Через час над нами закружила «рама», выискивая цели. Приказал стрелять зениткам только с машин, потянулись огненные нити очередей. Одна из них хлестанула по самолету, и он, дымя, начал уходить на запад. Следом на нем скрестились еще две трассирующие очереди, и он, резко клюнув носом, ярко вспыхнул и штопором вошел в берег реки. Слышны были восторженные крики бойцов.
Подъехала разведка, которую я посылал на запад. Бойцы были все в пыли, уставшие, но сведения привезли важные. Со стороны Выживки готовится к отправке бронепоезд, так же прибывает и разгружается 302-я мотострелковая дивизия, усиленная батальоном танков. С Камень-Каширского аэродрома их будет поддерживать авиация. По сведениям убитого полковника вермахта, что вез приказ из Ровно от самого Эриха Коха, немцы снимают еще одну дивизию с восточного фронта, чтобы с двух сторон уничтожить нас. Да, это не есть «гут»! Пошел к генералу, одна голова хорошо, но все ж она одна! Будем думать вместе. Генерал тоже озадачился, так как не ожидал, что немцы кинут против нас такие силы. Он курил трубку за трубкой, разглядывая лежащую перед ним карту.
Если нам взорвать мост между Ровно и нами? – спросил он начальника штаба и меня.
Ничего не даст, река не широкая, имеются броды. – отрезал хмурый майор.
Сколько у нас взрывчатки и мин? – спросил вновь генерал, уже обращаясь ко мне.
На складах этого добра много, можно хорошо заминировать все подходы.
Ну дак действуйте, капитан! Все, что надо, берите и закройте проход из Ровно! Да и бронепоездом займитесь, пока он нам тут не напакостил!
Я отдал честь и вышел из дома. Мины! А что если сделать «Монки» (мина МОН-100, управляемая противопехотная мина, количество убойных элементов Д-10мм – 400, дальность поражения – 100 м – прим .автора). Мастерские в депо на станции хорошие, есть станки, да и техники разбитой полно.
Позвал с собой старшину, и мы направились с ним на машине в депо. Начальник был на месте, война-войной, а за свою работу он отвечал. Встретил нас радушно и пообещал собрать ремонтников через час. Мы же со старшиной направились к складам, где стояла охрана из наших солдат. Увидев меня со старшиной, открыли ворота склада, все пространство которого было заставлено ящиками с боеприпасами. Старшина повел меня вглубь, где стояли штабеля с толом, коробки с взрывателями, бухты бикфордового шнура, подрывные динамо-машины саперов, да много еще чего было оставлено нашими при отступлении.
В общем, старшина, берем тонну взрывчатки из расчета 5 кг на одну мину, электровзрыватели, штук пять динамо-машин для подрыва и кабеля побольше. Взрывчатку и взрыватели отвези в депо, остальное к себе на склад.
В депо я бригадиру нарисовал схему мины МОН-100, правда вместо 2 кг тротила предложил положить 3 кг, а вместо шариков от подшипника 10мм мы нарезали такое же количество арматурной проволоки. Взрыватель ставим электрический, чтобы можно было управлять взрывом. В течение суток было изготовлено почти триста с лишним мин, кои мы поставили, разбив на участки, вдоль основной дороги на Ровно. Параллельно этому мы минировали дорогу от танков и другой техники. Чтобы немцы не могли обнаружить мины по запаху, мы раскидывали мелко измельченный тол по дороге, а против миноискателей хватало осколков и кусков металла, что прикапывались на штык лопаты. Через день дорога Ковель-Ровно была полностью минирована. Вдоль дороги разместились бойцы с пулеметами и саперы с динамо-машинами. В конце минного поля, на случай, если прорвутся танки или машины, были скопаны четыре танка, по два с обоих сторон дороги. Настала тревожная тишина, мы ждали нападения! То, что немцы нападут одновременно, мы не сомневались. За эти дни саперы заминировали железнодорожные пути, чтобы ограничить влияние артиллерийского огня бронепоезда.
Утро началось с налета авиации и обстрела из бронепоезда. Сообщения с телефона сыпались, как из рога изобилия. Немцы наступали и с запада, и с востока. Наши бойцы, хорошо замаскированные, пока легко их сдерживали. Бронепоезд подорвался передней платформой, груженной песком и двумя пулеметами, но, отцепив ее, двинулся обратно, обстреливая Ковель по площадям. В воздухе кружил корректировщик, и до него не могли дотянуться зенитные пулеметы, он же, гад, передавал координаты на бронепоезд.
Колонне с востока изначально, крупно не повезло. Как только они вошли в зону первого участка, как на площади ста метров дороги все рвануло. Из под колес и гусениц танков рванули противотанковые мины, усиленные зарядом тола, а с боков шрапнелью ударили «МОНки», пронзая с двух сторон борта грузовиков. Если кто и уцелел в этом аду, того изначально можно назвать счастливчиком. На дороге горело все и танки, и машины. За секунду дивизия лишилась двух батальонов пехоты с грузовиками и четырех танков.
Командир дивизии был в бешенстве. Еще бы, рядом с ним ехал на своем «хорхе» сам Эрих Кох, а тут такой казус. Он отправил полковника вперед, чтобы тот нашел обход вокруг образовавшейся пробки, но первый же танк, что попытался объехать затор, тут же подорвался на мине. Вперед пустили саперов, что попробовали пройтись с собаками, но те путались из-за рассыпанного тола, и вскоре две подорвались на противопехотных минах. Остался старый способ обнаружения – щупом. Он был медленный, но надежный. Правда, когда попытались извлечь противотанковую мину, погиб сапер, так как под ней была граната «Ф-1» с коротким взрывателем (часто саперы ложили под мины или убитых солдат, гранаты с укороченным взрывателем – прим. автора).
Участок с километр колонна проходила целый день. Как только закончились мины, движение ускорилось. К обеду въехали в сосновый лес, и тут вновь взорвались очередные сто метров. Потери опять были огромные, да и сосны, к которым были прикреплены «МОНки», повалились, образуя завал, что создало вновь трудности для прохождения техники. Как только солдаты попытались растащить завалы, зазвучали выстрелы снайперов. Только через несколько часов поредевшая колонна мотострелковой дивизии начала продвижение. Впереди шли со щупами саперы, которых отстреливали невидимые снайперы. Неожиданно звучал далекий выстрел, и снова один сапер замертво падал с окровавленной головой или грудью на пыльную, лесную землю дороги. Вскоре даже под угрозой трибунала ни один сапер не захотел выйти под пули снайперов. Колонна встала. Эрих Кох вызвал генерала к себе в машину и устроил ему разнос, после чего две роты автоматчиков цепью пошли вдоль дороги, время от времени поливая автоматным огнем подозрительные места. Во время этих автоматных очередей совсем уж незаметно было звучание выстрелов снайперских винтовок, и автоматчики теряли своих задних товарищей. После этих прогулок немцы недосчитались почти взвода солдат, русских же не было обнаружено ни одного. Но все ж снайперский огонь стих, и колонна вновь тронулась на Ковель, чтобы через два километра снова напороться на минное поле. И опять началось, вновь снайперы, вновь взрывы мин, опять убитые саперы и снова ни одного убитого русского.
Эрих Кох ехал в середине колонны, он уже пожалел, что решился сам проследить за разгромом дивизии русских, что прорывалась от границы. Его разведка доложила, что там осталось чуть больше полка, но грамотное руководство и дисциплина сыграли свою роль. Дивизия билась на удивление сильно. Да и сейчас они несут большие потери, хотя еще не приблизились к врагу. Русские вообще воюют не по правилам, эта дивизия давно должна была сдаться и прекратить воевать, а тут приходится снимать войска с фронта, чтобы заткнуть дыру. А эти снайперы, ужасно, как можно стрелять издалека, это то же самое, что стрелять в спину! Это не благородно, не по-рыцарски!
Х Х Х
Бронепоезд пыхтел паром паровоза, что был посредине между бронированных вагонов. Двигаться он теперь не мог ни вперед, ни назад. Ребята Семёна взорвали все пути, осталось только захватить эту игрушку. Я сделался невидимым и, представив первый вагон с артиллерийским орудием, оказался там. Немцев, на удивление, оказалось там немного, двое сидели за пулеметами, и трое в артиллерийской башне. В течение пяти минут с помощью нагана с глушителем вагон был чист. Так я, переходя из одного вагона в другой, отстреливал фрицев. Оставшихся пришлось убирать из «Шмайсера», так как закончились патроны к нагану. После окончания операции я пустил красную ракету, и к бронепоезду ринулись отобранные солдаты, это были артиллеристы и пулеметчики. Саперы восстановили путь, благо рельсы и шпалы были на задней прицепной платформе у бронепоезда. И вот он, дав свисток, пыхтя, тронулся обратно, чтобы нанести удар по немцам, что наступали со стороны Выживки. Посадив корректировщика на колокольне в Малышево, что находилось между Ковелем и Выживкой, эшелон стал ждать фрицев. Как только немцы появились на горизонте, и корректировщик дал координаты, бронепоезд вздрогнул от залпа 75 мм орудий. Снаряды легли с недолетом, корректировщик дал поправку, и черные султаны взрывов накрыли колонну. Не зря говорят, что артиллерия – бог войны!
Взрывы выкашивали пехоту, уничтожали танки. Десяток орудий, что были на бронепоезде, работали очень рьяно. Несколько танков пытались отстреливаться, но корректировщик, направив на них огонь, быстро заставил их замолчать. Все дело испортили самолеты, которые вызвал командир разгромленной дивизии. Два звена «Юнкерсов» ринулись на бронепоезд, после первой же атаки был уничтожен паровоз и один из бронированных вагонов. Два спаренных зенитных пулемета, хоть и подбили один из самолетов, были тоже уничтожены, и самолеты заходили на бомбежку, как на полигоне. Бронепоезд был уничтожен, вместе с ним погибла и рота отборных ребят. Я сжал от бессилия зубы. Ну не мог я ничего сделать, не мог ничего противопоставить немецкой авиации! Тем более, вся зенитная оборона была в городе и возле защитных сооружений. А бронепоезд находился в 10 км от города. Оставив этот рубеж, я перенесся на восточный. Тут немцы, теряя солдат и технику, ползли потихоньку к Ковелю. В середине колонны я заметил генеральские машины. «Это интересно! Не мешает их пощупать!» – облизнулся я. Дождавшись, когда они приблизятся ко мне, я, глядя в прицел снайперской винтовки, снял у обеих машин водителей. Колонна, и так еле движущаяся, встала окончательно после того, как встали машины руководителей. Генерал и Эрих Кох забрались в «Ганомаг» (бронетранспортер – прим.автора), выгнав оттуда всех, кроме водителя и пулеметчика. Бронетранспортер время от времени двигался, следуя за машинами. Километра через два снова гремели взрывы, «стирающие» очередную группу немцев и их технику. Снова остановка, пока саперы и рота солдат не прочешут этот проклятый лес.
Лес стоял спокойный. Вековые сосны невозмутимо качали верхушками, не осуждая, и не одобряя обе стороны конфликта. Он был вне, над всеми причинами. Люди для него были как муравьи, такие же суетливые, вечно что-то ищущие. И до этого они пилили его, но теперь стали взрывать, загромождая дороги. Только сканируя мозг умирающего воина, старый дуб понял – идет война, и он здесь тоже может чем-нибудь помочь.
Х Х Х
Два дня назад.
Гауляйтер Эрих Кох прошелся по кабинету. Толстый ковер скрадывал его шаги, мешая ему думать. Две немецкие овчарки не отрывали от хозяина глаз, провожая каждое его движение своим взглядом. Лишь часовые застыли у дверей как манекены с автоматами на груди.
Эрих Кох размышлял, сегодня утром его вновь побеспокоил внутренний голос. Вначале появилась, как всегда, лютая злоба на весь мир, когда он готов убить любого, кого только встретит, но лишь потом в голове звучит предупреждение. Так и сегодня, голос предупредил, что появился «охотник» за его амулетом, чтобы он усилил охрану, так как если амулет пропадет, то и он погибнет.
Вызвав начальника охраны рейхскомиссариата, он потребовал усилить охрану и очистить город от всех неблагонадежных: «И вообще, мне нужно, чтобы поляк при встрече с украинцем убивал украинца, и наоборот, чтобы украинец убивал поляка. Если до этого они на дороге пристрелят еврея, это будет как раз то, что мне нужно… Надо насаждать среди них страх и ненависть друг к другу, тогда им некогда будет нападать на немецких солдат, они сами придут искать у нас защиты! Мы – народ господ, и должны жестко и справедливо править! Я возьму из этой страны все до последнего. Мы должны осознавать, что самый мелкий немецкий работник расово и биологически в тысячу раз превосходит каждого из славян. Поэтому их, как сорняк надо искоренять, дабы очистить территорию для немецких колонистов!» (слова Э.Коха – прим.автора) – присев в кресло, он вытер платком лицо, все же солнце жарило на улице хорошо, и взял в руки папку, что принес его адъютант на подпись. В папке находилось сообщение, что в гетто собрано более 20 тысяч евреев, и командир зондеркоманды запрашивает разрешение на проведение акции. Кох в углу листа написал: «Отобрать специалистов, остальных зачистить! Кох.».
Достав амулет, он полюбовался им. Золото тускло блестело на его руке. По краям знака Велеса шли древние славянские руны. Эрих чувствовал, как сила от амулета вливалась в его руку. Не раз и не два амулет спасал носителя от гибели, предупреждая его от опасности. Вот и сейчас он предупредил, что появился «охотник». Ровно и так хорошо охраняется, а сейчас тут и мухе не пролететь. Кругом патрули, гражданских вообще на улицу, где рейхскомиссариат, не пускают. Оттуда всех выселили, теперь только немцы живут, так спокойней. Амулет помог ему подняться по карьерной лестнице – в 32 года он был уже гауляйтером Восточной Пруссии, а также в 37 лет обер-президентом Восточной Пруссии, а теперь и рейхскомиссаром Украины.
Неожиданно зазвонил телефон, прервав его мысли. На том конце, захлебываясь и глотая окончания, дорожили, что уничтожена станция Малаховка, армадой русских самолетов она вместе с 18 эшелонами просто стерта с земли. Погибло более 600 военнослужащих, полностью уничтожен 26-й панцергренадерский полк дивизии СС «Дас Рейх», имеющий 66 PZ Kpfw III и 51 PZ Kpfw IV. Сгорело два эшелона с горючим, а это более 1100 тонн, уничтожен армейский склад авиабомб и крупнокалиберных снарядов, разрушены и уничтожены все станционные пути, стрелки, водокачки. О сроках восстановления пока разговоров не идет, сейчас согнаны военнопленные для разбора развалин и сбора неразорвавшихся снарядов. Территория оцеплена батальоном зондеркоманды.
Кох положил трубку, за такое упущение ему может сильно влететь, особенно, если Гейнц Гудериан настучит в Берлин. А он, конечно, настучит! Так как потеряли цвет дивизии, опытных танкистов, что прошли всю Европу, да и сотню танков, что сейчас нужны на Восточном фронте. А с него Гитлер спросит, строго спросит! Необходимо искать «козла отпущения», на кого можно списать всю вину. Лучше всего на начальника ПВО штурмбанфюрера СС Эрнста Крюге, благо тот погиб при бомбежке и не сможет опровергнуть обвинение. А когда расчистят территорию, надо будет съездить и поискать еще виноватых, но живых.
Вызвав адьютанта, он приказал составить рапорт о случившемся в Малаховке, с трудом выговаривая русское название, акцентировать вину на начальнике ПВО Эрнсте Крюге, который неграмотно организовал оборону станции, что способствовало русской авиации ее уничтожить. После чего приказал доставить к нему очевидцев бомбежки.
Это невозможно, герр гауляйтер! – щелкнул каблуками его адъютант.
Почему? Неужели все погибли?
Двоих тяжелораненых доставили в госпиталь г.Выживки, сильно обожжены, нет гарантии, что выживут!
Прикажите подготовить автомобиль и мою охрану, а также закажите самолет, через час вылетаем в Ковель!
Адъютант, щелкнув каблуками, вышел из кабинета, чтобы отдать указания. Через час транспортный «Юнкерс» в сопровождении двух «Мессершмитов» приземлился на аэродроме г.Выживки, где их ждал «Хорьх» в сопровождении двух бронетранспортеров «Ханомаг». Колонна тронулась к военному госпиталю. На крыльце их встретил главврач со знаками различия штабс-арцт и эмблемой эскулапа. Поприветствовав вскинутой рукой гауляйтера и сопровождавших его офицеров, он повел их к раненым на станции. Лишь один из раненых мог говорить. Весь в ожогах, он лежал, прикрытый лишь простыней. Медсестра поставила ему обезболивающий укол морфия и вышла из палаты, чтобы не мешать начальству. Главврач остался контролировать состояние раненого.
Как его зовут? – спросил у него Эрих Кох.
Оберштурмфюрер курц, 26-й отдельный танковый полк дивизии СС «Дас Рейх», командир танка PZ Kpfw III. – прочитал главврач в гросбухе.
Слушайте, Курц! – обратился гауляйтер. – Что произошло на станции? Как вы не заметили, что приближаются самолеты русских? Почему не была поднята тревога?
Не было никаких самолетов, что-то промелькнуло, и поднялось море огня, и взрывы, взрывы! Кругом лишь пламя и смерть! Сверху падал огненный дождь, все воспламенялось, его невозможно было потушить, капли прилипали и сдирались вместе с кожей! Это был просто ад, солдаты сгорали заживо, а потом ужасный взрыв, и я уже ничего не помню! – закончил раненый.
Значит, русских самолетов не было? Тогда что это было?
Я лишь помню, как что-то быстро промелькнуло, и потом начался ад! Все воспламенилось, кругом лишь взрывы, крики и огонь! – он закрыл глаза, и по щекам потекли слезы.
Гауляйтер развернулся и вышел из палаты. К его машине подбежал дежурный офицер из канцелярии, который принес ему телеграмму, где значилось, что русские захватили Ковель и теперь укрепляют город. А это отнюдь не есть «гут» в тылах вермахта. Гитлер уж точно не погладит его по головке за то, что он допустил на своей территории крупные соединения русских.
На аэродром, летим обратно в Ровно! – приказал Кох.
Через 20 минут самолет, взмыв в небо, взял курс на Ровно. По прибытию самолета Эрих Кох собрал штаб, чтобы организовать уничтожение русских в своем тылу. Для этого они собрали крупные силы в г.Выживке, и даже выделили бронепоезд. Со стороны Камень-Каширского будут атаковать три эскадрильи бомбардировщиков. Сейчас он договаривался о снятии дивизии с восточного фронта, чтобы наверняка уничтожить русские войска. Даже по знакомству ему дали три роты танков, а это все же 42 танка, которые он обрушит на позиции русских. Чтобы все это видеть своими глазами, он вместе с генералом фон Шлефтером двинулся в середине колонны. Впереди шли танки, за ними грузовики с пехотой, затем бронетранспортеры с орудиями, затем вновь танки и снова пехота. В середине этой колонны шли их легковые «Хорхи». После многочасового движения, когда впереди то и дело гремели взрывы, генерал фон Шлефтер ушел вперед, чтобы разобраться, а Эрих Кох задремал на заднем сидении машины. Вдруг рядом опустилось чье-то тело, скрипнув пружинами сидения. Эрих Кох открыл глаза, которые стали увеличиваться от изумления. Рядом с ним сидел русский капитан и держал его на прицеле пистолета.
Расстегни китель! – на безупречном немецком попросил капитан.
Эрих Кох побледнел, но повиновался. Он мог бы закричать, впереди и сзади легковой машины были его солдаты, но черный зрачок русского пистолета угрожающе маячил перед глазами. Миг – и жизнь оборвется, а так есть шанс! Он расстегнул китель, и русский сдернул с его груди амулет, в тот же миг спереди и сзади рванули мины, снося все на своем пути. Эрих Кох очнулся на обочине, машина его пылала, а его, видно, выкинуло взрывом. Впереди и сзади от грузовых машин мало что осталось, танки же чадили черным тяжелым дымом. Амулета не было, только болталась цепь. Главное, он живой, а амулет… Да хрен с ним! Живой, и ладно!
Х Х Х
Очнулся я в кромешной тьме. Пошарив в кармане и найдя зажигалку, щелкнул колесиком. Маленький огонек озарил знакомые железные ящики с валютой и драгоценностями. Я посмотрел на руки. – не было ни кольца, ни браслета.
Вот, значит. как! Когда нужен – на тебе и кольцо. и браслет, а когда все сделал, – иди обратно, на хрен ты нам сдался! – сплюнул от злости я.
Найдя керосиновую лампу, я осветил комнату и стал перебирать драгоценности, надеясь найти кольцо или браслет Сварога, но, увы, их не было. Все остальное было на месте, и валюта, и драгоценности. Как будто я и не брал отсюда ничего. Сходил в оружейку, то же самое – и пулеметы, и пушки, и боеприпасы – все было на месте. Мне что, все это приснилось, или я крепко долбанулся головой о камень? Подошел к зеркалу, ни синяков от избиения меня, ни шрамов, только трехдневная щетина, да и одежда старая на мне – джинсы, свитер и куртка боевика, покоцанная пулями. Какой сегодня день? От напряжения и усталости я почувствовал, что страшно хочу спать. Прошел в спальню, сбросил пыльные накидки с кровати, и в чем был залез под пуховое одеяло, убавив в лампе огонь. И снова я воевал и дрался во сне с врагами, снова в меня стреляли, и я стрелял, и кто-то страшный грозил мне, только лица его я не мог разглядеть. Сколько я проспал, я не знаю, но проснулся все же отдохнувший и голодный. Правда перед этим мне захотелось по-маленькому, да и умыться не мешало бы. Я выбрался из спальни, прихватив с собой лампу, и отправился дальше осматривать владения, для чего мне пришлось вновь вернуться на продуктовый склад и войти в другую дверь. Сунув по пути в карман банку сока, тушенку (выбирая не вздутые) и пачку галет, я отправился в дорогу. Коридор окончился лестницей, покрытой запыленной дорожкой, которая вела вниз. Это была как бы прихожая, напротив большой бронированной двери с гидравлическими приводами стояла легкая амфибия, ощетинившаяся спаренными пулеметами. Из прихожей выходило много дверей. В одной из них нашел небольшую электростанцию с большим запасом горючего, выхлопная труба уходила в стену, где, по-видимому, имелся дымоход наружу. Ну что же, да будет свет, сказал монтер!
Я дернул рукоять стартера раз, другой, наконец мотор чихнул и загудел, набирая обороты. Включил рубильник, идущий от генератора, и над головой вспыхнул свет от запыленной лампочки. Погасив лампу, я продолжил осматривать помещения. Рядом увидел дверь с двумя нулями, наконец-то! Санузел был выложен белым кафелем, и мне на миг показалось, что я не глубоко под землей, а в городской квартире. Рядом с унитазом находилась ванна с водогрейной колонкой, к которой подведены элекроэнергия и водопровод. Я открыл кран, оттуда пошла вода, сначала ржавая, но по мере прохождения все чище и чище. Интересно, как они провели водопровод? То, что он питается из реки, у меня сомнений не вызывало, и я решил взглянуть на их конструкторское решение проблемы водоснабжения бункера. Побродив по комнатам, я набрел на целый бассейн с водой. Вода с напором падала с высоты на колесо, похожее на мельничное, и вращала его, а из бассейна в виде ручья уходила под скалы и исчезала где-то в недрах. От этого водопада и питался водопровод, кроме этого меня заинтересовало колесо, ведь не зря же оно здесь крутится! Точно! От вала отбора мощности шел шкив к генератору. Нужно лишь повернуть рычаг, прижав ремень, и электроэнергия начнет поступать постоянно, пока не иссякнет вода, или не сломается генератор. Неплохо задумано! Мне здесь уже начинало нравиться, все было учтено и предусмотрено. Отопление от электричества, пищу приготовить, помыться – тоже пожалуйста, включайте и пользуйтесь. Только вот тихо, кроме шума воды ничего не слыхать, тишина начала мне действовать на нервы. Хотя постой! Ведь в кабинете я видел радиоприемник, теперь, когда есть электричество, можно его включить, а с музыкой и жить веселее. Поднялся в кабинет и, убедившись, что антенна, выходящая из стены откуда-то, воткнута в радиоприемник, я настроил «Маяк», и песня Пугачевой «Журавушка», наполнила бункер уютом, как-то сразу стало легче и веселей. Нашел электроплитку в одном из помещений и перетащил ее в кабинет, где мне было уютнее с музыкой, да и сокровища, находящиеся рядом, тоже притягивали.
Разогрев тушенку и вскипятив чай, я с удовольствием позавтракал, просматривая досье на известного нашего политика N. Не буду называть его фамилию, так как он еще живой и на пенсии. Не в моих правилах ворошить грязное белье, но если десятая часть собранных здесь данных – есть правда, то бедная наша страна, кто же тобой правил. У меня под конец завтрака от такой грязи пропал аппетит. Выпив сто грамм армянского коньяка, я решил переодеться, так как от моей одежды ничего уже не осталось. Вся она была изорванная, грязная, забрызганная кровью. Пропахшая потом и порохом, она представляла ценность лишь для старьевщика.
Прикинув, что мы с Берией были одинакового телосложения, я одел костюм. Пиджак, правда, немного жал в плечах, но мне было плевать на эти нюансы, главное, на меня из зеркала платяного шифоньера смотрел одетый в темную «тройку» молодой человек, хоть сейчас под венец. Нет, это пока не подойдет (особенно бегать по лесу от бандитов), надо поискать что-нибудь попроще. Я стал рыться и вскоре отыскал комплект солдатского обмундирования а-ля РККА 41г. Одев гимнастерку, галифе и офицерские хромовые сапоги, я почувствовал себя привычнее. Тут же нацепил командирскую портупею с кобурой, выбрав надежный ТТ с несколькими снаряженными обоймами. Сидя на диване в кабинете и насвистывая в такт льющейся из радиоприемника песне, я прочистил пистолет, сняв лишнюю смазку, после чего, зажав обойму, сунул его в кобуру. Выпив стакан чая, я отправился искать запасной выход, так как мне очень бы не хотелось, чтобы Шеф организовал сюда новую экскурсию и начал раскопки. То, что он мужик настырный, я уже испытал на своей шкуре, и начинать с ним заново «знакомиться» под автоматные очереди, когда он соберется с силами, у меня не было желания. Значит, я должен выбирать – или бункер остается моим, или Шефа. Отсюда, если я хочу оставить его себе, значит Шефа отсюда выпускать нельзя, вместе с его головорезами, так как другой такой бойни мне не выдержать, да и он не дурак, постарается обезопаситься. Ну, что ж, решение принято единодушно и единогласно, воздержавшихся нет! Значит, за дело! Нечего отсиживаться, раны все зажили при переходе, пора и за работу. Выход должен быть где-то на первом этаже и вывести меня через подземный ход наружу, так как именно через него и вышел мой дядька самым последним, замаскировав его. Вновь я стал осматривать помещения более внимательно, ища намеки на замаскированный выход. Здесь были и мастерские со станками, небольшая типография с запасами бумаги, казарма с двухярусными койками, кухня и многое другое. Меня же интересовал выход, а вот его-то я никак не мог отыскать. Не мог же я открыть главный вход, вот бы Шеф обрадовался! Но без плана расположения помещений мне его в этой стороны разыскать не удастся, разве что если я случайно на него не наткнусь. Я еще раз прошелся по всем комнатам нижнего этажа, заглянув во все пристенные шкафы, но так и не нашел выход. Да, задачка! Ладно, не надо отчаиваться, ведь должен же быть какой-то способ отсюда выбраться, если все предусмотрено на то, чтобы сюда не могли попасть, но чтобы отсюда стремились выбраться, наверное, не учитывали. Надо что-то придумать! Зайдя в санузел, я умылся под краном и прополоскал рот студеной речной водой, и тут меня осенило! Вода! Ведь не сама же она пробила сюда вход и выход, а значит, по этим водоводам есть шанс выбраться наружу. Я тут же поспешил к бассейну, в который падала вода, и где крутилось колесо. Мое внимание притягивал ручей, вытекающий из бассейна и исчезающий под навесной скалой. Я подошел к тому месту, где он исчезал в недрах горы, и заглянул под скалу. Расстояние между потолком тоннеля и водой было не более 20 см., но это у входа, а что дальше, и далеко ли тянется ручей? Но меня все больше и больше прельщал этот вариант выхода.
Голова начала работать, анализируя этот рискованный проект. Прежде всего нужна страховка. Полевой провод я видел на складе, катушки должно было хватить. Нужны непромокаемый мешок для одежды, оружия и пищи, это раз! Ну, и одежду, чтобы пройти по ручью – это два. В идеале, конечно, желателен гидрокостюм, но я не видал его, осматривая бункер. Но шерстяной тренировочный костюм был неплохой заменой. Теперь надо было найти что-то водонепроницаемое для одежды и оружия. Ничто не приходило мне в голову, и я пока начал собирать необходимые мне наверху вещи, стараясь взять лишь самое нужное. Выбор мой после долгих взвешиваний остановился на пистолете ТТ с запасными обоймами, двух гранатах Ф-1, меховой куртке, наподобие тех, что носили летчики, паре банок тушенки, бутылке коньяка и бинтах. Когда я стал брать перевязочный материал, внизу ящика заметил резиновую кислородную подушку, конечно, уже пустую. Эврика! Если ее немного разрезать, то получаем непромокаемый мешок, то, что мне и надо. Вскоре я упаковал все, чтобы не попадала вода в мешок, заклеил его лейкопластырем, смазав последний сверху жиром от тушенки. Тренировочный костюм плотно облегал фигуру, на ноги я надел свои старые ботинки, в общем, я был готов. Выпив коньяку на дорогу, я взял провод, мешок с оружием и одеждой и, прихватив керосиновую лампу, спустился вниз, где крепко привязал конец провода возле нависшей над тоннелем скалы. Я зажег лампу и отключил электричество. Снова меня окутала темнота, лишь тени колебались по стенам, и шумела вода. Ну, с Богом, Андрей Иванович! Я поставил горевшую лампу на камень и ступил в холодную воду. Когда же я закончу нынче купальный сезон? Хоть я и ожидал, да и подготовился, но все же охнул, когда вода достигла тела. Постояв и привыкнув к воде, я шагнул под скалу. Идти пришлось полусогнутым, держа в одной руке мешок, а в другой провод. Вода достигла подбородка и стремилась сбить меня с ног, так стремительно несся поток. Впереди темнота, лишь шумит вода, сзади мерцает огонек лампы, кажущийся теперь таким родным и уютным. То ли тело привыкло, то ли костюм тренировочный спасает, но вода уже не обжигает холодом, не кажется такой ледяной, а может, опасность отодвинула все проблемы на задний план. Главное, лишь бы дышать можно было, чтобы вода не сомкнулась с потолком, и хватило бы провода, а не то поток собьет с ног и разобьет о стены.
Наконец-то! Впереди замаячило пятнышко света. Ура, выход! Все ярче и ярче светит вода, отражая яркие весенние лучи. Потолок стал опускаться, вода уже заливает рот и нос, но выход вот он, рядом, и я, набрав в легкие воздуха, выпустил из руки провод и, подхваченный течением, был вынесен в реку. Вынырнув, я ухватился за ветку тальника, нависшего над выходом ручья, как бы скрывающего его от постороннего взгляда. Отдышавшись и выбравшись на берег, я вытащил из мешка свои вещи и уже начал переодеваться, когда, бросив взгляд на воду, увидел, что длинный конец провода таскает по течению реки, что сразу бросалось в глаза. Вытащив из мешка десантный нож, я вздохнул и полез снова в реку. Отрезав провод, чтобы конец не показывался из ручья, я наконец-то смог переодеться в сухое и выпить коньяку, так как сильно замерз. Губы дрожали от холода, парень в штанах весь скукожился, аж до боли, от ледяной воды, зубы отстукивали чуть ли не похоронный марш… Главное, я жив, я выбрался, да и еще можно намахнуть коньячка для сугреву. Поделав физических упражнений, чтобы согреться, я начал думать о том, что враг где-то рядом, а с одним «ТТ» много не навоюешь! Нужно было дальнобойное оружие, такое, как карабин, а он остался у меня в избушке, когда меня захватили Басмач с напарником. Если после этого никто не был там, то все должно быть на месте. Спрятав под камни кислородную подушку и мокрый костюм, чтобы не оставлять следов, я налегке отправился к избушке. Шел я очень осторожно, часто останавливаясь и прислушиваясь, ожидая каждую секунду автоматной очереди. Но лес стоял безмолвный, залитый весенним солнцем, лишь в стороне бывшего лагеря стрекотали сороки. Пахло смолой от вековых сосен и свежей хвоей, а в голубом небе над болотом пролетели утки. Мирная картина. Но что-то тревожило меня. Сороки! Эти маленькие бестии поднимают шум, если кто-то чужой появляется рядом, и, судя по их стрекотанию, «кто-то» находится в районе старого концлагеря. Хоть теперь примерно буду знать, где они могут находиться, жаль, не взял бинокль из бункера, мог бы на шею повесить, ничего б ему не сделалось. Ладно, сейчас бы добраться до избушки, а потом все осмотрим, разнюхаем и оприходуем.