Во второй статье завещаете вы: «не ставить надо мной никакого памятника и не помышлять о таком пустяке, христианина недостойном». Это вы должны были уже сказать, это есть дальнейшее развитие вашей мысли, логическая последовательность, и за нее нет во мне ничего, кроме полного сочувствия. Вам не хочется памятника; да будет по-вашему! Но позвольте спросить вас, почему он недостоин христианина? Это уже касается и до нас. Ведь слово христианин не употребили вы без всякого намерения, и я на такого рода важных словах останавливаюсь особенно затем, чтоб доискаться, не в них ли заключаются те важные истины, для обнародования которых напечатали вы ваше завещание и которые человеку на смертном одре виднее, чем кружащимся среди мира. Чем памятник может исказить значение христианина и унизить его достоинство? Если все христианские кладбища наполнены памятниками, если Церковь, по древнему обычаю, дозволяя возле храмов и даже в самых храмах хоронить покойников, не воспрещала воздвигать над ними памятников; если миллионы христиан, сошедших в землю, и другие миллионы, провожавшие их туда, не находили, что камень, положенный на могилу, оскорбит величие их души; то какое право имеем мы, пришедшие вчера с обязанностью отправиться завтра, осудить одним почерком пера всеобщий стародавний обычай – и в какую минуту? Когда идет дело не о разыскании тонких соприкосновений, существующих между памятниками и достоинством христиан, а о последнем шаге в будущую жизнь? Часто воздвигается памятник над могилой не тому, кто умер, а тому, кто остался жив или, вернее, его гордости. Из этого только следует, что гордость не достойна христианина, а не памятник. Зачем же умирающему предвидеть, что родные или друзья, остающиеся после него, впадут в такой смертный грех? Для самого же умирающего для достоинства его души, не все ли равно, без памятника, под куском дерева, или под мрамором будет лежать гниющая персть, которая, по вашему же собственному мнению, не стоит никакого внимания? Памятник не пустяк. Все исторические и неисторические народы, во все эпохи, искали отметить и даже украсить могилы. С памятниками соединялись и соединяются религиозные обряды. Этот признак ничтожен, эти украшения суетны; но сколько возле них совершалось воспоминаний, сколько пролито уединенных слез и сколько молитв вознеслось к Небу! Повсеместное распространение памятников в разные времена, при разных образованностях, свидетельствует уже, что они отвечают на какую-то существенную потребность человека и имеют в основании истину. Эта истина представилась вам в слишком плотском виде, вы вздумали очистить ее от земной оболочки и от предрассудков, нанесенных веками; но, поражая тело, вы поразили и душу: ибо что такое памятник? Это также вещественное воспоминание о невещественном. Без сомнения, всякий имеет полное право распорядиться о себе как ему угодно, воля умирающего – святыня; но уже он должен объясняться просто: я так хочу, – и там, где его собственное желание есть единственная причина действию, не выставлять причину другую, не говорить, что это делается из уважения к достоинству христианина.

Впрочем, что же я сказал? Ведь вы не то, что не хотите памятника; я ошибся: вы его хотите, да только не такого, какой употреблялся и употребляется у всех народов, а получше и подельнее. «Кому же из близких моих я был действительно дорог, тот воздвигнет мне памятник иначе; воздвигнет он его в самом себе своею неколебимою твердостью в жизненном деле, бодреньем и освеженьем всех вокруг себя. Кто после моей смерти вырастет выше духом, нежели как был при жизни моей, тот покажет, что точно любил меня и был мне другом и сам только воздвигнет мне памятник». Что за странную роль заставляете вы меня играть? Сейчас я был за памятник, теперь должен быть против памятника. Конечно, придуманный вами, несравненно значительнее и прочнее всякого другого. Кто не согласится, что вы желаете дела. Памятник прекрасный, памятник нетленный, неподверженный влиянию вероломных стихий и разрушительного времени. Жаль только, что его нельзя воздвигнуть вам, потому что на него никто не должен иметь притязания и потому, что никто из людей не стоит его. Непоколебимая твердость в жизненном деле, бодренье и освеженье всех вокруг себя!.. Вы разумели под этим не ту твердость, какая равно полезна на пути добра или зла и какая одинаково нужна для достижения благих целей и целей земных; преходящих, греховных; вы говорите не о том жизненном деле, которое приносит мирские наслаждения и вместе губит душу; вы хотите, чтоб близкие ваши ободряли других не на житейскую изворотливость, не на приобретение телесного благосостояния. Вырастать выше духом не значит у вас делаться надменнее, неприступнее, обнести свою личность каменной стеной. Направление вашего завещания и всей вашей книги не допускает такого натянутого толкования.