– Ну, сэр, ну!
– Запрещено! – прошептал таинственно рассказчик.
Англичанин взрадовался, сжал благодарно руку коварного соотчича и с этой минуты успокоился.
– Наконец-то, наконец, есть логика!
– Вы довольны, сэр?
– Доволен, сэр, доволен: тут есть логика, почему не объясняют!
Но, однако, в «Saturday Review» нам как-то вскоре довелось читать записки этого логического англичанина, где он опять высказывал сожаления, почему мраморный дворец в Петербурге не называется гранитным, а майский парад – апрельским.
Другой английский инженер, г. Миллер, взятый в плен в Крыму и живший в Пензе, где он и погиб, провалившись там в канаву на тротуаре Лекарской улицы, никак не мог осмелиться пойти на базар. Его пугала доска, во главе которой стояло слово: «запрещается». Слово это пленный понимал, но дальнейшего, что было написано, не мог уразуметь и отказался совсем налагать на базар ногу.
– Я не могу нарушить закон и попасть в беду, – говорил он, вовсе и не подозревая, что конечная беда ждала его на тротуаре Лекарской улицы.
От запрещений удавалось спасаться только там, где запрещения угрожали убытками самим запретителям. Так, не Бог весть в какие давние годы одному из администраторов некоторых малороссийских земель пришло в голову запретить пахать землю обыкновенными и общеупотребительными в том крае малороссийскими плугами потому-де, что эти плуги тяжелы и несовершенны и требуют много лишней силы.
Администратор выписал английский плужок Смайля и решил по нем перестроить все пахотные орудия в Малороссии. Сказано и сделано: плужок привезен и выставлен на поле, согнаны туда с окрестных деревень крестьяне, и назначена публичная проба «для наглядного убеждения крестьян в несомненных превосходствах смайлевского плужка»
Народ и начальство, и плуг Смайля, и плуг малороссийский, и шесть пар волов – все на месте, и началась проба.
Запрягли шесть пор волов в нарочно, конечно, выбранный самый тяжелый малороссийский плуг и погнали борозду.