Величие и гибель аль-Андалус. Свободные рассуждения дилетанта, украшенные иллюстрациями, выполненными ИИ

07 Перипетии молодого государства

Великий арабский мыслитель Ибн Халдун (1332–1406), проанализировав историю известных ему мусульманских династий, пришел к выводу, что длительность жизни династий равна длительности жизни отдельного человека, и так же как человек, она растет, пребывает в состоянии застоя и приходит в упадок³⁵. Средний возраст одного поколения равен среднему возрасту взрослого человека. При среднем возрасте взрослого человека, равном сорока годам, получается, что продолжительность жизни династии не выходит за пределы трех поколений и составляет около120 лет.

И, как мы увидим дальше эмират, созданный Абд ар-Рахманом I, просуществовал до своего кризиса при правнуке правнука Абд ар-Рахмана I эмире Абдаллахе 170 лет, а для сравнения халифат его предков Омейядов в Дамаске просуществовал лишь 90 лет. Т. е. Абд ар-Рахману ад-Дахилю (с араб. Пришелец), как называют его арабские историки, удалось создать достаточно стабильную структуру, и аль-Андалус уже больше не была лоскутным одеялом местных соглашений о разделении власти и имела характеристики организованного государства. Большая часть ее территории была разделена на провинции, которые чаще всего концентрировались вокруг крупных городов. Каждой провинцией управлял назначаемый эмиром вали, который не имел права передавать эту должность своим потомкам, но часто пользовался значительной самостоятельностью. Военным командованием в каждой провинции руководил префект, или каид. Кроме того в приграничных районах были созданы марки³⁶ в качестве буфера от христианских государств. Чаще всего эти марки называют просто – Границы. Их было три, Верхняя с центром в Сарагосе, Средняя, сосредоточенная в Толедо, а затем в Мединасели, и, наконец, Нижняя с центром в Мериде, а затем в Бадахосе. В марках военная власть не была отделена от гражданской власти, что создавало местные военные династии, бравшие под свой контроль эти области. Эмиры терпели такое положение дел до тех пор, пока эти наместники оставались им верными. Еще одну опасность для центральной власти представляли крупные города, население которых часто выказывало открытое неповиновение. Наиболее ярким примером было Толедо, население которого состояло в основном из коренных жителей, принявших ислам и не питавших особой симпатии к чужакам. Оно было вечно недовольно и постоянно жаловалось на падение своего города, бывшей столицы Вестготского королевства, и где несколько раз доходило до грозных для эмира конфликтов. В 797 году решив раз и навсегда разобраться с населением Толедо, аль-Хакам I, внук первого эмира, обратился к верному полководцу, мувалладу Амрусу ибн Юсуфу. Амрус, прибыв в Толедо, занял острожную позицию, выжидая соответствующего момента. И когда четырнадцатилетний наследник престола Абд ар-Рахман проездом в Сарагосу должен был прибыть в город, он объявил, что устроит пир в его честь.

Гости, приглашенные на прием в честь наследного принца, толпятся у входа во дворец в Толедо

Пир был устроен, и знатных людей, собравшихся у дворца губернатора, пропускали туда небольшими группами. Это была ловушка. После входа во дворец каждую группу вели узким коридором к месту, где ждали палачи, которые обезглавливали их в присутствии наследника престола, а затем бесцеремонно бросали их тела в глубокий ров. Крики убитых заглушали звуки музыки, исполняемой оркестром, и чуть ли не семьсот³⁷ видных горожан погибло, не подозревая о происходящем. Утверждают, что будущий эмир, Абд аль-Рахман II остался на всю жизнь с нервным тиком глаз из-за постоянного моргания при каждом обезглавливании, а в испанском языке появилось выражение «толедская ночь», когда хотят сказать о неожиданной неприятности³⁸. Как выразился один современный историк: «Аль-Хакам выполнил свою задачу в Толедо, город был умиротворен хотя бы на время». Добавлю, что на очень короткое время!

В случае других городов это происходило не так драматично. Вот всего лишь один «обыденный» отрывок из хроники аль-Маккари: «В 254 году хиджры (декабрь 867 г.) город Мерида был разрушен и оставлен его жителями; никаких следов не осталось от этого когда-то богатого города. Причиной его разрушения были неоднократные мятежи, в которых его жители были виновны как во время правления эмира Мухаммада, а так и во времена его отца и предшественника».

Что хуже, так это то, что волнения происходили и самой столице. В 800 году группа высших чиновников и юристов Кордовы тайно отправилась к Мухаммаду ибн Касиму, двоюродному брату аль-Хакама, и предложила назначить его эмиром. Но Мухаммад был верен аль-Хакаму и предал заговорщиков. Хотя многие из них занимали высокие посты и пользовались авторитетом, все они были схвачены и распяты. Их кресты стояли на берегу Гвадалквивира как молчаливое предупреждение потенциальным заговорщикам. Аль-Хакам не проявил милосердия, среди жертв его возмездия, был почитаемый богослов³⁹, изучавший право у самого Малика ибн Анаса, основателя самой консервативной из суннитских религиозно-правовых школ.

Этот акт мести не успокоил настроения населения, поэтому аль-Хакам, опасаясь нового заговора, укрепил городские укрепления и изменил состав своей охраны, набрав франкских воинов.

Но обстановка в столице накалялась. И здесь ведущую роль играли два факиха, обличавших эмира в распутстве и расточительстве и призывавших к его свержению. Произошло еще и очередное повышение налогов, но искрой вызвавшей взрыв стало безнаказанное убийство горожанина членом дворцовой стражи весной 818 г. Вспыхнуло восстание. Его эпицентр находился в районе Шакунда (от латинского «второй»), расположенном на южном берегу Гвадалквивира. Населенный в основном новообращенными, рабочими и ремесленниками, этот квартал (рабад) был благодатной почвой для религиозной агитации. Именно его жители взялись за оружие и двинулись через римский мост на штурм Алькасара.

Мятежники пытаются прорваться ко дворцу эмира

Катастрофу удалось предотвратить только благодаря быстрым действиям двоюродного брата аль-Хакама, который провел войска через боковые ворота и, перейдя реку, начал поджигать дома в этом квартале. Большинство повстанцев бросилось назад спасать свои семьи, и эмир перешел в контрнаступление. Аль-Хакам отдал Шакунду своим войскам, и резня продолжалась три дня. Дома грабили, женщин брали в плен, мальчиков кастрировали. На четвертый день эмир приказал прекратить дальнейшее возмездие и огласил приговор: все в квартале было снесено, даже мечети, триста зачинщиков мятежа были публично распяты, а всему оставшемуся населению Шакунды было дано четыре дня, чтобы покинуть аль-Андалус⁴⁰. Судьба их была самой различной⁴¹. Эмир, поклявшись, что вспашет всю землю в предместье и посеет там пшеницу, в своей мести зашел так далеко, что навсегда запретил любое строительство в этой части города, и, когда в X веке Кордова неимоверно разрослась, и полоса пригородов простиралась далеко за пределы города, халиф аль-Хакам II продолжал следить за соблюдением этого запрета, хотя это уменьшило бы проблемы перенаселения в городе. К концу правления его наследника, халифа Хишама II некоторые граждане Кордовы начали строить в этой запрещенной зоне дома, но Хишам приказал, чтобы все там было разрушено и сровнено с землей, как это было раньше⁴². Как видим, правители очень боялись повторения вспышек народного гнева. Отметим, что в средневековой Европе серьезные городские волнения начались значительно позже – восстание чомпи 1378 г. во Флоренции и Парижское восстание 1356—1358 гг.

Аль-Хакам I, очень встревоженный мятежами, формирует дворцовую гвардию из двух отрядов: ближнего (150 выходцев из Нарбонна, абсолютно преданных и испытанных в верности эмиру) и дальнего (3000 всадников и 2000 пехотинцев различного происхождения, среди них галисийцы, астурийцы, франки и славяне). Эти иностранцы будут названы аль-Хурс, или «безмолвные», потому что они не говорили по-арабски. Отряды этих всадников непрерывно дежурили по обоим берегам Гвадалквивира, неподалеку от дворца. Кроме того у эмира были специальные агенты, доносившие ему о настроениях горожан. Добавлю, что, по крайней мере позже, у летописцев есть упоминания об агентах, чаще всего это были купцы, много путешествовавшие как по мусульманским странам так и по христианским королевствам и представлявшие правителям то, что мы бы сегодня назвали обзорами о политическом и экономическом положении, как у ближних так и дальних соседей аль-Андалус.

Не следует забывать, что все эти события происходили на фоне непрерывных войн Кордовского эмирата с христианскими королевствами. При первой возможности эмиры посылали своих полководцев, а иногда для повышения своей популярности и лично отправлялись на север, где сжигали города, разрушали все что можно было уничтожить и угоняли население в рабство. Христианские короли отвечали тем же, но более успешно, так как за время существования эмирата «фронтир», значительно продвинулся на юг, что говорит об успехах реконкисты. Вот строчка из Хроники Альфонсо III: «Король Ордоньо взял с боями множество городов: в частности, город Сорию и город Таламанку. Он убил всех воинов. Остальных людей, вместе с их женами и детьми, он продал в рабство». Успехи реконкисты были бы еще значительнее, если бы сами королевства не погрязли в спорах о престолонаследии и пограничных войнах друг с другом.

Штурм мусульманского города

В середине IX века в аль-Андалус появилась еще одна новая опасная сила – правители-мувалады, самым ярким примером которых была семья Бану Каси (сыновья Кассия) – семья (династия) правителей-муваладов, во время своего наибольшего влияния владевших почти всеми территориями, занятыми мусульманами в северо-восточной части Пиренейского полуострова. Родоначальником семьи Бану Каси был вестготский граф Кассий, который лично принёс присягу верности халифу в Дамаске. Будучи мусульманами, но не принадлежа ни к арабской, ни к берберской партиям, Бану Каси долгое время оказывали помощь правителям аль-Андалус в борьбе как против христиан так и против многочисленных мятежников. Но самый знаменитый представитель семьи Муса II ибн Муса (801–862) хотя и прославился многими победами над христианами, в то же время участвовал и в многочисленных мятежах против правителей Кордовского эмирата. Это был настоящий рыцарь, лично участвовавший в боях. В двухдневной битве около Альбельды, Муса II ибн Муса получил 35 ударов мечом, но его доспехи выдержали все удары. На вершине славы он называл себя "tertius regem in Spania" —«третьим королем Испании» т. е. равным эмиру Кордовы и королю Астурии. Увы судьба привередлива, и в 859 г. во второй битве около Альбельды, как пишет Хроника Альфонсо III «Муса и его войско были обращены в бегство. Сам Муса, получив три удара мечом, спасся полуживой, потеряв весь обоз и подарки Карла Толстого, короля Франков. С тех пор он никогда не одерживал побед». Воспользовавшись поражением в битве как предлогом, опасавшийся влияния главы Бану Каси, эмир Мухаммад I лишил Мусу II ибн Мусу титула вали Сарагосы, а также отобрал у него должность губернатора Верхней Границы. А вскоре Муса умер в 862 году от ран, полученных в поединке с собственным зятем. Но звездным в его карьере был 844 год. Ситуация была самая обычная, Муса в этом году вновь собрал войско, предполагая в удобный момент выступить против эмира. Абд ар-Рахман II также готовился к новому походу против Мусы и собирал войско в Сарагосе, когда ему сообщили, что неожиданно появилась новая опасность – морские разбойники⁴³. Неожиданным их появление было впрочем лишь для жителей Иберийского полуострова. Первые посещения викингами побережья Иберийского полуострова происходили и раньше, но они занимались торговлей, в основном рабами, приглядывались и собирали информацию. И вот, как пишет Хроника Альфонсо III «Северяне, язычники и чрезвычайно дикие люди, прежде неизвестные нам, прибыли в наши земли с морским флотом».

Драккары викингов поднимаются по Гвадалквивиру к Севилье

Осенью 844 года 54 драккара викингов, вышедшие из устья Гаронны достигли побережья Галисии и попытались захватить Ла-Корунью, но с большими потерями были отбиты. Тактика викингов всегда заключалась в том, что, если сопротивление в одном месте оказывалось слишком сильным, то двигаться дальше, зная, что они в конечном итоге где-нибудь и кого-нибудь застанут врасплох. Это и произошло с Лиссабоном, который они грабили в течение 13 дней.

Далее, 25 сентября 844 г. драккары вошли в Гвадалквивир⁴⁴. Викинги обустроили свою базу на острове в болотах реки, после чего поднялись по Гвадалквивиру, разоряя на своем пути все встречавшиеся города. Но основной их целью была Севилья. Захватив штурмом 1 или 3 октября город, не обнесенный крепостной стеной, они стали методически грабить его и окрестности. Абд ар-Рахман II мобилизовал для борьбы с викингами все силы, которые он имел, и даже обратился с личным письмом к Мусе II ибн Муса аль-Каси, в котором, напомнив заслуги его семьи, призвал Мусу выступить против общих врагов. Муса согласился и во главе собственного войска двинулся к Севилье, в то время как Абд ар-Рахман II продолжил сбор нового войска для борьбы с викингами. Прибыв в окрестности Севильи, Муса II неожиданным нападением уничтожил большой отряд викингов, выступивших из города для очередного набега, а позднее 11 ноября войско, собранное эмиром, и ополчение местных жителей нанесло викингам ещё одно крупное поражение. Если верить арабским историкам, захватчики понесли большие потери: около1000 убитых, и ещё 400 были взяты в плен, казнены и «их головы свисали с пальм Севильи». Около 30 кораблей было уничтожено, и удерживаемые ими заложники освобождены. Все же часть разбойников успела сесть на корабли и даже потом пробовать договориться об освобождении остальных пленных и возврате добычи в обмен на продукты и одежду и беспрепятственное отступление к побережью.

Из этого эпизода, как эмир так и граждане Севильи сделали правильные выводы, и большую часть следующего десятилетия они потратили на укрепление своей защиты от любого возможного нападения в будущем. А следующее нападение морских разбойников произошло через 15 лет.

Эту экспедицию викингов на юг возглавляли одни из наиболее знаменитых лидеров викингов, Бьорн Айронсайдс и Хастейн⁴⁵.

Бьорн и Хастейн покинули свою базу на Луаре в 859 году с флотом из шестидесяти двух кораблей, чтобы для начала совершить набеги на побережье Галисии и Астурии. Найдя местное сопротивление слишком сильным, викинги двинулись грабить западное побережье эмирата. Затем флот вошел в устье Гвадалквивира, возможно, с намерением разграбить Севилью во второй раз, но теперь ему противостоял новый мавританский флот, применивший «греческий огонь», и викинги бежали после того, как было сожжено несколько ладей. Разграбив Альхесирас, в нескольких милях от Гибралтара, Бьорн и Хастейн повели свой флот через Гибралтарский пролив в Средиземное море. Для начала они какое-то время свободно грабили побережье Магриба, захватив даже гарем местного правителя, который впоследствии был выкуплен эмиром Кордовы. Потом викинги продолжили путь на север вдоль побережья Средиземного моря, разграбили Нарбонну и затем разбили зимний лагерь на острове в Камарге, болотистой дельте реки Роны.

Далее приключений было еще больше. Так, согласно красочному, но, несомненно, легендарному рассказу норманнского монаха Дудо из Сен-Квентина, Бьорн и Хастейн разграбили лигурийский порт Луни, приняв его за Рим, который находился значительно южнее.

У берегов Андалусии их флот снова появляется в 861 году, когда он подошел к Гибралтарскому проливу, на этот раз направляясь домой. Бьорн и Хастейн, возможно, не знали, что через проливы постоянно течет сильное поверхностное течение из Атлантики в Средиземное море, и медленное продвижение викингов против него давало достаточно времени, чтобы перехватить их, а мавританский флот был готов и ждал их. Из оставшихся шестидесяти кораблей Бьорна и Хастейна только двадцать избежали засады. И тут викинги проявили поразительную изобретательность, повернув назад, направившись прямо к материковой части Испании и вошли в реку Эбро, к югу от Барселоны. Они продолжили движение вверх по реке Эбро, оставив позади большие морские корабли андалузского флота. Уже упоминавшийся Муса II ибн Муса аль-Каси в обмен на неприкосновенность своих владений пропустил через свои земли драккары, и они беспрепятственно проплыли под старинным римским мостом в Сарагосе – крупнейшем андалузском городе на севере Испании.

А теперь горят драккары викингов, подожженные греческим огнем

Далее, плывя по Арге, викинги высадились возле города Памплона, разграбили город и захватили в плен короля Наварры Гарсию I, кстати племянника и недавнего военного союзника Мусы, освободив его только после получения крупного выкупа. Вместе со своими сокровищами они протащили свои корабли по баскским холмам к Бискайскому заливу. Здесь они снова вышли на воду и направили домой свои драккары, наполненные добычей и пленниками для продажи в рабство⁴⁶.

Аль-Андалус пришлось выдержать еще несколько набегов викингов, но все они получили достойный отпор.

Современные историки, подчеркивают, что и достаточно быстрый мусульманский ответ во время набега 844 г. и организация долгосрочной обороны оказались значительно эффективнее отпора викингам современных каролингских и англосаксонских королей. В итоге викинги не оказали большого влияния на Пиренейский полуостров. Их набеги были кровавыми и разрушительными, но и аль-Андалус, как впрочем и христианским королевствам севера удавалось сдерживать их. В результате викинги не стали здесь катализатором перемен, как это произошло во многих других местах Европы, на которые они совершали набеги, и где они создали свои собственные государства.

Кроме того сформированный военно-морской⁴⁷ флот позволил Кордове контролировать проливы между Европой и Африкой, а также западную часть Средиземного моря. Этот контроль над морями позволил доминировать в торговле в регионе, как за счет перевозки собственных товаров, так и за счет захвата товаров соперников, что немало способствовало росту экономики аль-Андалус. Но самое главное он позволил предотвратить попытки нового опасного врага, появившегося в Магрибе – Фатимидов, пересечь море, а также помог блокировать поставки вооружения и припасов другому мувалладскому вождю, поднявшему восстание на самом юге Иберийского полуострова.

Если генеалогия семьи Бану Каси надежно установлена, то происхождение другого муваллада Умара ибн Хафсуна, лидера восстания против Омейядов, вспыхнувшего на юге аль-Андалуса, в горах над Малагой, и длившегося почти сорок лет, не совсем ясно, хотя он сам и утверждал, что является потомком вестготского аристократа времен до завоевания.

Начало восстания Ибн Хафсуна восходит к концу семидесятых годов IX века, последних в долгом правления Мухаммеда I, когда эмир, борющийся с постоянными мятежами северных окраинных провинций и нашествиями все более усиливавшегося астурийского короля Альфонсо III, пришлось дополнительно столкнуться с восстанием в бастионах своей власти на юге страны.

Восстание Ибн Хафсуна имело неясное, но скорее всего прозаическое начало. По-видимому, он бежал из аль-Андалус после убийства конкурента семьи и нашел убежище в Северной Африке. Когда дело утихло, он вернулся домой, видимо даже служил у Омейадов, но, быстро поняв, что при всех своих талантах он со своим происхождением большой карьеры здесь не сделает, начал свою собственную игру. Воодушевленный борьбой при дворе Омейядов и смертью Мухаммеда I в 886 году, Ибн Хафсун начал вступать в союз с местными недовольными, как берберами, так и мувалладами, и постепенно увеличивал контроль над растущей территорией. Эпицентром мятежа и столицей будущего королевства стало Бобастро, его родовое гнездо, лежащеей на вершине холма к северу от Малаги.

Вступив на престол, новый эмир, аль-Мунзир поставил перед собой цель подавить мятеж, сочетая военные экспедиции с предложением о примирении, если Ибн Хафсун подчинится ему в обмен на назначение его губернатором региона. Но Ибн Хафсун, почувствовав ослабление эмира, нарушил только что данную им клятву верности и напал на территорию, прилегающую к Кордове. В ярости Аль-Мунзир вернулся в 888 г. во главе армии к Бобастро и приступил к его осаде, но умер в лагере, якобы от болезни, но, возможно, отравленный собственным братом Абдаллахом, который скрывал его смерть в течение трех дней, чтобы закрепить за собой титул эмира. Армия эмира сразу же в панике отступила.

Ибн Хафсун воспользовался этим. Он провозгласил полную независимость, претендуя на роль повелителя народов юга, представлял себя в роли человека, который освободит их от гнета арабов, которые унижали их, облагали налогами и обращались с ними как с рабами. Это должно было расшевелить местную, как христианскую, так и мусульманскую элиту, а также и берберские семьи, в общем всех, кто был вытеснены на обочину клиентами Омейядов⁴⁸.

При этом в поисках союзников и утверждения своей легитимности Ибн Хафсун отличался полной беспринципностью. В 891 г. он сообщил Аглабидам, правившим в то время в Тунисе и формально признававшим сюзеренитет аббасидских халифов, что он тоже признал багдадский халифат. В то же время он поставил христианского епископа в Бобастро, построил церковь и обратился в христианство в 899 году, выбрав имя Самуил. Под этим предлогом он также пытался добиться признания своего государства королем Астурии Альфонсо III Великим (866–910). Но, ведя такую сложную политику, он зачастую, ища новых союзников, терял старых. До этого в 898 году он заключил союз с другим знаменитым мятежником Лопе ибн Муса из семейства Бану Каси, как раз перед этим захватившим Толедо. Но отступничество Умара ибн Хафсуна от ислама оттолкнуло от него и Лопе ибн Мусу и мусульманскую часть его собственного войска. А в 910 г. после провозглашения в Магрибе халифата Фатимидов, Ибн Хафсун-Самуил решил признать этих врагов, как Аббассидов так и Омейядов, забыв информировать население о том, что они шииты. Фактически, из мечетей, контролируемых Омаром, раздавались шиитские проповеди, несмотря на то, что здесь все мусульмане было суннитами.

В целом власть Омейядов над аль-Андалус ослабла, в то время как арабы, берберы и муваллады утвердили свое лидерство в городах и крепостях по всей стране, иногда сражаясь друг с другом, иногда заключая союзы, иногда признавая суверенитет Омейядов, прежде чем снова восстать. Поэтому вторую половину девятого века и первое десятилетие следующего иногда называют первой фитной. Как я писал еще во вступлении, фитна это арабский термин, обозначающий междоусобицы, политические и религиозные разногласия. Как показала дальнейшая история аль-Андалус это была лишь маленькая буря по сравнению с теми событиями, которые и называют настоящей фитной. Но именно между этими двумя фитнами и располагается тот золотой век, который прославил и аль-Андалус и ее правителей.

Аль-Маккари в своей хронике дает обычно исчерпывающую характеристику каждого правителя, но про Абдаллаха он смог лишь написать, «что эмир был очень набожным человеком, он регулярно посещал мечеть и никогда не делал ни глотка вина или других опьяняющих напитков. Его правление было беспокойным, так как ему приходилось бороться с врагами в каждом уголке его государства». Современные историки пишут проще, что государство, которым он управлял, сократилось до Кордовы и ее окрестностей. Даже на территории вокруг Кордовы свирепствовали такие восстания, что южные ворота города были постоянно закрыты и забаррикадированы. Казалось, что еще одно какое-нибудь подобное событие и Кордовский эмират прекратит свое существование.