Квартира 69: Впустите ведьму в дом!

КНИГА I

Глава 1 БУДИЛЬНИК

Подобно тысячам стрел, выпущенных одномоментно в голову спящего, по квартире номер шестьдесят девять разлетелся звук Будильника. Этот звук продолжал нарастать и вскоре, гордо и звонко трубил во все рога. Однако спящий человек лишь почесал во сне себе живот и, сладко почавкивая, перевернувшись на живот, продолжил пребывать в мире грез и фантазий.

Стоит отметить, что Будильник был предельно настойчив. Он настырно и монотонно, будто оттачивая мастерство проигрывания мелодии, а также, как искусный мастер, знающий все тонкости и хитрости человеческого сна и пробуждения, выполнял ежедневную и неблагодарную работу. Именно неблагодарную! Ведь если представить, что Вас пригласили бы на такую, на первый взгляд плевую работенку, то, смею Вас заверить, узнав через какие опасности и трудности Вам предстояло бы ежедневно проходить, то поверьте – Вы бы бежали со всех ног.

Но у Будильника не было ног, как и возможности уволиться или отказаться от вверенных ему Создателем обязанностей. Он был всего лишь приложением, заключенным в магическую коробку, которую люди называют «мобилой».

Хотя почему же?! Все же были дни, когда Будильник мог позволить себе беззаботно спать и отдыхать.

О, это были самые что ни на есть упоительные минуты в его жизни. И дело здесь даже не в том, что это было время, когда Будильник получал заслуженный выходной. Нет-нет! Это были те самые мгновения, когда хозяин телефона забывал настроить время, чтобы приложение смогло как следует ударить в адские колокола под вопли Брайана Джонсона в пять тридцать утра. Тут-то и начиналось то самое веселье – отдушина Будильника.

Он, с невидимой улыбкой и нескрываемой черной радостью, наблюдал за тем, как еще недавно спящий человек молниеносно вскакивал, весь взъерошенный и взволнованный, с безумными круглыми глазами, полные страха и одновременно наполненные надеждой, бросался к телефону, смотрел на время и увидев, как сильно же он опаздывает – устраивал самый настоящий квартирный забег.

Человек, в те самые роковые минуты, что-то себе быстро и безудержно бормоча под нос, буквально взлетал из кровати. Пыль, которая ежедневно ровным серым слоем старательно покрывала собой все, что было доступно ее власти, словно по команде незримого взрывателя, одномоментно поднималась мощным плотным столбом вверх. Она, подхваченная ветренным потоком, по маршруту «ванна-кухня-спальня» принимала активное участие в этой сумасшедшей эстафете, летая вслед за куда-то опаздывающим жильцом квартиры.

Да! Это поистине незабываемые мгновения!

Сейчас же функция Будильника была активна. И ему было крайне важно именно сегодня разбудить человека. Ведь со вчерашних слов самого ныне спящего, предстоящий день был наполнен особо важными и ответственными делами. Или, говоря более философскими словами – цена опоздания сегодня была слишком высока.

Глава 2 СТРАННЫЙ ПАССАЖИР И СУД В ТЕМНОЙ КОМНАТЕ

Часть I

Погруженный в мир фантазий, переживаний и волнений, а также наивных детских мечтаний, спящий человек в кровати находился в состоянии самого настоящего сонного Апокалипсиса.

Думается пришло время познакомить Вас с жильцом квартиры номер шестьдесят девять.

Человека, укутанного в теплое одеяло, где были изображены анимешные черно-белые коты, на смятой простыне, одетого в теплый махровый коричневый халат, звали Евгений Болтунов. За его спиной пролетело тридцать шесть лет и почти девять месяцев жизни. Стоит также добавить, что Евгений находился в том состоянии, когда можно было бы с уверенностью сказать, что он, будучи семейным человеком, стремительно приближался к статусу «разведен». Именно поэтому в настоящий момент он проживал совершенно один.

Скорее всего, его нынешнее состояние определялось чередой принятых именно нашим героем решений и совершенных им действий. Но, чтобы быть чуть более благосклонней к нему, все же стоит сказать и отметить, что это был какой-то хитрый замысел судьбы, который скоро будет им разгадан и в ближайшей перспективе разрешен.

Итак, вернемся в тот час, когда Болтунов спал, а Будильник не бросал надежды разбудить спящего.

«Сны – отражение реальности. Реальность – отражение снов». – Зигмунд Фрейд

Порой в состоянии сна мы видим настолько правдоподобные зрелища, что готовы поверить и верим во все там происходящее. При этом, мы способны испытывать даже не одну эмоцию, а осушить до дна целый коктейль таковых, прожить жизнь, умереть, возродиться, и еще много всего в этом духе. Все, что наш мозг будет забрасывать нам в печку сновидений.

Сегодня был именно такой сон. Сонный волшебник не поскупился на дровишки и закинул настолько сумбурные, несвязанные, на первый взгляд между собой составляющие, которые любой спящий должен был распознать и разоблачить их неестественность и нереальность с первых минут пребывания. А так как наш герой обладал безудержной фантазией и легко адаптировался к любым жизненным обстоятельствам, то без особого труда сложил все несвязанные между собой пазлы, объяснив несостыковки и непонятности примитивным – «потом разберемся с этим!». Именно поэтому, он без особых команд и наставлений, по доброте душевной, окунулся с головой разбирать всю сложившуюся ситуацию.

А началось все так.

Евгений, открыв глаза. Голова гудела, как колокол, и с каждой пульсацией отдавала тупой болью в висках. Почесав затылок, он нащупал огромную шишку, которая очень напоминала прорастающую из земли косточку авокадо, также вздувшись бугорком на поверхности. Однако вспомнить природу ее появления Евгений почему-то не смог.

Пытаясь отвлечься от неприятных ощущений, он огляделся по сторонам и принял для себе тот факт, что он едет в вагоне поезда, битком набитый разносортными пассажирами с баулами, полные разной рассады, искусственных цветов, садового инструментария и всякого рода подобными вещами. За окном беспрестанно появлялись и исчезали целые леса сосен и берез, сменяемые слегка позеленевшими полями, местами подтопленные небольшими речушками, небольшими деревеньками, железнодорожными переездами, одинокими постройками и сельскими кладбищами.

Евгений без лишних размышлений увязал все увиденное. За окном кончался апрель. Через пару дней, выходит, должна быть Радоница. Люди ехали кто на дачи для уборки и подготовки к началу дачного сезона, а кто на кладбища – убирать могилы родных и близких. Евгений же, ехал в другой город на работу.

Да, наш герой в реальной жизни работал в другом городе. Именно поэтому, все им увиденное, его нисколечко не смутило. Наоборот, он вдохновился тем, что сможет заработать денег, которые непременно знал куда и на что потратит.

Поезд периодически останавливался. Пассажиры, то заходили целыми толпами, то такими же толпами покидали вагон. Евгению было лениво всматриваться в их лица. Единственное на что он остро реагировал, так это на то, что из-за неплотно закрывающихся дверей в вагон периодически врывался леденящий утренний ветерок. Он словно специально, врезался именно в него, заставляя сильнее укутываться в махровый коричневый халат, который чем-то напоминал шкуру убитого медведя.

На неизвестно какой по счету остановке, с очередным таким порывом ветра, в дверях вагона показался довольно-таки странный пассажир, с большой зеленой дорожной сумкой в руках.

Мужчина, чуть старше пятидесяти лет, одетый в грязный дешевый мятый костюм, под которым виднелась не менее грязная фисташкового цвета рубашка, медленно шел вперед и явно искал свободное место. На его кривых ногах были одеты нечищеные, похожие на запыленные баклажаны, туфли. Лицо вошедшего было таким же грязным, исцарапанным и слегка опухшим. А скулы на его измученном лице застыли в гримасе полной печали и сожаления. Брови, взъерошенные и разлохмаченные, под каким-то незримым грузом опустились на прищуренные глаза, отчего было сложно рассмотреть какого цвета они были. Как показалось Евгению, с каждым движением этого человека, ото всюду с вошедшего сыпался желто-черный песок и какая-то труха.

Любого другого спящего увиденное должно было испугать или хотя бы насторожить, но Евгений не придал этому значения. Единственное, что сиюминутно промелькнуло в его голове, так эта мысль о том, что у этого человека день с самого утра не задался.

Евгений, сам того не замечая, жадно рассматривал вошедшего. Однако, он оторвался от этого занятия, как только услышал писклявый неразборчивый голос машиниста. Двери поезда захлопнулись и поезд, слегка качнувшись, продолжил ход.

От резкого вздрагивания, вошедший также качнувшись вслед за поездом, полетел было вперед и едва уж было не шлепнулся носом о пол, как был удержан Евгением. Выпрямившись и покосившись в сторону спасителя, мужчина благодарственно кивнул спасителю, и долго не раздумывая, словно мешок брошенных костей, шлепнулся с ним рядом на сиденье, аккуратно поставив сумку на пол себе в ноги.

Евгению меньше всего хотелось сейчас с кем-то болтать, и дабы избежать нежелательного общения с новым соседом по месту, он демонстративно уставился в окно и начал внимательно всматриваться в проносящиеся картинки дорожных пейзажей, которые с определенной периодичностью сменяли друг друга.

Сам того не замечая, Евгений так увлекся разглядыванием, что на время сознанием покинул пределы несущегося вперед поезда, очутившись по ту сторону окна, в тех удивительно красочных местах, что когда-то были созданы и подарены миру. Ему казалось, что он босиком шел по еле заметным тайным тропам, ведущие в лес возле слегка осевших от времени хаток, пробираясь через навалившиеся сверху огромные, увешанные листьями, ветки. Но больше всего его поразило насколько тонко и невероятно талантливо природа разукрасила деревья, наделив неповторимым оттенком листву. А еще вывернув столбы деревьев так, что со стороны человеческого взгляда это, казалось, поистине волшебно и одновременно пугающе.

Евгений даже начал размышлять о том, что вполне возможно все эти деревья вовсе и не деревья. А люди, которые когда-то разозлили преступными действиями лесного духа и за это поплатились обращением в деревья, лишаясь навсегда свободы и возможности выбора. А также – прощения.

Монотонное постукивание колес, с легким покачиванием из стороны в сторону, медленно убаюкивали Евгения. Его веки с каждой секундой становились все тяжелее и тяжелее. Он безусловно сопротивлялся этому процессу, однако это все равно, что пытаться не уснуть после впрыскивания лошадиной дозы снотворного.

Евгений, прислонив голову к огромному холодному стеклу, уперся в него лбом и попытался вообще не моргать. Но когда и это не сработало, и он начал проваливаться в сон, то ему в голову пришла, как ему показалась, гениальная идея. Евгений начал ловить взглядом столбы, расставленные вдоль железнодорожного полотна и, словно орангутан, быстро водить глазами слева направо, ловко перебираясь по местами провисшим проводам.

Так, прыгая глазами от очередного столба к другому, Евгений в отражении окна заметил того самого, пугающего внешним видом, пассажира. Стоить заметить, что теперь тот сидел напротив, как и его сумка, также как и раньше, лежавшая у него в ногах. При этом, Болтунову показалось, что внутри ее кто-то пошевелился.

«Возможно, там находится какое-то животное! – первое, что подумал невзначай Евгений. – Например, кот или собака. В попытках затолкать его в сумку, можно порядком попотеть!»

Болтунов водил глазами с сумки на соседа, прикрывая рот рукой, думая, что это поможет скрыть то, о чем он думает. Но, стоило поезду в очередной раз сильно качнуться, как Евгений сразу же выдохнул и расслабился.

«Хотя, нет! – резюмировал сам себе Болтунов. – Все куда проще! Это шевеление вызвано движением поезда, который все время раскачивается из стороны в сторону!»

Вскоре Болтунову надоело размышлять на эту тему, и он полностью переключился на пассажира, при этом признав, что его стратегия как не уснуть в поезде с треском провалилась.

Все это время, мужчина в костюме также смотрел на него сверлящим взглядом. И когда их глаза встретились, Евгений понял, что молча отсидеться не получится.

Часть II

Евгений, оторвав голову от окна, откинулся на спинку обтянутого черным кожзамом сиденье и начал старательно массажировать затекшую шею. Затем, он потянулся, не вставая с места, словно пытаясь достать кончиками пальцев до потолка вагона, хлопнул себя руками по коленям и, чуть подавшись вперед, огляделся.

Вагон, некогда битком набитый, оказался наполовину пуст. В разных его частях находились хаотично рассаженные обезличенные пассажиры. Каждый из них занимался разным. Кто-то из них спал, тихонько посапывая в такт звучания поезда, подложив под шею дорожную оранжевую подушку и поджав ноги под себя. Кто-то смотрел без отрыва в пол, на котором красовался новехонький коричневый линолеум, словно в него был вмонтирован невидимый монитор, где транслировалось невероятно увлекательное шоу. А кто-то, прикрывая руками динамик телефона и с опаской оглядываясь, с кем-то болтал, тихонько посмеиваясь: видимо боясь быть услышанным или того хуже разоблаченным. По всей видимости, даже самому говорящему было стыдно произносить прилюдно это вслух.

На сидении сбоку лежал забытый кем-то проездной билет. Скомканный, он вздрагивал от каждого рывка поезда вперед и в конце концов, скатившись со скамьи, закатился куда-то вперед под сиденья. Туда, где с места Евгению было сложно вообще что-либо разглядеть.

На полу четким контуром виднелись оставленные следы чьих-то грязных сапог, которые обрывались где-то посередине вагона. А от самой входной двери, прямо к местам, где сидели Болтунов и пугающий его пассажир, тянулся оставленный последним шлейф, словно через сито просеянного песка вперемешку с трухой.

Поезд, неумолимо мчавшийся к заветной цели – конечной станции, слегка свернул влево, отчего солнечный яркий свет ворвался острым заревом в окно вагона, болезненно ударив по глазам смотрящих в ту сторону. Евгений прищурился и переведя взгляд перед собой, уперся прямо в глаза странного попутчика. Невзирая на страшные и неприятные следы ссадин и царапин на его лице, неопрятный внешний вид, Болтунову он все же показался дружелюбным и приветливым.

– Хороший будет день, не правда ли? – не выдержав давления молчанием выдал Евгений, кивнув в сторону солнечного света.

Лишь после сказанного Болтунов подумал, что вопрос прозвучал как-то неэтично по отношению к его собеседнику, у которого судя по всему начало дня хорошим не назовешь.

Странный пассажир, слегка повернув шею и прищурившись от яркого света, ударившего его в еле приоткрытые глаза, переведя взгляд на Болтунова утвердительно кивнул, по всей видимости соглашаясь со сказанным. Затем его ровные худые губы зашевелились, словно ссохшиеся меха гармони, издавая при этом несвязанные между собой звуки. Евгений терпеливо ждал, не торопя и не перебивая попытки соседа начать диалог. Наконец с третьего раза, облизывая пересохшие губы, он произнес:

– Прошу прощения, любезный! Так запарился на своей работе, что порой думаю, а моя ли это голова на мне или нет! Полгода весь в делах и разъездах. И поговорить не с кем было, знаете ли! Дела! Работа!

Евгений понимающе кивнул.

– Прекрасно Вас понимаю! Я тоже недавно стал жить совершенно один. Так порою, как Вы и говорите, хочется поболтать с кем-нибудь, с какой-нибудь живой душой, а не с кем! Пришлось даже рыбок себе завести, чтобы не сойти с ума. Вот, каждое утро их кормлю и разговариваю с ними!

Странный пассажир еще внимательней посмотрел на Болтунова и ухмыльнувшись во все двадцать четыре желтых зуба, протянул:

– С рыбками значит общаетесь… Мг! А это знаете ли о Вас многое рассказывает!

Сосед Болтунова слегка наклонился вперед и протянул Евгению бледную, исцарапанную с грязными ногтями на пальцах руку и с присущей ему сложностью выговаривания, представился:

– Андрей Степанович Чешочкин!

Фамилия странного собеседника показалась Евгению забавной. Болтунов быстро схватил и пожал руку новоиспеченного знакомого и тут же ощутил холодное и крепкое, словно сталь, рукопожатие. Легкая дрожь тут же пробежала по его телу и исчезла где-то в его ногах. Что-то острое кольнуло его в сердце. Казалось, что оно стало биться чуть реже обычного. Дыхание успокоилось и стало не таким уж частым. И даже звук поезда стал тише и вскоре практически исчез. Сложилось ощущение, что поезд как будто парит над рельсами, лишь изредка касаясь колесами стальных шпал.

– Евгений Болтунов! – почтительно представился в ответ Евгений.

Когда их рукопожатие ослабло и распалось, Чешочкин полюбопытствовал у Евгения о том, куда он едет в столь ранний час.

Болтунову было приятно, что хоть кто-то интересуется его нынешними делами. Почувствовав себя комфортно, Евгений закинул нога за ногу и резюмировал:

– Еду на работу в Злобиногорск. У меня там небольшой роллет, где я продаю странные вещи. Так и работаем.

Чешочкин, по всей видимости был настолько наслышан о деятельности Болтунова, что, услышав о работе Евгения восторженно воскликнул на весь вагон.

– О, прелестно! Так это Вы продаете странные вещи! И как, пользуется спросом?

Евгений на мгновение задумался. И, словно пролистав в голове блокнот с суммами продаж и сделав небольшой анализ его прибыльности, широко улыбнувшись, ответил:

– Если честно, то ко мне больше приходит странных людей, чем я продаю странных вещей! – и после небольшой паузы добавил – Но, в любом случае спасибо за проявленный интерес!

Окинув взглядом Чешочкина и ничего не заметив кроме его самого, Болтунов полюбопытствовал:

– А куда, собственно говоря, Вы едете? И я, конечно, тысячу раз извиняюсь за столь деликатный вопрос, но что с Вами приключилось?

Андрей Степанович нисколько не смутился деликатного вопроса Евгения. Перед тем как ему ответить, он внимательно осмотрел одетую на нем грязную одежду и попытался даже отряхнусь пыльные рукава пиджака. После заглянул в нагрудный карман рубашки и, скрестив ноги, подобрал их под сиденье. Затем, он снова посмотрел растерянными глазами на Болтунова и вопросительно пожал широкими плечами.

– Знаете, Евгений, я и сам пытаюсь найти ответ на этот вопрос с самого утра. И пока как-то все безуспешно.

И тут Болтунов впервые увидел, как на лице Чешочкина начали происходить самые настоящие изменения. Теперь вместо ставшей привычной для Андрея Степановича печальной гримасы, его лицо начало в буквальном смысле этого слово распухать и синеть. Его брови еще сильнее упали на и без того затекшие глаза, губы чуть выдались вперед, отчего щеки стали больше и были похожи на щеки хомяка. И даже уши Чешочкина, как безусловно могло и показаться Евгению, еще больше пообмякли, сделав его еще более лопоухим, чем еже ли он был ранее по приходу в вагон поезда. И в конце концов, компания из грусти, тоски и непонятного страха окончательно нарисовалась на его лице.

Тяжело выдохнув, Андрей Степанович начал рассказывать новому приятелю Болтунову все что он помнил. И к несчастью для Евгения эта история брала начало еще со времен родителей Чешочкина – военного офицера Степана Леонидовича и врача Марии Владимировны. Болтунов услышал и о том, как перед тем, как осесть в Злобиногорске, его родители переезжали из города в город. При этом Андрей Степанович не скупился на подробности и описывал все так, как будто сам видел все рассказываемое собственными глазами. Затем, он коротенько, минут на тридцать, поведал о том, где, как и при каких обстоятельствах он появился на свет, как сложно давалась ему учеба в школе, о его ошибках молодости и самой невероятной несчастной первой любви. Рассказал он и о нереализованной творческой натуре и ранимой душе, а также о тех переживаниях и мыслях, которые его посетили, когда его прекрасная Алиса Николаевна бросив его, вышла замуж за Олега Никифоровича Преградого, начальника отдела снабжения механического завода.

Рассказ Андрея Степановича словно короткометражный фильм с цветным изображением проносился перед глазами Евгения. Он увидел и родителей Чешочкина, и его неверную Алису, и его хороших приятелей с деревообрабатывающего завода «Буратино», где рассказывающий не только проходил студенческую практику, но и проработал целых двадцать лет. Во всей красе Болтунов увидел свадьбу Чешочкина с его несравненной Зоей Мироновной, дочкой директора швейного предприятия «Паутинка». Увидел рождение его детей – Павла и Кристины. Дети Андрея Степановича буквально на глазах из младенцев превратились во взрослых людей, которые заведя собственные семьи съехали с родительского дома, оставив родителей в их большом двухэтажном кирпичном доме облицованным белыми блоками одних под присмотром кошки Анфисы и собаки Лаки.

Ранее странный, а теперь совсем знакомый и понятный Болтунову пассажир, довел историю до того момента, где их отношения с Зоей постепенно пришли в упадок и в итоге превратились в то, что происходило с упомянутыми Анфисой и Лаки, когда им приходилось делить еду из одной миски.

– Чтобы не расстраивать детей и внуков, мы решили разъехаться и не посвящали никого в наши дела. А на все семейные праздники, мы с Зоечкой садились вместе и играли счастливых родителей. Показывали нашим внукам, как прекрасно живут их дед и баба.

Чешочкин договорил и, повернув голову влево, залип мертвым взглядом в окно.

Болтунов почувствовал, что внутри его что-то обрывается. Одиночество и обида буквально начали заполнять его изнутри, словно пустой сосуд. Он понимал, что его переполняют чувства, которые прямо сейчас испытывал молчаливо сидящий и смотрящий в черное окно Андрей Степанович.

Евгений неустанно смотрел на приунывшего соседа и терпеливо ждал. Ждал, когда тот продолжит рассказывать историю, где будет раскрыта тайна и дан ответ на заданный им ранее вопрос: что же произошло с Андреем Степановичем Чешочкиным этим утром?

Часть III

Вдруг, как гром среди ясного неба, Болтунов услышал монотонный и тяжелый звук колоколов. С каждым очередным звоном, сквозь разлетающееся эхом резонансного звучания, пробивался нарастающий и усиливающийся гитарный рифф. Следом за ним стеной возник бас, который с неповторимым глубинным гулом и заводным ритмом ударных, похожим на биение сердца при тахикардии, создали мощное звуковое полотно, от которого не мог укрыться абсолютно никто в вагоне.

Знакомая мелодия будильника на телефоне вызвала у Евгения чувство тревоги и стыда, отчего он засуетился, словно сел на муравейник.

Чешочкин, медленно оторвав взгляд от окна, не без любопытства уставился на копошащегося Евгения.

Тот, безрезультатно шарил руками по карманам махрового халата, в попытках скорее найти и отключить неугомонный будильник. Однако они были пусты и Болтунову ничего не оставалось как замереть и прислушаться. Звук казался таким близким и в то же время таким далеким, что точно нельзя было определить откуда он исходит.

Перебирая глазами возможное место, откуда могли раздаваться трели телефона, Евгений уставился на торчащие из стены у выхода динамики. Именно они громко и беспардонно периодически вещают, заставляя вздрагивать и отвлекаться от мыслей и сна, голос машиниста, который в перерывах между объявлением остановок, глотая слова, с пронзающими барабанные перепонки треском и свистом, тараторил ненужную по мнению большинства, информацию. И теперь, как показалось Евгению, именно они и были источником его дискомфорта и тревоги.

Мог ли машинист поезда каким-то образом взять его телефон?! Безусловно! Скорее всего телефон подобрала проходившая мимо проводница, которую по какой-то причине Болтунов проморгал, и занесла машинисту. А когда в динамиках начали объявлять следующую остановку, телефон, по счастливой случайности затрубил во всеуслышание.

Возникающие невероятные варианты место нахождения телефона и тем более причины его исчезновения были разрушены одномоментно голосом Чешочкина.

– Поищите в одеяле! – посоветовал Андрей Степанович, кивнув в сторону лежавшего рядом с Евгением смятого одеяла, на котором были изображены анимешные черно-белые коты.

Евгений повернул голову вправо и не поверил глазам.

Рядом с ним действительно лежало непонятно откуда взявшееся его домашнее одеяло, под которым он как три месяца подряд ежедневно засыпал и просыпался в арендованной квартире.

Сейчас оно было максимально небрежно скручено и лежало рядом с ним на соседнем месте. Следовало бы пояснить, что оно больше походило на огромный снежный грязный ком, чем еже ли одеяло. А также, что любому наблюдателю, кто имел такую возможность, со стороны могло даже показаться, что ком состоял из тысячи складок и помятостей, который по всей видимости, какой-то неизвестный мастер искусных швейных дел, долго и старательно кроил и лепил где-то в запыленной мастерской, расположенной в безлюдном подвале. Отчего, собственно говоря, он и обрел столь грязно-серый цвет. В добавок ко всему, что кстати произошло впервые с момента поездки нашего героя и показалось странным даже ему, анимешные коты, которые всегда привычно сидели на отведенных для них на пододеяльнике местах, сейчас словно обезумев, беспорядочно носились по ткани, прыгая, кувыркаясь и резвясь друг с другом, время от времени мяукая и мурлыча.

Да! Это определенно было его одеяло! Или все же это было другое одеяло похожее на его?

Евгений на мгновение растерялся в приливающем безудержном потоке догадках. Быть может это все же какое-то нелепое совпадение, которое случается с человеком раз в сто лет. Но разве такое возможно?!

Болтунов даже не пытался найти ответы на такие вопросы как каким образом его одеяло оказалось здесь, если он его с собой не брал, а также почему нарисованные коты носились по пододеяльнику, кто его так безобразно смял. Казалось, это были не главные вопросы, которые следовало бы озвучить и найти ответы. Главнее всего сейчас для него было определить причастность одеяла – его или нет.

Определенно один из двух вариантов был безусловно правильным. Но искать верный Евгению было некогда. Ему было жутко неудобно за тот дискомфорт, что его телефон доставлял и ему и всем находившимся в вагоне пассажирам. И не потому, что телефон как сквозь землю провалился, при этом настойчиво и громко звоня. А оттого, что те немногие пассажиры, которых некогда даже не было видно и слышно, начали ото всюду тихонько возмущаться, пошукивать и нервно подергиваться, сурово и недовольно поглядывая в сторону, где сидели Болтунов и Чешочкин.

В тамбуре показалось движение, следом за которым дверь в вагон широко откатилась и на пороге показалась интересная троица, в составе билетерши и двух контролеров. Зайдя и закрыв за собой двери, все трое быстро осмотрели вагон и пошушукавшись, разбрелись. Билетерша прошлась по вагону первая.

Невысокая полная женщина с короткой стрижкой под мальчика, одетая в серый в мелкую вертикальную полоску пиджак и такого же цвета юбку до колена, голубую рубашку с серым коротким до груди галстуком, слегка пошатываясь от движения поезда, низким грубым голосом, бросая недовольный взгляд из стороны в сторону, периодически спрашивала о наличии у всех пассажиров проездных билетов. На грудном кармане слева у нее виднелся бейдж, на котором большими буквами было написано «ВАРВАРА ОНАТАКАЯВА».

Поравнявшись с Болтуновым и Чешочкиным, она сверлящими глазами задержала взгляд на Евгении, который копошась, что-то искал в лежавшем рядом с ним скрученном одеяле. Закатив вверх глаза и что-то пробурчав себе под нос в сторону Болтунова, Онатакаява поковыляла дальше, при этом то и дело задевая тех редких пассажиров, которые имели неосторожность вольно раскинуться на местах и оказаться на ее пути. Дойдя до конца вагона, она остановилась, засунула руки в карманы пиджака, то и дело перебирая внутри монетами, и с тем же не покидающим ее недовольным взглядом, уставилась в окно, ожидая запоздавшую свиту.

Тем временем двое худощавых, одинаково высоких и одетых в темно-синие пальто контролера, бросив жребий, поделили лево-право и принялись выполнять любимейшую работу.

– Здраффствуйте! – словно закипающий чайник профыкал контролер с причудливо длинным носом и каким-то нелепым немецким акцентом, слегка наклонившись над местами Чешочкина и Болтунова. – Профферка проездных билетоф!

Евгений под неугомонную мелодию прячущегося от его глаз телефона, нервно и взволновано сначала посмотрел на контролера, а затем перевел взгляд на Чешочкина, который с тем же любопытством продолжал смотреть за копошениями Евгения. В глазах Болтунова как будто бы читалось немое послание Андрею Степановичу. «Чего он от меня хочет?! Помогите же мне, пожалуйста!»

Андрей Степанович, то ли уловил скрытое сообщение растерянного и несобранного соседа, то ли услышав вопрос контролера, послушно исполнил просьбу проверяющего, Он, слегка отслонился от спинки сидения и слегка потянулся, распрямляя затекшую спину. При этом было слышно, как старые позвонки заскрежетали и защелкали внутри, становясь на привычные места в скелетной цепи. Поковырявшись в кармане рубашки, Чешочкина вытащил новехонький билет, который издавал еще еле-еле ощутимый запах чернил принтера. Недолго думая, он передал его терпеливо ожидающему контролеру и вновь откинулся назад на спинку сиденья.

Проверяющий взял предоставленный ему билет, прищурил левый глаз и стал внимательно вчитываться в его содержимое. Затем легким щелчком контролер прокомпостировал билет маленьким степлером и, вручив документ обратно Чешочкину, в присущей ему манере веселого и неунывающего человека, вопросительно уставился на Болтунова.

– Фаш билет, пожалуйста?

Евгений вновь засунул руки в карманы халата и в очередной раз ощутил пустоту их шерстяного дна. Растерянно и виновато он посмотрел в глаза терявшему терпение контролеру и тихо констатировал факт отсутствия билета.

– У меня нет билета… Видимо, я его потерял…

Последнее прозвучало с уст Болтунова особенно неуверенно и тихо.

После услышанного, контролер резко выпрямился. Лицо его сиюминутно же поменялось. Улыбка начала исчезать с его лица и вскоре сменилась угрюмой и мрачной гримасой. Нос, как будто, стал еще длиннее и острее. Глаза сузились и резко раскрылись так широко, что казалось они вот-вот вывалятся из глазниц и ударившись о пол вагона запрыгают как попрыгунчики, отпружинивая от всего с чем соприкоснуться. А брови, словно две влюбленные гусеницы поползли навстречу друг к другу и переплетясь, образовали одну сплошную монобровь. И что самое удивительное, так это то, что у контролера появились длинные, закрученные на кончиках по краям рыжие усы, которых по приходу в вагон поезда – Евгений готов был поклясться чем угодно – у проверяющего не было. В огромной ладони, некогда державшей степлер, появился небольшой рупор красного цвета, а темно-синее пальто, стало черным как оперенье ворона, превратившись в черную длинную мантию.