Выгнав всех из операционной, вымыл еще раз руки с мылом и протер их спиртом. Надев стерильную повязку и шапочку, приступил к операции. Обколол рану новокаином и, попросив у Сварога «рентгеновское» зрение, рассмотрел нахождение пули. Пришлось обкалывать еще бедро с другой стороны, так как пуля сантиметра три не дошла до другого края бедра. Сделал четкий разрез, нащупал пулю пинцетом и бросил ее в кювет. Глухо стукнув об эмалированную поверхность, окровавленный кусочек свинца прокатился по дну. Теперь осталось прочистить рану. Приготовив зонд с намотанной смоченной спиртом салфеткой, я как бы поправляя простынь, дотронулся до лба раненого, приказав ему мысленно спать, так как побоялся, что это он может не выдержать, когда зонд со спиртовой салфеткой будет чистить насквозь его рану. А чистить ее нужно, так как с пулей влетают ошметки ткани, пока дойдет до доктора, там и сгустки крови, пыли, пота, и целый букет микробов. Поэтому старательно прочистил рану, удалив кусочек ткани изнутри. Раненый спал и не дергался, так что я подлечил его биотоками, убрав воспаление вокруг раны, затем зашил с двух сторон и закрепил наложенные салфетки лейкопластырем. Вытерев пот, я снял спецодежду и, передав все Алене, отправился в свою комнату.
Старшина вместе с бойцами готовили сюрпризы для фрицев. Как я им и сказал, они готовили напалм, мешая пять частей бензина, три части скипидара и одну часть мазута. Делали все на улице, чтобы случайно не спалить базу. После разливали по 20-литровым канистрам. К каждой канистре сбоку привязывали крепко 10-килограммовую бомбу, а с другого две ампулы с КС-2 (самовоспламеняющейся жидкостью). Тут или при взрыве бомбы воспламенится напалм, или же его воспламенит ампула, конец один для фрицев. Летчик же с двумя бойцами готовили устройства для сброса бомб. Три тросика сходили в кабину штурмана, на каждый тросик приходилось по пять канистр, при натягивании троса разжимались крепления, и груз падал. Испытали, получилось отлично! Натягиваю тросик, и болванки, исполняющие роль бомб, падают на землю. Закрепили пулемет на турели, чтобы я мог отстреливаться от фрицев. Диски зарядили трассирующими пулями. В ноги положили ящик с 50-мм минами. Проложили с летчиком маршрут на карте, главное, зайти на станцию с запада вдоль путей, откуда немцы нас не ждут. Вечерело, небо затянуло тучами, но дождем и не пахло. Облачность была 200-300 м, как сказал летчик, погода для нас, как по заказу. Часов в десять вечера капитан дал приказ зажечь огни, и мы, заняв места, завели двигатель. Короткий разбег, и самолет, сделав плавный полукруг, полетел на запад, чтобы зайти с тыла. Внизу проносились верхушки деревьев, поля, пустынные дороги, небольшие деревушки. Вскоре по каким-то своим приметам, летчик стал забирать влево, и вот внизу я увидел тонкую нить железной дороги. Мелькали полустанки, переезды и наконец впереди показались яркие огни, освещающие станцию. Все пути были забиты эшелонами с техникой, цистернами, вагонами, теплушками и т.д. Всюду сновали солдаты, что-то грузили или разгружали. Паровозы перемещали, сортируя вагоны, одним словом, шла обычная станционная жизнь.
Приготовься! – скомандовал летчик и взял в каждую руку по тросику от левого и правого крыла, где висели «подарки» для немцев. – Давай! – крикнул он, и я с силой дернул на себя тросы.
Самолет как бы облегченно подскочил, а внизу в это время полыхнуло в гуще эшелонов. Пламя разлилось по цистернам, вагонам, теплушкам. Внизу бегали живыми факелами немцы, казалось, их крики доносились до нас. Взревела сирена, вспыхнули два прожектора, но было уже поздно, я сбросил оставшиеся бомбы на склады, которые стояли почти вплотную к путям. Сзади все горело и взрывалось, неожиданно нас подкинуло взрывной волной, это на месте складов поднялся гриб, как от атомного взрыва. Станции больше не было, одно лишь бушующее пламя. Не было больше ни лучей прожекторов, ни сирены.
Давай пролетим за реку вдоль путей, может еще где-нибудь напакостим! – наклонившись к летчику, прокричал я.
Полетели! Мне понравилось так пакостить!
Внизу проносились железнодорожные пути, летчик шел низко, чтобы не потерять ориентир. Внизу блеснула река, где мы держали оборону у совмещенного моста. Сейчас немцы усиленно ремонтировали его, так как железнодорожная ветка на восток встала. Надо будет еще раз наведаться сюда и разбомбить вновь этот проклятый мост, благо пока он еще полностью не готов, охраны мало.
Миновав реку, летим над путями, впереди виднеется разъезд, где скопились эшелоны, следующие на запад. В основном, санитарные и пассажирские, везущие в «Фатерлянд» отпускников.
Покружись над пассажирскими составами, пока я разгружусь! – крикнул я летчику.
Тот заложил вираж, проносясь над эшелонами, а я стал бросать мины, стараясь попасть в вагоны, или рядом с ними. По нам ударили несколько зенитных пулеметов, расположенных на эшелонах. Трассирующие пулеметные очереди неслись на звук, благо прожекторов не было, но и они были опасны. Сбросив оставшиеся мины, я взялся за пулемет. Мои очереди стеганули по пассажирским вагонам, откуда разбегались немцы. Пройдя вдоль вагонов, У-2 развернулся, и в этот момент очередь из зенитного пулемета прошлась по самолету. Я как бы своим телом ощутил, как пули вспарывают, разрывая, фюзеляж и перкаль крыльев. Самолет дернулся, и мотор, захлебнувшись, застыл. Только ветер свистел в растяжках крыльев. Самолет падал, правда, удаляясь от стреляющих эшелонов. Высота медленно уменьшалась, вот-вот, совсем скоро, мы зацепим верхушки деревьев. Внизу несколько раз мелькали удобные поляны, но летчик не садил самолет. Я решил рискнуть и перенес нас на остров, в начало посадочной полосы. Представив, как колеса самолета коснулись земли, я повернул браслет, и мы оказались на месте. Навстречу нам бежали бойцы, так как мы сели в полной темноте. Я вылез на крыло и потряс летчика, голова его мотнулась и так же обессиленно упала. Его держали лишь ремни безопасности, вся грудь его было в крови от пулеметной очереди. Пощупав пульс, я уловил его слабую наполняемость, и тут же начал его спасение. Сейчас сила у меня было очень большая, поток биоэнергии так и потек из моих рук, заживляя раны. Пули, если остались внутри, мы достанем потом, главное, чтобы воин жил!
Летчик, очнувшись, застонал. Ну, слава Богу! Сейчас он, потерявший много крови, еще слаб! Но через день этот герой будет рассказывать всем, что немцев можно и нужно бить всеми способами! Рассказывая, как они, словно тараканы, разбегались от нового нашего оружия.
Летчика перенесли в палату, где уже находились двое раненых. Я незаметно усыпил всех, и пока они спали, сделал летчику перевязку, удалив две пули из груди. Вкатив ему антибиотик, чтобы не было заражения, я все же облучил его биотоками, чтобы раны подзажили, и направился к капитану, что давно ждал меня. Я рассказал ему о налете на железнодорожный узел, о взорванном складе боеприпасов, главное, что теперь станцию будут очень долго восстанавливать. Выпив с ним чаю с печеньем, я поставил задачу:
Борьба с немецкими коммуникациями! Не давать им подвозить к фронту технику, горючее, боеприпасы и живую силу. Взрывать эшелоны, мосты, железнодорожные стрелки, минировать автодороги. Следует отобрать хорошо стреляющих бойцов, вооружить их снайперскими винтовками, и отстреливать немецких специалистов, а это водители, танкисты, саперы, да и офицеры также. Пока подготовят новых, пройдет время. Не каждого посадишь за рычаги танка или за руль! Значит, где-то на войне не будет одного танка, или не подвезут вовремя боеприпасы! Значит, часть наших бойцов будет уцелевшими. Из этого следует, что вы помогаете фронту! Нужно создать боевые группы из взрывников и снайперов, и рассылать на 30-50 км от нашей базы, вот сюда, сюда и сюда! – я на карте обвел карандашом узловые коммуникации. – Как только летчик выздоровеет, и самолет будет готов, делайте ночные налеты на эти станции. Сейчас они перегружены из-за нашей операции, поэтому, если мы уничтожим еще несколько таких станций, значит мы действительно поможем Родине в борьбе с фашистами.
Ты так говоришь, Андрей Иванович, как будто покидаешь нас! – задумчиво промолвил капитан.
Действительно! Завтра я возвращаюсь в дивизию, надо помочь ей перейти фронт. Но перейти так, чтобы у фрицев земля под ногами горела! Поэтому, надо согласовать позывные и волну, чтобы ударить одновременно вместе с вами. Кстати, чуть не забыл, боевые группы пусть собирают все сведения о немцах. Так же проводите проверку всех новых бойцов, немцы сейчас будут усиленно искать ваш партизанский отряд и дивизию. Дед будет у вас связным, все же местный. Ну, давай прощаться, капитан!
Мы крепко обнялись, и я пошел к аэролодке. Уже начало светать, когда меня доставили на другой берег. Попрощавшись с бойцами, я закинул снайперку за спину, поправил лямку «сидора» с продуктами, и направился по еле заметной тропке в сторону дороги. Отойдя от края болота метров триста и убедившись, что вокруг тихо, я повернул кольцо, представив тот момент, когда я отправлялся к деду, вернулся в дивизию. Сейчас передо мной стояла задача излечить раненых, которые связывали маневрирование дивизии, отвлекая боеспособных бойцов на обслуживание раненых. Я подходил к группе раненых и мысленно как бы накрывал их биотоком, ускоряя регенерацию поврежденных тканей. Раны почти на глазах затягивались. Затем переходил к другой группе, и все повторялось. Главное, я не чувствовал, что мой организм «слабеет», казалось, энергия вливается в меня, а я ее «разливаю» над группой раненых, излечивая их. Цвет, который шел от раненых, вначале был красный, и по мере излечения плавно переходил в зеленый. Так, дом за домом, поляну за поляной, я обходил раненых, подымая их на ноги. Не мог я только вернуть конечности у ампутируемых, но и они были с зажившими культями. Пройдя до конца поселка, я прошелся вновь обратно, смотря по цвету, нет ли красного, но везде был ровный зеленый цвет. Значит, со своей задачей я справился. Навстречу мне попался капитан, что состоял у генерала личным порученцем.
А, вот Вы где, Андрей Иванович! Генерал приглашает Вас послушать, что разведка нам «нарыла». Притащили «языка», он много чего рассказывает, главное скажет генерал!
Пойдем, послушаем!
В хате находилось несколько человек, за столом сидел и курил генерал, рядом с ним стоял начальник штаба и что-то отмечал на карте. Посреди комнаты на стуле сидел гауптман с помятым от пьянки лицом. Рядом стоял лейтенант-переводчик, и что-то спрашивал его.
Заходи, Андрей Иванович! – увидев меня, приветствовал генерал. – Ребята привезли подарок тут нам, аж целого гауптмана. По его словам, командует охранной ротой, что охраняет аэродром возле Ковеля, в пяти километрах. – Я подошел к столу и взглянул на карту. – Мы находимся вот здесь, недалеко от Борового. – Ткнул карандашом генерал. – До Ковеля по прямой почти сто километров, по дороге… – Он прикинул курвиметром (прибор для расчета расстояния по карте – прим. автора). – выходит 135 километров. Хочется все ж разгромить этот аэродром, много он нам крови попортил своими «лаптежниками» Ю-87. Пленный говорит, что их там 32 самолета, плюс девять «мессершмидтов». Склад с боеприпасами и горючим, четыре 20-мм зенитных автомата FLAK-38 и два дзота с пулеметами, все это охраняет его рота, которая через 3 дня, нет, уже через два с половиной, меняется на другую часть, их же переводят в Ровно. Вот он и ездил туда, узнать где их расквартируют и познакомиться с новым начальством.
Я подошел к гауптману и на немецком попросил его подробно нарисовать аэродром, где находятся дзоты, зенитки, склады, казарма и т.д. Пленный обреченно взглянул на меня, вздохнул и, взяв карандаш с бумагой, начал рисовать на листке, положенном на планшете, схему охраны аэродрома, комментируя, где что находится. Когда он закончил, я подошел к генералу и сказал, что у меня сложился план, как быстро захватить аэродром, главное, чтобы гауптман дал согласие на сотрудничество.
Ну, давай, расскажи, что ты там задумал? Какую каверзу приготовил немцам? – заинтересовался генерал.
Пленный сказал, что через пару дней их меняют на другую часть. Вот мы на машинах, во главе с ним и приедем их как бы менять. Немецкая форма у нас есть, грузовики и мотоциклы тоже, даже легковой «Мерседес» есть. Вооружим немецкими пулеметами и автоматами солдат, переоденем их, главное, чтобы гауптман был с нами.
Вот ты и займись этим! – давя окурок «Казбека» в пепельнице из консервной банки, сказал генерал.
Разрешите исполнять?!
Действуй, Андрей Иванович! Отбирай людей, инструктируй их, а техникой мы займемся! Когда намерен выступать?
Думаю, в 22.00 выедем, чтобы к 6.00 быть на месте.
Резонно! Удачи Вам, капитан! – пожал мне руку генерал.
Через час, оповещенные посыльным, мои проверенные солдаты с «безымянной высоты» стояли шеренгой перед моей хатой. Посовещавшись с ними, да и со старшиной, мы «добрали» из добровольцев недостающих солдат. Необходима была рота, вот мы и набрали роту. Еще один взвод снайперов возглавил Семён-пограничник, их задача была уничтожить одним выстрелом расчеты немецких зенитных автоматов. Сделать это было нужно одновременно по сигналу ракеты, ни позже, ни раньше. В 21.00 подъехали немецкие грузовики «Опель», немецкий трофейный легковой «Мерседес» и два танка БТ-7, на бортах которых ремонтники нарисовали кресты. На моторах у «Опелей» были закреплены немецкие флаги, впереди всей этой колонны ехали четыре немецких мотоцикла BMW с пулеметами на колясках. Начали размещение, впереди в мотоциклы сели бойцы в форме фельджандармерии, с «бляхами» на груди, остальные расселись в форме эсэсовцев в тентованные грузовики «Опель-блиц», танкистов не стали переодевать. В десять вечера колонна тронулась в сторону Ковеля. Вскоре мы выехали на хорошую дорогу, и со скоростью 40-60 км помчались к своей цели.
Я ехал в «Мерседесе» в форме штурмбанфюрера СС, рядом сидел бледный гауптман, которому я поставил укол с витамином, сказав, что это очень сильный яд, и если его в течение восьми часов не нейтрализовать, то смерть будет ужасной. Расписал я так хорошо его будущие муки, что он, дрожа, поклялся, что выполнит все, что я сказал. Теперь он ехал и время от времени бросал взгляд то на часы, то на меня. За четыре часа мы прибыли к аэродрому. Остановились километра за три до него. Показав Семёну на плане, где находятся зенитки, расчеты которых он должен уничтожить, я отправил его и ребят, вооруженных снайперскими винтовками, занимать позиции, предупредив, что ни один самолет не должен взлететь с аэродрома после начала боя. Сами же стали ждать рассвета.
Утро выдалось хмурым, низкие облака время от времени проливались мелким нудным дождем. Бойцы не вылазили из кузовов, спасаясь от дождя под тентами грузовиков, разве что рисковали сбегать за кустики. Завтракали сухим пайком, не разводя костров, многие перед боем не ели ничего, боясь ранения в живот. Я посмотрел на часы, и когда стрелки показали пол-шестого, дал сигнал колонне. Мотоциклисты в черных плащах и касках, с автоматами и бляхами на груди тронулись первыми, за ними выползли с лесной поляны танки и грузовики. Вся эта колонна направилась к аэродрому. Вскоре мы остановились возле шлагбаума при въезде на территорию. Из двух дзотов на нас смотрели пулеметы. Часовой о чем-то разговаривал с лейтенантом-переводчиком, который был в форме унтер-офицера с золоченой монограммой GFP на погонах. Мы подъехали на своем «Мерседесе», и вместе с гауптманом вышли к шлагбауму. Часовой, вытянувшись, отдал нам честь и, узнав гауптмана, поднял перекладину. Машины въехали на аэродром и остановились на плацу возле казармы. Пулеметчики передернули затворы, подготовившись к бою. Из казармы к гауптману бежали фельдфебель и два обер-лейтенанта.
Построить всех с вещами и оружием на плацу! – рявкнул гауптман, не отвечая на приветствия.
Господин гауптман, а караульных… – попытался что-то спросить фельдфебель.
Всех! Что-то непонятно я сказал? – прорычал в ответ начальник.
Немцы привыкли подчиняться, поэтому через 20 минут вся рота, включая пулеметчиков из дзота, стояла напротив нас на плацу. Я осмотрелся. На поле возле самолетов находились лишь механики, что обслуживали машины, да зенитчики, что сидели и наблюдали за сменой охраны. Я поднял ракетницу и пустил в небо красную ракету. Не успела та погаснуть, как застучали выстрелы снайперов, и загрохотали наши пулеметы, выкашивая немецкую роту. Одновременно с этим два БТ-7 открыли пулеметно-пушечный огонь по казарме, где на втором этаже отдыхали летчики. Снайперы, перебив зенитчиков, отстреливали механиков, которые старались скрыться за самолетами и за бензовозом. Бойцы начали собирать вооружение и продукты, время от времени добивая фрицев. Саперы минировали самолеты, склад горючего и боеприпасов. Забрали с собой мы все четыре зенитных автомата и бензовоз, долив в него недостающий бензин. Еще закатили в каждый грузовик по три бочки бензина, когда еще появится возможность так затариться. Обнаружили небольшой склад с продуктами, забрали все, загрузив один из грузовиков полностью.
Оставив один взвод на сбор трофеев, мы оседлали дорогу, идущую из Ковеля к аэродрому, так как не услышать, как рванет склад с бомбами и не увидеть дым от горящих самолетов в городе может только глухой и слепой. Место было удачное, дорога как бы ныряла в распадок, по краям которого был лес. Расположив с двух сторон дороги по четыре пулемета, я в лоб поставил два БТ-7, загнав их немного в лес, так, чтобы сразу не бросались в глаза. Саперы установили с десяток противотанковых мин на дороге, и мы стали ждать, когда же клюнет «рыбка». Ждать пришлось почти четыре часа, пока наконец не пришло сообщение с наблюдательного пункта, что движется колонна из трех танков Т-2, двенадцати автомобилей и штабного автобуса. Значит, против нас выдвинули батальон при поддержке взвода танков. Попросил бойцов стараться не повредить грузовики, так как нам они понадобятся. Сам же поручил пяти саперам отрезать пути отхода немцев. Те, прихватив по две противотанковые мины, устремились по лесу навстречу колонне немцев, и как только немцы спустились в распадок, быстро установили мины, благо грунт был песчаный.
Впереди колонны прошла разведка из трех мотоциклов, их мы пропустили. Следом за ними ползли два танка, которые напоролись на мины. Первый окутался дымом, а второй развернуло поперек дороги из-за поврежденной гусеницы. После этого шквал пулеметного огня ударил по тентованным кузовам. Снайперы выбивали водителей и офицеров, а танки БТ-7 жгли немецкие Т-2, после чего медленно тронулись вдоль колонны, изредка стреляя из пулеметов по недобитым фрицам. Бой длился не более пяти минут, лишь пять грузовиков оказались полностью целыми, еще у двух механики сказали, что в течение часа починят и поменяют колеса. Наши трофеи составили 12 пулеметов МГ-34, более 50 автоматов, 260 винтовок, 20 пистолетов, 12 минометов и много боеприпасов. В штабном автобусе захватили трех офицеров, рацию, карты и продукты. Из бойцов лишь трое были легко ранены, остальные не пострадали. Пока саперы снимали мины, а бойцы грузили трофеи, мы по рации связались с генералом, вкратце сообщив об операции. Генерал дал приказ возвращаться, переждав день в лесу, что мы и сделали, забрав с аэродрома людей и зенитки. По старой лесной дороге мы отъехали от тракта километров на пятнадцать и разместились на большой поляне под кронами деревьев. Гауптман от нетерпения чуть не плакал, говоря, что он уже умирает, и просил слезно дать ему противоядие. Умолял, что он сделал все, что я его просил, и теперь моя очередь выполнить обещание. Я достал из аптечки шприц, вновь набрал из ампулы витамин и вколол ему в плечо.
Теперь тебе надо полежать часа три, и все нейтрализуется, будешь двигаться – противоядие может не подействовать!
Гауптман тут же улегся на заднее сидение, жить ему хотелось, никто его убивать теперь не станет, так как он помог уничтожить свою роту. Да плевать он хотел на всех, и на своих, и на этих русских! Главное – жить! «Выжить любым способом в этой проклятой войне. Пускай в плену, а там, или наши разобьют русских и освободят, или русские разобьют наших, а им я уже помог! Так что в любом случае я в шоколаде!» – так размышляя, он задремал на заднем сидении «Мерседеса».
Я же, расставив посты, стал допрашивать оберштурмбанфюрера СС Карла Гоценбиллера, командира батальона, расквартированного в Ковеле. В солдатской книжке у него было записано, что он имеет ранение и награжден рыцарским крестом за бои во Франции. Вместе с ним были захвачены два оберштурмфюрера, командиры рот. Третий командир роты был убит. Допрос показал, что в городе осталась незначительная защита: полиция, гестапо и патрульно-охранная рота. Нападения никто не ждет.
Оставив пленных под охраной, я пошел к своим бойцам, у которых было веселое настроение, так как разбили столько немцев, и без потерь. Собрав Семёна с погранцами и старшину, я предложил взять Ковель, отправив лишние машины и трофеи в лагерь. Бойцы с азартом поддержали меня. Взяв побольше боеприпасов и пулеметов, мы отправили захваченные машины, оставив лишь одну, в кузов которой загрузили и закрепили зенитный автомат и большой запас снаряженных к нему кассет с 20-мм снарядами. Трое бойцов вызвались стрелять из него, попробовав его в действии. Узнав у пленных пароль, и где размещаются основные силы немцев в городе, мы направились к дороге. Там мы разделились, трофеи поехали в лагерь, а мы к городу.
На подъезде к городу нас встретил блокпост из трех немцев на мотоцикле и пяти полицаев, который наш танк пулеметной очередью смахнул, как надоедливую муху. Один из бойцов, спрыгнув из кузова, завел мотоцикл и, окликнув земляка, посадил того в коляску за пулемет. Оба пристроились в конец колонны, как бы сопровождая ее. На пулеметную очередь из переулка выехали два мотоцикла и по пылили нам навстречу. Кресты на танке их успокоили, и поэтому они не ожидали, что он откроет огонь. Один из мотоциклов перевернулся и загорелся, другой резко на двух колесах, задирая коляску, развернулся и попытался оторваться, но пулеметная очередь пересекла спину водителя, и второй мотоцикл съехал в кювет, уткнувшись в поросшую крапивой обочину. Мы разделились на две группы, одна направилась в центр, где находились гестапо и тюрьма, другая группа уничтожала полицейский участок и захватывала вокзал. С каждой из групп шел танк для поддержки артиллерией. Серьезный отпор нам дали возле гестапо, так как охраны у тюрьмы было достаточно, да и каменные здания защищали обороняющихся. Только пушка смогла подавить пулеметные гнезда у фрицев. Мы же при штурме потеряли восемь бойцов безвозвратно, но и бойцы, обозленные потерями, не брали никого в плен, тем более увидев замученных узников. Немцы защищались отчаянно, используя подвальные окна, как амбразуры. На место убитого снайперами пулеметчика вставал другой. Казалось бы, уже подавленная огневая точка вдруг оживала вновь. Где с помощью танков, где зенитной установки, где гранатами, мы подавляли места сопротивления фрицев. Но и потери были большие. Кое кого я успевал подлечить, чтобы он не умер до конца боя, но некоторые бойцы падали, пронзенные пулями, уже мертвые. И какие бойцы! Они смело шли под пули, освобождая русскую землю, даже раненые, они стреляли, пока были у них силы. К вечеру город был наш. Трофеи были огромные, на станции склады были забиты продуктами, боеприпасами, обмундированием. На железнодорожных путях стояли десятки эшелонов с техникой, танками, горючим и пр. Нашли даже эшелон с пленными, который немцы хотели отправить в Германию для работы на заводах. Все они были истощены, но раненых не было, немцы их не отправляли. Я прошелся вдоль теплушек, подзаряжая их организмы и предупреждая, что скоро их накормят и зачислят обратно в строй. От каждого вагона потребовал старшего, который составит списки и получит продукты и обмундирование. На складах его было много, наши не успели вывезти или уничтожить. Приказал Семёну с его погранцами провести быструю проверку пленных на «вшивость», так как немцы часто подсаживали в вагоны провокаторов и «стукачей». После того, как всех накормят, сформировать полк, который вольется в дивизию генерала. По рации сообщили ему, что «Ковель освобожден, взято 18 танков Т-3, грузовиков – 28 шт., зенитных установок FLAK-28 – 12 шт., 37-мм противотанковых орудий Pak.35/38 – 40 шт., минометов разных калибров – 75 шт., пулеметов – более 100 (не все собраны в городе), горючего – 46 ж/д цистерн, продуктов и боеприпасов пока подсчитать невозможно, много». Ответ пришел незамедлительно: «Город удержать во что бы то ни стало. Всех пленных, что освободили – под ружье. Дивизия выдвигается. По возможности, направьте грузовой транспорт навстречу».
Ознакомил старшину с радиограммой и приказал вооружить пленных трофейным оружием. Отобрать танкистов, артиллеристов, минометчиков, зенитчиков и прочих специалистов.
Через два часа жду со списком и командирами формирования! – дал ему ускорение. Просто немцы не будут ждать.
Посмотрел на карту Ковеля, основных было 6 дорог, что входили в город, то есть самых опасных. Это я не считал железную дорогу, которую мы заминируем и взорвем. А вот самые главные – это западное направление, где немцы соберут ударную силу и ударят со стороны Старой Выживки или Камень-Каширского. С севера также могут ударить со стороны Маневича. С востока возможно, но навряд ли будут снимать войска с фронта, но направление Владимир-Волынский надо держать под наблюдением. То же самое со стороны Львова. Войска немцев рвутся, обходя Киев, к Виннице, а это по прямой 400 км. Не уверен, что снимут часть войск, так как, похоже, там они завязли. Все ж поставим наблюдательные посты и приготовим сюрпризы. Пока я размышлял над картой, подошел Семён и доложил, что бывшие пленные накормлены, одеты и рвутся в бой. Следом подошел старшина с командирами рот, сформированных из красноармейцев.
Товарищ капитан! На все немецкие танки набраны экипажи, сейчас они заправляют машины и спускают их с платформы. После чего получат боеприпасы и личное оружие. Вот их командир – старший лейтенант Тюрин.
Молодой мужчина с заросшим щетиной лицом, но уже в новом комбинезоне и шлемофоне, отдал мне честь и представился. Увидев, что я обратил внимание на его щетину, он смущенно потер ее ладонью:
Виноват, не успел привести себя в порядок. Помогал ребятам, показывал устройство танков.
Это не так страшно, главное – дело! А побреемся мы с тобой, старлей, когда построим оборону города. Давай, дорогой, иди к своим бойцам, и ждите приказа!
Следующим ко мне подошел пожилой майор, судя по петличкам, артиллерист:
Майор Воронин! С кем я разговариваю, представьтесь! – сразу начал он показывать свою значимость.
Остынь, майор, а не то прикажу тебя арестовать моим бойцам. Генерал дал мне большие полномочия, и ты можешь пойти заряжающим в свою артбригаду, если начнешь выяснять, у кого больше размер. А это не принесет пользы ни тебе, ни мне, ни Родине!
Майор как-то ссутулился, будто из него выпустили воздух:
Слушаю Вас, товарищ капитан!
Ну, так-то лучше! Берите людей и оборудуйте огневые позиции на всех этих дорогах. Без команды не стрелять. Сделайте запасные позиции, орудия не тяжелые, перекатите в случае обнаружения. Основные удары будут со стороны Запада или Севера, но и остальные дороги не стоит упускать из вида. На все позиции проведите телефонную связь, ее получите у старшины! – кратко я дал основные направления обороны и остальным командирам.
Зенитчики, кроме основных позиций, использовали еще пять грузовиков, чтобы сделать установку более мобильной. К вечеру я, уставший как черт, едва добрался до кровати. Но зато машины к генералу были все отправлены, пехота закопалась на указанных позициях. Все танкоопасные места были заминированы. Артиллерия была хорошо замаскирована. Часть танков я приказал также закопать на опасных местах, оставив над землей лишь башни, которые прикрыли маскировочной сетью. Вечером похоронили павших бойцов, из роты в живых осталось 68 человек. Раненых я незаметно вылечил, когда вместе с санинструктором доставал пули и бинтовал их.
Ночью меня разбудил посыльный, доложив, что со стороны аэродрома идет колонна грузовиков. На мотоцикле мы быстро домчались до блокпоста. Когда они оказались на расстоянии 500 метров до города, первая машина мигнула фарами три раза, как мы и договорились, я же в ответ пустил зеленую ракету. Вся колонна вновь тронулась в город. Машины проходили мимо меня одна за одной, за некоторыми гремели походные кухни или орудия. Следом шли танки, бензовозы. Замыкала колонну эмка генерала. Возле меня он остановился и со всей русской душой расцеловал в обе щеки.
Ну, капитан, порадовал! Второй раз выручаешь дивизию. Выйдем, буду ходатайствовать о Герое Советского Союза. Пока ты бился с немцами, мои бойцы подлечились и рвутся в бой. Да и ты передал, что больше тысячи бойцов освободил и вооружил. Давай, поехали, где ты нас определил на постой?
Часа два мы с ним осматривали позиции, особенно он одобрил, что десять танков я оставил в резерве, прикрепив к ним роту автоматчиков. Сошлись на том, что как только враг увязнет в бою, дивизия и танки обходят немцев с тыла и наносят удар.
Уже начинало светать, когда мы с генералом очутились в моей хате. Попили с ним чаю, спать уже было некогда. На улице началось движение, ржали кони, перевозившие орудия и полевые кухни. Где-то вдали погромыхивало, то ли гроза, то ли фронт. За окном в палисаднике весело чирикали вездесущие воробьи. И в эту мирную картину вкрался далекий приближающийся гул самолетов. Казалось, что кто-то басом нараспев гудит: «И-д-д-у!». Взревела ручная сирена, что была выделена наблюдателям. Самолеты появились со стороны северо-запада, пока еще трудно различимые силуэты, но, посмотрев в бинокль, я определил, что это «лаптежники» Ю-87. С земли по ним застучали зенитные пулеметы, установки FLAK-28, установленные как на машинах, так и в наиболее опасных местах. Мы постарались прикрыть станцию, орудийные батареи и танки. Пехота была замаскирована и укрыта в щелях, которые я в приказном порядке заставил выкопать всех. Генерала со штабом я отправил в погреб, тот был старинный, каменный. Засвистели первые бомбы, взрывы покрыли окраины города, но и из 16 самолетов, атаковавших нас, остались только семь. Четыре были сбиты, а пять, дымя, ушли обратно. Оставшиеся поднялись и разгрузились, не прицеливаясь, после чего тоже улетели. Приказал телефонисту, чтобы командиры доложили о потерях. Раненых было трое, а вот убитых сразу 15 человек, одна из бомб угодила в блиндаж, где укрылись бойцы. Вместе с ними погиб и командир взвода, что разрешил отсидеться солдатам в землянке. Всех их и похоронили тут же, так как в мешанине ошметков из человеческих тел не стали разбираться.