах. Малинин считал, что когда на тебе лежит ответственность за других, то, мирно, но твердо отстаивая их благо, их интересы и их будущее, ты точно будешь прав.
Мэр размышлял. Глядел то туда, то сюда, брови вниз к переносице сдвинул, по столу пальцами постучал – и сказал:
– Через недельку снова приходите, Миша. А я за это время обсужу со своими, как можно сделать жизнь людей еще лучше.
Малинин довольно кивнул.
– Приду, – сказал он. Поднялся со стула – и обменялся с мэром рукопожатиями. Хватка у мэра, как Миша и ожидал, была крепкой.
Спросив у местных, где в Восточном расположен строительный магазин, Малинин поехал за нужными ему предметами. Разобраться с пешеходным переходом он хотел еще несколько дней назад, но из-за простуды дорожные работы пришлось отложить. Находился магазин в промышленном районе между офисом деревообрабатывающего предприятия – двухэтажной постройкой чуть короче здания мэрии – и складом древесины. Когда Миша подъезжал туда, у склада стояла фура, нагруженная пирамидой из бревен, скрепленных веревками. Бревна торопливо выгружали рабочие: двое толкали каждое бревно сверху, а двое принимали его внизу и тащили вглубь склада. «Интересно, – думал Малинин, поглядывая то на склад, то на здание офиса, – если заказать доски для фермы и амбара прямо тут, получится ли сэкономить?» Миша посмотрел на часы: шестнадцать часов тринадцать минут – по мнению Миши, сегодня он смог бы успеть и в офис заглянуть, и купить все, что планировал. Тогда Малинин направился в офис.
Внутри здания секретаря не было, в отличие от мэрии, но Мише повезло – и в первом же помещении, в которое он вошел, он наткнулся на директора фирмы. Быстро оформив с ней контракт на поставку деревянных брусков и досок, которые, к слову, должны были привезти на его ферму через два дня, радостный Миша покинул офис и зашел в соседний магазин. Он думал, что хорошо все-таки, что он решил помочь с разметкой и дорожным знаком – и выгодное предложение ему прямо по дороге попалось.
В небольшом магазине со стеллажами, уставленными инструментами и разными предметами строительной направленности, которые были развешаны и по стенам тоже, за кассой стоял мальчишка лет двенадцати, считая деньги. Мига зашагал к кассе между рядами стеллажей. На кассе была представлена продававшаяся в магазине мелочевка: скотч, ножницы, измерительные ленты, хомуты, клей, разноцветные стикеры и прочее. Парнишка поднял голову – и, когда Миша подошел, выдал:
– Чего вам?
– Вы здесь продавец? – спросил Малинин.
– Ну, допустим, я, – важно заявил малец, не выпуская денег из рук. – Брать будете что-нибудь? Или как остальные: спросить про дерево?
– Дерево? – удивленно спросил фермер.
Парень кивнул головой в сторону стены слева от Миши:
– За стеной офис ребят, которые дерево обрабатывают. К нам сегодня заходят только те, кто нас с ними перепутал, – пожаловался он. – Надо название магазина менять, – покачал он головой. На вывеске рядом с дверью снаружи была написана сокращенная версия надписи «Индивидуальный предприниматель Олег Борисович Работничкин» – «ИП О.Б. Работничкин».
Справа от парня открылась дверь:
– Руся! – сказал вышедший из-за двери мужчина в джинсовом костюме и в красно-белой кепке. – Положи деньги в кассу, пожалуйста.
Парнишка неохотно открыл кассу – и стал раскладывать в ней купюры.
Мужчина подошел к кассе – и встал рядом с мальчиком, смотря на фермера.
– Пап! Он не за деревом! – сказал мальчик.
– Дерево я купил уже, – хохотнул Миша.
Олег Борисович потрепал сына по волосам:
– Пересчитай новую партию молотков, – сказал Олег Борисович Руслану. – Только-только пришли.
– Ага! – кивнул тот – и ушел в подсобку.
Хозяин магазина устало помотал головой:
– Вы уже извините, – сказал он. – Любит он продавца изображать. Дети, – улыбнулся он. – У вас свои есть?
Мужчина на вид был ровесником Миши – и у него уже был сын.
– Нет, – помотал головой Миша. – Нету.
– Будут! – уверенно сказал Олег Борисович, хохотнув. – Всему свое время. Так что вы хотели бы купить?
Из магазина Малинин ушел с нужными ему предметами: тремя железными трубами вместо двух, а то шест дорожного знака вышел бы слишком коротким; красками и металлическим листом. Дома он порежет лист на два по диагонали и нарисует на каждом из получившихся треугольников переходящего дорогу человечка; трубы соединит в одну, прибьет к ним половинки листа с двух сторон – и все, дорожный знак готов! Конечно, вместо всего этого можно было спросить у Павлова, готовы ли они сделать пешеходный переход, если фермы присоединятся к Восточному, но пригласили его через неделю, а переход, по мнению Малинина, был нужен уже сейчас.
Подойдя к своему велосипеду, Миша начал размышлять о том, каким же образом он повезет все покупки на велосипеде. Пакеты – в зубах, а трубы – под мышкой? Он с досадой помотал головой. Не довезет. Вместе с пакетами в руках он повез велосипед по тротуару в сторону выезда из города. «Пешком все равно полезно ходить», – решил не унывать Малинин, разглядывавший старые здания городка, буквально сошедшего с фотографий газет полувековой давности, только раскрашенных. По дороге он зашел в сквер, где в центре красовался памятник основателю города. Памятник изображал бородатого мужчину в мундире и в фуражке, стоявшего со сложенными за поясницей руками и глядевшего в даль, на восток, а на табличке внизу было написано: «Иван Евгеньевич Беляев. Основатель крепости «Восточный».
– Вот оно что! – восхищенно произнес Миша. Город-то, оказывается, был раньше крепостью, а, судя по форме Ивана Евгеньевича, построена эта крепость была не при прошлом государстве, а при позапрошлом! Малинин огляделся в поисках других намеков на государство более старое, чем распавшееся недавно. Но ничего вокруг, кроме этого памятника, про годы до становления страны, рухнувшей не так давно, не говорило. Он попытался вспомнить, видел ли он необычные, выделяющиеся стариной сооружения, пока путешествовал по городу, но ничего такого на ум не приходило, пока… «Точно!» – вспомнил он воодушевленно. Малинин видел здания позапрошлых столетий в Западном! Миша решил, что, возможно, города были построены при одном и том же государственном строе – и улыбнулся догадке: возможно, у жителей обоих поселений больше общего, чем он думал.
Пройдя сквер и прогуливаясь по тротуару, он остановился у входа в парк, который был отделен от города желтым каменным ограждением, что придавало ему вид города внутри города. Тут Миша сопоставил открытие о том, что Восточный в прошлом был крепостью, с этой высокой – не меньше трех метров – стеной – и предположил, что в нынешнем парке когда-то в прошлом мог быть центр крепости. Через ворота входа в парк виднелись деревья, детская площадка, асфальтовые дорожки для пешеходов, сцена и уже закрывавшиеся на сегодня палатки со съестным. Миша посмотрел на часы: половина седьмого. С одной стороны, ему хотелось поисследовать город, а с другой – он понимал, что чем дольше он пробудет здесь, тем позже он придет домой. А дела, для выполнения которых было бы неплохо поспать, для него были важнее, чем любопытство. Малинин решил, что провести себе экскурсию по городу он себе всегда успеет, а вот большую часть дел на ферме желательно было выполнить прежде, чем выпадет снег. Он уже сделал несколько шагов в сторону от входа, а потом повернул голову, посмотрев на парк, будто в надежде, что оттуда сейчас позовут. Миша хохотнул. Дела подождут!
Преодолев вход, он обнаружил пост охраны, где двое мужчин играли в карты. Ну, как пост? Это была одна из парковых скамеек, выделявшаяся на фоне остальных навесом, где было написано: «Пост охраны».
– Привет! – обратился Миша к мужчинам в форме.
– Здрасьте! – отозвался один, который был помоложе.
– Вечер добрый! – поздоровался второй, что был постарше.
– А разрешите мне у вас велосипед оставить? – вдруг спросил Малинин.
Молодой вопросительно посмотрел на старшего товарища:
– Ну, чего? – спросил он. – Поглядим за велосипедом?
Старший снял черную кепку – и спустя секунду надел обратно, поправляя ее на седых волосах:
– А вам надолго его оставить надо? – спросил он у фермера.
Малинин посмотрел на парк, пытаясь полностью оглядеть его – и прикинуть, сколько займет неспешно обойти хотя бы большую его часть.
– Ну, на час где-то, – ответил Миша.
Старший охранник пожал плечами:
– Ну, оставляйте тогда.
– Спасибо, – улыбнулся Миша. Поставив велосипед у скамейки, на которой сидели охранники, Малинин пошел к палаткам с едой, чтобы не гулять на голодный желудок.
Купив себе две сосиски в тесте, Миша пошел по тропинке между деревьями, уплетая один из хот-догов. На газонах по обеим сторонам от асфальтовой дорожки кое-где сидели люди: читали что-то, ели, общались. Большинство взяли с собой покрывала, но были и такие, кто расположился прямо на земле. «И не холодно им ведь», – удивлялся Миша тому, что прохлада осенней земли не является препятствием для решивших устроить себе пикник граждан.
Когда он дошел до сцены, то заметил, что на ней устанавливают оборудование.
– Тут концерт будет? – спросил Малинин у компании молодежи.
Они расхохотались.
– Тут Павлов будет! – заявила одна из девчонок. – Выборы мэра через месяц!
Миша понимающе кивнул – и пошел дальше. Пройдя метров сто, у крыши одной из палаток он заметил маму с двумя детьми, что-то оживленно обсуждающих, а на крыше – серого котенка, глядевшего на них с самого края. Проходя мимо них, Малинин услышал:
– Мам! Надо его достать! – просила девочка.
– Настя! – отвечала мама. – Еще раз говорю: я туда не полезу. Сейчас мы найдем охранников – и попросим их снять Колобка.
– Тогда я останусь! – заявил мальчик. – А то Колобок убежит!
– Нет! – настаивала мама. – Идем все вместе.
Пожевывавший сосиску в тесте Миша подошел к ним.
– Помощь нужна? – спросил он у компании.
Дети завопили от радости – и стали дергать маму за платье:
– Мам, смотри какой дядя высокий!
– Давай попросим его достать Колобка!
– Мам! Пожалуйста!
– Ладно, – выдохнула мама. – Сможете котенка снять? – спросила она у фермера.
Малинин посмотрел над головой: было видно, как с крыши торчат два пушистых уха.
– Колобок? – спросил Малинин, глядя вверх.
Вслед за ушами показались два голубых глаза на шерстяной мордочке, с любопытством следящих за Мишей. Малинин сначала хотел протянуть к коту руку, но подумал, что тот решит просто убежать ближе к центру крыши. Тогда он посмотрел на свою еду: последней сосиски в тесте оставалось на два укуса. Поставив пакеты на землю, он начал есть хлеб, а остаток сосиски осторожно протянул коту наверх. Сначала котенок исчез из вида, но Миша предположил, что это ненадолго. Он не убирал кусочек сосиски – и секунды через три его попыталась ухватить меховая когтистая лапка. Миша оттянул руку чуть дальше – и с края вновь показался Колобок, нюхающий аромат вкуснятины. Когда увлеченный кот показался на достаточное расстояние, Миша схватил его свободной рукой – и снял с крыши. Дети захлопали в ладоши – и Малинин передал котенка в руки маме.
– Что надо сказать дяде? – спросил мама у своих.
– Спасибо! – хором произнесли те.
– Не за что, – сказал Миша – и кивнул им. А кусок сосиски, кстати, Миша съел сам, потому что знал, что котам такое есть нельзя.
Смеркалось. Миша, нагулявшись и вернувшись ко входу в парк, забрал свой велосипед с поста охраны, где сотрудники уже закончили играть в карты и теперь смотрели футбол с экрана телефона. Выйдя из парка, где, к слову, он так и не обнаружил никаких следов укреплений старых лет, Малинин шагал в сторону выезда из города. Он посмотрел на часы: семь часов семнадцать минут. Дома он окажется позже запланированного, но зато по дороге какое-то время не будет урчать в животе. Когда он вновь подумал о том, как же долго ему придется идти до дома пешком, сзади он услышал знакомый автомобильный гудок. Обернувшись, он увидел, как по дороге к нему подъезжает «Жигуленок», подвозивший его на ферму.