Собрание сочинений. 5 том

– Ты об этом только сегодня узнала?

– Нет. Но боялась тебе говорить.

– Сегодня насмелилась?

– Родя, ты разве не рад этому? – вдруг испугалась Настена.

Родион встал, накинул на себя рубашку:

– Ребенка не будет. И тебя тут больше не будет. Собери свои вещи и переезжай в общагу.

Настена заревела в голос, Родя встал, на кухне заварил крепкий чай. Настена вошла, села напротив:

– Куда я пойду, Родя? Зачем ты так со мной? Я же думала жить. И куда я с ребенком?

– В больницу. Там знают, что делать. Денег я дам. Все, уходи, завтра переедешь.

– Родя, а ты куда, ведь ночь? – она цеплялась за последнюю соломинку.

Он ничего не ответил, последним троллейбусом доехал до гостиницы и снял номер на пару дней. В роскошной свежей постели не спалось, Настену было жалко, она добрая, симпатичная. Родион вспомнил, как в деревне мужики учили: «Бери бабу такую, чтобы в доме была хозяйка, на улице красавица, чтобы другим глянулась, а в кровати чтобы продыху тебе не давала». Родя хихикал вместе с другими ребятишками, не имея ни малейшего представления о трех важнейших качествах женщины. Теперь он мог сказать, что Настена отвечала всем требованиям. Но не вовремя все это! Сейчас ему не хватает только семьи. Придет Доктор, начнутся такие дела, что и про жену и про детей забудешь. Он оправдывал себя, что она сама виновата, надо было что-то предпринимать, не девочка. Думать о ее будущем боялся и не хотел. Да, жестоко, но у него путь такой, стезя, как говорил Доктор, и тут не место мирихлюндиям. Все врачи сделают, денег он оставил, через неделю будет как новенькая…

Утром заметил двух молодых людей, которые уж очень подозрительно точно шли по его следу. Специально прошел тротуаром мимо своего дома, свернул в подворотню и встал за кустом. Двое прошли мимо, оглядываясь: «Ага, потеряли! Неужели менты? Нет, те взяли бы сразу, сбили с ног, цокнули браслетами и поволокли. Кто тогда?». Родион вернулся, прошел до магазина и вернулся обратно, навстречу ребятам. Метрах в трех остановился, рука в кармане, хотя, кроме носового платка, там ничего нет.

– Вы ко мне с интересом? – вызывающе спросил молодых людей.

– Один вопрос. Ты Родион Бывакин? – говорил, видимо, старший.

– Отвечаю.

– Тогда мы к тебе. Надо бы местечко найти поуютней. Может, в кафе?

Заказали по чашке кофе, Родя проверил:

– А по сотке?

– Нет. Не сейчас, – строго ответил старший. – Родя, я Жид, потому что еврей наполовину, он Физик, в институте учился. Нас вызвал смотрящий, велел тебя найти и привести к нему.

– Когда?

– Как найдем. Пошли?

Смотрящий жил за городом, пришлось ловить такси, остановились в ста метрах от дома. Показав на мужчину, подметавшего у забора опавшие листья, старший шепнул:

– Я один подойду, доложу, потом позовет, наверно. Стойте смирно.

Мужчина даже не повернулся в сторону Родиона, забрал метлу и пошел к калитке, Жид кинулся к ожидавшим:

– Иди один. Порядки знаешь?

Бывакин молча пошел к калитке, его встретили двое охранников, обыскали, велели подниматься по парадной. Он пошел, открыл тяжелую дверь и увидел довольно пожилого человека, сидящего в глубоком кресле. На нем был теплый халат и домашние туфли. На столе стояли фрукты в вазах, печенье и конфеты. Чуть в стороне на алюминиевой тарелке лежал засохший кусок серого хлеба. Родя догадался, что это тюремная пайка, но вида не подал.

– Скажи, мой дорогой, ты Родя? – вполголоса спросил смотрящий.

– Да, – ответил Родион спокойно.

– Славно. Давно ты в городе? – для порядка спросил, давно сам все знал.

– Полгода.

– И молчишь? Голоса не подаешь, своих не ищешь? – это уже упрек.

– Не имею права.

– Славно. Ты Доктора знаешь? – спросил в лоб.

– По врачам не хожу, – дерзко ответил гость.

– Не надо так, сынок, я ведь и ударить могу. Но прощаю, потому что не сразу и следовало отвечать. Доктор просил найти тебя и от его имени передать коечто… Почему молчишь?

– Не приучен спрашивать. Надо – скажут, – дерзко ответил Родион.

– Молодец! Вот выучка! Доктор в тебе не ошибся. Так вот, он просил, чтобы ты приехал и забрал его.

Родя смутился:

– Когда ехать?

– Хоть завтра. Куда ехать – ты знаешь. Но дело в том, что Доктора комиссовали по болезни, он на последней прямой. Потому поедешь на машине, я позабочусь. Машина готова, с тобой будет врач и мой человек. У него деньги, на всякий случай. Все понятно? – смотрящий выжидающе смотрел на гостя.

– Можно узнать, что с ним? – осторожно спросил Родион.

– Можно, любезный, я бы очень огорчился, если бы ты не спросил. Самая страшная болезнь. Все, свободен. Дорога дальняя, в шесть утра машина будет у твоего подъезда. Пойди.

Родион вышел и сел на скамейку около проходной. Он даже не заметил, что слезы текут по щекам. Доктор, человек, столько сделавший для него, умирает, и уже ничего нельзя изменить. Охранник подошел, потрогал за плечо:

– Шеф обидел?

Родя отрицательно покачал головой и пошел. Ночь почти не спал. Было непривычно без Настены, и все время думалось о Докторе. Встал рано, основательно прогрелся под душем, выпил две чашки крепчайшего чая, в портфель положил чистое полотенце, документы и деньги. Квартиру закрыл на все три замка, у Настены остались ключи только от двух, так что, если и надумает вернуться, дверь ей не открыть.

Бывакин даже вздрогнул, увидев реанимационный автомобиль. Врач, женщина средних лет, сидела у окна и курила. Сопровождающим был крепкий парень, Родион видел его в вестибюле смотрящего. Водитель сказал, что до города дорогу знает, а там придется подсказывать.

Было еще темно, но небо светлело, гасли яркие осенние звезды, легкий туман перебегал дорогу. Родион вдруг подумал, что в один день в его жизни случилось столько событий. Сначала неприятный разговор с Настеной, ночь в гостинице, дневные прятки с посланцами смотрящего. Потом эта страшная новость о Докторе, инструктаж смотрящего, и опять бессонная ночь в своей квартире. Поэтому он откинулся в кресле и задремал. Ему приснилось, как он на уборке картошки погнался за красивой девушкой Диной, это действительно так и было, он погнался за нею и почти догнал, но она упала, он не успел остановиться и упал рядом с ней. Она подняла голову и он по ее большим и серым глазам понял, что она хочет, чтобы Родион ее поцеловал. Но Родя никогда ни с кем не целовался, смутился, тогда она взяла его за щеки и крепко впилась в губы. Так было. А во сне все оказалось подругому. Он догнал девчонку, она обернулась, но это не Дина, а та азиатская красавица из минувших снов, обернулась с улыбкой, но тоненький пальчик поставила поперек тонких манящих губ. Родион вздрогнул и проснулся.

Врач потянула его за рукав:

– Меня зовут Роза Алексеевна, вы Родион, так? Вы один знаете человека, за которым мы едем. Я не хочу вникать в специфическую иерархию, но все-таки – что это за человек? Сколько ему лет? Он в самом деле доктор и мы с ним коллеги?

Бывакину вдруг захотелось рассказать о Докторе. Он почти шептал Розе Алексеевне на ухо, что это очень добрый человек, он многим зекам помогал, выручал, деньги слал семьям. За что сидит? Не знает, об этом не принято говорить в тюрьме. Но он авторитетный зек, к нему начальство прислушивается. А лет ему пятьдесят, не больше. Нет, семьи нет. И, конечно, не врач, это, как на воле говорят, псевдоним такой.

– Да, жаль, в таком возрасте погибать противоестественно, – привычно констатировала врач.

– Скажите, неужели ничего нельзя сделать? – с надеждой спросил Родион.

– Похоже, что нет. Если бы он с самого начала был под наблюдением опытных врачей, да у него было бы достаточно средств, многое можно было сделать.

– А сейчас? К примеру, окажись у него огромные деньги? – последняя надежда выплеснулась из души.

– Молодой человек, вы здоровы и потому так наивны. Болезнь не берет деньги, ей нужна жизнь.

Родя кивнул и опять откинулся в своем кресле.

Бывакин ожидал худшего, но увидел идущего навстречу ему Доктора, сильно обрадовался. Зная, что никакие эмоции здесь неуместны, он подошел, взял из рук больного чемоданчик с вещами и глянул в глаза. В них уже не было жизни, так ему показалось, была боль и тоска. За проходной Доктор остановился, посмотрел на белое небо, на голые стыдливые березки, и Роде показалось, что слеза юркнула с уголка глаза на заросшее щетиной лицо.

– Ты все сделал, как я просил? – спросил вдруг Доктор.

– Все, – четко ответил Родя.

– Куда меня повезешь? – пытался улыбнуться Доктор.

– Смотрящий ничего не сказал, – ответил Родя.

– К нему не поедем. Он меня не любил. К тебе? Как ты живешь? – поинтересовался Доктор.

– Можно. Я один. Только лучше в больницу?

– Потом. Сперва мы с тобой во всем разберемся. – Доктор говорил так, что возражать ему никто бы не решился.

В машине Роза Алексеевна попросила медицинское заключение, быстро его просмотрела и предложила сделать укол, Доктор усмехнулся:

– Поставь чуток наркоши, дотяну до места, там видно будет.

Сопровождающий вмешался:

– Шеф велел сразу в больницу.

Доктор поднял голову:

– А почему не сразу на кладбище? Я почти шесть лет воздухом не дышал, пельменей не ел, шашлыков, запах коньяка забыл. Марксу скажешь, что я беру у жизни три дня на прощание, а потом… потом видно будет.

Обратную дорогу ехали молча и медленнее, Доктор лежал на укрепленных носилках, кажется, дремал, но Бывакин по движениям прикрытых глаз видел, что не спит, думает, переживает. В город въехали ночью, сразу к дому Родиона. Доктор попросил денег, Родя достал бумажник, подал, тот нашел зелененькую и протянул Розе Алексеевне. Она поняла, порылась в медицинской сумке и подала початую упаковку.

– Всем спасибо. Марксу передай поклон, не знаю, увидимся ли, – он чуть поднял руку и спустился на асфальт.

Квартира Доктору не понравилась, проворчал, что мог мы и особнячок в пригороде купить, деньги же в руках. Однако с удовольствием помылся, надел приготовленное Родей белье и теплый спортивный костюм. Сели за стол, выпили по рюмке коньяка, наконец, Доктор спросил:

– Деньги где?

– Здесь, дома. Надежно. – Родя доложил стоя.

– Никто тобой не интересовался? Ты сядь, не на зоне.

– Никто, кроме смотрящего, – ответил Родя.

– Это я велел. Он про деньги не знает. Слушай внимательно, Родя. Ты мне настоящий друг. Тебя назначаю на эти бабки, только с наказом, что произведешь их в дело. Одному нельзя, надо набрать команду. Сказал мне надежный человек, что государство скоро будет расторговывать заводы и фабрики, короче, все хозяйство под откос спустят. Вот тут надо ловить момент. Купить ты и один сможешь, а защитить только с кодлой. Подбирай ребят молодых, крепких и послушных. Скажу страшное, Родя: учись убивать, готовься к этому. Убить просто, нож или пистолет поднять тяжело. Не знаю, что дальше будет, как власть повернется, возможно, за границу придется прятаться. Эх, жалко в такое время от дел отходить! Теперь такими людьми можно подняться, что и с табуретки не достать. Жалко…

Родя слушал внимательно, когда Доктор замолчал, сказал:

– В больницу я завтра сбегаю, все узнаю, палату откуплю отдельную, с врачами переговорю.

Доктор вздохнул:

– Можно и в больничку, чтобы тебя не стеснять, – грустно согласился Доктор.

– О чем вы? Места хватит, но лечиться надо.

Доктор махнул рукой:

– Приговорен я, Родя. Это не лечат. Но в больницу поеду. Помру я там, чтобы менты к тебе не докапывались

Он порылся в своих вещах, достал шприц и ввел себе чтото из ампулы.

– Ампулу заверни и выбрось подальше и незаметно. Это наркотик, могут повязать. Родя, закрой дверь плотнее. Я тебя засветил, моя вина, но у меня никого больше нет. Вот так, полвека прожил, а похоронить некому. Жил по своим законам, а умереть захотел по-человечески. Чтобы могилка была, и крестик, и табличка. Родителя шлепнул товарищ Берия, а мать умерла, мне было лет десять. Понятно, детдом для особо одаренных, клеймо на мне уже было. Ну, и понеслась, как мы тогда говорили: «Погнали наши городских!». Странно, правда? Засветил тебя, иркутский мой кореш по кликухе Жмых вычислит сразу. У тебя в запасе полгода. Купи пистолеты, найди ребят, после Чечни их полно на зоне, и на воле есть, готовые на все. Ищи, смотри в спортзалах, а не в пивнушках, разговор веди толковый. Как только объявится кто от Жмыха, сам он не пойдет, забей ему стрелку, пригласи, но за город, и своих ребят парочку в машину, а троих в резерве. Место сам осмотри, сам и расставь. И сразу валить надо. Жмых, если тебя возьмет, на ремни порежет, мать привезут, пальцы сломают, насиловать будут. Доведет тебя до такого состояния, что все скажешь. Деньги отдашь, потом и тебя пристрелит. Родя, всегда так делалось. И я делал, когда надо. После Жмыха пустота, никто ничего не слышал, это не общак, это наши бабки были.

К обеду Родя вернулся из больницы, оплатив палату и хорошее обслуживание. Доктор лежал в постели и выслушал младшего друга без всякого интереса. Собрался, выпил рюмку коньяка, молча сел в такси, в палате сразу лег, отказавшись от капельницы.

– Еще, Родя. Помру – увези в свою деревню, хоть изредка забегать будешь. Я хоть и не деревенский, но мне там будет просторней.

Бывакин хотел возразить:

– Что вы все о смерти, ведь есть лекарства, врачи, операции. Поднимут вас на ноги.

– Родя, у меня ведь имя было, запиши, чтоб не забыть. Его только менты и знали. Бачурин я Иван Александрович. Смешно, правда? Женат не был, но дети должны быть, теперь уж взрослые, твоих лет. Родился в 1953 году, как раз, когда товарищ Сталин скончался, 5 марта. Все, Родя, дай я тебя обниму, как сына. Все, иди.

Бывакин вышел из палаты и нехорошее предчувствие охватило его. Нет, не просто так вор в законе откровенничал с ним, все наказы сделал, даже имя и даты раскрыл. В скверике больницы посидел на скамейке, успокоился, троллейбусом поехал домой.

Утром ему позвонили:

– Больной Бачурин, которого вы вчера определили к нам в больницу, утром скончался.

Родя положил трубку.

Врач, которой он поручил наблюдать друга, была расстроена:

– Вечером я его смотрела, хорошее давление, пульс. Сегодня должны были делать томографию. Вы знаете, есть признаки, что ваш товарищ принял яд, причем, сильный, скорее всего, цианистый калий.

– Сам принял? – в упор спросил Родион.

– Что вы имеете в виду? – женщина насторожилась.

– Ему не могли помочь со стороны? Не персонал?

– Нет, конечно, напротив двери его палаты пост медсестры, на входе охрана. Исключено. Да и нет признаков борьбы. Яд принят через рот, ампула раздавлена зубами. Милиция уже была, есть документ.

– Когда я могу его забрать?

– Завтра утром. Я передам часть ваших денег патологоанатомам, они сделают.

Похороны Ивана Александровича Бачурина прошли тихо на деревенском кладбище в селе Лебедево. Родион щедро рассчитался с похоронной командой и заехал к матери. Вид сына испугал ее до вскрика:

– Родинька, ты почему такой убитый? Что стряслось?

– Успокойся, мама, я друга привез на наше кладбище.

– Во как? Он что, бездомный? – мать перекрестилась.

– Он только что освободился. А теперь вообще от всего. Я тебе деньги оставлю, ты обеды отведи с женщинами, помяните раба божьего Ивана.

Мать кинулась к столу:

– Садись, я тебе супчика плесну.

– Нет, мама, я поеду. Дел много.

Обнял мать и почувствовал, что это единственная родная кровинка на земле.

Как только получил водительские права, поехал в автосалон, выбрал неброский немецкий джип, сразу в соседние подземные гаражи, купил два места. После обеда по паспорту Шурика, одного из компаньонов по банковскому делу, которого срочно пришлось разыскать, оформил вторую машину, тоже немецкую. Сразу у нотариуса сделал генеральную доверенность на себя. Подъехал к дому смотрящего, вышел знакомый охранник:

– Говорят, умер тот, за которым на зону ездили?

– Умер. У меня к тебе дело серьезное. Подскажи, где ребят толковых найти? Дела предстоят, а работать не с кем.

– О чем базар? Три моих кореша только что вернулись из армии, подиканились на Кавказе.

– Психика не съехала? Опасная штука.

Охранник поднял большой палец:

– Исключено! Не пьют, накачены, стреляют, как Рембо.

– Где найти?

– Подъезжай завтра к обеду, я их соберу. Работу ищут, но куда? На стройку за пайку и койку в общаге. Молодые, кровь гуляет.

– Заметано. Подъеду.

Дома разобрал вещи Ивана Александровича, в поясе куртки нащупал металлические кругляши, распорол, выкатились полтора десятка золотых царских червонцев. В маленьком альбоме несколько фотографий, сам Доктор, тогда еще Бачурин, школьник лет десяти с матерью. Несколько фото женщин, красивых. Кусок засохшего серого тюремного хлеба, вечная пайка. Грустно. Был человек, рос, учился, стал вором и авторитетом, ни семьи, ни детей, родни даже никого не осталось. Родион отложил вещи. Опять пришла та же мысль: а я кто, я куда иду? Пока только одно ограбление, и то без проблем, никто не убит и даже не ранен. Если исполнять заветы Доктора, будет весь букет, будет кровь, и тогда уже нет возврата к спокойной жизни. Настена. Говорил он ей, что детей не будет, что семьи не будет, говорил или не говорил? Было, предупредил, что для семейной жизни не создан, но предложил жить вместе. Жили, друг другом довольны. Были у Родиона моменты, когда он чувствовал себя счастливым, но спокойствие и блаженство вдруг надоедали, хотелось чего-то острого. Он и на банковское дело пошел не потому, что деньги были нужны, деньги, и немалые, были прибраны, да и Доктор не ограничивал в расходах, только учет вести, чтоб отчитаться. А теперь и отчет держать не перед кем, деньги те его собственность. Но Жмых. Надо его дождаться. Родион понимал, что он в этом городе, как голый в бане, люди Жмыха увидят его первым, и тогда конец известен. Как опередить? Как узнать, что все начинается? И вдруг: смотрящий! Человек, который знает многое в том мире. Надо идти к нему.

К смотрящему поехал в десять. Спросил ребят, как к нему обращаться. Улыбнулись: нужно будет – сам скажет. Сходили, доложили и проводили. Хозяин пил чай, хлопнул в ладоши, красавицаофициантка принесла прибор и налила чай гостю.

– Докладываю, что Доктор похоронен достойно, как он и просил.

– Почему мне ничего не сообщил? – смотрящий явно был недоволен. – Я знаю, что у покойного должен быть со мной разговор, кто мог подумать, что он решит так просто все свои проблемы? Точно, что его не отравили? – смотрящий уперся взглядом в Родиона.

– Отвечаю. Яд у него был, он сам намекнул перед отъездом в больницу, но на том и остановился. Сказал, что умрет вдруг, неожиданно, потому лучше в больнице, чтобы до меня менты не докапывались. Мент сам вынимал изо рта осколки ампулы. Никто не мог пройти, рядом пост медсестры. И никаких признаков сопротивления, он спокойно лежал на спине. Менты проверили, на остатках ампулы только его пальчики.

– Ладно. Ты чем живешь? – как бы вскользь спросил смотрящий, поливая цветы больших горшках.

– Дельце одно удалось, кормлюсь, – скромно ответил Родион.

– Надо думать, Доктор не зря тебя выбрал, видел смысл. Мы с ним в друзьях не ходили, он меня в одну долю не взял, обидел. Ну, это в прошлом. Держись ко мне, одного тебя сожрут, где найдешь теперь порядочных людей? Наедине называй меня Марком Несторовичем, погоняло приклеилось в юности, Маркс. Про общак не забывай, святое дело. Вопросы есть?

– Есть. Кто такой Жмых и почему его боялся Доктор?

– Боялся? Не верю. Гнал твой Доктор. У них со Жмыхом были общие дела и, похоже, бобы и ржа были совместные. Не просек? Золотишко и бабки. Жмых тянет в Иркутске, скоро откинется. Ко мне должен прийти. Тебе Доктор ничего не говорил про их заначку?

– Нет. Но денег дал. – Родион старался отвечать четко и уверенно.

– То мелочь. Жмых станет рыть. Да, и ты первый попадешь, он тебя колоть начнет. Опасно. Жмых всегда был на голову слаб, а тут пятилетку на замке. Ладно, поглядим. Вот я тебе телефончик записал, звони в крайнем случае. Иди.

Родион вышел и облегченно вздохнул: с Марксом надо сблизиться, первым делом денег ему подкинуть в общак, это оценит. У проходной стояли трое парней, ребята из охраны кивнули: к тебе.

– Отъедем в укромное место, поговорим.

Подъехал к уже присмотренному кафе «Нирвана», сели за дальний столик, от отдельной кабинки Родион отказался, там могли быть «ушки».

– Будем завтракать или только кофе? – спросил Родион.

– Кофе, – за всех ответил один.

– Мне нужны крепкие здоровые ребята, знающие оружие и умеющие им пользоваться. Когда оно потребуется, сказать не могу. Да, возможны убийства, но это не женщины и не дети, это наши противники и враги. Я буду платить раз в неделю, вот сумма, – он написал на салфетке и тут же сжег. – Это вне зависимости от дела. За отдельные задания оплата дополнительная. Постоянные тренировки, оружие выбирайте любое, я все оплачу. Про другое не знаю, но снайперская винтовка обязательно и «макары», само собой. Если согласны, обговорите все, и завтра вон в том кафе, напротив, в десять часов. Все, свободны.

Похоже, парни заинтересовались. Жестковаты, сразу видно, но надо с первого дня каждому указать место. Как – этого Родион еще не знал, но эти ребята должны уважать своего хозяина. И бояться.

Позвонил агент из конторы по продаже недвижимости. Несколько дней назад Бывакин заказал небольшой двухэтажный коттедж на окраине города с гаражами и садом. Агент предложил посмотреть три варианта. Поехали. Первый дом ему не понравился, стоял плотно к соседскому, и окна к соседу в ограду. Второй вполне приличный, но поехали к третьему. Домик, какой и хотел заказчик. Хозяева уже съехали, комнаты пусты и чисты. Родион прошел все, от подвала со спортзалом и бильярдом до спален на втором этаже.

– Родион Петрович, – вмешался агент, – этот дом интересен тем, что продумана защита. Бронированные ставни на окнах и входных дверях, в том числе и из гаража, опускаются нажатием одной кнопки. По паспортам, они выдерживают выстрел из гранатомета. Забор двойной, удержит таран любой машины. Дом может жить в автономном режиме довольно долго. Есть водяная скважина, мощный дизельный электрогенератор, в подвале вы могли видеть морозильные и холодильные шкафы для продуктов. Люди жили темные, уехали очень срочно, цену назначили вполне адекватную, но уже несколько клиентов испугались странностей его оборудования. Родион Петрович, у меня есть право уступки. Если мы оформим документы с уступкой, а ее размер вы передадите мне, я сделаю бумаги в два дня.

– Делай, – кивнул покупатель подумал об управляющем: кто-то должен обустроить этот замок, набрать штат обслуги. Но до этого он поехал в спецмагазин и попросил менеджера подобрать ему небольшой, но очень надежный сейф. Прошли в зал, клиенту показали все новинки немецкого и швейцарского производства. Он выбрал довольно приличный по размерам сейф с тройной защитой и включением особого режима, когда все шифры сработают лишь тогда, когда он, Родион Петрович, произнесет кодовую фразу. Несколько рабочих магазина внесли сейф на второй этаж. В тот же вечер он сам разобрал кирпичную кладку в межкомнатной перегородке, с трудом перекантовал туда сейф и установил заподлицо со стеной. Маленькую комнатку без окна с другой стороны, которая использовалась, видимо, как дамская туалетная и насквозь пропахла парфюмом, пришлось запенить, дверь снять, а проем заложить кирпичом и заштукатурить.

На другой день пришли мастера, поклеили новые обои, сменили замки на всех дверях. На стену спальни, где стоял сейф, осторожный хозяин заранее повесил ковер, объяснил, что там ящик под охотничье ружье и он позже сделает красивую дверцу, но проследил, чтобы обои клеили в его присутствии. Рабочие пожали плечами и перешли в другую комнату. К вечеру привезли мебель для спален, и два молодых парня спросили, надо ли монтировать. Спецы быстро собрали кровати, плательные шкафы и туалетные столики. В своей спальне Родион установил шкаф так, чтобы одна секция полностью прикрывала доступ к сейфу. Вот тогда он поехал в свою однокомнатную квартирку, в нужном месте вскрыл пол, достал пластиковую трубу, отрезал заглушку и облегченно вздохнул: деньги на месте. Трубу сунул под куртку, снял с предохранителя «Макаров» и спустился к машине. Успокоился только тогда, когда доллары были уложены на полки сейфа, и он был закрыт на все три шифрованных замка. Два раза он открыл и закрыл сейф, ввел кодовую фразу, еще раз попробовал, пользуясь для памяти блокнотом. Потом улыбнулся: коды в блокноте хранить не станешь, надо что-то придумать. В гараже, соединенном с домом, он мелкими цифрами записал коды на канистрах с автомобильными жидкостями. Но уже понял, что все цифры помнит. Через день сорвал наклейки с емкостей и сжег их.

Очередная встреча и более основательное знакомство с командой демобилизованных десантников состоялось после приобретения оружия в глубоком лесу. Старший, он еще с Чечни, видимо, определился лидером, назвал себя:

– Иван. Это Григорий, это Федор. Как нам обращаться?

– Родя. Родион Петрович, если официально. Отношения понимаю, как товарищеские, потому что одно дело нас роднит, с другой стороны – должен быть порядок. Бумаг не пишем, даем слово быть командой. Нет против? Принято. Ответ только кровью. Мы должны понимать, на что идем. А сейчас сделайте разминку рукопашного, только легко.

Иван улыбнулся:

– Покажем, но у нас легко не бывает. Двое на меня!

Ребята разошлись и с двух сторон бросились на Ивана, тот ловко увернулся от Гриши и крутанул Федора так, что он закричал. Иван к нему:

– Не перебор?

– Да нет. Но круто.

Повозились еще с полчаса. Родя попросил Ивана заняться с ним.

– Понимаешь, я на зоне кой-какие приемы ухватил, но это грязь, расчет только на удачу и на силу.

– Сделаем, шеф.

Соорудили щит, опробовали автоматы, спецы остались довольны.

– Присмотрись, Гриня, номер не твой на «калаше»? Может, ротный продал после дембеля?

– Было и такое? – Родя посмотрел на Ивана.

– Было, почти в открытую. Шеф, чтобы еще одна тайна нас повязала: мы одного штабного мочканули, он, сволочь, связь имел с бандой, а один паренек услышал, как он по телефону сообщил, что группа вышла в ущелье. Мы уже ничего не могли сделать, когда туда вертушку из полка направили, все ребята уже кончены. Кинжалами, суки, сердца вырезали. Мы того штабного капитана казнили люто, но никто не хотел рук марать. Скрутили, подальше от начальства утащили, пристегнули к ноге гранату и проволоку к кольцу: беги!

– Обошлось?

– Взводный видел, что проволока на ноге, но промолчал.

– Снайперскую тоже все знаете?

Иван улыбнулся:

– Нет, у нас Федя Ворошиловский стрелок. Ну-ка, брат, пробуй.

Гриша установил на палке спичечный коробок в трех сотнях метров, Федор оперся локтем на крышку багажника джипа, долго настраивал оптику, выставлял планку, наконец, притих, и Родя видел, как медленно двигался его палец на спусковом крючке. Раздался хлопок, Родя глянул в бинокль и засмеялся:

– В десятку.

Иван кивнул:

– Иначе и быть не может. Федя, изобразим?

– Подожди, совсем не пристрелена, – проворчал Федор.

– Да ладно, коробок-то сбил.

Он взял с капота пластиковый стакан и побежал в сторону леса.

– Что он хочет сделать? – насторожился Родя.

– Робин Гуда повторить. Стакан на голове, Федя снимает.

Родя закричал:

– Иван, прекрати, прекрати эти штучки! Прошу тебя!

– Спокойно, шеф! – откликнулся Иван. – Я в Феде уверен.

– Федор, может, не надо рисковать? Я не приказываю, а спрашиваю.

– Шеф, это его забава, ну, что я могу сделать?

Он опять оперся на капот, чуть поправил оптику и приказал Грише:

– Счет!

Гриша громко крикнул:

– Внимание! Отчет! Три, два, один!

Хлопок, Родя видит в бинокль бледное лицо Ивана, он поднимает с земли стакан и идет к группе.

Родя смущен: надо было приказать, это же глупость, зачем так рисковать?

– Шеф, без обиды. Надо немного адреналина впрыснуть в кровь. А в целом это не опасно, Федя классный стрелок.

Родя взял Ивана за локоть:

– Последний раз, ты понял?

– Согласен, шеф, – смущенно кивнул Иван.

Сели на поваленное дерево. Родя понимал, что ребята ждут объяснений, и задачи на первое время он определил.

– Завтра я попытаюсь переговорить с человеком, который якобы акционировал хлебокомбинат, а на самом деле акции все у него, рабочие не получили ничего. Предложу небольшие деньги, чтобы он уступил кресло. Не согласится – его проблемы.

– Будем убирать? – поинтересовался Иван.

– Пока нет. Дадим время, и тогда перекроем поставку муки. Будем останавливать и заворачивать все машины. Печет он с колес, запаса нет, через неделю город останется без хлеба, и тогда придем мы. Будет мука, будет хлеб, будет уважение начальства и рабочих.

– А директор? – спросил Григорий.

– Свою долю он получит, остальное раздадим рабочим. За год акции можно скупить под разным предлогом, и комбинат наш. Следующая задача – ЦУМ. Его прихватили два братца Щербаковские, один служил в партии, другой в профсоюзах. У них с коллективом тоже конфликт, этим можно воспользоваться. Вчерне план такой. Рано утром снимаем охрану, к тому времени из числа работников формируем стачечный комитет, он занимает кабинет директора и никого не пускает в контору.

– А менты?

– Менты вмешиваться не будут, если объявлена забастовка. ЦУМ – фирма серьезная, кипишь в городе будет большой, начальство побоится разгонять народных избранников, а мы подскажем братьям выход: или бабки в карман и в сторону, или…

– Шлепнуть! – подсказал Иван.

– Ты бы все шлепал, – укорил его Григорий. – Шеф, уж больно все гладко получается. Вот ЦУМ – нам втроем его не удержать.

– Держать ничего не надо. На дверях будут ребята помельче, они есть. В администрации города есть пара человечков, готовых за бабки продать весь город. Самое главное, ребята, что конкурентов пока нет. Времени у нас в обрез, потому надо поспешать. Так, я не спросил, как вы в бытовом плане? Жилье есть?

Иван посмотрел на ребят:

– Эти два друга из армии пришли и вроде как лишние, у одно брат женился, у другого сестра замуж вышла, к тому же малыши в обеих квартирах.

Родя кивнул:

– Понял. Вот ключи от однокомнатной, это моя хата была, я вас пропишу.

Иван засмеялся:

– Все, братцы, гуляем новоселье.

Родя уцепился:

– Иван, это правда, что вы совсем не выпиваете?

– Конечно, врут. Почему не выпить рюмку-две, если по делу? А так – нет, шеф, облома не будет. Ваш дом охранять будем?

– Пока нет нужды, а дальше посмотрим.

От идеи с управляющим отказался, а чуть позже в кафе приметил молодую девушку, симпатичную, обходительную, явно деревенскую, еще не успела обнаглеть в городском общепите. Пригласил к столу.

– Слушаю вас, что будете заказывать?

– Тебя как зовут? – с улыбкой спросил посетитель.

– Варвара.

– Варя, Варюша. Деревенская? Живешь на съемной или в общаге? Мне в дом хозяйка нужна, распорядитель. Пойдешь ко мне в хозяйки? – Родион старался быть ласковым.