– Будь по вашему, – согласился припертый, что называется, к стене хозяин.
Наполнив стаканы чаем, он начал:
– Ходил я в те поры сельским старостой. От кровопивца-то нашему селу, поблизости, больше всех доставалось. Вот и собрались мы на сход и порешили: дать ему пятьдесят рублев при свидетелях. Меня застрельщиком к нему послали. Прихожу. «Что надо?» – рявкнул барин [1]. «Да так и так, ваше благородие, – начал я, – как вы завсегда наш благодетель, о нашем благе радетель и пред начальством заступник, то мир порешил вас отблагодарить». – «Деньгами?» – «Так точно, ваше благородие». – «Что ж, это хорошо», – заметил барин. «Только, ваше благородие, решили, чтобы „депутацией“ в несколько человек поднести». – «Сколько народу?» – «Да окромя меня, трое». – «Гм, – крякнул заседатель, – что ж, это можно! На, вот, тебе мой кошелек». Вытащил он его из кармана и, вынув перво-наперво находившиеся там деньги, передал кошелек мне. «Положи туда деньги и принеси, а они пусть войдут… ничего!» Положили это мы в кошелек пять красненьких, да и айда опять к заседателю, уже вчетвером. «Вы зачем?» – как рявкнет он на нас, у нас всех поджилки затряслись. Одначе я успел выговорить: «Вот кошелек!» – «Кошелек, – ударил он себя по карману, – а я и не заметил, как его на деревне обронил, ну, спасибо, любезные, что нашли и доставили. Заседательские деньги трудовые, святые, день и ночь о вас пекусь, покоя не имея, спасибо, спасибо». Мы только рот разинули и ни с места. «Только, что же это?» – закричал заседатель, взяв кошелек, вынув и сосчитав деньги. «Тут всего пятьдесят рублей, а было сто. Так вы, други любезные, себе половинку прикарманили. Начальство обворовывать! Я вам покажу! В остроге сгною! Чтоб сейчас остальные доставить. Вон!» Я обернулся, а свидетелей моих уж и след простыл. Ну, я и сам задом к двери, – кое-как восвояси убрался. Вот он какой эфиоп-то был, – заключил свой рассказ хозяин.