– Исповедь греха моего, который я скрывал даже на духу в течение двадцати лет!
Он в коротких словах рассказал историю своего поступка с Парфенычем, уже известную читателям.
– Просветленный пастырским словом, хочу я смыть с души моей этот тяжкий грех. Горячо, прийдя от обедни, молился я и Господь вразумил меня. Не мне, ни Алексею Парфеновичу не нужно богатство – о другом богатстве помышлять нам пора – а потому все свое состояние передаю я сыну его, Петру Алексеевичу. Вас прошу я это оформить по закону, но, слышите, все-все! – закончил он свою речь уже обращаясь ко мне.
Я молча поклонился в знак согласия, положительно потрясенный всей этой сценой.
– А теперь я могу с чистым сердцем попросить у тебя, Алексей Парфенович, прощения.
Синявин упал в ноги старику, обливаясь слезами. Тот поднял его и трижды облобызал. Оба несколько времени искренно плакали.
Все присутствующие хранили гробовое молчание. Его нарушил Петр Алексеевич.
– Надо ведь и меня стоит спросить: соглашусь ли я сам принять этот дар?
Все в недоумении установились на него.
– Я согласен только при условии, что это состояние я получу как приданое за моей будущей женой, а вашей дочерью – Надеждой Гавриловной! – твердым голосом продолжал молодой человек, обращаясь к Гаврилу Семеновичу.
Он подошел к зардевшейся, как маков цвет, девушке, взял ее за руку и подвел к отцу.
– Благословите…
– Ин будь по твоему! Благодари отца Алексея, просветившего душу мою. Заикнись ты вчера…
И в глазах Синявина мелькнул на секунду прежний огонек самодурства, но тотчас угас. Он обнял жениха и невесту. Отец Алексей, по согласию обоих родителей, тоже благословил их.
Все успокоились и сели за стол, на котором появились дымящиеся блины и всевозможные разносолы.
Во время великого поста я устроил перевод состояния, а на красной горке Надежда Гавриловна стала госпожой Парфеновой.
Гаврила Семенович, совершенно удалившийся от дел, и Алексей Парфенович неуклонно посещают и по сей день церковные службы в храме, где и до сих пор священнодействует отец Алексей.
Их можно всегда видеть стоящими у алтаря.
Оба живут у сына и дочери.
Дела фирмы Петра Парфенова, бывшей Гаврилы Синявина, идут блестяще.
Несмотря на протекшие десять лет, для меня памятно и, вероятно, останется памятно на всю жизнь это прощенное воскресенье, и я душой понимаю до сих пор звучащие в моих ушах слова отца Алексея: