– Камней нет, но есть с десяток свинцовых пуль, полученных во время полицейской облавы в Нью-Йорке. Мы тогда сеть мексиканских наркодилеров накрыли совместно с ФБР. В Южном Бронксе. Вот была разборка, так разборка! Понесли немыслимые потери. Обе стороны. Я заслонил собой главу управления. И поплатился. Издырявили меня, как сито. Большинство пуль изъяли, но на почку денег не хватило. Сейчас на пенсии малехо поднакопил. Думаю, хватит эту тяжесть в себе носить! Чай, не молодой рысак!

– В чем же дело? Ложитесь в больничку на операцию. Или возраст уже не тот для такого испытания?

– Чувствую, что-то там нечисто. По слухам в 30-й клинической незаконно промышляют изъятием людских органов и их нелегальной торговлей. Поставят мне новую от какого-нибудь подопытного кролика, типа соседа с пятого этажа, Бодуненца, пообещают ему вырезать аппендицит, а вместо этого извлекут почку или даже печень, а потом в расход. Жалко зяму… Или, наоборот, сам стану донором, но сердца или достоинств, а они у меня еще ого-го!

– Что ж, попробую прояснить ситуацию и, если там криминал, то…

Через некоторое время Рауль повторно встретился с Малярчуком.

– Ваши опасения имели основания. Повязали голубчиков, вернее, постреляли… По поводу почки – предлагаю, для начала, сделать рентгенограмму внутренностей, а уж потом познакомлю вас с Гогуа Ревазовичем Гугидзе, профессором медакадемии.

В «Меддиагностике Плюс», в подвале через дорогу, просветили всё Всевино тело, нашли массу инородных предметов: пули, осколки, проглоченные в случае провала пузырьки и ампулы с цианистым калием (впопыхах не успевал их раскусить). Отросток аппендикса вообще был забит под завязку: тут и микросхемы, и бриллианты (на черный день). А вот печень, печень, как у младенца, и прекрасные сосуды. Растягивались как технологическая резинка от треников.

Ампулы Всева позже хирурга попросил удалить, теперь боевое прошлое окончательно почило в бозе, и о них можно забыть. Попутно Батумыч превратил Гугидзе в штатного агента.

«Школьные годы чудесные»

Всева не торопясь прогуливался по пешеходной дорожке.

– Вы все Малярчуки такие? – поддел пенсионера Люлипупенко, сдувая невидимую пыль с его темно-синего пальто.

– Какие-такие? – насторожился Всева и мысленно просканировал последние денечки, не допустил ли он где-нибудь досадный прокол: «Почему он назвал фамилию во множественном числе? Знает моих детей? Но они под другой фамилией. Что-то тут не чисто!»

Вообще-то от рождения фамилия Малярчука звучала, как Авдонин. Родился он в деревне Адлеровка рядом с Малоярославцем в 1938 году. Поэтому в разведшколе преподаватели ему сначала присвоили позывной «МалЯр», в честь провинциального городка и склонности курсанта ретушировать свои слабые знания по предметам, а уже потом, на основании откровенно неутешительных результатов учебы, суффикс «чук» (звук по дереву идеально совпадающий с постукиванием по лбу Всевы указкой преподавателей: «чук-чук-чук»): Малярчук. А вот после выпускных экзаменов, когда Всева, недовольный аттестатом, точнее, оценками в нем, отчего зависело распределение (или ты в старушке Европе прохлаждаешься в дорогих ресторанах и яхт-гольф-клубах, или в знойной Африке глотаешь песчаную пыль), и набросившийся поэтому на членов экзаменационной комиссии, показав при этом филигранное владение нунчаками изготовленным из березовых дров, он стал «Свирепым». Абсолютное большинство членов аттестационной комиссии тогда комиссовали на гражданку с серьезным диагнозом «плосколобие мозга». А Всеву с «нетерпением» ждал черный континент.

Но каким ветром забросило в разведшколу-двухлетку Всеву – это отдельный сюжет. И для начала нужно освежить ранние вехи биографии героя.

…С детства Всеве нравились шпионские игры. Еще в школе он следил за проделками одноклассников (предполагаемых агентов влияния противника), проверял содержимое их карманов и портфелей на наличие запрещенных предметов. Не брезговал и экспроприацией продовольственных излишков и скудных финансовых вливаний от родителей.

К седьмому классу, оставшись на третий год, завел обширную агентуру среди учеников начальной школы. Как удавалось? Метод кнута и пряника: кому конфетку или бычок от папироски, а кому подзатыльник и кулак под нос.

Долгое время работая под прикрытием, прикрытием в лице классной руководительницы, Малярчук четко информировал ее обо всех настроениях в классе и проделках соучеников в школе, как то: подожженный сарай с запертым в нем завучем по учебно-воспитательной работе, алкогольное буйство трудовика с поеданием трутовиков со школьной березы, романы старшей пионервожатой одновременно с восьмиклассниками и директором, уборщицы с физруком, физрука с председателем родительского комитета, председателя с проверяющим из РОНО, проверяющего из РОНО с уборщицей и старшей пионервожатой. Круг замкнулся!

Именно его наставница, в прошлом неуловимая радистка-связной в Бостоне, а после войны схоронившаяся от мести американских спецслужб за передачу секретов атомных бомб в деревне, и дала рекомендательное письмо своему ученику в элитную разведшколу.

Тяжело в разведшколе, легко на воле

Батумыч вновь с головой окунулся в свое прошлое.

Вместе с ним в разведшколу пытался поступить односельчанин Варфоломей. До сих пор многие местные старожилы считают, что Варфоломеевская ночь – это период начала созревания яблок, когда частные сады в темное время суток подвергались неслыханному опустошению командой означенного пацана. В восьмилетке все его считали просто прирожденным разведчиком: он подтягивался два раза на турнике с привязанным к ногам нетрезвым учителем по труду, ходил «брать языка» (рамку с сотами) на колхозную пасеку и ни разу не спалился, умел незаметно списывать у отличников домашку, при том, что они даже не догадывались (сейчас бы также незаметно списывал средства с банковских счетов), владел искусством подделки подписи классной руководительницы в дневнике. Поэтому отцу не было оснований лупцевать его солдатским ремнем за плохое поведение.

Его, также как и Батумыча, рекомендовала к поступлению классная руководительница, учитывая исключительные природные данные подопечного.

Однако камнем преткновения для отрока стал вступительный тест. Был такой ритуал посвящения в первокурсники, отбраковка неподходящих на ранних этапах «собеседования». Назывался он «химической обкаткой». Для этого отборочного тура приемная комиссия наполняла палатку слезоточивым газом, а затем запускала туда молодняк в средствах химической защиты (те, кто служил в химических войсках, поймет).

В принципе задание несложное, все абитуриенты его прошли.

– Усложним упражнение, – предлагал «председатель жюри», потирая руки. – Поместим, абитура, вас по двое в палатку с хлорпикрином, но без противогаза, попутно вы должны успеть перед тем, как совсем задохнетесь, подшить белый подворотничок на гимнастерку.

Хитрость заключалась в том, что удобней было подшивать прямо на напарнике.

Когда очередь подошла к Всеве с Варфоломеем, Батумыч в ядовитом облаке нашел «мудрое» решение: оглушил партнера кувалдой по голове и прильнул устами к его устам, осуществил искусственное дыхание, но в обратную сторону – выкачал из легких парня с помощью холотропного дыхания остатки кислорода. Отчего у того втянуло живот, щеки, и обозначился профиль ребер, а цвет кожи приобрел синеватый оттенок. Затем выполнил и вторую часть задачи наощупь, зажмурив глаза. По окончании подшивки победно выполз из палатки в гимнастерке партнера, а «мумифицированное» тело второго участника достали преподаватели.

Односельчанина отправили в формалине обратно домой, но родственники его не признали. Зато, он, внезапно оклемавшись на погосте и осознав коварство Авдонина, решил всю жизнь посвятить мщению Всеве за невоплощение своей юношеской мечты. Вот поэтому возвращаться в родную деревню Батумычу совершенно не хотелось: зачем лишние жертвы среди местного населения…

* * *

На первом курсе училось много третье- и, особенно, второгодников – это те, кто срезался на каких-либо сессионных экстремальных испытаниях.

Невосполнимые потери вначале семестра вообще зашкаливали, причиной тому была невнимательность на уроках по спецпредметам, отвлекли на секунду, считай, упустил какой-нибудь важный нюанс, и тогда кранты (соотношение курсантов-выпускников к поступившим абитуриентам определялось, как сто к одному).

Чтобы не было претензий со стороны родственников на гражданке, курсанты писали записку о добровольном уходе из жизни с открытой датой. Страшновато, конечно, было сознавать бренность бытия, но всегда пересиливала романтика: на факультативе к тому же цитировались вслух страницы книг о радужной сытой жизни великих шпионов. И это звучало как музыка.

Малярчук в первый же день подружился с курсантом Коленко из Сибири. Тот сразу предложил:

– Будем держаться вместе. А тот тут понаслышке недетская дедовщина.

…Казармы, в которых жили будущие Штирлицы, размещались глубоко под землей, в бывшей угольной шахте. На шестиярусных лежаках из наспех сколоченных неструганных досок воспитанники школы предавались узам Морфея после изнурительных многочасовых тренировок.

Всева располагался под самым потолком (не любил, если что-то капало сверху, особенно, если кого-то душил насморк или еще чего).

Спал он меньше всех, потому что до трех ночи занимался нелюбимым делом – стирке нижнего белья старшекурсников, в то время как пронырливый Коленко читал им на ночь романы Яна Флеминга «Казино "Рояль"» про шпионов на английском для возникновения радужных снов.

Сразу обнаружилось, что грязные портянки (а потом и носки) Батумыча обладают нервно-паралитическим эффектом, а свежестиранные отгоняют комаров, клопов, мух и даже привидения. Поэтому старшаки заставляли развешивать их между рядами. Сами же при этом спали раздетыми, но в противогазах (на всякий случай).

…Ниже, на пятом уровне, под Всевой перемогался курсант-отличник по исходному прозвищу из-за застенчивости «Мямля». По окончании же школы ему присвоили звучный позывной Мамлюк. За брутальность. Это качество он приобрел в постоянных ночных стычках с Малярчуком. Из-за тех же портянок. Которые свешивались частенько прямо над его благородным носом. Благодаря этим бескомпромиссным междусобойчикам он прошел в школе, как и Всева, огонь, воду и медные трубы. Но друзьями они не стали, впрочем, как и врагами.

Судьба соседа Батумыча до конца не известна и ждет своих исследователей.

Субботник начинается в понедельник

В это осеннее утро мысленное погружение Всевы в далекое прошлое прервали автомобильные клаксоны, распугивавшие зазевавшихся мамаш с колясками.

Пока пацаны под грибком обсуждали последние утренние новости понедельника, во двор въехала кавалькада «Астон Мартинов» и «Ламборджини». За ними автобус. Из второго «Ламбо» вышел Ромуальд Амбидекстрович Кремов, профессиональный депутат, лидер фракции партии «Народная совесть».

Когда-то он тоже жил в этих домах, до перестройки, и знал всех персонально.

Вслед за ним из красного «Астона» показался авторитетный бизнесмен Саша Квартет. Выходит, это Ромик впряг его в свои затеи: стал натаскивать для дальнейшего продвижения в областную думу в качестве кандидата от своей партии.

– Все на месте, – облегченно вздохнул депутат.

Рома подозвал залакированным ногтем Люлипупенко с предложением организовать спонтанный субботник в прямом эфире.

Легкие на подъем постояльцы двора быстро согласились, хотя дело и закончилось банальным мордобоем с участием телевизионщиков (см. «Деды в индиго, стр. 51»).

Режиссер передачи рвал на себе от отчаяния волосы. Хотя таблоиды утверждают: отпиарили Кремова по максимуму. Да и рейтинг канала сильно вырос – всё-таки не примитивный столичный розыгрыш.

– Ну вот, теперь ты уже попал в городские кинохроники, – ликовал Кремов, приобняв Квартета за могучие плечи. – Первый шаг к популярности в народе. Запоминающееся туповатое квадратное лицо, не влезающее в экран. То что надо!

Остальная городская братва после репортажа, однако, сильно призадумалась: шустрый парень это Квартет! Никак в депутаты метит? Первенец. И если уж Сашок засветился на тиви, значит, всем пора выходить из подполья и легализовать свою деятельность. Становиться «избранниками народа» с их «поясом неприкосновенности».

Паша

…Малярчуку, как тонкому психологу человеческих душ, интересно было наблюдать за пацанами. В принципе, безобидные ребята. Но ухо надо держать востро: вмиг расколют, если допустишь какую-нибудь даже самую малюсенькую оплошность. Трудно, конечно, прикидываться туповатым дедком. Но приходится. Постоянно. Вот и одежку приобрел для имиджа частично в секонд-хенде, частично на рынке. Темно-синее турецкое драповое пальто, специально сделал потертости слесарной шкуркой и приучил кошку Моню точить об него когти, чтобы нитки лезли. Женился на простушке Маришне, косил под заядлого любителя-выпивоху. Никого не доставал расспросами и сентенциями. Всегда давал в долг. Но понемногу, не как сосед с пятого этажа, Бодуненц. Знал меру: что с пенсионера возьмешь! Так, рубля три-четыре, от силы. За это и слыл всеобщим любимцем, уважаемым пензером. Даже Вадик Дулепистый, отслуживший в войсках дяди Васи, огонь, а не мужик, снискал в Батумыче надежного товарища. Но риск разоблачения всё одно присутствовал.

Больше всего в качестве разоблачителя двуликого Януса стоило опасаться, естественно, Арнольда Люлипупенко: как-никак – бывший конструктор с КБ телефонного завода, там дураков не держали.

В подъезде еще проживает частный детектив Рауль Комаров, но он уже под бдительным контролем, правда, туповат зело. Потому с ним проще простого иметь дело. Парень безотказный.

…Батумыч пристроился на лавочку у подъезда, где после удачного депутатского шоу уже сидели Люлипупенко, Музян, Кисельков. Всева подсел Позже подошел Евсеич с мопсом. Квартет между тем отлучился к дяде. Вадик же побежал на почту за посылкой. И объявился Паша Серемагин, шлифовщик с завода. Отходит после евротура. Выиграл его совершенно случайно (см. «Деды в индиго», стр. 99). В руках Паша вертел квиток с начислениями по зарплате.

– Тупово! У меня уже шесть последних предупреждений. По пьяни. Но не уволят! Даже в кризис. Один на три цеха, – показал пять пальцев Серемагин…

Малярчук подумал про себя: «Энтого енота надо обязательно завербовать. Ценный кадр. С хорошей перспективой. По зарубежью катается. Красавчик, таких женщины должны на руках носить. А через них можно и на крупную рыбу – их папиков выйти. Но где взять на него компромат? Не женат до сих пор. Одинокий волк. Ему «всё как с гуся вода». На компрометирующих снимках не заарканишь!» А вслух произнес:

– Пашуля, да кто ж такого молодецкого молодца уволит? Я хочу посмотреть тому в глаза!

«Пожалуй, лесть – это единственный метод, которым можно его зацепить», – продолжил размышления Всева.

– Не могу не согласиться, – расцвел Паша. – Что есть, то есть!

«Надо будет изучить, кто с ним плавал на яхте, как и каким образом», – пронеслось в уме у Батумыча.

Изучив список, полученный у Агнессы Тимиркановны, директора парфюмерного магазина «Флердюсьель» эксклюзивного дистрибьютора одноименного бельгийского концерна (естественно за купюры), Всева сделал далеко идущие выводы.

«Сколько тут фемин! Обалдеть можно», – пустил слюну Малярчук, рассматривая фотографии топлес и «без» финалисток «Мисс Мира – 2008».

«А вот это, что за фигуристая дамочка под номером два? – задался вопросом Всева – Некая Клавдия Марлюхина. Погуглим, что про нее есть в тырнете… Та-а-ак, вышла в четвертый раз замуж; избранник сердца и наполнитель кошелька – известный голливудский продюсер. Годится! Добуду хоум-видео с предыдущими мужьями и дело в шляпе! Но придется попотеть: кого-то пустить на фарш, кого-то подкупить, у кого-то провести обыск с пристрастием».

Долго не было возможности реализовать задуманное, но однажды улучил-таки момент: на спор заставил Пашу проехать по перилам Камского моста на велобайке. Понятно, что Серемага этот спор выиграл, но по наводке Малярчука (как примерного общественника) угодил на пятнадцать суток в кутузку якобы за нарушение общественного порядка (удачный звонок Гургену).

Теперь оставалось лишь выудить будущего нового агента Клаудию Марлускони из Лос-Анджелеса, она осуществит вербовку Паши, и дело в шляпе.

Малярчук написал ей по электронке письмо как бы от Серемагина, мол, приезжай, жду, не дождусь. Твой Паоло. Та, само собой, ноги в руки, тело в самолет, три пересадки (но не почек), и уже в Перми. А тут ее поджидает Батумыч прямо в аэропорту (Вадик на своей тачке подбросил). И хоп в сторонку. Объясняет, что почем.

Клавка, конечно, заупиралась, но так, как и подобает, для виду. Помнит о фривольных кадрах. Сейчас, естественно, выдает себя за примерную домохозяйку…

– Задача ясна? – сдвинул брови Всева.

– Ясна! – выдохнула Марлюхина. – А я на что-то еще рассчитывала в отношениях с Пашкой.

– Рассчитывать – эта моя прерогатива, а твоя – пересчитывать полученные бабки и выполнять! Беспрекословно! – насупился Всева.

…Перенесемся на несколько дней вперед и на три квартала ниже. В автохозяйство краевой милиции. Здесь определено временное местонахождение шлифовщика Серемагина.

После «убедительного» инструктажа девушки ей ничего не оставалось, как реализовать коварный план Батумыча (см. «Бодуненц forever», стр. 104).

…Малярчук выловил Пашу у гастронома, когда тот на радостях от предложения участвовать в зарубежных киносъемках покупал беленькую.

– Что, парень, решил родину продать, за бочку гамбургеров и корзину наггетсов? – огорошил Серемагина прямым вопросом, что называется в лоб, Всева.

– Обижаешь, старый пензер! Мне они даром не нужны! Протри зенки: видишь, что я купил?

– Вижу: бухлятинки! Запить чужеземные яства.

– Какие-такие яства?

– Уходишь от ответа? Раз так, сыграем в «Камень, ножницы, бумага»^[1] на интерес? Турнир выявит не только сильнейшего, но и раскроет правду!

– А давай! – зажегся страстный игрок и легкий на подъем Серемагин.

После серии сетов уверенно лидировал Батумыч. Хотя пару раз отработал свой промежуточный проигрыш кукареканьем с лоджии и беганьем голым вокруг дома.

– Что, Паша, вот тебе, как продувшей стороне, мое заключительное желание: будешь поставлять до мене нужную информацию.

– Вынужден! – обреченно согнул голову Серемагин. – Камненожничнобумажный долг – долг чести.

На этой тонкой комбинации и подцепил Пашу Малярчук… Отправил в Голливуд. А хорошо! Трейлеры новых фильмов и пиратские копии всегда в наличии. Четкий бизнес и подспорье для пенсионера.

Водник

Но всё это будет чуть позже, а пока во дворе ребята оприходовали «гостинцы» Кремова после депутатского субботника.

Посидели нормально. Теперь нужно вести подготовку к вечернему «форуму».

Кто мог еще передвигаться (Малярчук с Витьком), собрали пустые бутылки и направились в киоск, чтобы сдать их.

Во двор тем временем въехал навороченный мобиль. «Порше Кайен» в махровом тюнинге.

– Разъездились эти «поршивцы», ни проехать ни пройти, – зло сплюнул Евсеич.

Малярчук навострил уши: «Ба! Да это хозяин ликеро-водки и большой друг мэра! И до сих пор не завербован? Непорядок. К тому же удобный случай: если что, мой ученик по айкидо, Витек, будет биться на моей стороне!»

И Всева подхватил Витька-Гагулька под белы рученьки.

…По кромке тротуара балансировали Витек в обнимку с Малярчуком и пакетом пустых бутылок.

Гагулька слегка шатнуло (незаметно «помог» Всева) в сторону дороги, и он стукнул крыло «поршивца» своей ношей.

– Че ща будет? – притворно зажмурился Малярчук.

Действительно, из автомобиля тут же вывалился мэн.

– Эй вы, алкаши недоделанные, – взревел стриженый затылок, – кто мне заплатит за капремонт?!

– Он, – показал куда-то в небо Батумыч.

– Кто он? Всевышний что ли?!

– Тогда он, – перевел Малярчук (Всевышний) палец на Витька-Гагулька. И замер по стойке смирно, руки по швам. Знает устав, пенсионер!

– Это ты мое авто, чувыр… Витек – ты?!

– Саня? Водник?! Сколько лет! За одной партой. От гудка до гудка.

– Жив, курилка!!

И они трижды на глазах парализованного Батумыча обнялись по-братски.

– Тару собираешь? Молодец! Это правильно. Не бросай. Верный бизнес. Я вот так же, как ты сейчас. Квасил. Беспробудно. Неделями. Годами. Потом одномоментно сдал бутылки и… скупил «Газпром». С потрохами. Акции его тогда упали. А бутылки всегда в цене, соображаешь? Щас олигаршу по мере… Пойдешь ко мне коммер… нет-нет-нет, извини, финансовым директором?

– Я ж не экономист.

– И не надо.

– Главное, пить очень много приходится, а у меня печень уже не та. Пока доведешь клиента до полного подписания контракта, так назюзишься. Тут надо смотреть в оба, иначе он доведет тебя, тогда – труба.

– Можно подумать?

– Не тороплю, но настаиваю.

– М-м-м…

– Всё еще у тебя впереди! – хлопнул по плечу Витька Водник. – Ты свою цистерну пока не допил. Вон и товарища своего возьмешь (в смысле Малярчука) – референтом.

– А что? Исполнительный дедок. Службу понял.

– У меня есть к вам один вопрос, – обратился к Воднику осмелевший Батумыч.

Он был слегка ошарашен фактом знакомства Витька с Саньком. Но, не ровен час, это даже и к лучшему.

– Валяй, референт!

– Разрешите с вами тет-а-тет перетолковать?

– Заползай, – кивнул Саня на соседнюю дверь. – Только покороче, время – деньги! И коврик не запачкай, пензельтон. Заставлю вымыть самолично.

Шустро забравшись на сиденье, Всева начал искусно «ангажировать» Саню:

– Нам доподлинно известно, господин Водник, как и на чем вы сколотили свой первоначальный стартовый капитал.

– Кому это нам? – надменно покосился Водник на Батумыча.

– Нам – это когорте профессиональных работников спецслужб.

– И на чем интересно? – презрительно скривился визави.

– На поддельных авизо, залоговых аукционах, стеклопосудном рэкете, бутлегерстве, подпольных казино, платных ватерклозетах на рынке.

– Да я тебя! – отвел руку для сокрушительного удара Саня.

– Спокуха, паря! Компромат на твою персону спрятан в надежном месте, как игла в яйце у Кащея. Будет обнародован сразу после моего «непонятного исчезновения». И копия бывшей жене Оксане. То-то она «возрадуется»! Еще вопросы?

– …

– Работаешь на меня! – приказал Всева тоном, не терпящим возражений. – Твой, а теперь и… мой! завод, ликеро-водка – это серьезный объект стратегического назначения. Подпиши контракт в трех местах, а здесь оставишь отпечатки пальцев правой руки и образец слюны.

Водник, глотая слезы от досады, выполнил все указания старого пензера.

1. Эта была игра, в которой, как и в лапте, Всева не знал поражений.

Eelmine 1 234 5 Järgmine

Агент 0.01‰

Пересадка почки