Но я уже прохожу в следующее помещение, бросаю гранаты, жду и краем стены пробираюсь ощущая тепло оставшееся от взрывов гранат, в пыли и газу стреляю по тем, кто ещё может быть опасен.

Подбегают наши. Два силовика спрятались в углу, наклонили головы в пол и подняли руки, сдаваясь на милость победителя.

– Отлично повоевали! – говорит командир, – умно ты их сзади обошёл!

–В командировке здесь был, в другой жизни, расположение помню.

–Зачёт!

Я возвращаюсь обратно к Сашке. Он так и лежит с автоматом и широко открытыми глазами, на которые садится поднятая пыль и мутит их стеклянный, ещё минуту назад, блеск.

– Сашка, Сашка, не любил ты меня, наверное, порой ненавидел и не простил мне невинной глупой шалости.., а может и не в шалости дело, а просто я был тебе неприятен. Но мне не хотелось тебя убивать. Я очень сожалею об этом. Прости одноклассник!

Сашка постарел, пополнел, лицо мужика. Мы с ним учились с пятого по восьмой класс. Я в их сложившийся класс пришёл в одиннадцать лет. И Сашка как-то не взлюбил меня, уж не знаю за что? Может я его не заметил, а он был незаметным, может девочка, которая ему нравилась посмотрела на меня. Но не взлюбил, а я это заметил только когда он на одной из перемен, из-за какого-то пустяка, словно псих, накинулся на меня с красным лицом, перекошенным от ненависти. Я, от неожиданности и перепуга, поднял его в его же прыжке на меня, перевернул на бок и отбросил на край первой парты. Сашка ударившись боком о парту, упал на пол, покряхтев встал и псих его улетучился. Но с того случая держался от меня стороной и долго не разговаривал. Так мы и учились параллельно, я троечник, хулиган и забияка, и он хорошист, любимец учителей.

В восьмом классе Саша начал встречаться с нашей пионервожатой Наташей, миниатюрной девушкой, у которой дома была огромная библиотека, занимавшая многие стены в квартире стеллажами от пола до потолка. Эти отношения Саши и Наташи были очень серьёзны. Многие из нашего класса догадывались о серьёзности их отношений и молча удивлялись, как семнадцатилетняя девушка посмотрела на четырнадцатилетнего мальчика, да так, что у них завязались серьёзные отношения. Я на свою беду, узнал про библиотеку Наташи и, как-то во дворе дома, встретив её спросил об этом. Она ответила, что да, это правда. Я спросил какую-то книгу, объяснив, что читатель я аккуратный и пунктуальный. Наташа провела меня в квартиру, поставила лестницу к одному из стеллажей и вставив на место книги лист бумаги с записью обо мне, сняла мне книгу. Саша, видимо тогда уже решил, что я покушаюсь на его девушку. Но худшее случилось через некоторое время, мы во дворе играли в фанты на желания. И когда попал мой фант, «самовар» выдал – поцеловать Наташу. А я, как всегда, отчаянный и глупый, пошёл исполнять долг. Со мною пошли два свидетеля.

Подойдя к двери, я нажал кнопку звонка, вышла Наташа, изумлённо разглядывая нас.

–Наташ, хочу кое-что шепнуть тебе на ухо, – сказал ей я и наклонившись коснулся губами её щеки, – «самовар» дал мне задание поцеловать тебя.

И тут выскочил из-за дверей Саша! Опять красный, ничего не видевший, озлобленный, хотя Наташа и обхватила его, но, казалось, ещё мгновение и он растерзает меня.

–Саша, извини, я не хотел сделать ничего плохого. Это.., мы просто играем.., в фанты…

– Не хочу больше с тобой разговаривать! Ты мне больше не друг!

Мы пошли вниз по ступенькам, слушая, как Наташа успокаивает этого ревнивца. После восьмого класса он ушёл в техникум.

Мне часто снится этот сон. Просыпаясь, я думаю, где же теперь мой одноклассник, счастливо ли они живут с Наташей, и живут ли, и сколько у них детей. В соцсетях я его не встречал. Да и не очень ему будет, наверное, приятно меня встретить. Хотя я и не понимаю, чем я провинился перед ним.

Зигмунд Фрейд, наверное, объяснил бы мне этот сон.

Город которого нет

Я родился в городе которого нет, и мой сын родился в городе которого нет. И страны, в которой мы родились, также уже не существует, и даже некоторые страны, что родились от этой страны, успели повоевать между собой. Но вот когда я родился, об этом никто не мог подумать, даже невозможно представить такое. Родился я в городе Лениногорске. Из свинца добытого и выплавленного в этом городе каждая восьмая пуля Великой отечественной войны выпущенная советскими бойцами. Лениногорск стал Лениногорском в первый год войны с Германией. Название Риддер, казалось чем-то немецким, позорящим город. И вот в Лениногорске, много позже отгремевшей войны, я и родился, в семье рабочих. В городе по окраине были расположены деревушки-совхозы. Там, вероятно, жили крестьяне, а все городские были уже рабочим классом. Из этого рабочего класса была интеллигенция, рабочая же, и ещё партийцы и управленцы.

Когда родился я, мой сын, времена в которых нам всё казалось нерушимым и вечным, как солнце, как луна, как горы с заснеженными вершинами окружающие город. Уже тогда зарождалось тревожное предчувствие чего-то. Но никто не верил. И вот умер Брежнев. Как сейчас помню Андропова на похоронах, с широко расставленными ногами, всё говорило в позе – я новый хозяин страны. Затем Черненко, следом Горбачёв. Мы все устали от траурных дней и смены руководителей страны. И Горбачёву, как молодому и обещавшему прожить долго, были рады. Вот при нём и началось видимое движение в хаос и развал.