– Может, подбросить монетку? – предложила Дубовицкая.
– Рискованно, – заметил Великанов. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Выпадет не та сторона – все пропало.
– Пойдемте в тронный зал? – предложил Горшков. Я там рогатку оставил. Если что, хоть отстреливаться будем.
– Да, пойдемте! Мне там и думается лучше, – согласился Бука, и все двинулись туда.
Тронный зал казался непривычно большим. Он был по-прежнему пуст, только мухи бились в пыльные стекла. У знакомого камина копошился темный комочек. Все подошли ближе и увидели, что это был… котенок.
– Это наш котенок! Но как он пролез сюда…
Тот, казалось, не замечая никого, играл со спичечным коробком.
– Так, погодите! Я знаю! – воскликнула Соня Лейнеккер! – Я знаю одну игру, то есть, одно пари!
– Рассказывай!
– Коробок!
XIX
Король, уже умытый и причесанный, тем временем вышел на крыльцо и с важным видом прохаживался, поглядывая на компанию.
– Министр Бука! Вы нашли свою прищепку? Моя стража наготове… ну, то есть, скоро будет, и просто жаждет отвести вас в тюрьму! Ха-ха-ха! В тюрьму! Отвести! Ха-ха-ха! Или отнести! Или принести сюда тюрьму! Ха-ха-ха! В общем, как вам больше нравится.
– Мы нашли ее, Ваше величество! Вот она. – Саша Синичкина показала прищепку.
– Тогда почему вы ее не надеваете? Размерчик не ваш? – и он снова залился смехом, радуясь удачной шутке.
– Эти дети, Ваше Величество, предлагают интересную игру. Пари! Если вы выиграете, то я надеваю прищепку. А если проиграете, то вы надеваете прищепку на свой нос!
– Что? Игра? Какая еще игра? Я король, и не играю в игры! Тоже мне, глупости – он нахмурился и замолчал. – А впрочем… это может быть интересно! Надеюсь, это что-то не совсем простое, не забывайте, что у меня высший разряд. Давайте сюда вашу игру!
Бука шагнул назад и сделал пригласительный жест. Соня вышла вперед и показала коробок.
– Это – обычный спичечный коробок, только маленький. Он из картона. Вот, пожалуйста, взгляните, Ваше Величество. Просто картонный прямоугольник. Без всякого подвоха.
Король надел на нос золотое пенсне и стал разглядывать коробок.
– Да, обычный картон. Самый обыкновенный. Так, и что же? Его тоже нужно съесть? Ха-ха-ха! Я понял! Мука! Несите муку!
– Не совсем. Я надену его вам на нос, а снять нужно без помощи рук.
– На нос? Нет ничего проще! По рукам! То есть – но носам! Ха-ха-ха!
– Начали! – и Соня быстрым движением нацепила на нос королю коробок.
Король начал шевелить всеми частями лица. Коробк даже не пошевелился. Затем он подключил губы и щеки, попеременно надувая их. Зашелестели первые смешки, девчонки прыскали в ладошки. Видя, что коробок и не думает слезать с носа, он стал корчиться, как будто проглотил касторки пополам с горькой микстурой. Потом кривить лицо, как будто съел половину самого кислого в мире лимона. Тут уже и Бука не выдержал и начал покатываться со смеху. Король сменил тактику и начал корчить страшные рожи, потом, поняв, что и это не действует, стал быстро-быстро открывать рот и хлопать глазами, как будто через него пропускали электрический ток. Ребята смеялись до слез, видя, как король старается, но коробок сидел на носу, как приклеенный. Наконец, Бука догадался сунуть под нос королю зеркало, и тот захохотал пуще прежнего:
– Ах вы, пройдохи! Ах-ха-ха! Ну и рожа! У-ха-ха! Ну, насмешили, надо же! Ха-ха-ха-ха! А ведь обычный коробок! Сегодня же составить указ, чтобы на всех площадях играли в коробок! Ну и умора! Ха-ха-ха! – он отложил зеркало и стал с важным видом прохаживаться взад-вперед. – Итак, указ! Объявить «Коробок» государственной забавой и внести в Игровой реестр. Это первое. Второе…
– Ваше Величество, вы проиграли, – елейным голоском произнес Бука, указывая на коробок, который все еще красовался на королевском носу.
– Да? Ах, да, действительно. Ладно-ладно! Так и быть. Напомните, о чем мы договорились?
– Вы должны надеть на нос прищепку, – подсказала Поросенкова.
– Правда? Хм… Ну ладно. Королевское слово тверже камня. Давайте сюда свою прищепку. Постойте! Я не могу носить прищепку все время, я же король!
– Всего минуточку, Ваше Величество! Всего минуточку, – голос Буки был сладеньким, как мед.
– Хорошо, давайте ее сюда.
– Позвольте мне вам помочь. – Бука церемонно подошел к королю, держа прищепку на вытянутых руках. – Закройте глаза, Ваше Величество.
Бука прицелился и наложил прищепку на королевский нос. После чего быстро вставил ключик и дважды повернул. Замочек едва слышно защелкнулся, Бука отскочил в сторону, король открыл глаза.
– Раз, два, три, четыре, пять… – стал считать про себя Горшков. Все замерли, напряженно вглядываясь в лицо короля. – Шесть, семь, восемь, девять, десять!
– Ну довольдо! Эта пдищепка – ужжасдо деудобдная вещь! – сердито проворчал король и попытался снять прищепку. Но она держалась, как приклеенная.
– Работа гномов – подмигнул Бука Горшкову.
– Пдоклятая пдищепка! Оббадщики! – Король схватился обеими руками за прищепку, стал тянуть, но она держалась крепко. На глазах его показались слезы.
– Еще немного, Ваше Величество, – подошла к нему Соня Лейнеккер. – Ваши подданные носят ее целый день.
– Сдибите с бедя небедледдо! А-а-а! Ода заколдовада! Избеда! Стдажа! Сюда! Кородь закоддован!
Но тут король сообразил, что все же не стоит появляться перед стражей в таком виде.
– Кто пдидумал эти пдищепки? Какой идиот?
– Это вы придумали, Ваше Величество, – усмехнулся Великанов. – Вашим собственным указом.
– Указоб? Аддудидовать указ! Глашатаи! Срочдо объявить всеб! Указ аддудидуется!
– Адду… что? Ваше Величество, мы вас не понимаем!
– Вы что, де подимаете сдово «аддудидовать»? Это здачит… Диквидидовать! Это здачит… Упдадздить все пдищепки!
– Ваше Величество, вы хотели сказать, «отменить»?
– Да! – ревел король. – Отбедить! Бидистр Бука! Отбедить указ боим особым дасподяжением!
– Необходимо письменное…
– Никаких письбеддых! Пдямо сейчас!
– Ваше Величество, прищепка волшебная, – подошел к королю Горшков. Пока все не услышат, что указ отменен, вы не сможете ее снять.
– Что?! Волшебдая? Все сюда! Скорее! Объявить во все концы, что указ аддуди… то есть, отбедяется! Выбдасывайте их, сжигайте в печках, что хотите делайте, только сдимите! – нос короля уже заметно покраснел. – Да какой же чурбан эти пдищепки пдидумал. А если кто-дибудь бедя увидит? – чуть не плача причитал он, обматывая нос платком и убегая во дворец.
Бука побежал снаряжать глашатаев на городские площади. Когда те услышали, что указ отменен, они сперва не поверили. Но потом, увидев, что перед ними премьер-министр, сорвали прищепки со своих носов, растоптали и побежали седлать лошадей. Через пять минут на разных концах города Гнусабля – столицы государства Гнусавия – ревели трубы глашатаев и раздавались зычные голоса:
– Указ отменяется! Прищепки долой! Урра!
Захлопали ставни, забегали сотни ног, повсюду кричали «Ура!», «Да здравствует король-освободитель носов!» Кто-то тонким голоском верещал: «Фейерверк! Дайте залп!» Началось всеобщее оживление.
Встретились в дворцовом парке. Бука прибежал, запыхавшийся, и стал поздравлять Горшкова и ребят.
– Друзья, времени все меньше. Скоро вечер. – И тут же, будто в подтверждение его слов зазвонили часы на городской башне. Бука замолчал, опустив голову. В этот самый момент каждый житель Герцогства Полбустук должен был стукнуть себя по лбу. Бука молчал, будто желал взять себе всю боль своих подданных.
– Я не знаю, кто обидел короля. Почему он заставил всех бить себя по лбу. И никто не знает.
– Может быть, это нам поможет? – Горшков показал серебряный свисток. – Белка-Толстуха? Может, она что-то знает?
– Мы должны попытаться.
Горшков сунул в рот свисток и подул. Раздался тоненький звон. В ветвях зашуршало, и Белка-Толстуха спрыгнула с ветки.
– Госпожа Толстуха!
– Летучий отряд докладывает, что капрал Толстопуз и рота солдат в получасе езды от дворца. Вам нужно торопиться.
– Госпожа Толстуха, король придумал колотушки неспроста. Кто-то обидел его. Нам нужно узнать причину, разгадать эту загадку. У нас мало времени! Ваши подданные слышали и видели все, что происходило во дворце и в его окрестностях. Что случилось с королем?
– Я не хотела вмешиваться в дела людей. Люди сами создают себе трудности. Но почему король обиделся на беличий народ, – вот это мне и самой хотелось бы узнать. Мы и люди всегда были дружны и не доставляли неудобств друг другу.
– Дайте подумать.
– Времени очень мало, госпожа Толстуха!
– Плим! – наконец позвала белка. Плим спрыгнула с дерева, почтительно склонилась перед Толстухой. Толстуха подошла к ней и быстро зашептала что-то на ушко. Плим внимательно выслушала и исчезла в ветвях.
Повисло долгое томительное ожидание. Наконец со стороны опушки показались несколько белок. Две белки в белых передничках шли по земле и катили перед собой искусно сделанную колясочку. Несомненно, искусная работа принадлежала гномам. В колясочке сидела белка, такая старая, что невозможно было сказать, сколько ей лет. На белке был белый чепец, завернута она была в клетчатый плед, тонкие сухие лапки сложены поверх. Глаза ее были прикрыты, она дремала. Белки катили коляску с чрезвычайной осторожностью. Подкатив коляску к Толстухе, они поклонились ей.
– Это Бабушка Кляк. Она очень стара и помнит короля еще маленьким, – Толстуха склонилась над бабушкой и зашептала ей в ушко. Старушка приоткрыла глаза, выслушала Толстуху и заговорила тонким скрипучим голоском.
– Я помню эту историю. Я стара, но память еще не покинула меня. Когда я была маленькой, мы с моей лучшей подружкой любили играть в дворцовом парке, – старушка говорила ужасно медленно, как будто вспоминая слова. Бука дрожал от нетерпения. – Особенно нам нравилось смотреть на прогулки короля. Роскошно одетые вельможи сопровождали короля, устраивали игры, пикники. А какими вкусными орехами они угощали нас…
– Бабушка Кляк, Король Гнампердабль… Вы помните его?
– Ах да… Гнампердабль. О чем я говорила? Прогулки… Мы любили играть. Как-то раз на прогулке моя подружка запустила шишкой и попала королю прямо в лоб. Все засмеялись, а король заплакал…
– Шишка. Король получил шишкой в лоб! Так вот откуда колотушки! – прошептал Бука. – Спасибо вам, бабушка Кляк!
– Я надеюсь, Его Величество здоров? – прошамкала старушка.
– Э-э-м… В общем, король… – замялся Бука, но Толстуха перебила его.
– Король здоров и чувствует себя хорошо,– она повернулась к ребятам. – Не будем расстраивать бабушку, – прошептала она.
– Хорошо. Тогда я спокойна. И могу вздремнуть. Да, король больше всего на свете любил игры. Хороший мальчик, славный мальчик, – и она опять закрыла глаза. Белки подхватили колясочку и аккуратно покатили ее обратно.
– Разгадка оказалась так близко, – Толстуха улыбнулась. Вы снова научили короля смеяться, а значит, есть надежда.
– Спасибо, госпожа Толстуха! Бежим во дворец!
XX
Король встретил всю компанию на крыльце и даже, проявив некоторое нетерпение, побежал навстречу.
– Ах, это вы? Ну, наконец-то! Только что гонцы сообщили мне, что последний житель Королевства Гнусавия снял прищепку! Я провел с прищепкой на носу целых полчаса! Это были самые ужасные полчаса в моей жизни! А теперь я собираюсь издать новый указ! Указ запрещающий заколдовывать короля! Ха-ха-ха! Как вам идея? Но вообще, мне надоели указы. Я хочу еще во что-нибудь поиграть! – и король в нетерпении потирал руки.
– Осмелюсь напомнить, Ваше Величество, что когда-то, когда вы были чуточку добрее, чем сейчас, мне случалось заменять придворного Игромейстера! И я знал все игры!
– Так давайте сыграем! Я готов!
– Видите ли, Ваше Величество… Мы сейчас… ммм… очень спешим! Нам нужно кое-кому помочь, – загадочно произнесла Соня Лейнеккер.
Лицо короля изменилось, он нахмурился, кулачки сжались. Он, пыхтя от возмущения, начал ходить взад и вперед.
– Что? Вы отказываете королю! Я… я вам приказываю! Я, Гнампердабль Запрещамбель… то есть, Дубомяжский! Повелеваю! Поиграть! Немедля поиграть со мной!
– Видите ли, Ваше Величество, по приказу играть нельзя. Только по желанию, – заметила Синичкина.
– Как, это правда? Ну тогда… Я вас прошу. Я очень вас прошу. Поиграйте со мной, пожалуйста. Я так давно ни с кем не играл… Я… я совсем-совсем давно ни с кем так еще не играл… – и король улыбнулся искренней и теплой улыбкой.
– Господин премьер-министр, Его Величество желает поиграть, – важно произнес Горшков.
– С удовольствием! У меня есть в запасе прекрасная игра! «Бегемоты в гнездах». Вперед!
Король играл с таким наслаждением, будто хотел забыть обо всем на свете: о прищепках, колотушках и запретах, о том, что он – царствующий монарх Трех государств. Он бегал, смешно вихляя задом, спотыкался и падал, кричал, пел, махал руками, спорил о правилах. Парик сбился на бок, на мантию налипли шишки репейника, а корона и вовсе была забыта и лежала на скамеечке. Наконец, совсем запыхавшись, он упал на скамейку и смешно разбросал руки в стороны.
– Уф! Какой же я все-таки осел! На свете столько интересного, а я издавал какие-то глупые указы и всем все запрещал! Прямо готов… вот прямо взять, и себя по лбу стукнуть за это!
Все замерли, затаив дыхание.
– Как вы сказали, Ваше Величество? Стукнуть по лбу? А вот это мы сейчас устроим! – Бука подскочил к королю и вынул из-за пояса колотушку.
Король вскочил и нахохлился.
– Но… это я, так сказать, пошутил, не буквально! Как это называется? Фи-гу-рально! Ха-ха-ха! Но хорошо, королевское слово – закон! Вот смотрите, я стукаю себя по лбу! – и шлепнул себя по лбу ладошкой.
– Ваше Величество, пожалуйста, вот этой штуковиной. Прошу вас.
Увидев колотушку, король изменился в лице. Он долго не решался взять ее, наконец, протянул руку. Взяв ее, почувствовав ее тяжесть, он вспомнил, что сам никогда не испытывал того, что каждый час испытывали его подданные. И понял, что ему предстоит. Он вопросительно посмотрел на Буку, потом на ребят. Внезапно его осенила какая-то мысль. Он протягивал колотушку каждому, только бы не делать этого самому, смотрел просящим взглядом. Но никто из ребят не взял ее. Король все понял: пройти через это испытание нужно самому. Бука ободряюще кивнул. Король зажмурился, медленно отвел руку с колотушкой и с силой стукнул себя по лбу.
Думм! – звук был такой, будто ударили чем-то мягким в большой колокол. Колотушка сломалась, золотое яблоко отломилось от ручки и покатилось по земле. Король открыл глаза. В них показались слезы.
– Это больно, – прошептал он. Ребята напряженно смотрели, как по щекам короля катятся слезы. Король всхлипнул, и слезы градом покатились из глаз. Он плакал долго, так долго, что пришлось его усадить на скамеечку и отгонять от него мух, пока он всхлипывал и подвывал. Наконец он успокоился, поднял голову и достал кружевной платочек. На лбу сияла свежая шишка, красноречиво свидетельствующая о том, что стукнуто было на совесть.
– Нет, это не просто больно, но и обидно, – тихо произнес король. Это мог придумать только самый глупый на свете глупец.
– А ведь это придумали вы.
– И мои подданные… Они делали это каждый день, каждый час. Как же я перед ними виноват… Так, значит… Больше никто не будет бить себя в лоб колотушкой! Носить прищепки! Это говорю я, Король Гнампердабль Дубомяжский… Веселый! Вот! Отныне меня именовать только так! Это был последний удар колотушкой во всех Трех Королевствах! – король вскочил на скамейку, намереваясь произнести пламенную речь, но только махал руками выкрикивал: – Глашатаи! Упразднить! Объявить во все концы! Больше никаких! Я всем покажу, какой я добрый!.. Пир горой! Угощения! Праздник!
Смущенный Бука подошел к ребятам.
– Спасибо, друзья! Вы оказали неоценимую услугу Трем Королевствам! Я приглашаю вас во дворец! Сегодня будет пир, который войдет в историю Цветных Государств!
Горшков что-то мучительно вспоминал. И тут его осенило:
– Последний удар колотушки! Это был удар короля! Бежим скорее!
– Куда?
– Герцогиня! С последним ударом колотушки мы должны вернуться домой! Скорее к камину!
– Но как же пир? Подарки? Угощения?
– В следующий раз!
Крыс не спеша отделился от стены, подошел к Горшкову и цыкнул зубом.
– Передавайте Рыжему привет.
– Рыжему? Вы знаете Афанасия Ивановича?
– Не знаю, какой он там Ананасий, но его здесь каждая собака знает. Главнокомандующий Дворцовой Котогвардии, Главкот Трех Королевств. Гоняет нас тут – ух! Только пятки сверкают. Ать-два! – в голосе Крыса звучало уважение.
– Пора!
– Бежим!
Через минуту все стояли у черного зева камина. Никто не решался лезть первым. Горшков выступил вперед.
– Пустите-ка, – он вытащил из кармана рогатку, заложил шар, прицелился и пустил шар в бархатную глубину. Раздался знакомый «фуп», как будто шар попал в подушку, и все облегченно вздохнули.
– Не забудьте о тех, кто сидит в тюрьме. Первым делом освободите их.
– Обязательно.
– Девчонки вперед! Скорее! – скомандовал Горшков. Шушкина, Поросенкова, Дубовицкая, взявшись за руки, полезли через решетку и скрылись в глубине камина. Соня Лейнеккер грустно посмотрела на Буку, Послала ему воздушный поцелуй и исчезла в камине. Саша Синичкина, расчувствовалась и чмокнула его в щечку.
– Бука! Вы хороший. Прощайте.
Антонов и Пляскин проскочили быстро, предвкушая, как расскажут во дворе о своих приключениях. Хомяков пробасил «до свидания» и протиснулся в камин. Горшков остался один. Бука стоял в пустом зале и вытирал слезы платочком.
– Прощайте, господин министр. Позаботьтесь о них. Верните старые добрые времена Цветным Королевствам.
– Спасибо. Счастливого пути! Нам будет вас не хватать.
Горшков сунул котенка за пазуху, придерживая его одной рукой, протянул другую вперед. Через миг она уткнулась в мягкую пыльную вату, Петя шагнул вперед, споткнулся и через секунду вывалился из камина в зал усадьбы. Там ребята обступили кресло. На кресле сидела испуганная Светлана Евгеньевна. На лбу у нее сияла свежая шишка, а Саша Синичкина прикладывала к ней платок, смоченный холодной водой.
– Вы вышли… За Хомяковым. Я искала вас… И заглянула в камин, – растерянно лепетала Светлана Евгеньевна. – А оттуда как вылетит… И прямо в лоб! А потом вы все появились. Откуда вы взялись? Я отвернулась, буквально на минуту, и вы появились…
– На минуту? Нас не было всего минуту?
– Такое бывает в этой усадьбе – проворковал вдруг возникший ниоткуда Афанасий Иванович. Из каминов выскакивают вещи, люди идут в комнату, попадают в другую… Чудеса, да и только, – и он улыбнулся своей загадочной улыбкой. – Кстати, наш новый друг, кажется, освоился и, по-моему, желает остаться. Как вы смотрите на то, чтобы наш пушистый друг обрел новый дом?
Котенок сидел на руках у Горшкова и мурлыкал.
– Я его хотела к себе взять, – сказала Саша Синичкина.
– И я! Я тоже хотела.
– И я хотел…
– Ребзя, а по-моему, отличная идея! Ему здесь нравится. А мы будем все вместе приезжать. А? – предложил Горшков.
– Ладно, пусть остается.
Котенок всем своим видом выражал совершенное согласие.
XXI
Обратно ехали молча. Ребята, будто оглушенные, молчали, думая каждый о своем. Горшков подсел к Светлане Евгеньевне.
– Светлана Евгеньевна, а давайте вы мне скажете тайну, и я вам скажу?
– Какую тайну?
– Как вам удается угадывать, когда звонок прозвенит?
– А ты никому не скажешь?
– Зуб даю.
– Раньше в школах звонили колокольчиком. А теперь звонок включает человек. Включает на пульте. И он звонит в колонках. Так?
– Так. Это охранник Иван Семеныч включает, я сто раз видел.
– Вот когда он нажимает кнопочку на пульте, в колонках чуть слышно щелкает. И раз-два-три – звенит звонок, – Светлана Евгеньевна улыбнулась. – Теперь твоя очередь.
– Это я вам смс-ки присылал. Я больше не буду. Отцу не говорите.
– Хорошо. А четверку по русскому ты сам заработаешь.
– Ладно.
Горшков был ошарашен. Оказывается, ничего волшебного в суперспособности Светланы Евгеньевны не было. Обычная наблюдательность. Он задумался: а может быть, и никакого волшебного эликсира не было? И колотушка была самая обычная… С этими мыслями Горшков вернулся домой уже затемно. Мама хлопотала на кухне, отец пил чай, просматривая газету.
– Как прошла экскурсия? – спросил он, глядя поверх очков. – Говорят, этот Полей-Цветочкин – интересный персонаж. Какой-то говорящий кот…
– Ну что ты его расспрашиваешь? Не видишь – устал парень, – засмеялась мама. – Мой руки, и за стол.
– Мам, я спать пойду. Устал очень.
Мама и отец загадочно переглянулись, но ничего не сказали. Горшков поплелся умываться. В своей комнате, открыв свой потайной ящик, он стал выгружать из многочисленных карманов вещи: зажигалку, рогатку, шарики к ней, перочинный ножик. В глубине кармана что-то блеснуло. Он запустил руку и выудил маленький серебряный свисток на тонкой цепочке. Тончайшая работа, без всякого сомнения, принадлежала гномам.
– Интересно, поверит ли кто-нибудь, если я расскажу ребятам в школе? – подумал Петя, засыпая крепким сном.
Конец