Пропел Федор Николаевич и задумался.
Антон Антонович застыл в ожидании продолжения.
– Теперь ее удел – роскошь и блеск, а мой – нищета и страданье! – меланхолически начал Федор Николаевич. – Одно, с ее стороны, подло: она, по настоянию своего восточного человека, который ревнив, как Отелло, порвала со мной всякое знакомство и я не могу даже прибегать к помощи моей бывшей подруги жизни. Наконец, как я тебе говорил уже, я дошел до крайности… Фрачная пара, понимаешь ли ты, фрачная пара и та заложена… Сегодня утром я решился идти к ней с визитом и – пошел!..
– Ну?..
– Звоню; отворяет горничная, я вхожу, «Дома?» спрашиваю. Смешалась. – «Никак нет-с!» говорит. На столе в передней, стоит шляпа-цилиндр, – его шляпа, тоже с вытесненной золотом фамилией; я свою – поставил рядом. Я сперва хотел войти насильно, но вдруг гениальная мысль озарила меня! Я беру вместо своей его шляпу и – удаляюсь… Обрадованная горничная запирает за мной дверь.
Федор Николаевич снова умолк.
– Дальше, дальше! – прошептал Легкокрылов.
– Иду оттуда и прямо домой. Не проходит получаса, как ко мне является ее горничная с моей шляпой.
– Обменять изволили!